Распутывая хитросплетения

Консьерж проводил меня странным взглядом, не здороваясь. Наверное, очень повезло, что я была здесь совсем недавно, и он ещё не успел забыть. Как нарочно, очень долго вниз спускался лифт, и я прямо спиной чувствовала направленный на меня внимательный взгляд, поэтому, когда блестящие металлические двери разъехались в стороны, испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Сорок шестой этаж. От лифта до двери ровно шесть с половиной шагов. Я хотела позвонить, но не нашла кнопку. Пришлось стучать костяшками пальцев по тёмной, немного шершавой обшивке. – Привет! – дверь мне открыла Грейс. Она была уже в пижаме. Ну, если прозрачное лёгкое кружево можно так назвать. Скорее всего, для него было другое, более изящное слово, которое не занесло волею судеб в мой лексикон. – Я не поздно? Дура, конечно, поздно. Было уже немного за полночь. Совсем не вежливое время для визита. – Ерунда! – энергично заверила Ева, пропуская на порог и притворяя дверь следом. – А где... – начала было я, оглядывая комнату за её спиной. – Он в душе, – простодушно оборвала Грейс. – Будешь чего-нибудь? Кофе, винище... горячий шоколад? – Давай последнее, – я вяло махнула рукой. Я не ужинала, да и не хотелось особо, но это предложение показалось очень кстати. Хотя бы успокоюсь или что-то вроде того. Ева вспорхнула к плите, нахожу убирая волосы в пучок. Я была уже второй раз в этом месте, но казалось, как будто в первый. Исчезла та пробирающая до костного мозга склеповая неуютность, который был пропитан каждый сантиметр паркета и диванной кожи за этой дверью. Неуловимо поменялось всё. Стало теплее, светлее, ярче. Здесь было уютно. И, возможно, столь резкие перемены были обязаны исключительно присутствию Грейс. – Это чей? – я кивнула на насыщенно синий чемодан с выдвинутой ручкой, о который, не заметив, чуть не споткнулась, пока шла к барной стойке. – Хочу смотаться к родителям на недельку, – пожала плечами Ева. – Вечность их не видела. – Значит, уезжаешь, да? – глупо переспросила я, просто чтобы чем-то заполнить играющую на нервах тишину. – Завтра утром, – хозяйничая у плиты, отозвалась Грейс. – Ай обещал подбросить до вокзала. – А что не до самого дома? Я спохватилась, только когда сказала уже. Поняла, что прозвучало слишком ехидно, язвительно, так ядовито, что сразу захотелось сползти на пол и постучать себе по голове обеими руками. Как я могу быть такой? – На выезде почти всегда пробки, даже на платном терминале. И Я люблю поездом. Ева опустила передо мной на можжевеловую подставку стакан с горячим шоколадом. Если прислушаться, то можно различить шум воды, доносивший из тёмного коридора. Видимо, ванная комната находилась там. Я, привлечённая дурящим голову ароматом, отхлебнула из чашки, конечно же, обожглась и шумно втянула воздух. – Острожное, ты... – Ева махнула на меня тряпкой, отвлекшись от протирания тарелок после посудомоечной машины. Забавно: я держу руками совершенно обжигающую кружку, а пальцы холодные, ледяные почти. – У нас гости? Я резко обернулась, чуть не соскользнув со стула без спинки. Из душа вышел Ланкмиллер, с мокрыми волосами и полотенцем на бёдрах. И тон его не предвещал ничего хорошего. Я сразу почувствовала себя неуютно, какая-то смутная, плохо объяснимая потребность выйти в другую комнату и подышать. – Надо поговорить, – проговорила, уставившись в кружку, и сама удивилась, как тихо и замученно это прозвучало. – Говори, – Кэри показательно развёл руками. – Наедине, – я выдохнула с трудом, глядя на него исподлобья, и получилось ещё тише на этот раз. – Ну знаешь, у нас секретов нет. Я вспыхнула. Лжец. Я ведь могла бы разрушить каждое из произнесённых тобой слов, а с ними и всё твоё шаткое жизненное равновесие. Но ты слишком хорошо знаешь, что я этого не сделаю. Просто потому что если Грейс счастлива, то пусть так. Пусть так и будет, пусть всё остаётся, как есть. – Так что ты хотела? – Кэри вскинул брови, опираясь рукой на барную стойку передо мной. – Уже ничего, – буркнула я, соскальзывая с высокого стула и быстро вышла в неосвещённый коридор, нахожу подбирая обувь. Хотела дать тебе пощёчину. Чтобы остался красный след от каждого из пальцев. Но у меня никогда не достанет сил на такую. В комнате что-то зашипела Грейс, но не дождавшись от благоверного реакции, выскочила вслед за мной. – Роуз, подожди! – Чего ждать? – я вскинула на неё взгляд. – Пока он излечится от своей всепоглощающей ублюдочности? Боюсь, что это врождённое, – и с этими словами захлопнула за собой точно такую же ублюдочную, чёртову, тысячу раз проклятую ланкмиллерскую дверь. Консьерж проводил слишком очевидно снисходительно-насмешливым взглядом. Должно быть, решил, что там, наверху, произошла встреча двух ничего друг о друге не подозревающих баб, одной из которых суждено было с позором покинуть поле битвы раз и навсегда. Хотелось ободрить как-то себя, мол, ничего, и сама разберусь. Да только как я разберусь сама с этим локальным ёбаным концом света? Я всё время шла, опустив голову, подняла глаза, только когда уже собиралась толкнуть ручку входной двери. Из освещённого помещения было сложно что-то рассмотреть через стекло на тёмной улице, но сквозь прозрачную дверь подъезда я увидела их, и сразу отдёрнула пальцы, словно от кипятка. Как? Как, чёрт возьми, каким грёбаным образом?! Я, судорожно сосчитала: пять. Пять человек, двое из которых были вполне узнаваемы и ещё долго будут узнаваемы мной в самых страшных снах. Да, здесь не только бизнес центры, но и торговые, нет ничего удивительно, что кто-то просто стоит на улице, пусть и в поздний час. Один-два подпольных казино здесь точно ещё работают и закроются только под самое утро. Рядом была припаркована, судя по всему, их машина с приоткрытыми дверцами, неприятного тёмно-красного цвета, очень сильно напоминавшего кровь. Кажется, они основательно подготовились и окончательно потеряли страх, чего нельзя было сказать обо мне. Горячо надеясь, что ни один из них не взглянет в мою сторону, я резко повернулась, быстрым шагом направившись обратно к лифту, который и уехать-то ещё никуда не успел. Бледное чувство безопасности, зародившееся после умиротворяющей поездки в автобусе и глотка горячего шоколада, унесло, как листочек порывом ветра. Я снова ощущала себя стоящей на сотне игл. Все сорок шесть этажей ломала голову, как они меня нашли. Знали, куда ехать? Нет, исключено. Значит... Значит, они за мной следовали всё это время? Надеялись, что сама приведу их к себе домой. Я, опершись на колени, тяжело выдохнула. Какое счастье, что меня чёрт понёс к Ланкмиллеру, а не под родную крышу. С одной стороны, это очень и очень сыграло мне на руку сейчас. С другой, снова стоя под его дверью на гудящих от усталости и нервотрёпки ногах, я отчётливо понимала, что мне не хватает духу просто поднять руку и постучать. Что я скажу? Мы уже и так мило поболтали сегодня. О том, как буду извиняться перед ним, я вообще не думала. Нужно было набрать в себе силы, постучать, поговорить как-то, но едва я об этом думала, меня захлёстывала волна таких разных, но одинаково обжигающих эмоций. И чувство вины, и страх, и стыд, и обида, и жуткое раздражение. Я потерянно отошла от двери. Напротив площадки с квартирами стена была стеклянная, и если подойти, то даже с высоты сорок шестого этажа, на освещённом пятачке и входа можно было различить эту грязно-бордовую крышу автомобиля. Сбежав на пролёт нижнего этажа, я опустилась на ступеньки, прислоняясь плечом к стене, и через какое-то время свет, включившийся от движения, погас. Посижу здесь до утра, может, им осточертеет ждать, и они уедут куда-нибудь. «Совершенно точно уедут, не будут же вечность здесь торчать», – я намеренно медленно повторила эту мысль про себя несколько раз, просто чтобы не растекаться лужей. Потом постаралась переключиться на что-нибудь другое: холод здешних сквозняков, остатки синнамоновского торта в холодильнике, прикончу, когда приду... Постепенно мысли начали путаться и меня одолело подобие глубокой дрёмы, сквозь которую я, словно сквозь вязаную пелену, слышала, как хлопнули пару раз двери, кто-то говорил, включался и выключался свет. Потом всё стихло, но вскоре после этого, послышались шаги – утр-то спускался. Этот звук вытянул меня в реальность, заставил напрячься, хотя сонная дымка ещё не ушла окончательно, плавала где-то на поверхности. В глубине души я надеялась, что быть, этот человек просто мимо пройдёт и всё. Ничего не спросит и не скажет. Но он назвал меня по имени. – Роуз. Соседи жалуются, – с усмешкой вздохнул Ланкмиллер, присаживаясь рядом на ступеньку. – Пусть идут нахуй, – сонно пробормотала я и тут же очнулась. Он здесь. Со мной. Весь какой-то взлохмаченный, будто его только что вытащили из постели. – Давай так, – он сделал паузу, морщась и протирая глаза. – Меня самого уже в сон клонит. Завтра поговорим. Транспорт уже не ходит? – взглянул на наспех застёгнутые часы. – Я закажу тебе такси, поедешь домой. – Мне нельзя домой, – я вскочила, подбегая к окну, и тут же отпрянула от него, ещё более поникшая. Ничего не изменилось. – Во что ты вляпалась? – хмуро наблюдая всё эту сцену, спросил Ланкмиллер. – Пойдём, расскажешь дома, здесь сквозняки. Кроме маленькой лампы в кухонного гарнитура все остальные источники света были выключены, поэтому в гостиной царил довольно плотный мрак. Видимо, Кэри действительно был выдернут из кровати. – Там внизу... – начала я, под внимательным взглядом Ланкмиллера, устроившись на диване и подтянув колени к животу, – там сидят люди. Мои бывшие клиенты из «Шоколада», и у них мои фотографии, не самые приятные. Даже не самые цензурные, я бы сказала. – Им деньги нужны? – сразу же спросил Ланкмиллер, вызывая измученную усмешку. Если бы. – Им нужна я, – отвернулась, чтобы не смотреть на его лицо, пока рассказываю. – И это уже не первый раз. Раньше я предпочитала отсосать, и чтобы он отъебался. Хотя бы на пару дней. Но сейчас... аппетиты растут. Наверное, стоило сразу предположить, что им очень скоро станет мало этого. И ещё они сказали, что эти фотографии... ну, если обращусь в полицию, ничем хорошим для меня не обернутся. Начиная записью в личном деле и заканчивая депортацией в Шель. И так получилось, что мне больше не к кому пойти. Не выгоняй меня, пожалуйста, хотя бы сегодня. Я лучше умру, чем спущусь и там, с ними... – Не продолжай. Кэри поднялся, прошёлся до барной стойки, нажав на кнопку электрического чайника, обернулся ко мне. Он довольно долго не говорил ничего, начал, потирая переносицу, только когда затих шум вскипевшей воды. – Я не знаю, чем тебе помочь. На ум ничего не приходит. Если полиция – это не вариант. Нанять кого-то, чтобы «успокоили» их по-тихому... Будь мы в Шеле, проблем бы не возникло. Но к несчастью для тебя, здесь очень честная полиция, если раскопают, это может жизни мне стоить. И не только мне. Он ложек пять арабики выкинул в кружку, прежде чем залить кипятком. – Тебе можно кофе? – осторожно поинтересовалась я. – С каких пор ты заботишься о моей сердечной мышце? – холодно парировал Ланкмиллер. И действительно, зачем было спрашивать, если это совершенно не моё дело. Уже большой мальчик, и разберётся сам, как скоро он захочет вернуться в могилу, только на этот раз по-настоящему. – Задала ты мне задачку, – медленно и шумно выдохнул Кэри. – Есть один вариант, но он тебе не понравится. – Какой? – отрешённо спросила я, уже ни на что не надеясь. – Мы заключим договор, и снова станешь моей невольницей. – Ты прав, мне не нравится, – отрезала я глухо, потому что воздух застрял в горле. – В прошлый раз он был бессрочный, – спокойно продолжил Ланкмиллер. – Сейчас можно заключить временный договор. Самый меньший возможный срок: три недели. По его истечении ты сможешь без моего участия забрать обратно свои документы. Это откроет мне возможность заставить их уничтожить всё не через полицию, а через «Змеиный зуб», по исключительному праву собственности. Стереть вообще любые напоминания о твоём прошлом, которые только можно раскопать. Я прислушалась. Три недели, а потом вне зависимости от его мировоззрения и расположения духа, у меня будет полное право уйти. С этим можно было еще жить. При условии, что после всё снова вернётся на круги своя, это была та цена, которую я готова заплатить. – Как ты собираешься провернуть такое в вольном государстве? – Виктория, – развёл руками Ланкмиллер, и от одного упоминания этого места я внутренне содрогнулась. Как я рада была уехать оттуда, проведя в ней всего несколько часов. Теперь мне предстояло три недели, и это не внушало оптимизма. Ещё и в компании мучителя. – Что... будешь опять... сажать на цепь, заставлять есть с пола и бить? – затравленно спросила я, даже не поднимая глаз. У меня действительно. Действительно. Нет других вариантов, кроме этого. Кто бы мог подумать, что после всего я буквально сама заявлюсь к нему в руки. – Многое прошло, – со вздохом заметил Кэри, возвращаясь ко мне на диван. – К сожалению, очень малое прошло бесследно. Обещаю, что ничего из этого делать не буду. Никто не сказал, что я вообще ввязываюсь в это, потому что меня прельщает твой вечно недовольный вид. Я помочь пытаюсь. – Трахать тоже не будешь? – я с подозрением воззрилась на него. – Этого обещать не могу, – лукаво ухмыльнулся Ланкмиллер, так что это больше было похоже на шутку, только вряд ли бы он стал об этом шутить. – Что ж, по крайней мере ты честен, – обречённо кивнула я. – У тебя такой несчастный вид, как будто... – его этот вердикт, очевидно, очень развеселил, потому что глаза сразу засверкали шальным огнём, но я не дала закончить, подавшись вперёд и заглядывая в его лицо. – Ты что, издеваешься? Ты же вообще не представляешь, каково это. Вместо того, чтобы послушать, он одним движением дёрнул на себя, одновременно втягивая в поцелуй. Прошло целых две секунды, прежде чем я отпрянула. – Ева прямо за этой стенкой! Вообще стыда нет?! Мучитель железной хваткой остановил мою руку, занесённую для удара. – Она спит. – И что это меняет?! – громким шёпотом возмутилась я. От его беспардонности абсолютно буквально лезли на лоб глаза. – Ну, тебе нужно быть тише чтобы её не разбудить. – Чёрта с два! Ты мерзкий, отвратительный... – рука, которой я опиралась на кожаную обшивку, соскользнула, и я упала на диван, едва не приложившись затылком о подлокотник. Мучитель воспользовался этим, мгновенно нависая сверху. – Считай, что это предварительное собеседование. Вылезти из-под него без его согласия было невозможно. Он даже бы и попыток моих не заметил, поэтому я решила ждать, когда представится удобная возможность. Синий атлас моей блузки будто таял от его пальцев, пуговица за пуговицей. И что мне делать? Орать о том, что он меня использует? А я как будто намного лучше. Ланкмиллер с меня даже извинений требовать не стал. Вслед за пальцами спускались поцелуи, и у меня невольно перебивало дыхание. Неправильно, что всё так. – Кэри, пожалуйста, давай не будем, – с угроз я перешла на мольбы, чувствуя, как с бёдер соскальзывает пояс юбки. – Ну по крайней мере, не сейчас. – Не будем что? – невозмутимо переспросил он, продолжая выцеловывать сантиметр за сантиметром. Мне было так отвратительно от самой себя и так хорошо от чужих прикосновений. Я взъерошила волосы, больно, почти до крови прикусывая нижнюю губу. Ничего удивительного, блять, что он нихрена не понимает. Для него секс всю жизнь был просто сексом. Чувства – это совсем другая категория. Последний поцелуй пришёлся на внутреннюю сторону бедра. И у меня вихрь взвился в голове, сквозь который проступило осознание. – Ты с ума сошёл, ты, блять, ёбаный придурок?! – пробормотала, задыхаясь. – Успокойся. Держу пари, ещё ни одна девушка у него так на это не реагировала. Каждое прикосновение к складкам кожи там, внизу, оно было оглушительным. Я зажала ладонью рот, все силы теперь уходили на то, чтобы не дышать слишком громко и, тем более, не стонать, потому что горячие волны наслаждения от низа живота электрошоком прокатывались по всему телу, у меня даже слёзы на глазах выступили. Ланкмиллер – не стоило и сомневаться, что он будет непростительно хорош. Меня откровенно, совершенно по-блядски выгибало на этом кожаном диване от движений его языка. Не представляю, что сделала бы, если б из спальни в тот момент вышла вдруг Грейс. В тот момент я вообще об этом не думала. Время превратилось в тягучую трепещущую субстанцию, которую можно сжать в пальцах до одного мига, мимолётного мгновения, а можно растянуть в вечность. Приблизительно так я ощущала весь тот промежуток, прежде чем, отрезая меня от реальности, сокрушительной волной накрыл оргазм.