Герои и монстры

Клауд Страйф вышел в отставку, а скорее, его отправили в отставку сравнительно недавно, уже после восстановления Мидгара после катастрофы с метеором. А до этого Клауд исправно носился в составе Лавины с континента на континент, преследуя призрак Сефирота, немало забавляя ТУРКов и папашу Ходжо. Почему, убив Зака Фейра, Клауду оставили жизнь, Ребеке вчера за ужином объяснил Рено: — Лавина, красавица, — покачал головой рыжий ТУРК, услышав вопрос. — Не наёмная армия корпорации Шин-ра, где солджеры выполняют приказы и получают за это деньги. Это террористическая организация, иерархия в которой достаточно условна, а анархия, хоть и не приветствуется, но вполне обычное дело. Боевики — люди плохо воспитанные, тяжело управляемые и держать их в узде — занятие сложное и неблагодарное, — Рено разлил вино в фужеры на тонких высоких ножках и предложил тост за «идти в будущее, помня о прошлом». Они чокнулись, выпили и только тогда ТУРК продолжил. — Проще всего было, конечно, уничтожить Лавину полностью, но только на первый взгляд. Мы попытались решить проблему, обрушив плиту над седьмым сектором, где обнаружился штаб этой организации. ТУРКам таки удалось отправить в Лайфстрим особо буйных «товарищей», но это принесло только временное облегчение, внутриполитическая обстановка в стране стремительно ухудшалась. Искаженный Лайсфстрим множил чудовищ в самых гротесковых вариациях, а из солджеров первого класса, способных противостоять высшим монстрам, у компании не осталось ровным счётом никого. Взрыв мако-реактора резко снизил производство электроэнергии, это вызвало скачок цен, народ под плитой голодал, проклиная президента Шин-ра, мэра, ТУРКов и тех, кто живет сверху, а ряды Лавины пополнялись намного быстрее, чем солдаты и оперативники корпорации успевали их прореживать. Спихнуть вину на плечи , как все тогда думали, покойного Сефирота, было гениальной идеей. Это вывело из-под прицела мако-реакторы, так полюбившиеся первому составу Лавины, который отправился в Лайфстрим под седьмым, и перенаправило внимание террористов на ловлю «Сефирота». Ну а Клауд Страйф — очень последовательный молодой человек. Такие неугомонные, одержимые навязчивой идеей лидеры удачная находка для корпорации. Идея поймать «Сефирота» овладела Клаудом настолько полно, что окончательно лишила способности критически мыслить, и он, собрав команду таких же одержимых, добросовестно гонял неуловимый призрак, который, неожиданно появляясь то там, то здесь, обещал то разрушить планету, то захватить над ней власть. Всё население Гайи, забыв о справедливом желании свернуть кое-кому шею, с воодушевлением наблюдало погоню. ТУРКи периодически участвовали в представлении, чтобы народ не заскучал, а Клауду дополнительное топливо было не нужно. Он со своей волны не съезжал. — Мако-психоз, — не то чтобы вступилась за парня, а посчитала нужным прояснить ситуацию Ребека. — После смерти... брата, — она первый раз назвала так Сефирота вслух и удивилась, на сколько странно, напряженно и чужеродно прозвучал собственный голос, — папа отыгрался на Страйфе по полной. Мозги парню основательно перекорёжило, остается удивляться, как он вообще смог прийти в себя. Вы знаете, что довольно долго после освобождения Страйф не мог ни ходить, ни разговаривать? — Наверное, я не очень хороший человек, Ребека, — рыжий ТУРК едва заметно поморщился, — но есть люди, на которых мне глубоко плевать. С Сефиротом и Генезисом меня связывали дружеские отношения, а Анджила я уважал, — вечно юный Рено смотрел на неё глазами взрослого мужчины. — Вполне возможно Клауд Страйф очень хороший парень, но лучше ему держаться от меня подальше. Как впрочем и Заку Фейру. Благо, в этом отпала необходимость — второй «отличный парень» простился с жизнью без моей помощи. И ещё, Ребека. В этом мире не так много тех, кто относится к профессору Ходжо с пониманием. Я слишком долго находился рядом с вашим отцом и, поверьте, во всех его поступках, какими бы странными они не казались со стороны, присутствует железная логика. — Не сомневаюсь, — Ребека задумчиво вертела в пальцах двузубую вилку. — К сожалению, душу мой папа не спешит открывать даже близким. Поэтому... — она развела руками. — Он любил Сефирота, — по-своему понял ее Рено. — Не как любят удачный проект или собственное творение, а как сына. У Ходжо было достаточно резонов не демонстрировать свои чувства окружающим и самому Сефироту, но себя профессор не обманывал никогда. Понимаете? — Нет. — Сефирот не знал, кто его родители. Этого не знал почти никто практически до самой смерти профессора. Вы не очень хорошо представляете себе, Ребека, что творилось в научном департаменте в те далёкие годы. Покойный Гаст Фаремис был совсем не ангелом, что бы не говорили сейчас по его поводу, и то, что ваш папа отправил его в Лайфстрим немного раньше, чем тот отправил туда вашего папашу — просто случайность: бой паука со скорпионом проиграл паук. А Лукреция Кресцент — биологическая мать Сефирота и первая жена вашего папаши... Вы действительно верите, что она была несчастной жертвой? — Рено саркастически прижмурил один глаз, вопросительно уставившись на Ребеку. Она молчала. О том, что Ходжо жестоко расправился со своей неверной женой рассказывали в разных интерпретациях, но во всех историях Лукреция выглядела невинной жертвой, а папа — ревнивой сволочью, убившей любовь. — Вы знаете, над чем работала Лукреция Кресцент до замужества под руководством отца Винсента Валентайна — Гримуара Валентайна? — Энергия Хаоса. Исследования признаны нецелесообразными после смерти руководителя проекта, — всё это было в архивах Шин-ра. — Нецелесообразными, так и есть. Исключительно по причине того, что группа профессора Гримуара не придумала, как управлять этим самым Хаосом. А зачем Шин-ра оружие, которое может стрелять в любую сторону? — Значит, оружие, — кивнула Ребека. Что-то в этом духе она подозревала. Покойный президент был не тем человеком, который вкладывает деньги в науку ради науки. — Мощное оружие, — подтвердил Рено. — Они таки смогли разбудить Хаос в пещере на границе Нибеля. — И Хаос убил Гримуара. — Как-то так, — неопределенно помахал рукой Рено. — Только профессор Ходжо был абсолютно уверен, что его тогда еще не супруга — мадмуазель Кресцент имеет к смерти Гримуара более прямое отношение, чем думали многие. Лукреция по этому поводу говорила мало, но знавшие ее, в том числе и я, — Рено развёл руки в шутовском поклоне, — ваш покорный слуга, знают, о мучившем её всю жизнь чувстве вины. Говорят, Лукрецию связывала с Гримуаром не просто дружба, и покойный Винсент Валентайн — сын Гримуара, стал просто заменой. Лукрецию устраивала внешность, но не устраивали мозги младшего Валентайна, а вот с Ходжо всё обстояло с точностью до наоборот. Согласитесь, тяжёлый выбор. Винсент был красавчик. Почти на семь лет младше Лукреции и очень напоминал отца. Но не будем блуждать в лабиринтах предположений. Эксперимент в пещере вырвался из под контроля, подробностей не знает никто. Только покойный президент и ваш папа, который после смерти Гримуара взял внезапно ответившую на его любовь красавицу Лукрецию в свою научную группу, буквально грудью защитив от гнева президента. Вместо пинка под зад мадмуазель Кресцент попадает к Гасту и Ходжо для работы над проектом Дженова. Интересный поворот? — Предприимчивая девушка, — задумчиво проронила Ребека. — И, заметь, очень красивая, — согласился рыжий ТУРК. — А Ходжо был тогда молод и горяч и, кстати, вполне недурён собой, хоть и проигрывал младшему Валентайну. Но это не важно, а важно совсем другое. Лукреция занимала в Шинра должность биотехнолога А класса. Знаете, что это означает? — Высший уровень: работа с биологическими объектами, с человеческим геномом, разрешение на острый эксперимент и полный доступ к базе данных. — Милая, беззащитная Лукреция, — страдальчески поцокал языком Рено. — Как вы думаете? Какой процент вероятности, что Ходжо заставил ее экспериментировать с собственным плодом угрозами или силой? Не забывайте, группа имела неограниченный доступ к человеческому ресурсу, а Сефирот был общим сыном Лукреции и Рудольфа, а никак не Винсента, как думали многие. — Совместный проект? — Не знаю, — задумчиво покачал головой Рено, — но я не удивлюсь, если окажется именно так. Мне не нужно рассказывать вам, что представляет из себя изнутри научное сообщество. — Пауки в банке, — с легкой улыбкой согласилась Ребека. — Жрут друг друга и лезут к свету. Не так деньги, как слава учёного — бесконечный бег с препятствиями на выживание к цели. Правила соревнований — вообще никаких правил, а воровство идей — обычное дело, если зевнул — сам виноват, не пожалеет никто. Заскочил наверх — быстро откуси головы тем, чьи мандибулы щелкают слишком громко. Убийства не одобряются, но шум никто поднимать не станет. Зато подставы — любимый вид развлечения внутри учёного сообщества. — Прелестно, — Рено беззвучно похлопал в ладоши. — Просто прелестно. А теперь вернемся к Сефироту. Понятно, почему профессор Ходжо усиленно скрывал своё отцовство? Ребека неопределенно покачала головой: — Приблизительно. Боялся демонстрировать конкурентам слабые места? — Именно. Главным в научном департаменте тогда был папаша Гаст. Своеобразная личность. Добряк Гаст, поддерживавший юные дарования, называл Ходжо и Холландера своими учениками и с легкостью присваивал себе их идеи под предлогом руководства и патроната. В свое время он поддержал Ходжо на учёном совете и заставил поверить всех, в том числе президента, что без его, Фаремиса, непосредственного участия, проекты S и J просто бы не состоялись. По сути так оно и было. Финансовые потоки папаша Гаст крепко держал в своих ласковых и загребущих руках. Ходжо бесился, Холландера всё устраивало. Благодаря преданности Гасту он неплохо грелся на идеях конкурента, открывая дверь в лабораторию Ходжо чуть ли не ногой, и смог запустить проект G, который по сути был откровенным плагиатом. Холландер был отцом Анджела Хьюли. Ребека удивленно подняла брови. — Ты не знала? После скандала с оперной певичкой, полукровкой Лав, профессор Ходжо впал в немилость, а проект S приостановлен. Холландер воспользовался ситуацией, прибрав к рукам генматериал Лав, и быстро запустил свой проект, почти на год опередив Ходжо. Джиллиан Хьюли стала матерью собственного ребенка — Анджила и суррогатной матерью для Генезиса — сына Лав. Хьюли и Рапсодос генетически не братья. Отцом Рапсодоса был погибший ТУРК, Джиллиан только выносила ребенка. Ходжо, вернув свои позиции, впал в ярость и люто возненавидел Холландера, которого до этого просто недолюбливал. Но он прекрасно понимал, кто позволил его проекту «размножиться». Да только сделать ничего не мог: Гаст тогда чувствовал себя в департаменте более чем уверенно. Ведь у него была Ифалина — последняя древняя на планете. Чтобы укрепить свои позиции Фаремис сделал удачный ход, женившись на ней, и Аэрис — дочь Ифалины — была его ребёнком. Он выбрал другой путь возрождения древних. Для его цели подходил любой из трех вариантов: Хьюли, Рапсодос или Сефирот. Осталось подождать отдаленных результатов и выбрать. Но тут вышла неувязочка. Годы шли, Ходжо из юного и пылкого паренька, вращаясь в агрессивной среде, постепенно превращался в матёрого, битого жизнью зверя, он научился скрывать свои чувства и мысли, оправился от фиаско с Лукрецией и даже вступил в новые отношения, более удачные, как показало время. Прошло не так много времени, и наш президент вдруг пылко возлюбил Руди. Однажды на учёном совете Ходжо потребовал, чтобы Гаст поделился своим сокровищем — генматериалом Ифалины и дал разрешение на работу с ним. *** — Достаточно одного волоса и одного вашего слова, профессор Фаремис, — Ходжо цепко смотрел в глаза своего босса, понимая, что выиграл. Отказать причин не было. — Мы не собираемся посягать на вашу жену, правда, профессор Холландер? Холландер, к тому моменту чутко уловивший, что ситуация в научном департаменте изменилась, часто закивал и, достав из кармана измятый носовой платок, промокнул внезапно вспотевший лоб. — Не думаю, что использование генматериала моей жены — правильное решение, — холодея, промямлил Гаст. К лобовой атаке, к тому же в присутствии президента, он оказался не готов. — Отчего же так? — нарочито участливо поинтересовался Ходжо. — Последняя древняя на планете. Ваша жена просто кладезь полезной информации, а ее генматериал... — Ифалина тяжело больна и ещё не оправилась от родов! — голос Гаста в конце фразы почти сорвался на крик. — И я не позволю... — Тогда просто аудиозаписи того, что она рассказала вам, профессор, — невнятно промямлил Холландер, пугаясь самого себя. — Нам будет достаточно. Президент хмуро переводил взгляд с одного своего сотрудника на другого. Глаза его светились недобрым. — Кусочек ногтя, кровь, волос, — дожимал Ходжо. — Уверен, это никак не скажется на здоровье бедной Ифалины. — Она ничего не помнит. Нет никаких аудиозаписей. — Ну что ты в самом-то деле, дружи-ище? — внезапно проснулся дремавший в кресле Хайдегер. — Ребята ведь не просят ничего сверхъестественного! Предательство! Предательство, которое он не сумел разглядеть прямо под носом! Гаст был в панике: — Я исследовал генматериал моей жены. Там нет ничего такого, чего не было бы в генматериале Дженовы! — Зато там нет и ничего лишнего, — сразу парировал Ходжо. — Когда мы начинали работу над проектами S и G, основной проблемой стало отдифференцировать участок вируса каламити, встроившийся в генетическую цепочку древней, от основной цепочки ДНК. Профессор Холландер потерпел неудачу, но это не его вина. Холландер закивал с удвоенным энтузиазмом: — Не моя! — Теперь у нас есть клетки древней без вируса, — продолжил Ходжо. — Достаточно провести сравнительный анализ... — Всё! — президент резко поднялся из кресла. — Гаст, вы предоставите необходимый генматериал для исследований и дадите Ходжо и Холландеру поговорить со своей супругой. — Вопрос закрыт. Гасту оставалось только кивнуть, что он и сделал. *** — Вчера вечером профессор Гаст Фаремис покинул здание корпорации вместе со своей женой и дочерью, — Ценг положил рапорт на стол президенту. — Тайно. Их местонахождение неизвестно. — Найти и вернуть. — Найдём. *** — Какая приятная встреча, профессор! — Ходжо отвесил бывшему боссу шутовской поклон и по-хозяйски осмотрелся в маленькой бедной квартирке. Гаст с семьёй уже несколько месяцев скрывался на окраинах Модеохейма, но в конце-концов ТУРКам удалось их выследить. — Моё почтение, госпожа Ифалина. Как здоровье? Ифалина, прижав маленькую Аэрис к груди, испуганно молчала. — Не смей к ним приближаться! — Гаст встал на пути Ходжо. — Тебе нужен я? Идём, я готов. — Ты? А-ха-ха, — закаркал Руди. — Нет, Гаст, ты мне больше не нужен. Мы бы могли изменить судьбу планеты вместе, но я быстро понял, что такая малость тебя не волнует. Заберите женщину и ребенка, — махнул он застывшим в дверях пехотинцам. — Этот мне не нужен. Он свой выбор сделал: гнить в трущобах Модеохейма или в городе под плитой. А-ха-ха! — Ифалина, бери Аэрис и беги! — Гаст рванулся вперёд, крепкие руки сомкнулись на горле Ходжо и они покатились по полу. Тут же грянул выстрел, за ним другой и Ходжо, сбросив с себя безвольное тело, поднялся на ноги. — Кретин! Ты убил его! — профессор закашлялся, схватившись рукой за горло. Пехотинец опустил винтовку: — Я спасал вашу жизнь, профессор. Гаст задушил бы вас. — Вот, хитрая сука! — Ходжо носком ботинка перевернул тело на спину. — Сбежал от меня в Лайфстрим. Ну да ладно, всё равно от живого проку, как от мёртвого. То есть, никакого. — Бе-ги... — стеклянеющие глаза Гаста смотрели в потолок. — Спаси Аэр... Ифалина, прижимая к груди ребёнка испуганно жалась в углу комнаты. *** — Значит, Гаста убил солдат? — Ребека задумчиво смотрела на Рено. — Да. Ходжо ни капли не сожалел о смерти босса. Но он бы с большим удовольствием посмотрел, как Гаст катится с лестницы славы вверх тормашками, плюясь кровью. Позор и унижение врага — зрелище приятное и притягательное. Особенно если знаешь, что приложил к этому руку. Смерть Фаремиса была нелепой случайностью. — А Ифалина? — Пришла в себя и сбежала из Шин-ра билдинг на следующий день. Ходжо даже не успел взять у нее пробы крови. — Как? — Просто, Ребека, очень просто. Выпрыгнула в окно с ребёнком на руках. С пятьдесят шестого этажа, — усмехнулся рыжий ТУРК. — Значит, крылья у солджеров первого класса — не мутация в результате воздействия вируса? — Значит, да, — Рено кинул в рот засахаренный орешек. — Тогда мы этого не знали, никто не знал. Поэтому, когда много позже Ходжо увидел крыло Сефирота, восторгу его не было предела. Древние были расой крылатых, это не легенды. — Печальная история. Мне кажется, Гаст любил свою жену и дочь и пытался их защитить. — Любил, — легко согласился Рено. — Что не отменяет всего остального. Эксперименты на людях в Нибельхейме и в лабораториях Шин-ра осуществлялись с его согласия и под его руководством. Не было в научном департаменте святых, не выживали в агрессивной среде. После смерти Гаста там уверенно воцарился Ходжо. Холландер его не волновал — без поддержки Фремиса он сдулся и прогнулся под нового босса в одно мгновение, но родство с Сефиротом Ходжо по-прежнему скрывал. Знал, старый ящер, на примере Гаста убедился, что ухо надо держать востро, и лишних поводов поймать себя на живца не давал. Враги и конкуренты затаились, но никуда не исчезли, а Ходжо любил Сефирота совершенно осознанно и боялся, что из-за этого мальчику могут причинить вред. Ведь не сразу тот стал первым клинком корпорации, был и беспомощным ребёнком. — Если ты внесёшь эту поправку в свои рассуждения, многое станет понятно, — посоветовал Рено. — Куда и к чему бы ты ни пришла в своём расследовании, всегда помни об этом нюансе. Любил и берёг в меру своих сил. — А как папа относился к Рапсодосу? — Сложно, — ТУРК немного помедлил, явно подбирая слова. — Сначала никак. Точнее, как к неудачному проекту своего оппонента, потом с интересом и некоторой долей ревности, потом... Да, Ребека, я сказал то, что хотел сказать, — соизволил пояснить ТУРК, увидев ее удивлённые глаза. — Ходжо далеко не профан в сердечных делах и понял всё даже раньше, чем сами Генезис и Сефирот. Но это личное и... — Рено досадливо махнул рукой. — После того, как Сефирот погиб в Нибельхейме, отношение профессора к Рапсодосу резко изменилось. Создавалось впечатление, что он цепляется за Генезиса, как за соломинку. Почему — есть у меня пара предположений, но лучше не стану озвучивать, слишком романтично. Вряд ли поверишь. — А после смерти Рапсодоса? — После смерти, милая? — Рено сделал удивлённые глаза. — Смерть Рапсодоса величина относительная. Относительная относительно того, кто и во что верит. Хайдегер уверен, что Генезис мёртв, и что именно это стало причиной того, что Артур Шинра нежно обнялся с клинком Масамуне, но на самом деле никто не видел, как Рапсодоса поглотил Лайфстрим. Возможно, это правда, и президент действительно был виноват, но увы, он уже никому ничего не расскажет. — Говорят, Генезиса убил Зак Фейр. — В первый или во второй раз? — Рено весело подмигнул. — Неважно. Открою тебе маленькую тайну. Я видел Рапсодоса после второй его безвременной кончины, то есть после второй схватки с Фейром. Не могу сказать, что Джен был в полной норме, но мертвым — точно нет. — Ты что-то не договариваешь, — прищурилась Ребека. — Не договариваю, — глаза, с проблесками мако в глубине, смеялись. — Но профессор Ходжо снова жив, если можно так назвать его нынешнюю ипостась, а бедный ТУРК не спешит покинуть этот мир, болтая о чужих тайнах. Зато теперь ты знаешь, кому задать вопрос. — По крайней мере, я теперь знаю о чем спрашивать, — усмехнулась Ребека. — Давай вернемся к Клауду. Завтра у меня с ним встреча. — А что Клауд? — удивился Рено. — После падения метеора он себя неплохо проявил, распрощался с Лавиной, точнее с тем, что от нее осталось. Помогал строить и защищать город на Окраине. В конце концов корпорация приняла решение закрыть глаза на некоторые его подвиги, объяснив это медицинскими проблемами, оставила парня в покое и даже выделила ему постоянное пособие, как ветерану. А что у него в голове — только богине известно. — Меня беспокоит один вопрос, — Ребека несильно прикусила нижнюю губу. — Тогда в Нибельхейме Клауд... — она замялась. — Убил Сефирота, — услужливо подсказал Рено. — Слишком просто для парня, который не получил даже второй класс? — И это тоже. Но больше меня интересует другое. Почему Клауд вообще напал на него? — По официальной версии Сефирот сошел с ума, — осторожно начал Рено. — Сжёг усадьбу Шин-ра, напал на мирных жителей, устроил резню, развалял и спалил почти весь город. Согласен, звучит не слишком правдоподобно. Не в том плане, что сама смерть и зло во плоти — таймлайн не позволяет. Мы с Рудом тогда прикидывали и так, и эдак: у Сефирота просто не было столько времени. Нибельхейм — городок не большой, но вырезать и сжечь его в одиночку, — ТУРК с сомнением покачал головой. — Разве что его жители выстроились в ряд и покорно ждали смерти. Учёные — не солджеры, в бой с самим Сефиротом не полезут. Они вообще ни в какой бой не полезут. Разве что найдётся пара идиотов, которые раньше служили и знают с какой стороны из пистолета вылетает пуля, но и то сомнительно. Разве что самоубийцы. При малейшей опасности гражданские бросятся во все стороны, как тараканы. Ну пятерых задавишь, ну десяток. Взвод солдат с автоматами плотной цепью — вот в это я бы поверил, а в демонического Сефирота, гоняющего между домами за верещащими бабами? — Рено пожал плечами. — Пусть даже очень злого и сумасшедшего. Но я — это я, а простой народ любит сказки про злодеев. Вутайский демон — это тебе не интендант при обозе. Корпорация версию поддержала: Сефирот всё равно был мёртв, а для создания образа врага такой «подвиг» — самое то. — Клауд — солдат корпорации, — задумчиво проговорила Ребека. — Солдат, который выполняет приказы. А Сефирот — его командир. Если командир предпринимает какие-то действия, не логично ли предположить, что они вызваны необходимостью или приказом руководства, а не внезапным помешательством? — Первым на Сефирота напал Зак Фейр, — уточнил Рено. — Верно, — кивнула Ребека. — Не связался с командованием для уточнения своих действий, не сообщил о возникшей ситуации, просто решил, что мой брат внезапно повредился рассудком и атаковал. — Вы думаете? — Я думаю, — Ребека сделала глоток вина и отодвинула бокал. — Уверена, приказ был. И отдан он был Фейру и Страйфу. Приказ убить Сефирота. — Это точно не покойный президент, — покачал головой Рено. — Смерть Первого Клинка стала для него ударом. Да и причин убивать его не было. Что такого можно найти в старой усадьбе, чего не знал профессор Ходжо? А даже если бы и было — президент просто не успел бы оценить степени риска. С чего бы ему вдруг принимать такое скоропалительное решение? К тому же это означало открытый конфликт, а скорее начало войны с Ходжо. Свою безопасность Артур Шинра ценил выше всего, а Сефирот — единственный, кто реально мог его защитить и защищал, ни разу не проявив неповиновение. — Тогда приказ отдал другой, — Ребека пристально смотрела на ТУРКА. — Тот, кому было на руку, чтобы президент лишился своего щита — солджеров первого класса, кто подставил Рапсодоса и Хьюли. — Не-е-ет, — тихо рассмеялся Рено. — Ты непрозрачно намекаешь, на Лазарда и Руфуса, милая. Но, смею тебя заверить, на тот момент Лазард был в бегах, и дёрнул он, как выяснилось позднее, прямиком к Рапсодосу, а Руфус такого приказа отдать уже не мог. Ему было не до того, спасти бы собственную шкуру. Холландер, которого поймал Фейр в Модеохейме, сдал братьев с потрохами. Скользкий гад очень хотел жить, да с ним никто и не церемонился. Ценг был очень зол, его как раз чуть не отправили в Лайфстрим, пальнув по вертушке из ПЗРК. Так что когда лабораторию по производству боевых дронов накрыли, Дезерикус успел сбежать, а Руфус попал по полной. Если бы не смерть Артура, сидел бы он в одиночке в Кальме и по сей день. Поэтому думай в другую сторону. Или лучше спроси у Клауда, может, и ответит, столько времени прошло. — Спрошу, — согласилась Ребека. — Вот только придумаю, как это правильно сделать.