Распутывая хитросплетения

Как ни странно, в моём гардеробе совершенно не было чёрных вещей. Только светлые оттенки, яркие цвета. Рассеянно перебрав все немногое, что у меня было, я остановилась на насыщенно синем платье, затесавшимся в самом углу шкафа, среди вещей, которые я почти никогда не носила. Задержалась на миг у зеркала, убирая за спину волосы, чтобы не смотрелись неряшливо, проверила документы. Всё-таки ехать предстояло в другую страну. В место, куда я хотела бы вообще никогда не возвращаться без особой надобности. Иногда волны дрожи сковывали плечи непроизвольно от одного лишь упоминания Шеля. Не очень-то весело было, когда это происходило на глазах у кого-то, кто мог запросто сложить два и два. Да некоторые, вроде Грейс и Энзо, уже и без того догадывались, что у меня за прошлое. Когда я вышла на крыльцо, перед домом уже стоял припаркованный лет ланкмиллерский автомобиль. Кэри ждал, оперевшись на капот, лицом к двери, руки держал в карманах. – Ты опоздала, – при моём появлении картинно вскинул левую и взглянул на часы. – Издеваешься? На минуту. – Милое место. Не одиноко тебе здесь? – открыл дверь пассажирского сиденья, приглашая меня внутрь. Излишний и какой-то особенно неловкий жест. Мой дом действительно находился чуть в стороне от жилых кварталов, у самого подножья горного хребта. Иногда были проблемы со светом, и летом – часто – с водой. Но место было тихое и уютное, этого хватало. – Мне здесь хорошо, если тебя это и вправду интересует, – я почти огрызнулась на его безобидные интонации. Сама согласилась на затею поехать в Шель, но общество бывшего хозяина, его голос, его манеры, даже его вопросы – всё в нём напрягало и раздражало меня. – Роуз, я не пытался задеть, – вздохнул со смешком Ланкмиллер, заводя мотор. Я прикусила язык, чтобы не сказать на эмоциях ещё какую-нибудь глупость. Машина вскоре съехала на загородное шоссе, и по обеим сторонам дороги потянулся однообразный высокий лес. Мы долго ехали молча. Я косилась на Ланкмиллера изредка. Это выражение лица, хоть и было спокойное, всё равно пугало меня. Похожее я видела у него тогда, в палате, когда он сидел на кровати, а я засыпала под его рукой. Ожидание скорой встречи с любимой, боль, обречённость какая-то. – Как часто ты туда приезжаешь? – не знаю, на что надеялась, выдирая его из собственных мыслей. Ободрить или сделать легче себе же. – Каждый раз, когда бываю в Шеле, – Кэри воспринял мой порыв весьма дружелюбно, в крайнем случае, если судить по его тону. – Иногда раз в несколько недель. Но вот сейчас ужа три месяца не был. Три месяца не был и вот теперь выбрал специальное время, чтобы съездить. Я же – за два прошедших года ни разу... – Ты чего? – удивленно осведомился Кэри, когда я уронила голову на руки и мученически выдохнула из груди застрявший воздух. – Я плохой человек, – пробормотала неразборчиво в собственные сжатые пальцы. Ланкмиллер вопросительно вскинул брови. – Я за всё это время даже ни разу приходила к нему, хотя могла бы. Связаться с Алисией, как-то всё устроить, ведь это так важно! Ужасный из меня партнёр в отношениях, хуже не придумаешь. Пусть даже эти отношения давно кончились. – Продлись ваш роман чуть дольше, ты бы так не считала, – спокойно заметил Кэри, возвращая своё внимание к дороге. – Что ты имеешь в виду? Мы никогда раньше много об этом не говорили. О моих отношениях с его отцом. И я подозревала, что это крайне взрывоопасная тема для разговора. Кэри был явно не фанатом нашего романа, но сейчас он держался более чем спокойно, отстранённо почти даже. И я не могла сказать, изменилось ли что-то для него за эти два года или он просто умело скрывает свои истинные эмоции, чтобы не обострять и без того натянутые наши отношения. – Роуз, ты не знаешь его, – грустно улыбнулся Ланкмиллер. – Не хочу обидеть тебя, но... Вы же всего ничего вместе были. За это время можно влюбиться, пусть. Но узнать человека... У меня нет желания подбирать какие-то эпитеты к умершему, тем более, к своему отцу, но имей в виду, что он продал родную дочь в наложницы. Думаю, тебе знакомо, каково это. До полу-смерти лупил Николь. На нём было много грехов. – Да, он так когда-то сказал мне, – отвела взгляд к окну, царапая отросшими ногтями ремень безопасности. – Кстати, я вспомнила и тебя. Воспоминания приходили иногда. Неясные обрывочные лоскуты памяти, затерявшиеся на годы, а потом всплывающе хаотично и беспорядочно. Часто это происходило ночью, отчего сон становилось тяжело отличить от кусочков прошлого, но они обычно чётче были и мрачнее. Как тот разговор, подслушанный за приоткрытой дверью. – И что же именно? – Кэри пытался звучать почти безразличным, но плохо пытался. Напряжение сквозило в голосе. – Как ты с ним ссорился. Говорил, что он мусор с улицы притащил, а проблем от него может быть – не разгрести. Мне тогда было обидно и страшно, но как же ты оказался прав, – я не смогла сдержать смешка, хотя вышло не слишком-то жизнерадостно. – Кажется, это так давно было. Целую вечность назад. – Кэри не сразу ответил, где-то минуту длилось молчание под шум двигателя, поэтому, когда он вдруг снова заговорил, я почти вздрогнула. – Злился, наверное, из-за матери. Она очень несчастлива была при жизни, и мне хотелось думать, что она всё равно всегда будет особенной для отца. Что он всегда будет по-настоящему любить только её. И тут появилась ты, чёрт пойми откуда. Маленькая, чумазая вечно, кожа да кости, да он тебе в отцы годился. Я даже не сразу понял, что он тебя... с тобой... – Ланкмиллер умолк, так и не подобрав нужного слова. – Можно ещё один вопрос, если я не сильно тебя мучаю? – хожу по краю, рискую его расположением, но то, что я собираюсь спросить, всё равно тревожит меня слишком долго. Так что, как бы он ни ответил, мне станет легче всё равно. – Ты... до сих пор считаешь, что я виновата? Его смерть – это действительно моя вина? И зачем мне нужны были его слова? Я и без того знала, что могла не втягивать Веста в конфликт с маменькой, могла согласиться на его условия и просто жить. Да даже если бы он чего-то добился от Розы, если бы прекратился открытый отлов бездомных, «Змеиный» бы тут же нашёл обходной путь. То, на что я вынудила пойти Веста – капля в море, плевок. От осознания тщетности его смерти, её случайности, было ещё паршивей. Догадываюсь, что Кэри чувствовал тогда. – Ничего уже не вернёшь, – вдруг сказал Ланкмиллер, взглянув на меня лишь мельком. – Так что не бери в голову, просто живи дальше, хорошо? – Не уходи, пожалуйста, вот так от ответа. Хочешь сказать, что я даже правду от тебя услышать не могу, настолько она ужасна? – Я не хочу, да какая же ты глупая! Нет в этом твоей вины. Её нет. Я срывал на тебе свою ненависть, повесил на тебя все грехи, всё сделал неправильно. Я думал, мне станет легче, если я... – Ланкмиллер тяжело вздохнул, отнимая руки от руля и протирая переносицу, – а стало только тяжелее. Я была оглушительно не права. Он изменился. Стал гораздо старше и гораздо спокойнее. Кажется, одна юная девочка из эскорта запустила в нём череду необратимых перемен к лучшему. Я притихла, отвернувшись к окну. Чтобы не давить на больное и дать себе время осознать то, что я сейчас услышала. Уже за полдень было, когда за окном начали мелькать узнаваемые окрестности Шеля. Всего ничего осталось до фамильного особняка. Знакомый высокий забор, автоматические ворота. Кэри, не останавливаясь во дворе, сразу заехал в гараж. Я только тогда подумала, что тонированные стёкла машины несут в себе смысл, помимо позерства, они ещё и скрывают маленький секрет официально умершего настоящего хозяина дома. От дверцы автомобиля до самого кладбища нас проводил здоровый молчаливый мужик в чёрном костюме. – Моя новая служба безопасности, – кивнул Ланкмиллер со смешком, видя, что данный субъект впечатление произвёл. – Генрих уволился? – Отошёл от дел. Чего и стоило ожидать после твоих выкрутасов. Ну, может, оно и к лучшему. В воздухе стоял запах летних трав, даже немного парило, но ощущение было такое, что жар шёл прямо от нависших низко над землёй грозовых туч. Не сказать, что фамильное кладбище Ланкмиллеров было местом, которое мне нравилось посещать. Чуть ли не самые ужасные воспоминания были связаны у меня с ним. Но я пришла сюда, потому что чувствовала, что должна была. Впрочем, здесь, как всегда , было тихо и спокойно, в противовес тому, что у меня на душе. Знала, что Кэри не будет сейчас много разговаривать, уйдёт в себя, снова переживая события двухлетней давности, обрушивая на себя эти океаны боли. За это. Я ненавидела его по большей части именно за это. За добровольное заточение в замкнутом круге ёбаных страданий, хотя сама едва ли далеко ушла. Ланкмиллер, возможно, уже успел пожалеть, что притащил меня сюда, но я была ему благодарна. Он задержался на несколько мгновений у могилы Николь, но... Будем честными, ты ведь пришёл сюда только ради одного? Кое-что изменилось со времён моего последнего визита сюда. Теперь у надгробного камня Элен стояла скамейка. Я едва удержалась от того, чтобы поморщиться. Слишком очевидное доказательство того, как часто он здесь бывает. Ланкмиллер напряжённо обернулся ко мне, очевидно, собираясь что-то сказать. – Не нужно, – тихо проговорила я, вскидывая руки. И так знаю, чего ты хочешь. Если озвучишь, будет неловко. Я дала ему возможность побыть наедине с Элен, ушла вглубь сада по выложенной грубыми булыжниками дорожке. Самой мне было страшно оставаться сейчас одной, но как будто у меня был выбор. Тяжёлые серые камни под цвет нависшего над нами небесного свинца. Чужие имена. Почти все из них были мне не знакомы, кроме выгравированное чёрным «Эмили». Мама, которую ему очень сложно было простить. Я задержалась на этом имени, чтобы оттянуть момент встречи с тем, к кому приехала. Его надгробный камень я прежде видела только издалека, и мне хватило, чтобы был выбит воздух из груди и земля из-под ног. Немного дрожали руки, но чёрт с ними, чёрт с ними, чёрт с ними. Я сделала глубокий вздох и маленький шаг вперёд. Могила была неухоженной, даже по сравнению с соседним надгробием, намного более старым. Потемневший камень, плесень у самой земли. Странное ощущение забытости и ненужности. Здесь тоже не помешала бы скамейка. А пока я опустилась на землю. Тоской защемило сердце. Не той острой болью, которая уколола, когда я первый раз увидела его могилу, когда ко мне наконец пришло осознание, кого я потеряла. Мрачная, глубокая тоска по теплу. Удивительно, как это у Кэри снова появился свет в глазах, если он чувствует то же самое. Никак не скажешь, что я не могу жить без тебя, Вест. Я могу, я живу, хотя иногда кажется, что с большим удовольствием отправилась за тобой. Всё запуталось, всё так запуталось, и я не хочу распутывать, я хочу лечь на землю и смотреть в небо. Прости меня, пожалуйста. Я резко встала и развернулась спиной. Невозможно, невыносимо. В ту же секунду, словно насмешка, на глаза попался новый могильный камень. «Ланкмиллер Кэри». Из груди вырвался нервный смешок. Головокружение, мучительная потребность закутаться в куртку, но на самом деле на улице жарко, и куртку я с собой не взяла. Меня обняли сзади, я тут же высвободилась. – Ты не очень его любил? – с горькой усмешкой кивнула на полузаброшенную могилу. – Любил. Насколько это было возможно, – с непонятной тяжестью вздохнул Кэри, смахивая листья с плиты. – Расскажи о нём? Я впервые просила Кэри о чём-то подобном. Мы почти никогда об этом не разговаривали. Об Элен много, а вот о Весте – никогда. Может, поэтому голос звучал надломленным, будто меня ударили. – Он много курил, когда нервничал, любил виноград и женщин. Шутка, – криво усмехнулся Ланкмиллер и обернулся к могиле. – Хотя какие уж тут шутки... Роуз, скажи, ты давала ему тепло? – Что ты имеешь в виду? – меня смутил его вопрос, хотя я даже сути не поняла. – Слова, прикосновения, жесты, всё вот это. Знаки привязанности. – Зачем ты спрашиваешь? – у меня было чувство, как будто мы о чём-то неправильном говорим. – Думаю... да, наверное. Беспорядочно, неловко, обрывисто, как всегда, насколько я умею. А я очень мало и плохо умею, ты же знаешь. – У него было столько женщин, хотелось узнать, был ли кто-то с ним до конца искренним, – задумчиво ответил Ланкмиллер, всё ещё не отрывая внимательный взгляд от могилы, к которой у меня сил не было обернуться. – Кэри... – голос почти сорвался, и пришлось шумно втягивать воздух, брать себя в руки, – а остались какие-нибудь фотографии? Чтобы у меня было хоть что-то на память. – В доме должны быть. Сейчас посмотрим. Когда мы уходили, я заметила на могиле Элен венок из растущих здесь же цветов. В поместье больше никто не жил. Оно было так же оставлено в прошлом теперь, как и прежний образ жизни его хозяина. Мебель, затянутая в целлофан. На ночниках в коридоре невооружённым глазом заметен добротный слой пыли. Кэри отворил дверь в свой кабинет и задержался на пороге, окидывая придирчивым взглядом интерьер, потом прошёл внутрь, к стеллажу у стены. Здесь почти ничего не изменилось, даже шторы остались те же. Я осторожно ступила следом, на покрытый ковром паркетный пол, скрадывающий шум шагов, и медленно подошла к Ланкмиллеру со спины. В этом кабинете он меня первый раз нагнул прямо на этом столе. В этом кабинете подписал мне вольную. И сейчас он рылся в каких-то папках, с которых пыль валила чуть ли не клубами, в поисках фотоальбома. – Держи, можешь забрать хоть весь, – потрёпанная книжка шлёпнулась о столешницу. – Спасибо, весь не нужно, – тихо проговорила я, прикасаясь к нему осторожно, как к реликвии. Самые первые фотографии были еще старые, на некоторых даже с трудом различались лица, было действительно очень много женщин, одна из них, на которой я невольно задержалась, показалась смутно знакомой, и я только пару секунд спустя поняла, почему. Очень молодая, красивая, и у Кэри совершенно точно её глаза. Пару раз мелькнул и сам он, маленький, Алисия. Вест, если и попадался, то это всё время было что-то официальное, деловые переговоры, конференции. На самом деле, мне даже такого хватало, чтобы с трудом сдерживать эмоции. Такие чёткие линии... В воспоминаниях было размыто всё. А здесь как живой. Тяжело. Прекрасно, больно и тяжело. Наконец попалась какая-то фотография, совершенна отличающаяся от предыдущих. Там Вест выглядел жутко счастливым, улыбался, искренне и весело, не по-официальному. Огонь в глазах горел. Это был какой-то клуб или что-то вроде того. Бокал с вином в руке, дорогой костюм. Я подняла глаза. – Это с сорок пятого дня рождения, – опередив меня, ответил Кэри. Аккуратно вытащила карточку из альбома и вернула его на стол. Помню, как сыпала на Ланкмиллера упрёками за то, что он не мог расстаться с фотографиями Зачем это мне? Мучать себя? Или напоминать, что хоть кто-то когда-то меня любил? Пальцы легли на матовую поверхность снимка. Увидела, что Кэри внимательно наблюдает за мной, следит за каждым моим движением, и от неожиданности отдёрнула руку. Потом смутившись ещё больше, всё же забрала фотографию, положила бережно в карман сумки и уставилась перед собой, нахмурившись. Кажется, ему не слишком по душе моя нечаянная сентиментальность. – А теперь, давай заедем поесть, – со старательной бодростью предложил Ланкмиллер, чтобы – Я тебя умоляю, только не в «Шоколад». То место, куда он меня привёз, было чем-то обратным от «Шоколада». Тёмно-зеркальная дверь, за которой невозможно разглядеть, что происходит внутри, фейс-контроль и клубные карточки на входе. – Это что за место? – спросила я, невольно прижимаясь к Кэри, пока мы шли за администратором мимо тяжёлых тёмных портьер, дорогих светильников и огромных картин эротического содержания. Напоминало элитный публичный дом. – Расслабься, – Ланкмиллер приобнял меня. – Здесь никто не побеспокоит. Ясно, значит, он выбрал именно это место, потому что он не слишком публичная персона теперь. Наконец, администратор с пригласительным жестом очередную портьеру, и за ней обнаружилась маленькая полукруглая комната, в которой место хватало только на диван и не очень высокий стол. Такие обычно бронируют, когда нужно выбрать не очень шумное место для переговоров. Меню я оставила на откуп Ланкмиллера, всё равно большую часть названий я видела впервые. – Ты всё ещё тверда в своём намерении вычеркнуть меня из своей новой жизни? – спросил вдруг Кэри, и в голосе была толика насмешливости, но сразу ясно стало, что с пустой болтовни он переключился на что-то серьёзное. Может, даже долго подбирал слова. Вышло всё равно не очень. – Знаешь, мы ведь можем, ну, просто общаться, например. – Какой тебе интерес со мной общаться? – я подняла на бывшего хозяина тяжёлый взгляд, и он, не ожидавший лобового вопроса, встретил его слегка растеряно. Значит, чувство вины? Я глубоко и прерывисты вздохнула, сцепляя в замок пальцы, слегка царапая кожу. – Можно долго разбираться, кто, кого и откуда вычеркнул, но лучше будет внести сейчас ясность вот в это всё. Я ещё не простила тебя до конца, и не знаю, смогу ли, хватит ли сил. Но я благодарна тебе. Как ни парадоксально, но именно благодаря твоему участию в моей жизни сейчас вряд ли что-то могло сложиться лучшим образом, – я дёрнула трубочку для сока, с преувеличенным вниманием заглядывая в стакан. – Я рад, Роззи, что у тебя всё хорошо, – вздохнул Ланкмиллер. Упорствовать не стал, спасибо и на этом. – Пожалуйста, только не надо выдумывать мне новую ужасную кличку, – тихо попросила я, наклоняясь вперёд отчего прядь волос попала прямо в тот самый вишнёвый сок, который я уже пятнадцать минут мучила. Прежде, чем я успела что-то сделать, подумать даже, Кэри подался вперёд, и убрал её мне за ухо, отерев салфеткой. Я почувствовала, как против воли и даже всех доводов разума у меня предательски полыхнули щёки, и чуть не пнула его под столом. Мы почти всю обратную дорогу молчали. Чтобы это не выглядело напряжённым, я делала вид, что сплю. Это какой-то особой остроты, едкой иронии придавало нашему разговору в кафе. «Просто общаться» – это забавно, когда нам даже не о чем поговорить. Уже начинали сгущаться сумерки, и я узнавала дорогу к своему дому, когда у Кэри зазвонил телефон. – Да, моя хорошая, – он мгновенно прижал трубку к уху, на повороте выкручивая руль. «Моя хорошая», передразнил вредный внутренний голос. Что-то мне подсказывает, это не партнёры по бизнесу. А Ланкмиллер становится ещё более неприятным, когда в нём появляется эта елейно-приторная нежность. Так странно слышать что-то подобное, зная о его прошлом. Машина затормозила у обочины, и я вышла, не прощаясь, чтобы не ждать, пока он договорит, не слушать каждое «да, конечно», «я тоже жду». Переживёт. И я тоже переживу. Впрочем, это пустая зависть, и она не приведёт меня ни к чему хорошему. Не успела и пару шагов пройти по узкому запылённому тротуару, как уже мой собственный мобильник отдался в кармане вибрацией. – Да, Ева. – Слушай, я тут подумала, да, – уверенно и радостно начала Грейс, как будто собиралась предложить мне сделку на миллион. – Мы завтра идём выбирать платье на бал, и ты с нами идёшь. Тебя в последнее время из дома не вытравишь. Нужна хоть хиленькая, но социализация. – Кто – мы? – устало вздохнула я, переминаясь с ноги на ногу. – Я и Айрелл. – А, это твой новый... Почему ты думаешь, что я не буду лишней? – почти поперхнулась, но только глотнула придорожной пыли и прижала руку ко рту. – Он нас просто отвезёт, – кажется, где-то на этом моменте Грейс пожала плечами. – По магазинам ходить свихнётся же. – Черт с тобой, – устало выдохнула я в трубку. – Что? – Я говорю, хорошо. Нужна хоть хиленькая, но социализация? Это Кэри научился брать себя в руки, двигаться дальше. А я... если буду дома сидеть – свихнусь.