Распутывая хитросплетения

– Прости, что не связалась с тобой раньше. Я просто… – Алисия тяжело вздохнула, на манер брата взъерошив волосы, а потом очень эмоционально взмахнула руками, едва не хлопнув мне по носу, – немного не ожидала, что воспитывать детей – это так сложно. – Не извиняйся, – пробормотала я, умиляясь. По ней хоть и видно было, что она не шутит и не преувеличивает, и с мелким правда приходится непросто, но в том же время Лис пребывала в полнейшем восторге, и глаза у неё светились. Я едва успела распрощаться с Энзо и даже обещала позвонить ему, чтобы не переживал слишком, потому что он не сказал этого, но по глазам вполне можно было прочитать, что Маттеони скоро с ума сойдёт. Профессор проводил меня несчастным, ничего не понимающим взглядом. Было одновременно и смешно, и жалко его, но вместе с этим в сознание закралась и другая, не слишком весёлая мысль. Наверное, Алисии не стоило бы появляться в академии, у него на виду, но судя по его лицу, он не знал про неё ничего. Значит, снова придётся врать. На улице ланкмиллерская сестрёнка долго и местами довольно сурово возмущалась тому, что я даже ни разу не позвонила, не давая и слова вставить в своё оправдание. Отвыкнув от такого потока энергии, я невольно затихла, покорно выслушивая льющийся на меня поток возмущений. Потом только вспомнила, что и оправданий у меня нет. Правда, Алисия довольно скоро сменила гнев на милость – Обычно мы живём на исторической родине Генриха, в маленьком городке почти у самого моря. И знаешь, мне там… ну, нравится, наверное. Но сейчас решили в столицу приехать развеяться и ограбить пару местных магазинов. Чёрт, я вечность не выходила в люди. Хотя вообще-то главная причина – это ты. Я переживала – вдруг что? Ты… Ты как вообще? Что-то маленькое. Я с трудом сглотнула горькую слюну, уставившись в асфальт под ногами. – Я хорошо. Всё нормально. – И что, всё? Мы два года не виделись, и это всё, что ты можешь сказать? – если бы не насмешливые нотки в голосе, я бы подумала, что она снова меня отчитывает. Мы два года не виделись, я уже отвыкла от тебя и не знаю, как себя вести. Я едва не угробила твоего брата, а ещё… Что-то маленькое. Что-то маленькое изменилось и в тебе, но я не могу пока уловить это до конца. – Ладно, пойдём ко мне, – смиловалась Алисия. – Чай, вино. Расслабишься немного. Тут недалеко совсем, осталась небольшая квартира в семейном фонде. Простила мне мою неразговорчивость, но неловкости от этого стало только больше. И мне ведь есть, что рассказать ей, но о чём бы я ни заговорила, о главном бы всё равно пришлось умолчать. И это почему0то казалось мне издевательством. Я побрела за ней, надеясь, что со временем это чувство уйдёт куда-нибудь вместе с этой дурацкой скованностью. Центр города, историческое здание, буквально на днях заново покрашенное в благородный кремовый, на первом этаже теснились кафе, забегаловки и мелкий табачный магазин. Вход в жилые помещения был предусмотрен из внутреннего двора. Мы поднялись по широкой чистой лестнице на третий, предпоследний этаж, и Алисия настойчиво выдавила кнопку дверного звонка. Внутри чирикнула птичка, и через пару мгновений дверь отворил огромный… ох, ёптвою мать, я с трудом подавила желание обернуться спиной при виде бывшего начальника охраны и позорно сбежать. Он тоже замер на пороге, несколько озадаченный. – Ой, ла-адно, чего вы застыли, как не родные, – шутливо протянула Алисия, первой проходя мимо мужа в светлый просторный холл. – Генрих. Обниматься, надеюсь, не будем, – пробормотала я, протискиваясь мимо него боком и спиной обтираясь о косяк, хотя необходимости в этом не было. Страшно было поднять глаза, чтобы удостовериться, что он не слишком доволен моим приходом, и скорее больше терпит прихоти жены, чем хочет видеть меня в своём доме. – До… м-м… добро пожаловать, – выкашлял Генрих низким голосом, и по интонации стало ясно, что он больше смущён, чем всё остальное, и выполнив свой нелёгкий гостеприимный долг, Ольсен поспешил скрыться где-то в глубине квартиры. О боже, оказывается, в глубине такого сурового мужика живёт стесняшка. Я оставила туфли в прихожей, проходя чуть дальше. В воздухе сразу же потянулись вкусные домашние запахи: что-то пеклось на кухне, и я невольно вспомнила о том, что не позавтракала в спешке. Да и не ужинала толком после всего. Сильный дурманящий аромат корицы и яблок заставил глубоко вздохнуть, отдаваясь голодным мыслям. – Ты проходи, – с улыбкой пригасила Алисия, – познакомишься с Осей. Вот оно, моё чудо. Затащив меня в комнату, она довольно кивнула на маленькое пузатое существо на полу, очень увлечённо катающее игрушечный поезд поперёк рельсов. – Бв-в-в-в! – крайне эмоционально заявил Оскар при виде нас, вскидывая руки вверх, осуществляя, видимо, принятый у себя ритуал приветствия. В дверном проёме появился Генрих, чтобы сбивчиво и неловко подозвать жену. – Там… тебе звонят. Алисия тут же подхватилась с дивана, на который даже толком не успела сесть. – Присмотришь за ним, ладно? – П-подожди! А что… надо… – но она исчезла раньше, чем я успела договорить, бросая в растерянности на грани паники один на один с мелким. – Ребёнок, – глубокомысленно и очень нервно констатировала я в наступившей тишине. – Большой уже! – моментально отрезал тот, демонстративно вытягиваясь во весь рост, сразу после чего бухнулся на ковёр и сделал вид, будто так и задумывалось. – Как скажешь. Я опасалась даже шевельнутся слишком резко, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания со стороны маленького существа. И со взрослыми не знаю, как вести себя, а с этой штукой – тем более. Несмотря на все приложенные усилия, в поле зрения лисиного отпрыска я всё-таки попала и оказалась мгновенно втянута в его странные детские развлечения. – На животное, – сказали мне деловито, вручая несуразного синего слона. – Покорми. – И как же? – осторожно осведомилась я, принимая рук игрушку. Оскар тут же вздохнул с таким видом, как будто я была абсолютно потеряна для общества, если не знала даже, как правильно кормятся синие слоны. Он залез на диван, а оттуда перебрался мне на колени, заставляя окончательно замереть, как музейная статуя. – У тебя красивые щёки, – довольно откомментировал мелкий и, видимо, чтобы закрепить сказанное, хлопнул ладонью по правой. – Ты что это делаешь? – за этим занятием его поймала мамка и в принудительном порядке сняла с моих коленей, пересадив обратно на пол, в кучу игрушек, завершая это очаровательным объяснением. – Людей шлёпать некрасиво. Пойдём в гостиную, там уже обед готов. За ним папаша присмотрит. – Зато мне впервые в жизни отвесили столь очаровательный комплимент, – я тихонько усмехнулась, поднимаясь с дивана. Меня наконец-то покормили. Я согрелась, успокоилась и осилила относительно связный и как можно более позитивный рассказ о своей жизни, опуская бессонницу, панические атаки, Ланкмиллера, недопонимание с Энзо. И получилось очень даже неплохо. Цветы, магазины, уютное кафе, запары в академии, вечерние прогулки по городу. Я даже сама поверила, что всё может быть… нормально. Под конец рассказа Лис притащила тот самый яблочный пирог, тёплый, совсем недавно из духовки, и разлила по стаканам белое вино. Теперь говорить начала она, сразу предупредив, что мерзкие подробности она опустит, чем вызывала у меня клокочущий смешок. Есть у всех людей что-то общее. И у неё очень вдохновляюще получается рассказывать о том, что ты чувствуешь, когда впервые смеётся твой ребёнок. – Я думаю, до конца года побудем здесь, потом вернёмся обратно к морю. Так что ты заходи в любое время и только попробуй потом не звонить, – она звучала строго и забавно одновременно, и я не смогла сдержать улыбки, потягиваясь за третьим куском пирога. – Почему не живёшь в фамильном доме? – не знаю, из каких побуждений я это спросила, но лучше бы этого не делала. При его упоминании Алисия сразу как-то сникла. – Он пустует, и там вообще лучше не появляться. С Лео я поддерживаю связь, но у него вообще постоянного дома нет. Просто опасно, Сопротивление может очень насолить. – Я думала, они утихли. Те беспорядки, вспыхнувшие в Шеле, подавили в течение двух месяцев. Не то, что бы они были какой-то большой редкостью для той страны. Более мелкие вспышки недовольства вспыхивали то тут, то там и раньше. Просто ни одна из них не кончалась так… фатально. – Как сказать, – Алисия прижалась губами к бокалу, а потом вернула его на стол, задержав потерянный взгляд на бликующем стекле. – Может, утихли, а может, и затаились. Она умолкла, закусив губу, и сразу на плечи сползла гнетущая тишина. Ну да, естественно. На что я рассчитывала в конце концов? Этот разговор должен был рано или поздно упереться в него. И удивительно ещё, что мы обе столько продержались. – Роуз, я… очень по нему скучаю, – наконец с тяжёлым вздохом прошептала Алисия и тут же вскинула глаза. – А ты? Ты хочешь забыть, да? Прости, что лезу с этим… Мне просто больше не с кем поговорить. Генрих… он очень винит себя за произошедшее, при нём вообще лучше о случившемся не упоминать. Что ж, это частично объясняет его реакцию на моё появление. А ещё… ну… Теперь я поняла, что изменилось в Лис. Она стала взрослее и как будто грустнее. Рыжее солнышко. Я рассеянно уставилась на дно бокала с вином. Мне совсем не нравился его вкус, но выпить я хотела. Просто чтобы почувствовать немного больше тепла, чем было во мне. Нужно что-то ответить. Я сидела, потупив взгляд, бестолково перебирая варианты и отметая один за одним. Научите меня, пожалуйста, подскажите, что говорить, чтобы не молчать так мучительно и безразлично. – Алисия, прости, я не знаю… как… что сказать, чтобы тебе стало легче, – скрипучим голосом едва выдавила из себя и, наверное, слукавила здесь немного. Догадывалась, что достаточно было признаться, что я тоже – да. Я тоже в каком-то смысле... скучала, я готова была на стены выть, ломать себе пальцы и драть волосы. Но вместе с этим и отчасти за это я ненавидела Ланкмиллера так сильно, что не готова была признаться в чём-то таком даже себе самой. Алисия молча проводила меня до двери. На следующий день я не выдержала. Приехала в больницу, чтобы снова стоять под дверью у Ричарда, с трудом сдерживая желание биться об неё лбом. – Всё ещё нельзя. Ты думала, что-то изменится за сутки? – скептично осведомился Фолиан, крутанувшись в кресле. – Может, хотя бы записку оставить можно? – с надеждой почти проскулила я, чувствуя, что ещё пару секунд, и он выставит меня отсюда за шиворот. – Вы уже утомили меня своими записками, – вздохнул доктор так раздражённо и измотанно, что мне мгновенно стыдно стало за свои слова. – Ты угомонись пока. Он уже вполне пришёл в себя, но, если продолжит вести себя в таком духе, хорошего не жди. Дай ему покой, потом обсудите свои душевные страсти. И сама не убивайся так, если не хочешь за ним последовать, – короткую назидательную тираду он завершил уже куда более мирно, но нежелательность моего присутствия в своём кабинете под сомнение ставить не стал. – Ему не нужно ничего? – спросила, уже отступая к двери и даже начиная нащупывать ручку, всё ещё стоя спиной к ней. – Ничего из того, что ты можешь ему дать, – ровным голосом ответил доктор, и у меня вышибло из лёгких воздух. Он совсем не то имел в виду. Совсем не то, что я поняла, хотя и это тоже. Господи, как смешно, что даже чужие люди мне это говорят. Я промахнулась мимо ручки и вообще чуть было не сползла на пол. Вспышка острой ошеломляющей боли взорвалась под левой ключицей, волной прокатилась до самых кончиков пальцев, даже челюсть сковала так, что на мгновение показалось, она сломана. – Эй-эй, с тобой всё в порядке? – Фолиан даже с кресла поднялся, обеспокоенный такой внезапной и острой реакцией. – Да-да, – успокоила я, на всякий случай выскакивая в коридор, спешно утирая случайно выступившие слёзы. – Просто поперхнулась – Возможно, с выпиской надо будет помочь, – негромко и не слишком охотно сообщил Ричард мне вслед, – Но будем надеяться, что до этого не дойдёт. Я позвоню тебе, если что. А потом притворил дверь кабинета. И я осталась в пустом холодном коридоре одна. Если прекратить издеваться над собой и начать искать плюсы, можно было вполне зацепиться за мысль, что проклятому Ланкмиллеру уже лучше, он уже пришёл в себя и он… заигрывает с медсестрой. Я бы узнала этот голос из миллионов, наверное, хотя это так смешно звучит. Но когда у тебя от него кожу мурашки взрывают, вызванные ужасом, отвращением и трепетом единовременно, когда он душит тебя, словно петля висельника – вот это уже не смешно. В первые секунды, как только услышала, пришлось зажать себе рот рукой, чтобы не дышать так громко, как будто меня только что пытали. Да кто бы сомневался, что Фолиан определит его как можно ближе к своему кабинету. Я замерла, задавленная внезапным порывом войти. Он ведь рядом совсем, за этой чёртовой стенкой. Воздух жгучим клубком свернулся в горле, и я тут же отдёрнула себя, отвесив для убедительности болючую пощёчину. Уже достаточно глупостей натворила. И дело совсем не в том, что Ричард, если узнает, снимет мне голову. Просто он прав, и меня вообще не должно быть в жизни Ланкмиллера ни в какой форме, ни в каком выражении. И меня не будет. Осталось только одно небольшое дело. А он правда позвонил мне, Ричард. Просто так взял и позвонил, я даже сначала не поверила. И сделал он это как раз тогда, когда я успела уже десять раз сойти с ума, остаться совсем без сил и исцарапать себе все пальцы. Через неделю. И тогда стало ясно, что он имел в виду, когда говорил о том, что лучше бы моя помощь не понадобилась вообще. – Твой друг устроил мне локальный бунт. Больше не желает оставаться под присмотром специалистов. Сказал ему, что выпущу только под сопровождением, он согласен. Во сколько сможешь подъехать? На часах пять минут восьмого было, закатные лучи, что попадали в кухонное окно, разливались по столу, проходя янтарём сквозь пустую банку успокоительного. Это была уже вторая, и в таких дозах его, наверное, не пьют. – Через полчаса. – Перезвони, как будешь в холле. Я подхватилась с бешено стучащим сердцем. Значит ли это, что с ним уже настолько всё в порядке, что он может устраивать Фолиану полноценные выкрутасы? Или мне стоит волноваться, потому что Ланкмиллер переоценивает своё пошатнувшееся здоровье? На самом деле добраться удалось раньше, всего минут за двадцать, и какое-то время мне пришлось ждать. От того, что не знала толком, чего, нервничала только больше, сидя на диване в холле, и выглядела по всей видимости не очень, потому что ловила на себе периодически обеспокоенные взгляды девушек из приёмной. Десять минут – а казалось, вечность прошла перед этой не самой приятной встречей. О том, что он уже здесь я знала, как только звякнул на первом этаже лифт, но увидеть всё равно оказалась не готова. Подскочила, едва только появился, но колени подкосились, и пришлось безвольно опуститься обратно, как тряпичная кукла. Произошедшее оставило на нём след, и это заметно было. Бледный, даже больше обычного, с острыми скулами и лиловыми синяками под веками, но всё такой же неизменно и непростительно шикарный в манере держать себя. Из-под кардигана торчали проводочки, видимо, Ричард отказался отпускать подопечного без «прощального подарка». И его наверняка предупредили, с кем он собирается сегодня уехать отсюда, но увидев меня, Ланкмиллер посмотрел так, что лучше бы он задушил подушкой прямо здесь. Интересно, знает ли он сам, что таким вот взглядом вполне можно сломать кому-нибудь позвоночник? – Кэри, кх… – имя больно царапнуло горло, и голос сорвался. Но я взяла себя в руки усилием воли и просипела кое-как. – Такси на улице ждёт.