Герои и монстры

Двадцать с лишним лет назад В двери уже ломились, а он сидел и тупо смотрел, как обнаженное мёртвое тело с незашитым, уже не кровоточащим разрезом на восково-бледной коже медленно обвивают зеленоватые плети Лайфстрима, жадно впитывающие древнюю кровь. Инкубатор с кусочком живой плоти стоял у стены. Лав хотела назвать сына Генезис. Пусть так и будет, ему всё равно. Ходжо не взял образцов тканей, это казалось кощунством. Никто и никогда не должен прикасаться к его мечте. От мысли, что с клетками Лав будет работать потный ублюдок Холландер или проныра Гаст резко затошнило. Проглотив скопившуюся во рту вязкую слюну, он выбросил окровавленные перчатки в аннигилятор, отправил туда всё, что соприкасалось с телом любимой, а значит, могло нести отпечатки её генинформации, и включил дезинфекцию, чтобы не оставить ни клетки. Роботы-уборщики быстро уничтожали алые пятна крови, попавшие на пол. Дверь, наконец, поддалась, и в лабораторный отдел вломились ТУРКи. — Доктор Ходжо, по распоряжению президента Шин-ра вы отстраняетесь от научной деятельности и помещаетесь под арест, — цепкий взгляд Вельда фиксировал все детали, — до выяснения обстоятельств. Пожалуйста, встаньте и следуйте за мной. Ходжо бросил ненавидящий взгляд на замерших в угрожающих позах шинровских шавок и молча поднялся. *** — Я предупреждал тебя, Руди, - наконец прервал молчание Хайдеггер, вальяжно опершись о дверной косяк небольшой, практически пустой камеры следственного департамента. Он тяжело и неодобрительно разглядывал замершего в углу в позе эмбриона Ходжо. — Предупреждал неоднократно, что добром дело не закончится. — Предупреждал, — безразлично ответил тот, открыл глаза и сел, прижавшись спиной к стене. — Ты сказал Гасту, что певичка была полукровкой? Ходжо молчал, только жевал потрескавшиеся, потемневшие губы. — Я заблокировал прослушку, и я тебе не враг, — Куно умел быть настойчивым. — Ты сказал Гасту? — Не успел, — еле слышно прохрипел Ходжо и мучительно закашлялся. — А ТУРКам? Ходжо зло рассмеялся и поднял над головой кулак с оттопыренным средним пальцем. — Вот и молодец, — Хайдеггер повеселел. — Вот и умница. Молчи, Руди. Молчи и всем улыбайся. Попробую вытащить тебя из дерьма ещё раз. Родственники покойного ТУРКа требуют твоей крови. Назначено расследование. А если Артур узнает, что ты, ко всему, уничтожил тело носительницы цетра, не взяв образцы, тебе крышка. Пусть остаётся обычной бабой, ей уже всё равно, а мне — меньше проблем. — Уничтожил тело? Бред! Выдумки Холландера, — вяло возразил Ходжо. — Тело забрал Лайфстрим. Это случилось быстро — кровь древних, ты же знаешь, я не успел взять пробы, а зародыш в инкубаторе, и если ты действительно хочешь что-то для меня сделать... — Твою лабораторию и проекты отдали Иржи. Кретин в ярости, ты стёр всю информацию из компьютера подчистую. Вряд ли сейчас можно с ним о чём-то договариваться. Хорошо, если не уничтожит зародыш, чтобы сделать тебе «приятное». Потом скажет, так и было, кто там знает, плавал он в инкубаторе живой или уже того..? — Куно, пожалуйста, — Ходжо поднялся на четвереньки, тело била крупная дрожь. — Я никогда ни о чём тебя не просил и, клянусь, больше не попрошу. Придумай что-нибудь. Соври, укради, убей. Я всегда возвращаю долги и выполняю обещания, Куно! Пожалуйста! — Ходжо опустился на колени, руки безвольно повисли вдоль тела. — Ладно-ладно, перестань! — Хайдеггер наклонился, пытаясь поднять его, но смог только снова усадить на пол. — Я попробую. Поговорю с родителями ТУРКа. Всё-таки эта штука в инкубаторе — их внук. Может, они захотят... Надо успеть, если Холландер поймёт, что тебе это важно... — Ты гений, Куно! Ты гений! Они обязательно захотят. Просто обязаны захотеть! Только пусть не вздумают называть его Энрике в честь покойного папаши-ублюдка! Скажи им, родители хотели назвать сына Генезис. Так и скажи. Запомнил? — А ты пообещай, что приведешь себя в порядок. Поешь, помойся, побрейся. Я распоряжусь. — Зачем? — Ходжо удивлённо пожал плечами. — В смысле, зачем я тебе? Почему ты... — Затем, — Холландер отпустил его и распрямился. — Приведи себя в порядок. Завтра зайду. *** — Руди — хороший парень, — снова дудел президенту в уши верный Хайдеггер. — Молодой, горячий, как ты, Арти. Помнишь, как ты чуть не задушил этого шута Зого, когда он... — Заткнись, Куно, или я прикажу вышвырнуть вон и тебя тоже! — президент слышать ничего не хотел о Ходжо. Родители ТУРКа пробурили в его черепе дыру величиной с кулак, скандал не утихал, хоть всем средствам массовой информации был дан приказ спустить ситуацию на тормозах, и что со всем этим делать, Артур Шин-ра никак не мог придумать. — Артур, Артур, притормози, — извечный оппонент Куно Хайдеггера — Гаст — на этот раз оставался с ним солидарен. Без идей Ходжо проект Дженова уверенно буксовал на месте. Холландер чего-то там копошился, но никакой надежды. Скорее, наоборот: если Ходжо найдёт другого работодателя, месяца через три президент начнёт задумываться, почему недавно всё было так хорошо, а теперь так плохо. Как на зло, Гримуар так увлёкся проектом Хаос, что оставил всё остальное Гасту на откуп и думать в сторону Дженовы никак не желал. Его карманная сучка Лукреция Кресцент тут же повторила манёвр босса. Ходжо нужно было срочно возвращать. — Ну, оступился, ну, увлёкся, ну бывает, — продолжал Гаст. — Сами знаете, чего стоят эти певички. Тили-тили и — опа! Ты уже на крючке. Окрутила парня, и дело с концом. Ну вы же не думаете, что Руди, наш малыш Руди, и правда убил этого ТУРКА? А что спровоцировал, так это дело такое: не умеешь думать, не бери в руки пистолет. Да и мало ли... Сами знаете, ТУРК ТУРКу глаз не это... — Гаст многозначительно потёр указательным пальцем переносицу. — Могли, могли додумать, бахамутовы дети, — сразу подхватил Хайдегер. — Честь мундира, всё такое. Не признавать же, что этот Энрике просто ревнивый псих? Сам подумай, Артур, что значит «спровоцировал»? Пусть не провоцируется! ТУРК он или мидгарская шлюха, в конце концов?! — Ладно, — президент немного сдал назад. — Младшим научным сотрудником. Будет под присмотром, пока решу, что со всем этим делать. *** Ходжо тщательно и не торопясь мыл пробирки. Точнее, готовил их к аппаратной помывке, осторожно вытряхивая содержимое в утилизационную камеру. Младший научный сотрудник Рудольф Ходжо. Плевать! Он довольно улыбнулся. Зато снова в Шин-ра, в родном лабораторном комплексе, а вернуть старые позиции он сумеет. Три месяца «на свободе» закончились как страшный сон. Когда президент сказал: «Ты устроил в лаборатории настоящий погром, притащил в Шин-ра труп известной певицы, публичного человека, и зачем-то засунул тело в аннигилятор. Как прикажешь мне выкручиваться из ситуации? Даже если предположить, что случился форс мажор и ты собственноручно грохнул обоих, Руди, можно было подумать и ... Короче говоря, выметайся. Мне не нужны истерички в меддепартаменте», он не сразу смог оценить масштаб катастрофы. В проклятом городе его таланты оказались не нужны вообще никому. Лавина тогда ещё наукой не интересовалась, и Руди мог рассчитывать разве что на место технолога на фабрике по производству сырных заквасок или чего-то ещё в этом духе. А после скандала, который только разгорался, его репутация повергла бы в ужас даже кисло-молочные бактерии. Мидгар бурлил — вивисектор из ненавистной корпорации Шин-ра погубил двух влюблённых: талантливую актрису и её золотого принца. Портреты несчастных напечатали все газеты. Родственники ТУРКа требовали для Ходжо чуть ли не смертной казни. Если они и верили, что сын застрелил любовницу, то в самоубийство Энрике отказывались поверить категорически. В прессе Лав называли то невинной жертвой, то неверной и коварной изменницей, но весь Мидгар взахлёб, делая страшные глаза, смаковал тот факт, что прекрасное тело несчастной примы полубезумный шинровский биотехнолог утащил для своих тайных и, конечно, грязных целей. Ходжо всё это не волновало. Он умел рационально мыслить и вскоре поиски работы прекратил, быстро убедившись, что это нереально. Единственный шанс заниматься наукой в том объеме, в котором ему хотелось — снова вернуться в ненавистную, но, как оказалось, незаменимую Шин-ра. У него были кое-какие сбережения, которые он потихоньку проживал, и кое-какие соображения, которые могли стать его билетом назад. Этому стоило уделить особое внимание. *** Вернувшись в Шин-ра, Ходжо первым делом удостоверился, что Холландер никаких образцов тканей Лав не заполучил. Аэрокар, в котором они везли тело, давно и качественно отмыли, так, что не удалось найти ни одной клетки, а жирный придурок ни о чём и не догадался. О том, что не оставил образцов даже для себя, Ходжо потом пожалел и не раз, но в сложившейся ситуации он не придумал, как это сделать, да и не хотел, а потом, когда пришёл в себя, было поздно. Всё, что осталось от Лав — её ребёнок. Этого было вполне достаточно, но сейчас взять скрининг было невозможно. Холландер на пушечный выстрел не подпустит младшего научного сотрудника к тому, что успели ухватить его загребущие руки. Придется ждать и искать варианты. Эмбрион подсадили Джиллиан — сотруднице Холландера, которая вынашивала своего первенца. Как и кто с ней договорился, Ходжо не волновало. Куно сказал: «Ты мне должен, Руди. Приказ отдал лично президент, Иржи оставалось только проглотить пилюлю и помчаться выполнять, теряя тапки». Это было отличной новостью: так или иначе, но Генезис жив и с ним ничего не случилось. Оставалось пережить встречу с президентом, который смотреть в сторону Ходжо не хотел, придумать, как вернуть утраченное, а пока приходилось честно и трудолюбиво выполнять при Холландере роль «подай поднеси». Жирный придурок просто светился эйфорией, часами наблюдая, как Руди полирует лабораторные столы и моет стёкла. Вечером Ходжо приходил домой, выпивал полбутылки коньяка и отрубался. Ночью ему снились кошмары, но сюжет он не помнил, и слава Гайе. Это было лучше, чем вспоминать, таращась в потолок и глотая одну сигарету за другой. *** С Артуром Шин-ра они поговорили с подачи Куно недели через две. — Прошу прощения, господин президент. Я и правда повёл себя как тупая истеричка. Вы были правы. Он, и правда, теперь так думал. Уничтожать генматериал Лав было до изумления глупо, но тогда всё выглядело иначе, он уходил и возвращаться не планировал. Только президент всё равно об этом не знает. — Ты притащил труп в Шин-ра! — Я пытался спасти женщину, господин президент, а спас только ребёнка. — Допустим, — прорычал Артур Шинра и свирепо воззрился на Ходжо из-под кустистых бровей. — Но ты уничтожил информацию в лабораторном компьютере. — Я хранил там личные записи, — к атаке Ходжо подготовился. — Было рискованно оставлять их недоумку. — Знаю, знаю, что ты не жалуешь Холландера, но мне порядком надоели ваши бестолковые свары. — Я работал над новым проектом, господин президент, — бахамута за рога надо было хватать сразу, долготерпением Артур не отличался. — Не хотел показывать недоделанную работу идиоту. Иржи бы лопнул от счастья, сразу пустил бы разработку в тираж, а там ещё есть вопросы. Если коротко — мако-инъекции: продление срока жизни, ускорение регенерации тканей и повышение жизненного тонуса. Производство обойдётся недёшево, но оно того стоит. — Продление жизни? — Артур прогнозируемо сделал стойку, чуть сигару не перекусил. — Отсюда поподробнее. Из кабинета президента Ходжо вышел опять завлабом, а Холландер вернулся на своё прежнее место, вытребовав себе работу в проекте Дженова. Рудольфа это не волновало, разобраться с мыльным пузырём можно и позже, главное — снова заниматься любимым делом. *** Ребека напряжённо всматривалась в лицо Клауда: — Вы знаете, что геном Сефирота был чист от вируса каламити? Клауд медленно кивнул. — Следовательно... — Следовательно, никакой деградации с ним не произошло. Только тогда я об этом не знал и Зак тоже, — как-то очень легко согласился Страйф. — Сефирот повёл себя так совсем по другой причине. Как вы думаете, почему после всего, что мы с Заком пережили в лабораториях профессора Ходжо, всё-таки остались живы и оказались на свободе? Как смогли убежать? Вырваться? Каким образом Зак, проведя в мако-танке без движения столько времени, вдруг сумел уничтожить свою тюрьму и освободить меня? Перебить охрану, уйти от погони? Согласитесь, в произошедшее верится с трудом. — Верится с трудом, — кивнула Ребека. — Когда я просматривала отчёты, думала, тут имеет место нехватка информации. Вас кто-то освободил? Может быть, сам профессор? — Ходжо? — Клауд искренне рассмеялся. — Он, скорее, отгрыз бы себе ногу, чем отпустил нас. Всё произошло именно так, как описано. Профессор провёл надо мной с Заком серию экспериментов. Сначала он ввел в наши тела клетки самого Сефирота, потом облучал в различных режимах и диапазонах мако-лучами. — Ввёл клетки? — Ребека прищурилась. — Я не уверен, — правильно понял её сомнения Клауд. — Клетки или какие-то генетические фрагменты. Ходжо нам не докладывал. Важно другое: в моём организме чужеродная генетическая информация так и не прижилась, несмотря на мако. Получил отравление, мако-психоз и, как будто в насмешку, долгую жизнь. А вот у Зака... С Заком у Ходжо всё получилось. Он не стал полноценным цетра, и вне мако - поля его тело и разум оставалось по-прежнему человеческими, но когда Ходжо включал свою аппаратуру, Зак менялся. Каким-то образом он получал способности древнего слышать планету. Видите ли, Ребека, ваш отец вбил себе в голову, что Сефирот не погиб, что он настоящий цетра и поэтому может вернуться из Лайфстрима. Как оказалось, профессор был прав. Но тогда это было лишь предположением. Ходжо часами торчал в лаборатории, жадно ловил и записывал обрывки фраз, которые выкрикивал в бреду Зак, снова и снова мучил его, чтобы получить доказательства своей теории. Потом приводил его в себя и спрашивал, что он помнит, но Зак ничего не говорил ему, просто посылал к бахамуту и снова проваливался в забытье. Однажды Ходжо надоели такие попытки, и он пообещал, что отдаст меня на опыты тому типу, что заменил профессора Локхарта, а потом заставит Зака смотреть, во что я превращаюсь. Тот поверил сразу: я был не нужен профессору, эксперименты со мной потерпели неудачу. Зак попросил отпустить меня в обмен на информацию, но Ходжо отказался. Он мог обмануть нас, но какой-то пунктик по поводу выполнения данных обещаний мешал это сделать. Зато теперь Ходжо понял, что Зак что-то от него скрывает. Когда за мной пришли лаборанты из подземного вивария, Зак сломался и рассказал Ходжо кое-что из того, что считал возможным. Цетра, действительно, практически невозможно убить, в человеческом понимании этого слова. Дети Лайфстрима живут так долго, как этого хотят, путешествуя между мирами, которые соединяют его потоки. Физическая смерть означает для них только временное прекращение существования в этом мире и начало нового путешествия. Сознание всех цетра, как ниточками, связаны друг с другом биоэнергетическими потоками через Лайфстрим. По этим незримым дорогам они могут найти друг друга и даже иногда возвратиться, если им есть к кому, если этот кто-то ждёт и надеется. Это трудно понять и похоже на магию, слишком чуждо для простых людей, но для цетра — обычные условия существования вида, стандартный поведенческий момент и один из способов борьбы за существование. Ходжо тогда очень возбудился. Он метался по лаборатории, как ошпаренный, переворачивая стулья, хватал предметы, бросал их, потом он позвонил кому-то и приказал ни на минуту не выпускать Генезиса Рапсодоса из поля зрения, охранять его, пусть даже ценой собственной жизни. Орал, что если с Генезисом что-то случится, он похоронит всех: идиотов ТУРКов, корпорацию и самого президента. Потом позвонил Руфусу Шин-ра и потребовал подтвердить взятые на себя обязательства. Какие — Ходжо этого не говорил, но результат переговоров его устроил. Он немного пришел в себя, но, видимо, не совсем, потому что умчался, не отключив приборы и забыв про систему безопасности. И тогда это случилось. Зак, закрытый в мако-танке, обрёл способности того, кто поделился с ним клетками цетра. На какое-то мгновение он стал Сефиротом — так в целом можно назвать произошедшее. Ненадолго получил силу воина цетра — способность управлять потоками Лайфстрима. Прозрачный резервуар мако-танка вдруг осветило зелёное пламя, и он лопнул, как мыльный пузырь, рассыпавшись множеством осколков. Зак упал на пол, но тут же поднялся. Он уже снова был человеком и самим собой — солджером первого класса Заком Фейром, но путь на свободу был открыт. — Невероятно, — только и смогла произнести Ребека. — Но причём тут сумасшествие Сефирота? Клауд бесцельно вертел в руке пустую чашку, сжимая её пальцами так, что, казалось, она сейчас брызнет осколками, как пресловутый мако-танк. — Не было никакого безумия, — наконец, проговорил он. — Просто в подземной библиотеке Сефирот наконец осознал себя цетра. Смог установить вот эту самую связь с планетой через Лайфстрим и узнал о том, что происходит с этим миром. Тяжёлое знание, Ребека, сродни удару по голове, а ваш брат был натурой действенной. Вот он и начал действовать. Только обстоятельства сложились для него не лучшим образом, и одним из этих обстоятельств стали мы с Заком. *** Нибельхейм — Клауд! Ты очнулся, слава Гайе! — голос Фейра в наушнике звучал встревоженно. — Если чувствуешь себя боль-менее, быстро за мной. Я иду за Сефиротом к научному городку. Кажется, он-таки нацелился на мако-реактор. Если не остановим — всем трындец. — Зачем? — Зачем что? — Зак был ощутимо на взводе. — Реактор взрывать? Кукушка сдохла, что непонятно! Деградация, я же говорил! Клауд понял, что более внятного объяснения не добьется, Зак и сам знает мало. Он откинул шлем — без него бежать было проще — и рванул в сторону моста над пропастью, оставив за спиной зарево пожаров. — Бахамут! Я его потерял! Клауд, у него крыло! Слышишь! У Сефирота крыло! — орал Зак в наушнике. — Огромное, чёрное, как у Рапсодоса, и он полетел к горе! Я отстал! Страйф сжал челюсти — твою мать! Он и так двигался с максимальной скоростью и, по грубым прикидкам, отставал от Фейра пока минут на двадцать не больше. *** — Лавина выбрала для акции в Нибельхейме сразу три цели, — пояснил Клауд. — Сефирот, реактор и научный городок. Когда здание старой усадьбы Шин-ра загорелось, большинство боевиков уже были под горой и занимались упырями — научной группой доктора Локхарта. Но вот в подземные лаборатории проникнуть они не смогли. Защита там оказалась железная: сталь, бетон и электронные ловушки. Чтобы прорваться, пришлось бы потратить кучу времени, и не факт, что получится. Поэтому Лавине пришлось довольствоваться теми, кто по оплошности не успел спрятаться и оказался снаружи. Но у Сефирота, который отправился в в Нибель под предлогом устранения поломки в реакторе, были некоторые доступы и Масамуне в качестве основного аргумента. Террористы и не подозревали, что у них появился вот такой помощник, а если бы знали, скорее всего, заплясали бы от радости и воспылали бы к вутайскому демону неземной любовью. Но всё сложилось, как сложилось: в тех условиях убедить Лавину в собственной лояльности у Сефирота бы не получилось, поэтому он и не пытался. Боевики по-прежнему считали его целью номер один и очень надеялись, что он не пережил пожар. Потому очень удивились, когда вутайский демон, будто с неба свалившись, не бросился резать врагов корпорации, а, лихо расправившись с охранявшими вход боевыми дроидами, вошёл в лабораторный корпус с Масамуне в руке. Намерения его были столь очевидны, что боевой командир группы, а им был Ширс, решил подождать и посмотреть, кто выйдет из подземных лабиринтов живым и тогда расправиться с победителем. Страйф нарочито аккуратно поставил чашку на столик и продолжил: — По лабораторному корпусу Сефирот прошелся ледяным проклятием, превратив его в большую могилу. И если вы думаете, Ребека, что я скорблю по этому поводу, то глубоко ошибаетесь. Эти люди заслужили смерти сотню, тысячу раз. Но тогда... Тогда я не владел всей информацией и не совсем осознавал, что происходит. А Зак — он даже не понимал, что Сефирот просто расправляется с уродами, о научных подвигах которых узнал из дневников Ходжо. Ведь Зак не жил в Нибельхейме: эти люди оставались для него гражданским населением, учёными, которых надо защищать. Разочарование и понимание пришли позже. Зак осознал ошибку, прочувствовав всю прелесть научных изысканий этих «гражданских» на своей шкуре: к несчастью, у Ходжо в запасе оставалось еще предостаточно упырей, которые избежали знакомства с белым клинком Сефирота. *** Президент Шин-ра выслушал Ценга молча, а потом долго смотрел в окно на спящий Мидгар, пыхтя сигарой, как паровоз. — Говоришь, хотел обратить на себя внимание? Ну-ну... Ценг молчал, боясь совершить минимальную оплошность и выдать себя. Артур далеко не дурак и неплохой интуитив. — Что ты сам думаешь по этому поводу? Вопрос был ожидаем, а ответ подготовлен заранее: — Конечно, он ваш сын, но прощать такие вещи нельзя. Корпорации нанесён большой урон: финансовый, плюс человеческий ресурс — не так просто будет вернуться на старые позиции. Департамент внутренних расследований... — Департамент внутренних расследований прогнил насквозь! — прогнозируемо взревел президент. — Мальчишку покрывал Вельд! Вельд — предатель, который сливал ему информацию! Вельд пропал сразу после раскрытия заговора — президент это знал. Куда пропал — да кто его знает? Ищут. Информацию о том, что его дочь Эльфе была боевиком Лавины и участвовала в теракте, Ценг осторожно подсунул совету директоров буквально вчера. Как бы и не намёк, просто констатация факта — приказали копать? Департамент ТУРК выполняет приказ. Вельда ему было не жаль. Тот давно исчерпал запас лояльности, разрываясь между преданностью корпорации и желанием отомстить за смерть семьи в разрушенном корпорацией Кальме. Закончилось всё прогнозируемо плохо — делая шаг влево, Вельд тут же, мучимый раскаянием, делал рывок обратно. Сливал информацию Лавине, но когда террористы перешли к активным действиям, вдруг опомнился и, опасаясь больших жертв и разрушений, подставил Руфуса. Но сделал это с опозданием, и поэтому количество жертв только возросло — Лавина сцепилась со спешно переброшенными на место событий подразделениями ТУРКов и пехотой. Если бы не Вельд, лабораторию по производству дроидов можно было бы повесить на одного Лазарда, а появление Руфуса возле реактора объяснить одноразовым порывом или провокацией. Холландер о причастности Руфуса к деятельности террористической организации ничего не знал. Зато хорошо знал Вельд. — Вельд? — Ценг постарался, чтобы удивление выглядело искренним. — Покрывал Руфуса? — Считаешь, я переоцениваю мальчишку? Осталось только недоумённо пожать плечами. Правильные выводы президент сделает сам. — Ты прав. Вельд — не та фигура, чтобы быть у кого-то на побегушках. Он хотел отомстить и воспользовался желанием Руфуса поиграть в солдатики. Заморочил ему голову глупыми сказками. Ценг неуверенно кивнул. — Он и Лазард. Использовали Руфуса. Ценг снова кивнул. — У Руфуса не хватило бы мозгов, организовать и провернуть такое! — Он не глуп, — вяло возразил ТУРК. — Не глуп, но слишком юн и неопытен. Это было именно то, что нужно. Артур защищал сына, значит, расправа отменяется, по крайней мере, временно. — Назначь расследование. С этого момента ты получаешь место Вельда. Ценг опять кивнул, ощущая себя игрушечным болванчиком. — Руфуса — в одиночку. Никаких контактов ни с кем, кроме проверенных тобой людей. Обеспечить всем необходимым, кроме связи с внешним миром, — президент задумался. — Как он? — спросил уже другим тоном, после затянувшейся паузы. — Ничего непоправимого. — Хорошо, — президент опять помолчал. — Проследи, чтобы ни один волос... Слышишь? Ни один волос! Я, действительно, недооценивал его, а корпорации нужна новая кровь и мозги. Если всё окажется так, как я думаю... Ладно! — Артур, наконец, махнул рукой, отпуская новоиспечённого главу департамента внутренних расследований. — Дождёмся результатов, потом решим. *** Двадцать с лишним лет назад ТУРКи, охранявшие Ходжо в злопамятный вечер, наконец, с позволения президента, дали публичные показания: Энрике попал туда, куда и целился. А как же иначе? Он был ТУРК и стрелял почти в упор. Ревновал Лав, узнал о её беременности и не поверил, что ребёнок его. Потом ТУРК застрелился под гнётом собственной вины. Ходжо оказался в гримёрке случайно, с перепугу выпрыгнул в окно на крышу, но потом вернулся, когда всё было кончено. Он попытался спасти женщину — та была ещё жива, но повреждения оказались фатальными. Тогда он спас ребёнка, тело примадонны забрал Лайфстрим. Президент лично поговорил с родителями Энрике и объяснил, что если они заткнутся, смогут забрать внука, когда его выносит суррогатная мать. Ребёнок точно от Энрике, результаты гентестов подтверждают. Естественно, они заткнулись, даже публично извинились, правда не перед Ходжо, а перед корпорацией. Пресса активно подхватила новую риторику. Директор театра вспомнил, что Энрике неоднократно требовал у Лав покинуть сцену. Подруги наперебой рассказывали, как он бесился, когда видел поклонников рядом с любовницей. Даже однажды разбил зеркало в фойе. Лав часто плакала из-за него. Бедняжка, ТУРК даже не пытался её понять! Вельд в интервью рассказал, что Энрике готовился уйти из корпорации и заняться семейным бизнесом. Намекнул, почему не стал отговаривать от принятого решения: по причине некоторой неуравновешенности подчинённого, что ставило под сомнение целесообразность его нахождения в рядах ТУРКов. Корпорация снова блистала — её работники сделали всё возможное, чтобы предотвратить трагедию и сумели спасти хотя бы ребёнка. Ходжо из монстра плавно превращался в невинную жертву, почти героя. Верный и деликатный поклонник, пришедший на помощь девушке, невольный свидетель трагедии. «Он так страдал, что даже не нашёл в себе сил опровергнуть распространяемые слухи, — рассказывал Вельд. — Отчаяние было столь велико, что Рудольф Ходжо покинул компанию. Он был безутешен, мы еле смогли уговорить профессора вернуться к работе. Скромный и талантливый человек. Вам всем стоит подумать, как иногда жестоко бывает общество с его лучшими представителями. Пожалуйста, проявите деликатность и оставьте профессора в покое. Он очень страдает». Холландер, услышав два раза нарочито повторенное «профессор», чуть не сожрал собственные тапки, но промолчал. Можно было выть бахамутом — ничего не изменится, президент выбрал нового любимчика.