Герои и монстры

Куда теперь — он не знал. В лабораторию Шинра если тайно попасть и получится, все равно слишком рискованно. Кто-нибудь из сотрудников обязательно стуканет. В Дипграунд — тоже не вариант. Слишком много посторонних глаз. — Ко мне домой, — ответил на его немой вопрос Ходжо. — Люси с дочкой сейчас в Коста-дель-Соль, их не будет еще дней десять. Хочу послушать твои откровения без чужих ушей. Руд, я дам список того, что мне еще понадобится, смотаетесь в Шинра, заберете. — Ты что, женат? — Сефирот не смог скрыть удивления. — А в чем проблема? — огрызнулся Ходжо. — Не женат, но собираюсь. Надо ребенку фамилию дать. Вроде не безмозглой выросла. Рено сделал страшные глаза, а Сефирот опять решил промолчать. Как могут выглядеть жена и дочь Руди, он даже не хотел себе представлять. *** Жена Руди ожиданий не оправдала. Нет, не так. Жена Руди выглядела редкой красоткой. На удивление. Ее фотографию Сефирот нашел в кабинете Ходжо на рабочем столе. Среднего роста, очень фигуристая блондинка с кукольно-красивыми чертами лица и большими голубыми глазами, сидя на диване, обнимала за талию угловатую девочку-подростка. Темно-золотистые густые волосы чуть ниже плеч и, совсем не мамины, яркие зеленые глаза. Они выделялись на худощавом лице, акцентируя на себе внимание. А еще немного капризный, не по-женски твердый рот. Красивая девочка или нет — сразу сказать он бы затруднился. Лицо неординарное, запоминающееся — вот, пожалуй, и все. На фотографии — лет двенадцать, а сколько сейчас — какая разница? Ясно одно — это точно ребенок Руди, никаких сомнений. — Ничего там не трогай! — проорал Ходжо из комнаты. Перчатки в столе взял и быстро вышел! Ничего не изменилось — не смог сдержать улыбки Сефирот, вспомнив свое лабораторное детство. Он поставил портрет на место, вытащил из стола упаковку одноразовых латексных перчаток и вернулся в комнату. Джена пришлось уложить на пол в зале, сдвинув в угол стол и стулья. Ходжо кинул на пол одеяло и сверху раскатал впитывающее влагу покрытие, которое достал из рюкзака Руд. Оно тут же живописно окрасилось буро-красными разводами и пятнами. Рено уже примчался с порцией медикаментов и оборудования. Сефирот не мог представить себе, что ТУРК делал, чтобы заставить лаборантов Ходжо все это быстро погрузить в геликоптер, и что врал по поводу неожиданного ночного звонка профессора. Руд, скинув пиджак и засучив рукав, с интересом смотрел на колдующего над сгибом его руки Ходжо. Тот возился недолго. Кровь он уже перелил. По-простому: при помощи шприцов, силиконовой трубки, зажима, Рено, и мерзкого характера. Оставалась только финальная процедура. Ходжо ограничил ее вручением Руду ватки со спиртом и тут же потерял к нему интерес. — Как он? — Сефирот постарался, чтобы голос прозвучал как можно нейтральней. Хождо и так все время опасливо на него косился, наверное, ожидал, что он может выкинуть что-нибудь дикое. — Нормально. Если еще живой, то уже и не помрет, — Руди сморщил лицо в странной гримасе. Сефирот ее предположительно дефинировал, как “доброжелательная улыбка”. — Тебя мне однажды привезли в еще «лучшем» виде. И ничего! Через пару недель уже скакал, как беговой чокобо, и махал железной палкой. Сефирот помнил, при всем желании не смог бы забыть, как попал в засаду в древнем вутайском храме. Что бы ни выдумывала молва по поводу неуязвимости героев Шинра, но скорострельный пулемет шестнадцатого калибра — на редкость весомый аргумент, даже против первого класса. Вот с ним тогда Сефирот и познакомился. Хорошо, что идущий сзади Джен в последний момент все-таки что-то заподозрил, иначе порвало бы на части, а такое — вряд ли даже у Ходжо получилось бы сложить. Тогда шел третий день наступления. Все очень устали, Сефирот не спал две ночи и вышел из боя буквально час назад настолько одуревшим от смрадного букета крови и дыма, что уже не различал запаховых нюансов. Не соображал, человек в засаде или там валяется свежий труп. Из всего, что было дальше, запомнился только пронзительный крик Генезиса: "Ложись!" И потом Сефирот пришел в себя уже в полевом госпитале, когда его грузили в вертушку. Досталось ему крепко, повезло, что Джен успел быстро выдернуть с места засады, расправившись с противником жестоко, быстро, но очень эффективно - говорят, черные силуэты на стене вутайского храма видны до сих пор, - а потом доставить его за линию фронта. Вот только никто тогда не понимал, как у Генезиса получилось. Теперь это стало очевидным — крыло в Вутае уже было, собственно, как и у Сефирота, просто Джен тоже скрывал. Кстати всплывшие воспоминания внушили надежду. Если Руди собрал его тогда, то справится и сейчас. — Масамуне не железная палка, — беззлобно проворчал Сефирот и пошел на кухню, включил кофеварку, сделал себе кофе и, выпив его в два глотка, все-таки решился на то, что был должен попробовать еще полчаса назад. Пусть даже вопреки всей логике и фактам. Оставить Джена казалось выше всяких сил, но призрачная надежда, что Андж жив, заставила Сефирота переступить через себя, и он принял решение: — Мне надо отлучиться. — Давай, ты мне не нужен, — отмахнулся Ходжо. Они с ТУРКами только что соорудили подобие стола из перевернутого дивана и оторванной от чего-то столешницы и переложили Джена выше. Оперировать, стоя на четвереньках, Ходжо не собирался, да у него вряд ли бы и получилось. — Мне тут возиться до утра и дольше. К вечеру тебя жду. Пока обдумаю, что ты мне теперь должен и в какой позе отдавать будешь. Сефирот пренебрежительно хмыкнул и, показав Ходжо средний палец, вышел за дверь. Вслед ему несся довольный издевательский смех. Руди даже не сомневался, что теперь получит все, что пожелает. *** С Фейром Сефирот решил не встречаться. Картинка окровавленного Джена, лежащего без сознания на импровизированном операционном столе, слишком ярко стояла перед глазами, и он позвонил Ценгу. Тот только что вернулся из тюрьмы в Юноне, очень спешил, но для Сефирота время нашел: — Не знаю, как вышло с Генезисом, но касательно Анджа - это было, считай, самоубийство, — Ценг выглядел усталым, изрядно помятым, двигался и поворачивался осторожно. — Трещина двух ребер, — ответил он на немой вопрос. — Подлатали материей, но болит зверски. На подлете к Модеохейму вертушку сбили ракетой из смонаводящегося ПЗРК. Мы шли низко, никто не ожидал. — Кто сбил? — А шут его знает. Лавина, скорее всего. Им достаточно логотипов Шинра на борту, чтобы засадить кумулятивным снарядом. Особо не разбираются, кто и куда летит. Хорошо, живой. Зак ушел вперед, я отстал. Думал, он с Хьюли поговорить хочет. — Поговорили, — зло прошипел Сефирот. — Хьюли узнал о смерти Рапсодоса от Холландера и... — Ценг покачал головой. — Он вынудил Зака вступить в бой. Анджил мертв — сведения точные. — А Джен? — спохватился Сефирот, сообразив, что не спросил того, что в первую очередь ждет от него ТУРК. — Фейр говорит - Генезис упал в шахту, он слышал, как тело ударилось о землю. Высота очень большая. Там монстров — кишит, — добавил ТУРК задумчиво. — Если насмерть и не разбился, все равно, никаких шансов. — А что Холландер? — Извини, не могу говорить. Завтра все узнаешь. Сефирот кивнул и направился к выходу. Ценг его окликнул: — Подожди! Сефирот остановился, но не повернулся. Не хотел, чтобы ТУРК видел сейчас его лицо. — Ты же понимаешь, что твоих друзей подставили? Конечно, он понимает. Прекрасно понимает, не идиот. — Лазард Дезерикус скрылся. Как ты думаешь... — Не думаю, — перебил Сефирот. — Лазард павлин и золотой мальчик, но Джену он бы вреда не причинил. — Физического — может, и нет, — легко согласился Ценг. Он не спросил, почему Сефирот так думает. Значит, про Дезерикуса и Джена знал все, — но поссорить его с корпорацией мог вполне. Лазард связан с Лавиной. — Откуда информация? — Сефирот резко повернулся. — Пока не скажу. Она достоверна, — Ценг слегка покусывал нижнюю губу, как всегда, когда нервничал. — Бомбардировка Баноры окончательно сделала невозможным возвращение Генезиса и Хьюли в корпорацию. Приказ отдал сам президент. Но ты же понимаешь... Сефирот понимал и это. Президент - человек резкий, но не глупый, такие приказы отдает, только основываясь на предоставленных ему оперативных данных. А вот предоставляет их, как раз, департамент ТУРК. — Лазард, вроде, не ладил с Вельдом? — Не ладил или говорил, что не ладит, — усмехнулся Ценг. — Сильные мира сего часто объединяются не по симпатии, а для достижения определенных целей. — Это только твое предположение, — не согласился Сефирот. — Около президента вьется достаточно интересных персонажей, к чьему мнению он прислушивается. Например, Хайдегер, Туэсти, Скарлет Блэр или ты. Ты был в Баноре, ТУРК, и ты был в Модеохейме — согласись, выглядит подозрительно. Почему я должен тебе верить? — Не должен, — легко согласился Ценг. — Я не прошу, чтобы ты мне верил. Я хочу, чтобы ты услышал меня, Сефирот. Ты — следующий. Двоих первых уже нет. Их подвели под удар очень виртуозно. Сначала вынудили Генезиса дезертировать. Когда мы узнали, что это подстава — было уже поздно. Артур Шинра боялся массового дезертирства, ему не оставили другого выхода, как объявить охоту на твоих друзей. А потом их практически стравили с корпорацией, уничтожив родной город и вынуждая к активным действиям против компании. Президента виртуозно подтолкнули к такому решению — компания показала всем пример страха, но тут открылось предательство Дезерикуса и Холландера. По последним данным, все гораздо серьезней, чем просто предательство двух высокопоставленных лиц и слив информации Лавине. Кстати, как ты думаешь, почему Лазард пошел на это? Месть отцу? — За что? — Сефирот не смог скрыть недоумение. — Лазард — один из самых влиятельных людей корпорации. Его очки стоят, как твой полугодовой оклад. Артур не признал его официально, но втащил на самый верх. Бастард для него безопасен. Он не может наследовать корпорацию, но не может и недооценивать, что имеет благодаря отцу. А имеет он более чем достаточно. Имел. — И тем не менее, предал, — задумчиво потер подбородок Ценг. — Но есть кто-то еще. Кто-то, кто ему помогал. Достаточно влиятельный, чтобы отдавать приказы войсковым подразделениям, возможно, не лично, с правом доступа к секретной информации. — Ищи, — пожал плечами Сефирот, — это твоя профессия. — Да, — Ценг о чем-то серьезно задумался. — А ты будь осторожен. Не дай себя убить. Если они перешагнут через твой труп — дорога на самый верх открыта. — Ты так неравнодушен к Артуру? — Ценг был прав, но говорил слишком очевидные вещи, чтобы Сефирот проникся к нему расположением и поверил. Или ему не понравилось, что ТУРК защищает Фейра. — Ты можешь очень удивиться, Сефирот, но долг — это добровольное обязательство. В моем случае — моральное. В Вутае долг — понятие, совместимое с понятием честь и неразделимо с самоуважением. Я никогда не предам того, кому присягну и не стану обсуждать президента, но только потому что его персональные качества не играют роли для понимания сути вопроса. Сефирот кивнул и пошел к двери, все-таки махнув рукой на прощание. Этот ТУРК ему чем-то неуловимо нравился. *** Наверное, он понимал Ценга. Тот сделал свой выбор сознательно, считай, поклялся, и для этого он имел причины, которые не считал возможным озвучить. Но они были, и очень серьезные - здесь Сефирот не сомневался. Присяга корпорации, которую Сефирот давал, как солдат, была фикцией. Тогда, для него двенадцатилетнего — бессмысленный набор красивых фраз, которые Гаст приказал зачитать с установленного рядом с камерой монитора. Присягу Первого клинка корпорации транслировали все средства вещания. А он очень неловко чувствовал себя в новом костюме с огромными серебряными наплечьями — разработка имиджмейкеров корпорации, предназначенная скрыть тогда совсем еще не мужественный разворот плеч, — и думал о новой классной стрелялке, которая в этот момент качалась на комп. Боялся, что Ходжо зайдет в комнату и увидит. Профессор разрешал только развивающие игры и обучающие программы. А Гаст с ним не спорил. Считал, что компьютерные шутера вредны для воспитания воина. Они дают ощущение вседозволенности и бессмертия. Поэтому на симуляторах боя, на которых тренировали Сефирота, функция «болевые раздражители» всегда стояла на максимуме. Если он пропускал удар, то ощущения испытывал, как при настоящем ранении. Сефирот считал, что Гаст прав. Даже сейчас. Андж давал присягу вместе со своим подразделением, а Джен не давал совсем. Вечером перед этим торжественным мероприятием он долго и с удовольствием спорил с Анджлом, доказывая, что все это никому не нужный фарс, внешняя атрибутика, а на самом деле, они не имеют никакого выбора и свободы самостоятельных решений. Андж не соглашался, говорил, что он может вот прямо сейчас встать и уйти. Генезис злился и спрашивал, куда он пойдет. В грузчики или вышибалой в ночной бар? Что ему больше по вкусу? И можно ли считать такие варианты судьбы правом выбора. Сефирот, который познакомился с банорцами совсем недавно, в день своего пятнадцатилетия, и просто млел от возможности пообщаться с этими парнями, внезапно оказавшимися с ним такими похожими, в спор не лез. Вот уж кто действительно не имел права голоса и почти официально считался вещью корпорации, так это он. А на следующий день Джен заявился на присягу пьяный в дым и пообещал, что читать эту глупость будет исключительно на языке города-под-плитой. Если бы это был кто-нибудь из обычных курсантов — вышибли бы в два счета. Но Джен слишком дорого обошелся Шинра. Поэтому на его выходку пока закрыли глаза и положили героя отсыпаться на диванчике в комнате боевой славы. На присягу традиционно приезжали все первые лица корпорации во главе с президентом. А что банорец вполне может осуществить угрозу и вставить в текст несколько забористых словечек, характеризующих его личное отношение к происходящему, в департаменте уже никто не сомневался. За два года с характером рыжего котяры, склонного, как и положено котам, гулять, где ему вздумается, познакомились все. Утром Джен получил выволочку от Холландера и Гаста, клятвенно и очень искренне пообещал больше так не делать, и все сделали вид, что поверили. Про присягу никто больше не вспомнил. — Вот видите! — самодовольно вещал рыжий гад. — Я говорил, что это фикция. Главное — контракт, который нам предложат. И там за каждый пункт я буду грызть их зубами. Убивать — это не призвание, Андж, это наша работа, и не стоит путать долг с ремеслом. Нам за это платят, и точка. Если хотят, чтобы я целовал их в десны — пусть прибавят втрое. Только избавят меня от слезливых измышлений о чести воина корпорации. И про солджеров — героев, хранителей мира и покоя граждан тоже, пожалуйста, не надо! Сефирот видел — Анджил злится, но возразить рыжему не может. Особо нечего возразить. Просто Хьюли с Генезисом на одни и те же вещи смотрели под разным углом. А еще стало понятно, что нажрался Джен исключительно в пакостных целях, чтобы пропустить раздражавшее его мероприятие. Про убивать за деньги тогда Сефирот даже не задумывался. Деньги никогда не являлись для него проблемой. Если ему было что-то нужно — он говорил Гасту или Ходжо и обычно получал это без проблем. Конечно, если, по мнению этих двоих, вещь не могла повредить или нарушить программу обучения. Когда ему исполнилось четырнадцать, Ходжо на очередную просьбу просто принес и сунул ему кредитку: — Надеюсь, у тебя хватит мозгов не покупать что-то вредное или опасное. А бесполезное или ненужное — это я вполне переживу. Бюджет корпорации тоже не треснет. Да, Сефирот, сладости и пиццу можешь заказывать, сколько в тебя влезет. Но только если съеден основной рацион. Кредитка оказалась корпоративным безлимитом и, как Сефирот в последствии убедился, траты, скорее всего, проверялись, но до определенного предела их размер никого особо не интересовал. А что ему, собственно, было нужно? Не так много. Позже, когда он подружился с Дженом и Анджем, расходуемые суммы выросли. Конечно, они попробовали все развлечения, которые предлагал ночной Мидгар. Азартные игры друзей надолго не увлекли, да и выигрывали они чаще, чем проигрывали, тогда еще не понимая, почему, и списывая на удачу. Наркотики попробовали все, но без фанатизма, скорее из интереса, а остальное для Шинра было просто пылью. Даже когда Сефироту стукнуло в голову купить собственный аэрокар (до этого он всегда пользовался служебными машинами) Ходжо только отмахнулся, пробурчав что-то типа: «Только не покупай дерьмо, выбирай подороже. Имидж корпорации и прочая чушь. Иначе президент будет недоволен». Сефирот безразлично пожал плечами. Зато когда о карт-бланше узнал Джен, радость его не имела границ. Он сразу засел за инфонет, с горящими глазами рассматривая предлагаемые модели и зачитывая вслух краткие характеристики. Сам процесс выбирания оказался таким интересным, что невольно увлек Анджа и Сефирота. Через десять минут они втроем уставились в экран, смотря ролики с тест-драйвами и споря, какая модель лучше. Потом еле дождались увольнительной, а она обычно выпадала на выходные, и отправились вместе в салон. Сефирот печально улыбнулся воспоминаниям. Ему тогда было пятнадцать, а Джену и Анджу - шестнадцать, иметь собственную машину казалось вершиной счастья. А через месяц началась первая вутайская, и их мир изменился навсегда. *** Он добросовестно послонялся по корпорации до обеда, но никому, к счастью, не понадобился. Пропажа Лазарда оказала на сотрудников ТУРК и военного департамента эффект пинка под зад. Все носились, как ужаленные. В кресле Дезерикуса важно развалился Хайдегер, он казался вполне довольным жизнью и тут же сообщил Сефироту, что в Дипграунде накрыли лабораторию по производству клонов Рапсодоса и боевых дроидов для Лавины. Но это — тайна, сообщить разрешено только ему, президент Шинра верит своему Первому клинку. И Сефирот втайне порадовался, что они не придумали притащить Джена в Дипграунд. Что там сейчас творится — он себе представлял. Протанцевав все обязательные па, он вернулся в жилище Ходжо. Джен с закрытыми глазами так же лежал на перевернутом на бок диване, крыла видно не было, и Сефирот на мгновение испугался, что уже не будет никогда. Вдруг Руди пришлось... — Сам спрятал, — правильно понял его немой крик Ходжо. — Как только я кости сложил и материей полирнул - сразу убрал. — Он без сознания? Джен, весь перетянутый бинтами, лежал трупом, но дышал ровно. — Обижаешь, — скривился Ходжо. — Спит он. Ему не больно, и мне спокойней. Пару деньков лучше вот так. Из прицепленного хирургическим зажимом к настольной лампе прозрачного пакета с капельницей в подключичную артерию медленно капала прозрачная жидкость. Руд спал здесь же в кресле, Рено видно не было. В тотальном беспорядке, который они устроили, придя в дом, теперь улавливалась странная гармония и покой. Окровавленных тряпок не видно, но запах все равно оставался плотным. Уловить его мог даже человек. — Устал, — вдруг пожаловался Ходжо. — Пойдем на кухню, поговорим. Заодно, поедим. — Пойдем, — согласился Сефирот. — Если спать не хочешь. Я бы посидел с Дженом. — Не надо, — отмахнулся Ходжо. — Пару часов тут делать нечего. Ты яичницу с ветчиной будешь? — Наверное, — есть не хотелось, но на войне он привык глотать паек тогда, когда выпадает возможность, потом может и не случиться. Поэтому скинул плащ, пошел на кухню и открыл большой холодильник, предварительно спросив разрешения хозяина. — Чувствуй себя как дома, — проскрипел Ходжо и почему-то надулся. В холодильнике ничего неожиданного не обнаружилось. Ни пробирок, ни внутренних органов в прозрачных упаковках с маркировкой, как это часто случалось с его “белым братом” — почти таким же холодильником, стоявшим в кабинете Ходжо в лаборатории Шинра. Стопка вакуумных упаковок с порезанным сыром и колбасой, явно из супермаркета, и остов недоеденного утаке, который Сефирот с чистой совестью отправил в утилизатор. С нижней полки он достал пару розовых помидоров и пучок слегка пожухшего латука, а Ходжо притащил лоток с яйцами и поставил на плиту сковороду. Выражение лица у него было такое, что сразу стало понятно — готовить он будет сам, а советы и пожелания Сефироту стоит держать при себе. — Рассказывай, давай, — приказал Ходжо, накладывая ему в тарелку вкусно пахнущую прожаренную болтушку с помидорами и мелко порезанными кусочками ветчины. — Латуком посыпать? Сефирот с сомнением покосился на грустную зелень в тарелочке, но все же кивнул и, взяв вилку, положил в рот сразу большой кусок. Рассказывать все равно придется. Во-первых, он обещал, а во-вторых, возможно, Ходжо как-то все это сможет объяснить. Наверное. — Я сидел в архиве, читал отчет ТУРКов об инциденте в “Мидгарском оперном” и вдруг понял, что с Дженом совсем плохо. Нет, я не увидел картинку, и не так, как будто он меня позвал. Я просто знал, а стоило задаться вопросом, где он, как я уже знал и это. Так четко, словно в голове включился навигатор. Теперь можешь смеяться, - Сефирот с вызовом уставился на профессора. — Если бы мы не нашли твоего друга, где ты сказал, я бы посмеялся, даже не сомневайся, — Ходжо задумчиво гладил подбородок с уже отросшей седой и редкой щетиной. — С тобой же не первый раз такие странности? Да? Поэтому ты даже не усомнился. Даже не стал ничего проверять, был уверен, что прав. Что у тебя не временное помрачение рассудка, не заскок от перегрева мозгов. Было с тобой что-то подобное, а? — Было, — медленно кивнул Сефирот. — В Вутае. Ситуация не совсем идентична, но я задумался и запомнил. Тогда Генезис с Хьюли в составе двух ДРГ ушли глубоко в тыл, и ждали мы их дня через три. Связи не было. Мы готовились к наступлению, планировали предварительно нанести авиаудар по передовым позициям вутайцев. И вдруг я понял, что нельзя начинать. Как жопой чувствовал. Вот нельзя, и все тут. Остановил начало операции. Хайдегера тут же в говно и порвало - чуть удар не хватил. Палмер орет: «Под трибунал!» А я понимаю, что сдохну, но не дам поднять штурмовики. — И что? — Не дал. Взял взвод спецназа — все второй класс, сработали спокойно и аккуратно. Блокировали летный состав в медблоке, во время контрольного осмотра перед вылетом. А ровно через тридцать четыре минуты меня отпустило. Понял, что уже можно, подтвердил приказ вышестоящего начальства, — Сефирот отправил в рот помидор. — Потом еле отбился. Ссылался на непроверенность разведданных, рассказывал, что ждал подтверждения, и когда вутайцы подтянут в точку основные силы. В общем, врал, как умел. Вряд ли мне насчет чувствительной задницы поверили бы. А через два часа вернулись Рапсодос и Хьюли. Раньше, чем планировалось. Они, как раз, переходили линию фронта в том самом месте и в то самое время. Вот их бы мы и накрыли. — Вот оно, — Ходжо задумчиво смотрел куда-то в стык стенки и потолка. Под сухой кожей видимо ходили желваки — Я верил. Знал, что не мог ошибаться. Ведь она у тебя есть! Есть! А значит, иначе и не могло быть! Сколько раз я проверял последовательность аминокислот, чтобы убедиться, что у меня все получилось. Перепроверял все: от электронных спинов каждого атома до валентных углов между химическими связями, их длин и энергии. Сколько бессонных ночей провел перед вращающимся передо мной стереохимическим изображением этого участка ДНК. Построил бесчисленное количество теорий и сам же их опроверг. Я нашел участок в «Х» хромосоме древних, который стабильно повторяется у всех особей. Он есть не только у всех цетра, но и у всех теплокровных и некоторых хладнокровных позвоночных Гайи. Даже у некоторых беспозвоночных. У всех, кто населяет эту планету. Кроме человека, — Руди наконец сообразил, что собеседник не врубается в поток сознания, который на него выплескивался, и соизволил объяснить: — Чем отличается человек от животного? — Способностью к логическим построениям и абстрактному мышлению. Способностью формировать отличный от обстоятельств образ, — Сефирот поспешил поддержать интересующий его разговор, чтобы Руди, не дай Миневра, не обиделся и не заткнулся. — Ты говорил мне. — Да! — поднял Ходжо вверх указательный палец в любимом жесте. — А еще, наличием второй сигнальной системы — речи, в результате появления которой перестала интенсивно развиваться первая сигнальная — система отражения окружающего мира в форме ощущений и восприятий. Но чем отличается цетра от человека? Чем-то, что является общим для древних и для животных Гайи, позволяющим им общаться “на одной волне”, не применяя речь, и чего нет у человека. Я нашел участок ДНК, отвечающий за проявление этого признака. Он находится в «Х» хромосоме и наследуется сцепленно с полом. Понимаешь? Располагается в Х- хромосоме, — Сефирот кивнул. Основы генетики он знал неплохо. — Этот признак наследуется полигенно — не ген, а участок ДНК, в котором последовательность аминокислот постоянна. Фрагмент не коньюгирует и передается только комплексно, целиком. Гены цетра невозможно распылить, Сефирот! Понимаешь, что это значит? Пришлось честно признаваться, что нет, не понимает. Ходжо проворчал сквозь зубы несколько нелицеприятных эпитетов в адрес армии и тупых солдафонов, но Сефирот предпочел их проигнорировать. Ему было очень интересно. — Это значит, что гены цетра передаются по матери. Если мужская особь получает «Х» хромосому с этим набором от матери цетра или полукровки... И заметь, тут совсем не важно, кто отец - цетра или человек. Ведь «У» хромосома немая, она одинакова у человека и цетра и не может подавить проявление генов, локализованных в «Х» хромосоме. Это же просто! — Ходжо победно посмотрел на Сефирота, предлагая ему сделать вывод, как любил это делать раньше, когда обучал его биологии и генетике. Понять Руди, как всегда, было довольно сложно, но Сефирот давно привык к ребусам, которыми тот изъяснялся, поэтому привычно вычленил главное: — Если мужская особь получит Х- хромосому с необходимой комбинацией от матери цетра или полукровки, — завороженно завершил он мысль Ходжо. — То мальчик родится чистокровным цетра. Если этот участок, действительно, единственное, что отличает геном человека и древних. — Единственное, не сомневайся, — довольно хохотнул Ходжо, забавляясь реакцией Сефирота. — Гены цетра нельзя распылить - я говорил, их нельзя разбавить. Поэтому невозможно быть цетрой на четверть или на одну восьмую. Это глупые придумки недоучек типа Холландера. Мужчина может или быть цетра, или быть человеком. Женщина же может быть полукровкой. В ее геноме две Х- хромосомы. Если оба родителя цетры - она цетра, а если одна Х-хромосома от цетра , а друга от человека — она полукровка. Соответственно, от человека у полукровки могут родиться мальчики - цетра и мальчики - люди. Статистически пополам. А девочки от нее будут или люди или полукровки. Тоже в пропорции один к одному. — Ничего себе, — только и смог выдохнуть Сефирот. - От полукровки и человека может родится цетра! — Ничего себе, — довольно подтвердил Ходжо. — Поэтому идея возродить древних вполне воплотима. Более того. Половые хромосомы человека и цетра не коньюгируют. Они не обмениваются гомологичными участками, как будто сами не признают, что относятся к одному виду. Отсюда вывод... — Ходжо снова посмотрел на Сефирота вопросительно. — Люди и цетра — представители родственных, но разных видов. — Очень фенотипически близких, даже тесно переплетающихся видов, но, тем не менее, строго разделенных между собой вот таким простым способом. Своеобразный вариант внутривидовой изоляции, позволяющий цетра сохранить генофонд своей популяции и расширить его за счет генов человеческой, при этом не смешав с ней свои гены. Я бы назвал цетра плющевым видом, но это не совсем так. Цетра предпочитали создавать внутривидовые пары. Пока было с кем их создавать. Но вот какой механизм размножения у древних — я так и не выяснил. Подозреваю, что не такой, как у людей. Нигде нет упоминаний или изображений беременных цетра. У них и пол-то считался рудиментарным признаком. — Рудиментарным? — вот тут Сефирот по-настоящему удивился. — Ну да. Секс для удовольствия и создания крепких пар. Половой путь размножения использовался только в тяжелых для выживания вида условиях. Это что-то типа атавизма. А главный способ рождения новых цетра был как-то завязан на Лайфстрим. Когда люди стали экспериментировать с потоками мако-энергии, они нарушили естественный цикл развития вида древних. — И цетра погибли? — Нет! — победно сверкнул стеклами очков Ходжо. — Они не погибли, Сефирот. Они ушли. Ушли, потому что у них все реже рождались дети. Это была вынужденная мера. Осталось только небольшое количество. Те, кто мог и хотел размножаться в симбиозе с человеческой расой. — Куда ушли? Ходжо покачал головой. — Куда? — Сначала Нибельхейм, Сефирот. Невозможно начать с конца, ты мне просто не поверишь. Тем более, я не могу подтвердить свои выводы фактами.