Распутывая хитросплетения

Ещё только один раз. Эта мысль как-то сама собой появилась, расширилась, пока я шла по лестнице, направляясь в ланкмиллерскую спальню. Старалась не думать о том, как смотрит в мою спину Кэри застывшим свинцовым взглядом, и как этот взгляд стекает по моим лопаткам воплощённым разочарованием, липким и густым. Тогда ко мне и пришло это понимание, само. Один. Я в силах дать Весту ещё только один шанс. Больше не выдержу, и это данность. Повернула ручку, толкнула дверь вперёд, помогая себе коленом, и духота, пронизанная насквозь его запахом, обняла меня за плечи, задушила. Губы сухие, как будто я по пустыне таскалась вместо того, чтобы домой пойти. Бестолково и очень в моём духе. Ланкмиллер-старший сидел на кровати без движения, опустив голову. Словно статуя на чьей-то могиле. (Интересно, на чьей.) Я уже пришла в себя настолько, чтобы контролировать свой страх перед ним, обрезать ему щупальца и загнать подальше, освободив место для того некогда большого и очень мешавшего жить чувства. Сейчас от него остался какой-то тлеющий уголёк, на него и взглянуть жалко. Всё равно горячий ещё, и голой рукой не тронешь – больно. Я обняла Веста за плечи со спины. Вдохнула наш общий воздух-яд, но шею в неподходящий момент сдавило, и получилось подозрительно похоже на всхлип, так что я поспешила улыбнуться, хотя он даже не видел моего лица. – Всё будет в порядке. Погладила его, щекой прижимаясь к плечу. Такой тихий. Вест перехватил мою руку, поцеловал, потом я ощутила его губы у себя на шее, и внутри затянулся маленький тугой узелок. Я вдруг вспомнила, что нарушила контракт. Тот самый, который заключила с Кэри в этой же самой Виктории. Сделку, на которую он вынудил меня пойти из-за четыреждыблядского Аруша. Срок договора ещё не подошёл к концу, хотя оставалось уже не много. И не то, чтобы я тогда внимательно вчитывалась, но эта строчка там была. Пока пребываешь в статусе наложницы, хранишь верность. В противном случае наказание на усмотрение хозяина. Пусть бумажка почти фиктивная, но Кэри свою часть честно выполнил. Странно, что «хозяин» ничего не сказал мне по этому поводу. Он вроде любитель давить на больные мозоли. Я прерывисто вздохнула, сжимая ладонь Веста в своей, переплетаясь пальцами, не давая ей скользнуть ниже по животу. Слабо улыбнулась. – Давай спать. Денёк сегодня был тот ещё. Следующие несколько дней прошли спокойно. Ланкмиллер отдыхал, положив голову мне на колени, это по вечерам, когда заканчивалась работа. Один раз мы заказали пиццу с грибами, он читал мне строчки, иногда даже целые главы из книг наизусть. Когда ужинали в саду, показывал созвездия, которые можно увидеть в городе. Меня скручивало по ночам от мыслей. От того, что его прикосновения теперь отзывались во мне гулким эхом. Не так, как должны отзываться прикосновения любимого. А так будто кто-то костяшкой ударил в пустой жестяной кувшин. Как я ни старалась, мне не удавалось собрать даже по кусочкам утерянные доверие и тишину. Каждую секунду теперь, и у него в руках, тепле, и ночью рядом в постели, я всё время думала, думала, думала. Что будет, если всё-таки случится этот один раз. Как я смогу уйти, что мне ему сказать, что он ответит, как перенесёт. Мне ведь потом жить ещё с тем, что я его бросила. Воздух насквозь пах сырными булочками, которые принесла Сагит. Домашний мягкий такой запах, легко сведёт с ума, если ты голоден. Мы сидели у Веста в кабинете. Он за рабочим столом, в своём огромном кожаном кресле. Я под абажуром на полу с очередной книжкой. В комнате работал телевизор, но звуки доносились приглушённые, чтобы особо не мешал. Так для фона. Мы оба слушали как-то вполуха, ничего важного: погода, актуальный обменный курс. Цены на рабов. Так буднично, что даже дрожь поначалу берёт. Я попыталась вернуться обратно к книжным строчёном, но теперь это буквенное пространство словно уплотнилось и выталкивало меня обратно в реальность. Я никогда не спрашивала младшего Ланкмиллер, за сколько он меня тогда у Чейса... Отец-то точно цену задирать не стал. – Хэй, Вест, – позвала его тихонько, чтобы не нарушать дремотного полуночного покоя. – От чего зависит цена на невольников? – По-разному бывает, – он откинулся на кресле и вздохнул, что-то прикидывая в уме. – Зависит от физических данных: внешность, повреждения, физическая сила. У некоторых даже родословная учитывается. Дальше уже идут нюансы. В твоём случае вот, например, можно пару тысяч скинуть за то, что пользованная... – …что? Вопрос вырвался из груди с воздухом, и оставил за собой удивление, что в таком состоянии мне вообще удалось хоть что-то произнести. Во рту сразу пересохло и появился неприятный металлический привкус, как будто кровь. Я взглянула на Ланкмиллера в последней надежде, что ослышалась, или чудовищными слуховыми галлюцинациями о себе даёт знать начинающаяся шизофрения. – Ты думала, я не узнаю? – спокойно осведомился он, чуть приподнимая бровь. – Что ты легла под моего сына? Что несколько месяцев ходила его наложницей? Столько пренебрежения, что им легко можно подавиться. – Так говоришь, будто это что-то непростительно ужасное, – поднялась, хотя в глазах темнело и отличить пол от потолка было сложновато. – Моя вина в том, что скрыла, не знала, как сказать. Но кажется, тебя совсем не это беспокоит… – Конечно, меня беспокоит, что моя милая девочка оказалась продажной дешёвкой, которой всё равно под кого стелиться и с кем развлекаться, главное, чтоб деньги и статус. И что ей при этом хватает наглости просить моего хорошего отношения. – Я сказала лишь, что хотела ещё один раз увидеть тебя. Я ничего у тебя не просила. И я ничего тебе не должна. И может быть, сгоряча я бы даже добавила что-то действительно грязное в эти сказанные сквозь зубы слова. Вест замахнулся. Что-то хрустнуло, и по лицу потекло горячее. Левая сторона лица вместе с носом онемела, и даже утирая кровь, я ничего не почувствовала. Перед глазами будто мозаика треснула, никак не получалось стянуть её обратно в целую картинку, нащупать ногами пол. Какого чёрта вообще? Когда всё до этого дошло?! – Я не разрешал болтать, да ещё и так дерзко, – Вест, морщась, потёр ладонь. – Ты в своём уме вообще?! Он меня купил, как вещь, что я, мать твою, могла сделать?! Ты разве не в том мире живёшь, где это нормально – пользоваться людьми, чтоб они и слова против не могли сказать? – Ну, он же тебя и отпустил по доброте душевной, и всё равно, – то, что Ланкмиллер продолжал с таким спокойным лицом, блядски выводило из себя. – Или хочешь сказать, вы с тех пор ни-ни? Дыхание перехватило. Мне теперь оправдываться перед ним? Сам же вычеркнулся из моей жизни, все ниточки обрезал, а теперь хочет совесть разбудить? Что посмела не хранить ему верность посмертно? Это так по-уродски, что даже слова подобрать не получается. Моё напряжённое молчание Вестон принял как ответ, ухмыльнулся своим мыслям. – И ведь надо же, притащился за тобой, хотя в Викторию его отродясь не заманишь. Он ни за одной юбкой в жизни так не бегал. Чем это ты его так к себе привязала? Сосёшь что ли хорошо? Вот в самую, блять, точку. – Так ты всё знал... ты... как давно уже? – кровь сильно мешала говорить, даже дышать. – С начала, – воздух в лёгких и снаружи в комнате так безбожно накалялася, что хотелось его выплюнуть, выхаркать вместе с кровью. Ланкмиллера откровенно забавляла моя реакция. – Бо-о-оже, ты серьёзно планировала это скрыть? Да, ума в тебе не большое, чем у любой другой подзаборной шалавы. Посмотри хотя бы на свою спину. Он разве не говорил тебе, что этот рисунок из шрамов – наша семейная техника? – Ты просто издеваешься надо мной что ли? Ждал подходящего момента, чтобы рассказать, какой я мусор и вышвырнуть? Разыгрывал весь этот спектакль «как я скучал и как мне жаль». В тебе вообще хоть капля человеческого осталась?! Пиздец, как больно, и очень много злости. Она горячая, белая, и заполняет собой всё. – Вот уж вышвыривать я тебя не собирался, – схватил за локоть и дёрнул на себя, как тряпичную куклу, но жар уже достиг всех своих пределов, и это уже было больше, чем я могла вынести. – Пусти! – затрещала ткань рукава и, кажется, порвалась. – Я знать тебя не хочу! Удалось вывернутся, чудом каким-то, и в спину холодным остроконечным камнем врезалось: – Я не разрешал тебе идти! – вот тут он уже разозлился, почти рычал. – Кто ты вообще такой? – обернулась в дверном проёме и взглядом ещё раз обожглась об него. – Я совсем… совсем другого Веста помню. Этот гораздо больше похож на Веста из страшных рассказов младшего Ланкмиллера со всеми совершаемыми зверствами. Неужели… Неужели это действительно его настоящее лицо? Просто в голове не укладывается, как один человек способен вмещать в себя столько фальши и чистого, незамутнённого отвращения к кому-то. Даже если ко мне. Внизу ждал ещё один «приятный» сюрприз. Я уже даже привыкла натыкаться на него по вечерам. Хотя к этому в принципе сложно привыкнуть, это как каждый раз напарываться на лезвие ножа. И вот, снова. Фыркая, отплёвываясь кровью, на него напоролась. И кровь ещё эта. Её откуда-то было так много, целая река, а боли не было совсем. Хотя, наверное, просто что-то переклинило у меня в башке от злости, и это только пока. – Он? – Кэри отстранил меня за плечи, потому что я практически в его врезалась. На лице его читался мрачный скептический ахуй. Как будто с одной стороны он был в шоке, а с другой всё вполне ожидаемым оказалось. Ну естественно. Ещё бы. – Он, отпусти, – огрызнулась, выворачиваясь, как одержимая, пачкая его в своей крови. – Мне нужно идти. – Куда ты пойдёшь посреди ночи в Виктории без денег и документов? Они на первом же посту пробьют тебя по базе и привет. Куда. Действительно, этот вопрос я себе не задавала. И да, я сейчас у них в базе, мы ведь… Сознание услужливо подкинуло картинки с нашего самого первого визита в Викторию, и воспоминания привели немного в чувства. – Помоги мне? В здравом уме я бы не осмелилась просить его о таком… ещё раз. Но сейчас как-то само собой получилось, выговорилось, и я тут же закусила губу, проглатывая последний звук. Совсем дура, что ли? – Знаешь, я бы сказал, куда тебе следует пойти, – сквозь зубы процедил Ланкмиллер. – Ладно, хер с тобой. Сначала в машину, потом разберёмся. У входной двери путь нам перегородил охранник, тот угрюмый, который вечно таскался по дому мрачной тенью и наводил страх. – Хозяин не приказывал пропускать. – Я приказываю, – рявкнул Кэри, так что ноги стали ватными даже у меня. – Давай быстрее, – эта мрачная мимолётная фраза обращалась уже ко мне. Он вёл нервно, и нас слегка заносило на поворотах. Пару раз проскочил на красный, и наверное, собрал штрафов на кругленькую сумму. Благо, что улицы полуночной Виктории были такими пустыми, будто здесь все разом вымерли. Но быстрая езда помогала на самом деле. От неё так пусто-пусто становилось в башке, будто там кроме ваты ничего и нет. Кэри, не отвлекаясь, смотрел на дорогу, и заговорить с ним я боялась. Да и о чём тут вообще можно говорить, кроме того, что я сука тупая. Он остановил машину у круглосуточного, там, где и домов-то уже почти не было, и роскошь уступила место мрачным подворотням с их ржавыми фонарями. Я осталась в машине в каком-то странном анабиозе, не чувствуя ни пространства, ни течения времени. Только расплывающиеся перед глазами бензиновые кольца, и вата, вата, и почему-то сложно вздохнуть. Такая полусмерть. Ланкмиллер открыл дверцу с моей стороны, впуская ощутимую ночную прохладу и лай собак откуда-то издалека. – Вылези-ка. Взгляд рассеянно упёрся в то, что у него в руках. Бутылка воды, салфетки какие-то. – Давай, – тихо скомандовал он, намекая, чтоб подставила ему лицо. Кровь уже пропитала воротник, я и понятия не имела, остановилась она или нет. Меня вело и подташнивало немного. Поэтому приходилось опираться сначала на машину, потом на его подставленную руку. Вздрогнула от прохладного прикосновения и сначала даже подалась назад. Он так аккуратно стирал, но я всё равно дёргалась, потому что носа коснуться было невозможно. Сломали мне его, что ли. Вокруг разливалась такая поразительная тишина, из-за которой внутреннее напряжение уходило, забирая с собой все внутренние стержни и опоры. И как бы тут самой не превратиться в вату, когда так давит. Кое-как удалось меня отмыть в конечном итоге. Больше не было горячо и липко, но дышать всё равно получалось только ртом. – Ну вот, – удовлетворённо заключил Ланкмиллер. – Держи теперь. У меня в руке оказался пакетик со льдом. Холодно, мокро. Но теперь меня хотя бы перестал мучать сухой лихорадочный жар. Понемногу отступало и головокружение. Мы стояли напротив друг друга как-то бестолково и тихо. – Кэри. Ты знал? Ну, что он в курсе… – Нет. Нет? Грудную клетку сдавливали спазмы, идущие по нарастающей, и я даже не сразу поняла, что просто это всё. Чаша переполнилась, и я уже никуда не сбегу от правды. Кэри оказался прав, я ради своих хотелок пустила к чёрту его отношения с отцом и в конечном итоге вернулась к тому, с чего начинала. «Как можно быть такой неудачливой и никчёмной». «И всем будет только лучше, если я…» Уже и сама от себя устала. Согнулась пополам, опираясь о дверцу, чтобы не свалиться в траву, стараясь выдавить из себя хоть что-то сквозь неконтролируемые рыдания. – Прости… Прости меня, прости. Ну скажи мне «я же предупреждал». Скажи мне хоть что-нибудь. Просто ты так смотришь, что кажется, я везде тебя подвела…