Распутывая хитросплетения

Я проснулась от того, что спутавшиеся волосы мешали дышать. Солнечный свет нагрел щёку, и от этого касаться кожи было странно. Я выпуталась из простыней и спрыгнула на пол, мельком задерживая взгляд на зеркале. Одна сторона лица красная, на второй отпечаток подушки. Кажется, я сегодня та ещё красотка. Ланкмиллера рядом не было, и это сразу рождало бурю нехороших сомнений, которые белым шумом селились в черепной коробке, не давали думать нормально, не давали вздохнуть. Что если он обманул, отвлёк, споил какую-то гадость, а потом смылся, решив, что теперь мне норм. Толкнув перед собой дверь, я выпала в коридор, и в нос сразу же ударил запах яичницы с какой-то зеленью. Он здесь. И еду готовит. Что за золотой мальчик. – Сколько времени я спала? – упёрлась в спинку дивана, убирая с лица оставшиеся пряди. Они начали выцветать на солнце, и теперь казались невзрачно серыми. – Привет. – Чуть больше суток, – пожал плечами Кэри, не особо-то отвлекаясь от своей готовки. – Что? – я опешила, до меня даже дошло не сразу. Значит – уже наступил следующий день. Осознание, шершавое и душное, медленно пронизало меня насквозь, и на губах появилась горькая усмешка. Позор, до чего довела себя. Бесконечные бессонницы и нервотрёпки наконец дали о себе знать, и организм весьма категорично ушёл в отказ. Что ж, нельзя было над ним бесконечно измываться. Жаль только, что после такого сонного марафона я не сильно лучше себя чувствую. Забралась с ногами на стул, подвигая к себе тарелку. Что-то было не так. Какой-то из запахов настораживал сильнее остальных. – Опять кофе? – я подняла глаза, нахмурилась. – Давай без нравоучений, – попытался отмахнуться Кэри, но прогадал. – Нет уж, теперь это и моё дело тоже. Я второго такого приключения не выдержу. Наверное, в моём голосе просквозили не очень здоровые нотки, что Ланкмиллер решил не связываться и, сделав кислую мину, выплеснул содержимое кружки в раковину. – Довольна? – Идиот дурацкий, он ещё выделываться будет, – пробубнила я, глядя ровно в тарелку. – Спасибо за завтрак. Кэри опустился на стул напротив. Я отковыряла ломтик запеченной колбасы, и замерла, так и не поднеся его ко рту. Невозможно. От вскипевшего в воздух поднимался пар и завивался вихрями в солнечном свете. Ланкмиллер был само спокойствие, сущая невозмутимость, и у меня от этого только больше холодило руки. – Что ты смотришь на меня так выжидающе? – взъерошил непричёсанные волосы и тряхнул головой. – Мы поедем в Викторию. Как только поешь. Машину я пригнал уже. – Не могу я есть, я волнуюсь. Давай я после поем? – попыталась подбить его компромисс, но он стоял на своём, категоричный, непреклонный и вредный, как всегда. – Мы не выйдем из дома, пока ты не позавтракаешь. Это так всрато и глупенько, так нелепо, что я запрещаю ему пить кофе, а он, как мамка, стоит на страже правильного питания. Вот после всего, что между нами было. Другого слова не подберёшь. Я честно доела, не ощущая вкуса, выплеснула в себя чай. Он молча встал и пошёл к машине. Тонированные стёкла сдерживали густой медовый свет, выжигающий за окном асфальт. Междугородняя трасса с серой дымкой у края неба, почти пустая. Он несколько раз обгонял грузовики, резко выкручивая руль. – Как Ева? – господи, зачем я вообще об этом спрашиваю, так безбожно мешая его личной жизни состояться. В ответ сухое и короткое: – Нормально. – Ты снова злишься на меня теперь? Ланкмиллер фыркнул в ответ на этот вопрос, прижёг меня взглядом, чтоб тихо сидела. – Я просто устал, не знаю куда от тебя деваться. – В каком смысле? – говорит, как будто режет ножом на ниточки-лоскутки. – Во всех. Устал об меня царапаться, биться башкой об стену, слушать мой бесконечный вой и решать проблемы. Хочет уйти, но дорога как будто единственная и ведёт в тупик, заставляя каждый раз возвращаться и чувствовать горечь на кончике языка. Воспоминания не больные, а просто какие-то кислые, как та лечебная минералка, и от этого раздражают. И я заткнулась, глотая весь свой оставшийся миллион дурацких вопросов. Когда мы въехали в Викторию, было уже далеко за полдень. Кэри долго вёл машину по узким улицам, мимо задушенных в зелени двухэтажных домиков, заборы постепенно становились выше, из зелёных изгородей превращаясь в крупные бетонные блоки. Автомобиль остановился у шлагбаума на КПП, из будки вышел мужчина в форме, и Ланкмиллер опустил стекло со своей стороны, подал ему пластиковую карточку и перекинулся парой слов в холодной вежливости. Тот, сохраняя морду кирпичом, приложил её к какому-то терминалу, обошёл машину, открыл багажник и что-то увлечённо рассматривал там с несколько секунд. Я сидела, не шевелясь, как предмет интерьера, глядя прямо перед собой. Ланкмиллер, куда ты нахрен нас притащил? Удовлетворённый результатом, мужик в форме наконец кивнул и поднял шлагбаум. Автомобиль въехал на территорию. – Что это за место? – спросила тихо, как будто кто-то мог подслушивать. Хотя после такого тщательного осмотра на въезде, я бы не удивилась. – Офис «Змеиного зуба». Не для работы с клиентами, а чтобы решать внутренние вопросы без лишних глаз. Территория была намного больше, чем казалось по ту сторону забора: где-то вдали виднелось несколько высоких зданий и плоская, словно приплюснутая постройка, напоминавшая промышленный склад. Мы проехали мимо, так никого и не встретив по пути. – А что Вест здесь делает? – Я же тебе объяснял, у него хорошие связи с верхушкой этой прекрасной организации. Ему удобно здесь работать, из тени. Видишь, какая щепетильная система безопасности? – когда Кэри договорил эту фразу мы как раз подъехали к новому КПП. – У тебя не будет проблем, что ты… меня… – А тебя это что, остановит? – Ланкмллер усмехнулся как-то обречённо и вместе с тем расслабленно, как будто он уже смирился и просто наблюдает за творящимся пиздецом. Второй охранник был куда вежливее, да и вместо формы носил строгий офисный костюм. Гладко выбрит, причёсан и выдержан. Он поздоровался с Кэри, назвав его настоящим именем. Пропустил почти сразу, мельком задержав на мне острый взгляд. Ланкмиллер припарковался у здания из стекла и бетона. Невысокое и небольшое, пять этажей всего, в уютном сквере из лип и клёнов. Так сразу и не скажешь, что за организация тут орудует. Кэри с глубоким вздохом отстегнул ремень и вышел, хлопнув дверью. Оставляя меня в узком и душном мире своей машины и тишины, от которой сводило шею. И тогда меня ударило. Я сейчас его увижу, и он будет живой. Будет ходить, говорить, дышать воздухом. Что я собираюсь ему сказать? Привет, Вест, давно не виделись? Познакомились с тобой почти пять лет назад, помнишь, ты ещё сдох тогда? Я тебя всё ещё?.. Скулы стыли от осознания того, сколько всего ему придётся объяснять, и сколького я не смогу объяснить сейчас. Но это всё только тогда, если он вообще согласиться меня выслушать. Кэри обошёл машину кругом, открывая дверь с моей стороны. – Ну? – Подожди, пожалуйста, мне надо… в себя прийти? Я как-то… – Давай так, если ты сейчас не выйдешь, мы уезжаем. – Не надо! Что ты за садист такой? – я схватилась за его руку, скорее инстинктивно, чтобы удержать на месте. – Поверь, я тебе помогаю. Иначе будешь сидеть тут вечно, – он приобнял меня, выскочившую из машины, за талию, то ли, потому что хотел поддержать, то ли, потому что боялся, что я снова застыну на одном месте и ему придётся ждать и уговаривать. Как бы там ни было, это помогало: ног я почти не чувствовала. Во рту было сухо, в груди холодно, будто тянул сквозняк, и до смешного дрожали пальцы – как у последнего пропойца. Рамки металлоискателя на входе. Очередной охранник, очередной оценивающий взгляд. Меня даже тошнило немного. Широкий пустой коридор, в котором каждый шаг отдаётся эхом. – Ты со мной не пойдёшь? – я рывком развернулась к Ланкмиллеру, замечая, что он резко замедлил шаг. – Как ты себе это представляешь? – голос как натянутая струна, как осколком стекла вести по ржавчине. – Вторая дверь направо. Справишься и сама. Всё, иди. – Спасибо. Секунды хрустят под подошвами, отскакивая, ударяясь об голову. И чтобы дойти до места, их надо почти десять. Я закрыла глаза, слабо толкая перед собой гладкое лакированное дерево. На самом пороге бояться уже нечего. Светлый кабинет с бегонией на подоконнике обрушился на плечи тоннами вязкого искристого марева, которым обычно мучаются только что влюбившиеся. Я прижалась лопатками к двери, мертвея, как грешник при виде святого знамения. Он говорил по телефону, стоя спиной к двери. Ж и в о й. Я тогда поняла, что вряд ли много смогу сказать сейчас, а если и скажу, то это будет какая-нибудь несусветная придурь. Дьявол, как хочется просто обнять его, вжаться щекой в ключицу, и не отпускать больше, до самого конца. Вест сухо простился, убрал мобильник в карман и сел за стол, цепляясь хмурым сосредоточенным взглядом за строчки документа на столе. – Добрый день. Вы кто? – это он сказал мне. Смешно. Я вспомнила как мы целовались, пьяные, и он прижимал меня спиной к барной стойке. Как болели лопатки от этого и мурашки пробирались за шиворот, словно пузырьки шампанского. Я тогда и подумать не могла, что когда-нибудь Ланкмиллер-старший задаст мне именно этот вопрос. «Вы кто?» – Ты не помнишь меня? У меня ни кровинки в лице, я его вообще не чувствую. – Я на своём веку видел столько красивых женщин, – Вестон отточенным движением поправил запонку на левом рукаве. – И далеко не со всеми хотел бы связать свою жизнь. И уж тем более, не всех помню. Если хотели спросить, спрашивайте, и давайте мы быстрее с этим покончим, у меня важная встреча. Кстати, кто Вас сюда пустил? Он ни капли не изменился за прошедшие годы. Может, только в висках начала легонько пробиваться седина. Но ему даже шёл такой расклад. – Хотя бы посмотри на меня. – Смотрю, и что? – он мельком поднял взгляд, а потом вновь опустил его на бумаги. Но это всё равно было как выстрел в висок. Я пришла сюда с опущенной головой, говорить о том, как мне плохо, и как я скучала. Любить его, как неразумное дитя, как свихнувшаяся. Мне ничего не стоит ему напомнить, кто я, хотя бы потому что мою маменьку забыть гораздо сложнее. Но я не могу. И в этом нет никакой необходимости. – Ещё раз спрошу, кто Вас сюда пустил? – отстранённая вежливость, раздражение. – Это не имеет значения, потому что я уже ухожу. Меня как будто действительно отключили мира на несколько секунд: снова что-то слышать я начала уже на улице. Тогда же у меня подкосились ноги. Кэри поймал меня как-то, но я почти сразу же начала выдираться из его хватки, воспринимая его близость с каким-то ужасом. – Отпусти, пожалуйста, отпусти! Не трогай. Он так похож, боже, у него только глаза другие. У меня в боку словно застряла что-то острое, и приходиться зажимать рот, чтобы не выть. Я ещё раз рванулась из его рук и безвольно обмякла, дала усадить себя на скамейку. Кэри сунул мне под нос бутылку с водой из автомата, приговаривая какие-то странные бессмысленные вещи. – Чш-ш-ш, тебя всё равно без меня не выпустят. Всё, успокоилась? – Он не... не вспомнил, – пока я это произносила, чувствовала, как немеют губы, – он даже не узнал меня. Я посмотрела в его лицо. Останови всё это. Останови. Я больше не хочу вьёбываться в эту алмазную крошку, битое стекло. Оно застревает у меня в лёгких, и его потом очень сложно выдохнуть. Как-то случайно на задворках сознания проскочила мысль, что мне стоило бы в руках себя держать, потому что, кажется, младшенький действительно сбежал из кардиологического отделения, и ему не нужно видеть моих истерик. Я досчитаю до десяти и убью это в себе. Правда, вместе с этим мне придётся убить и себя тоже, но это уже мелочи и условности. Раз. Я выдыхаю воздух и стискиваю зубы, хорошо бы закусить между ними что-нибудь жёсткое, как перед операцией на живое. Два. Придумала себе сказочку, которая никому больше не нужна. Чтобы говорить, что вот он-то точно меня любил, я ему точно нужна была. Три. А он просто устал, ему так хотелось отдохнуть и на что-нибудь переключиться, чем-то себя занять. Он видел таких, может быть, даже больше двадцати, и я точно не была из них самой незабываемой и убийственной. Стоит хорошенько порадоваться, что я вообще среди них была. Пять. Мне кажется, если об меня сигарету сейчас затушить, я едва почувствую. Семь. Но теперь всё кончилось, и вполне себе ожидаемо. Хорошо, что я не осталась там объяснять ему, кто я, и доказывать, что после всего могу хотя бы на него посмотреть. Девять… – Роуз? Как будто крутым кипятком облили – я вскинула голову. На пороге офисного здания стоял Вест, с кожаным портфелем и ключами от машины на указательном пальце. И по нему видно было, что он узнал меня только что. Одну или две секунды назад.