Распутывая хитросплетения

Меня в итоге оттаскали за волосы. Оттаскали за волосы, обматерили, чуть не ударили виском об угол тумбочки. Закончила бы так же, как Вест. Они уже были там: Аруш – даже имя мерзкое – и его дружок, когда я приехала. И после того, как стала огрызаться, покрыла последними ругательствами ебаного уборщика за то, что помимо своей прогнившей туши, он притаскивает ещё и всякую шваль. Вот тогда мне и досталось. В итоге всё равно пришлось всё делать. Они потом смотрели фотки вдвоём, ржали, как кони, пили какую-то дешёвую дрянь и орали песни. После этого по второму кругу. В половине первого ушли, а я осталась ночевать в хостеле, на жёстких, серых, воняющих сыростью простынях. Хотелось рыдать, откровенно говоря. У меня даже затряслись плечи, когда утыкалась лицом в подушку, но потом я поняла, что смеюсь, хохочу попросту во всё горло. И стало страшно. Домой я вернулась только поздно днём, когда проснулась после мертвецкого сна, который, казалось, измотал меня только больше. На пороге наткнулась неожиданно на посылку от курьерской службы, плотный картон, оклеенный синим скотчем. Я отворила дверь и пнула её внутрь, зашла сама. После такой бурной ночи уже не ждёшь от судьбы каких-то приятных сюрпризов, тем более я с ног продолжала валиться от усталости и с ума сходить от отвращения к себе. Равнодушно достала ножницы из ящика в коридоре, разрезала линии скотча и откинула крышку. Задохнулась. Синий бархат, перебитый золотом нитей. Да вот же ублюдок, мать его собачья! Я рывком выдернула платье из коробки и кинула на кровать, громко выдохнула, закусывая палец. Это очень широкий жест, очень великодушный, но почему, почему мне всё равно кажется, что это какая-то очень больная отвратительная издёвка? Господин Кэри... В голове вспыхнула одна мысль, и я ощупала платье ещё раз, выворачивая все швы, но безнадёжно, цена была срезана. Зато обнаружилась записка, любовно выведенная его собственным почерком: «Не терпится увидеть тебя без него». Я прислонилась затылком к стене, беспомощно сползая вниз, прикусывая щёки изнутри так, что во рту уже явственно ощущался кровавый привкус. Ну это всё. Ну это всё к чёрту. Я устало сплюнула, поднялась с трудом и быстрым шагом направилась в ванную. Два часа не могла вытащить себя из-под душа. Мне упорно казалось, что я ещё недостаточно чистая, и над кожей витает едва уловимый запах этих серых простыней. Тошнотворная вонь. Только когда дышать от пара стало уже нечем, мне удалось заставить себя вылезти наружу из ванной комнаты. И первое, что я увидела, снова было это проклятое грёбаное платье на моей кровати, при одном взгляде на которое хотелось выть. Ох, чёрт! Я резко села, потому что подкосились ноги. Надо отменить Энзо. Некрасиво получится, и он совершенно точно будет расстроен... но я, блять, не знала, что там будет Ланкмиллер. Что он сделает вот эту херню, напишет вот эту херню. Я не выдержу находиться там с ним, в одном зале, пусть и огромном, и в этом синем платье, потому что другого подходящего у меня нет. Нажала на кнопку, подсвечивая экран мобильного, но вместо того, чтобы делать задуманное, принялась нерешительно и беспорядочно пролистывать контакты, который раз останавливаясь на строчке в середине с надписью «мудак». Позвонить ему? Попросить о помощи в проблемах с моим неловким прошлым, пока это не зашло слишком далеко? Нет, уж лучше поговорю лично. Я не могу об этом по телефону... Не поможет, так хоть на жизнь пожалуюсь. Цепочку мыслей оторвало, как отрезало, резким звуком дверного звонка. Во рту мгновенно пересохло, и я не сразу сообразила, что неплохо бы встать с кровати, чтобы хотя бы посмотреть в глазок. Впрочем, когда я это сделала, то испугалась ещё больше, но ладонь сама уже потянулась к дверному замку. Поворот защёлки, и я впустила его в дом даже без всяких вопросов, хотя и отступила сначала на пару шагов вглубь коридора, совершенно растерянная. Потом вдруг прижалась, обняла крепко-крепко. Не ожидала, блять, что буду так рада его видеть сейчас. Дышать его запахом и чувствовать его тепло. – Энзо... – прошептала, утыкаясь ему в плечо. Меня поцеловали в макушку. – Понял, что если буду спрашивать твоего согласия, то никогда его не дождусь, – с усмешкой пояснил он. – Погоди... – я отлипла от него, растерянно качнувшись с носка на пятку, – откуда узнал мой адрес? – Посмотрел в личном деле, – с озорными нотками в голосе раскрыл свои карты профессор. – Бессовестно пользуюсь своими университетскими привилегиями. Из душа? Он кивнул на меня, намекая на внешний вид, а я только сейчас вспомнила, что на самом деле лишь в тонком халате стою, и все прелести моего обнимания он наверняка хорошо прочувствовал. – Кстати, Роуз... У меня есть для тебя кое-что, посмотришь? – Маттеони в миг из озорного мальчишки превратился в несмелого, протягивая мне аккуратно сложенный свёрток. Я уже когда разворачивала, затряслись руки, и неловко стало, что он заметит. А когда открыла окончательно, и стало ясно, что скрывала за собой крафтовая бумага, у меня даже дыхание перехватило. Вечернее платье, золотое, из тяжёлой парчовой ткани, без вычурной отделки, одновременно и вызывающее и невообразимо шикарное. Однако была одна деталь, которая вскрыла мне вены своей ироничностью. – Открытая спина, – проговорила я, с горькой улыбкой наблюдая, как струится в моих руках золотая ткань. – Спасибо, очень красивое, но как-нибудь в следующий раз. Я уже подобрала себе платье на сегодня. И ещё у меня туфли к нему подходят, – я постаралась, чтобы вышло глупо, по-девчачьи, и без понятия, насколько правдоподобно это вышло, но Маттеони, кажется, устроило. Он улыбнулся и тряхнул головой. – Я уверен, тебя украсит любое. Тем более, это даёт мне прекрасный повод пригласить тебя ещё куда-нибудь. Господи, какой же он светящийся от счастья. Я лучше умру, чем погашу хоть крупицу этого света. И естественно, выдержу испытание бывшим хозяином, куда я денусь? Ну и ещё... Это заразительно. Я определила Маттеони на кухню, даже заварила чай, разрешила пользоваться холодильником, но его, ожидаемо, гораздо больше заинтересовали мои расставленные повсюду цветы. Как бы то ни было, это играло на руку. Мне нужны были время и воздух, чтобы привести себя в порядок, одеться. Спустя полчаса стояла напротив большого зеркало, смятённо оглядывая своё отражение и не зная, что теперь делать с этим. Я выглядела слишком дорого. На манекене оно совсем не так выглядело. При соприкосновении с кожей ткань ожила, заиграла всеми прелестями дорогого бархата, подчеркнула вдруг в самом выгодном свете не самые выгодные детали. Под каблуки – а это были совершенно аномально высокие какие-то каблуки, которые меня давно ещё заставила купить Ева – выглядело и вовсе убийственно. Я неожиданно поймала себя на мысли, что не узнавала саму себя, что была сейчас гораздо больше похожа на мать. Наверняка в её гардеробе находили место только подобные по шикарности платья. – Я бы тебя украл, – послышался восхищённый вздох со стороны двери. – Для начала... отвези меня на бал, – я не смогла сдержать короткого смешка, а потом визга, потому что я не знала, что ему в голову придёт до машины нести меня на руках. – Всё это кажется очень претенциозным. Как будто не вечеринка для студентов, а целый светский приём, – задумчиво подметила я, глядя на проплывающие за окном огни. В его машине было уютно. На заднем сидении какие-то папки с гербарием, на зеркале болтался ароматизатор с сосновым запахом. – Ну, для тех, кто окончил последний курс, это знаменательное событие, обязано пройти на должном уровне, – пожал плечами профессор, легонько поворачивая руль. – Массовую попойку они и сами себе организуют. Хотя, должен тебе признаться, я тоже не люблю подобные мероприятия. – Тогда почему... – начала было я, но тут же получила ответ. – Потому что с тобой. – Энзо, хватит, ты смущаешь, – я привычно опустила голову так, чтобы волосы закрывали лицо. Он мягко рассмеялся. Профессор отправил меня в зал, чтоб не стояла на ветру, пока он паркуется. Я старалась не искать глазами знакомую тонированную машину, но всё равно увидела её в одном из последних рядов. Тоже недавно приехали, значит. Снятый академией праздничный зал ещё издалека призывно сверкал огнями, в блеске развивались праздничные ленточки и гирлянды. После окончания первого года я даже и не думала приезжать на мероприятия вроде этого, и поэтому понятия не имела как себя вести. Закралась мысль всё же подождать своего профессора у входа, но была не судьба. – Вот это да, ты всё-таки решила заглянуть? – у самых дверей меня поймала взволнованная Вероника. – Идём, Ева очень хотела тебя увидеть. Слышать это было не слишком-то ободряюще, она наверняка недовольна, если не обижена за вчерашнее. Но у Шульц была крепкая хватка, и даже если бы я начала вырываться, она бы не заметила. – Только посмотри, кого я встретила, – довольно ухмыльнулась Вероника, протащив меня за собой мимо столиков с шампанским и снующим официантам в белых пиджаках и резко останавливаясь прямо у украшенной лестницы. Ох, господи, Грейс и... – Платье сногсшибательное, – тихо, будто по большому секрету сообщил Ланкмиллер, на секунду наклоняясь ко мне. – Спасибо... – по интонации это «спасибо» напоминало гораздо скорее нечто вроде «да будь ты проклят». Мне хотелось выплеснуть ему в лицо любой из множества здешних бокалов с шампанским, потому что если до этих слов всё ещё можно было списать на нашу старую «дружбу», то теперь это совершенно обнажённая, призванная ярко демонстрировать его превосходство издёвка. И может, если я действительно плесну ему чем-то в морду, это поможет с застрявшем в горле клубком воздуха, жёстким, как шерстяные нити. Я была близка к этому, если бы не Ева... – Шикарно выглядишь! – Грейс схватила меня за руки и тут же нахмурилась. – Но это не снимает с тебя вину за твой бесстыдный побег. Они всё-таки прекрасно смотрелись вместе. Кэри, с зачёсанными назад волосами, Ева с глазами, светящимися от счастья. – Дела возникли, – уклончиво ответила я. – Какие ещё... Роуз, так ты... ого... профессору всё-таки повезло! – она смотрела куда-то мне за спину, резко приходя в состояние восторга. Я повернулась слишком резко для этих каблуков и не рассчитала с переносом тяжести, упала прямо в руки Энзо, но профессор очень спас положение, ловко подхватывая меня и возвращая равновесие, но отпускать из объятий не спешил. – Моя леди, – игриво щёлкнул по носу и обернулся к Еве. – Добрый вечер, Грейс. И тут я заметила контраст. Энзо дышал жизнью в отличие от мучителя. Действительно, Несмотря на дорогие костюмы, уверенную манеру держаться на людях, вид у Ланкмиллера был какой-то болезненный, и пусть это придавало ему некой аристократичности, всё же ощущение было странное. Энзо с его южной энергией, с этой неуловимой харизмой и теплотой приковывал к себе и не отпускал. – Она улыбаться умеет, оказывается, – иронично заметил Кэри, не делая на своей реплике особого ударения, но язва просквозила в его голосе слишком явственно. Понятия не имею, заметила ли Грейс, но я была знакома с Ланкмиллером слишком долго и слишком хорошо, чтобы превосходно различить эти нотки, до сих пор до дрожи пугающие меня. Всё же, это была реплика, которая донеслась мне в спину, Маттеони уже отвёл меня в сторону к одному из столиков, на котором красиво были разложены десерты, и я почувствовала облегчение. Ну да, он ведь тоже не любит все эти светские лицемерные беседы из вежливости. – Закрой глаза, – попросил Энзо, выбирая что-то с маленьких белых тарелочек, которые словно и сами были сделаны из зефира. – Теперь угадывай. – Это... это что-то с карамелью, – озадаченно пробормотала я, пытаясь распробовать таящее на языке произведение кондитерского искусства. – Давай ещё. – Любишь сладости? – рассмеялся профессор, стирая из уголка моих губ след от шоколада. – Очень. – Так же, как биологию? – сощурился Маттеони. – Вынуждена признаться, биологию чуточку меньше, – вздохнула я, пожав плечами. – Ранен в самое сердце. Он собирался ещё что-то сказать, но яркий свет красивых люстр начал медленно угасать, оставляя горящими лишь световые гирлянды вдоль стен. Вместо ненавязчивой тихой музыки из динамиков вдруг донеслось что-то размеренное, очень красивое и грустное. Медленный танец. – Ты же не откажешь мне? – Маттеони посмотрел на меня серьезно и внимательно, но с такой детской надеждой, что растаяла бы даже самая замёрзшая льдина. Я молча обняла его за шею, положила голову на плечо. В сознании пронеслась шальная мысль, что это, чёрт возьми, мой первый раз. Первый раз, который никто не посмел украсть. Медленная печальная Музыка обволакивала сознание и уносила его куда-то далеко, ненавязчивый запах Энзо, пряный, немного горьковатый, который я чувствовала при каждом вздохе, пускал по телу электрические импульсы, я дышала немного рвано, может, потому что кружилась голова. Странное, трансовое чувство, которое было описано множество раз до этого момента, но мной завладело впервые: будто людей вокруг не существует, мы здесь одни, на всём белом свете одни, застыли между реальностью и временем. И я не верила, имела полное право не верить, что мне действительно может с кем-то быть так волнующе хорошо. Потом мы пошли на балкон. Праздничный зал, оставленный на первом этаже, вновь наполнился блеском и смехом, но теперь все звуки оттуда доносились как будто издалека. Зато стало различимо едва слышное пение ночных птиц. Балкон больше напоминал большую террасу, и отсюда открывался вид на развёрнутое над нами небо, чистое, покрытое россыпью южных звёзд. В городе они не были такими яркими, как из моего окна, но сегодня казались какими-то особенно нежными что ли. Я невольно поёжилась от ощутимой ночной прохлады, и Энзо, ничего не говоря, накрыл мои плечи своим пиджаком. Мы были как будто немного пьяные. – Ты когда-нибудь любила? – вдруг спросил профессор, облокачиваясь на витые перила. – А ты? – я опустила глаза. Со временем придётся ему всё рассказать, и это будет непросто. Но сегодняшний вечер не хотелось омрачать не слишком светлыми подробностями из моей биографии. – У меня была семья. Счастливый брак... – как-то очень тоскливо вздохнул Минторги, а потом сразу же тряхнул головой, будто отгоняя мрачные мысли. – Но это было давно. Мне вдруг показалось, что в чём-то он очень сильно на меня похож, только взрослее, спокойнее, но мне ещё многое предстоит узнать о нём. Энзо потёрся носом о мою щёку, только обостряя эту дрожь в кончиках пальцев, заставляя чувствовать, что он рядом, ря-дом, так близко, что мы дышим сейчас одним воздухом, и наши губы почти соприкасаются. Даже на каблуках я всё равно была ощутимо ниже ростом, поэтому чуть подалась навстречу сама, закрывая глаза. Он ответил осторожно, как будто я была фарфоровая, как будто могла исчезнуть куда-то из его объятий. И только потом, спустя, наверное, целую минуту, дал волю чувствам, притиснул меня к себе гораздо жарче, дал почувствовать на моём языке свой. Я уже почти отстранилась, абсолютно несоображающая, разомлевшая от блаженства, когда краем глаза заметила его. Словно ледяной водой окатили из душа, и я резко вдохнула, цепляясь пальцами за перила. – Принести чего-нибудь? – Энзо наклонился, поправляя съехавший с моих плечей пиджак. – Попить... – выдохнула я, – лучше, если воды. Ёбаный Ланкмиллер. Одного его имя уже всё равно что проклятие. Я забыла о его существовании напрочь, а он... он наблюдал всю эту сцену между нами, от начала да самого, мать его, конца. Тоже был один сейчас, пока Ева в глубине зала что-то живо обсуждала с Шульц. Я нервным движением зачем-то оправила подол, убрала волосы от лица, чувствуя, что хочу исчезнуть, притвориться, что меня нет здесь и никогда не было. Я почему-то не сомневалась, что он скажет что-то убийственно-ядовитое. Но он не сказал ничего. Молча оттолкнулся от перил и ушёл в зал, не оборачиваясь. – Только сок нашёл, похоже, организаторы воду не жалуют, – с усталой усмешкой сообщил вернувшийся наконец Маттеони, протягивая мне маленький стаканчик из тонконого стекла. – Как всё же утомляют эти светские мероприятия, из одного конца зала в другой не попадёшь без того, чтобы тебя заставили с кем-нибудь поболтать. – Давай... – я заглянула в его глаза, – давай сбежим? Энзо сначала изогнул бровь удивлённо, но потом это выражение сменилось на его лице такой нежностью, что мне стало плохо. – Поехали ко мне.