Распутывая хитросплетения

Под потолком над стойкой мотеля сидела большая муха. Сидела, тёрла лапками и время от времени снималась с места, чтобы покружить восьмёрками у лампочки. Потом садилась снова. Она была одна такая. И ещё тысячи таких – у меня в голове. С жужжанием, электрическим треском, они носились теми же восьмёрками, сталкивались между собой, рассыпались в пепел. Из-за гула я даже толком не слышала, о чём Ланкмиллер говорил с девочкой у стойки. О чём обычно говорят в таких случаях. Кажется, он просил номер на двоих. Кажется, безуспешно. Вздохнув, согласился на номер с одной кроватью. Заплатил. Здешний лифт был совсем не похож на те, к которым привыкаешь, когда долго живёшь в столице. Всё-таки придорожные мотели – это совсем другой мир. Кабина обита каким-то войлоком пополам с картоном, наверное, чтоб не царапали стены, пропиталась запахом псины и восточной еды, которую с первого взгляда и за еду-то не примешь. Мухи очень мешали, их гул заполнял собой не только пустую голову, но и всё моё существо, пронизывал сверху донизу, словно накалывал на иголку. Чтобы его не слышать, я прижалась щекой к ткани ланкмиллерской рубашки. Короткий вздох. От Кэри пахло усталостью, ягодным ликёром и салфетками из круглосуточного магазина. Грудь медленно поднималась и опускалась, будто он спал. Раньше там пищал прибор, сейчас его уже не было. Остался только неровный и быстрый ритм. Почему оно так трепыхается, как запертая птичка, почему так тихо, будто вот-вот остановится и заглохнет. Мне вдруг стало страшно. Не паника, но неприятное чёрное чувство густой тревоги, от которого в узкой кабине лифта некуда было деться. Оно словно прижимало тебя к обитой войлоком стене, перекрывая ток крови, отчего холодел затылок. Ланкмиллер ничего не говорил, я только чувствовала, что его подбородок касается моей макушки. Лифт тряхнуло, и кнопка нужного этажа с оглушительным щелчком встала на прежнее место. У меня в голове тоже что-то встало на место с этим щелчком, и я отскочила, опомнившись. Нельзя было. Мне нельзя было. Это нехорошо. Кэри уже обогнул меня и вышел из лифта, коротким кивком головы пригласил следовать за ним, почти не оборачиваясь. И я вышла в липкое, затопленное ночной духотой пространство мотельного коридора. Шла за ним, опустив голову, как виноватый ребёнок, рискуя врезаться ему в спину, если он вдруг решит резко остановиться. Кафельная плитка – отметил невзначай краешек разума, тот, который был ещё живой. Она грязная, ночью здесь не убирают. Потрескалась – давно уже здесь лежит. Подпирая деревянную дверь коленом, Кэри несколько раз повернул ключ в замке, и он с хлюпаньем поддался, пропуская нас в темноту комнаты с низким потолком. Она была немного подсвечена с улицы фонарями и неоновой вывеской казино напротив. Достаточно, чтобы неплохо различить мебель и друг друга. Здесь остались запахи предыдущих жильцов пополам с едким чистящим средством, и сразу захотелось выскочить обратно и продышаться, потому что это чем-то вдруг сильно напомнило подсобку в «Шоколаде», но Кэри уже закрыл дверь за мной, и пришлось остаться, втягивая клочки воспоминаний вместе с воздухом. Жгучие, как алкоголь. На полу синий ковролин, скрадывающий звук шагов, прожжённый в нескольких местах сигаретами. Мы встречались в похожих местах после того, как Ланкмиллер подписал мне вольную. И до того, как я перестала выносить эти встречи. – Где твой телефон? – Кэри скинул пиджак на спинку стула, и тут же бухнулся следом сам, локтем опираясь на спинку. Я замерла от неожиданности и простоты вопроса. Вяло усмехнулась под нос, вспоминая, что сбежала ведь, как была. Как адски скручивал спазм под солнечным сплетением, и сзади, большой и вязкой волной накатывало осознание собственной непроходимой глупости. Не было места, воздуха и времени на то, чтобы подумать хоть о чём-нибудь. Тем более, о телефоне. Да и зарядки к нему я так и не достала. – Бо-о-оже, – протянул Ланкмиллер, проследив на моём лице весь этот сложный поток эмоций и заведя глаза к потолку. – На. В меня кинули телефоном. Я непонимающе взглянула на Кэри, щурясь от того, что экран загорелся под пальцами, и голубое сияние, хоть и мягкое, все равно больно ударило по глазам. – Звони своему профессору. Мы выехали из Виктории, дальше должно быть безопасней. Пусть он заберёт тебя отсюда завтра, чем раньше, тем лучше. – Поздно уже, – шелестящим голосом возразила я, вдруг досадливо понимая, пальцы дрожат и неожиданные усилия приходится прилагать к тому, чтобы просто держать эту штуку в руках. – Роуз, звони. Таким голосом он отдаёт приказы, с которыми не спорят. – Это ненормально, – но я всё равно спорила, хотя уже знала, что это бесполезно, только раздражает его. С гудящим затылком сползла на пол у кровати, и перед глазами оказались ножки стула. Захотелось пнуть с силой, чтоб Ланкмиллер свалился свалился, чтоб перестал сидеть там и смотреть на меня своим выжидающим коршуньим взглядом. Он так уверен, что я знаю номер профессора наизусть. Разумеется, знаю. – Смотрю звонить с незнакомых номеров начинает понемногу входить у тебя в привычку, – вздохнули в трубку, прервав череду протяжных гудков. – Время видела? – хотя, судя по голосу он не спал. – Энзо, – прошептала я, словно ощупывая его имя и его голос, заново сжимаясь с ними. – Это не к добру, наверное, – профессор снова вздохнул, судя по звукам, снимая с плиты чайник. – Что случилось? «Энзо», снова повторила я про себя, словно заклинание, пытаясь отсрочить момент мучительного решения. Просто посреди ночи, сидя на полу в каком-то сомнительном придорожном склепе, я ему что сейчас скажу? «Забери меня»? Я вообще имею право такое говорить? – Майер, не молчи, ты меня так до могилы доведёшь, – то ли взревел, то ли взмолился в динамике Маттеони. – Хорошо-хорошо, я просто... у меня голова не совсем соображает. Я сейчас в мотеле на границе с Викторией, «Мечта городов» вроде… или «Мечта...» – Это который полупритон? – мрачно уточнил Энзо. – Который... что? Почему ты его так называл? По иронии, именно в этот момент мой взгляд, рассеяно блуждавший по комнате, наткнулся на табличку слева от двери. Прейскурант. Даже бланк точно такой же, как в «Шоколаде», без этого бы не узнала, не догадалась так быстро. Ясно теперь, откуда все эти мерзотные воспоминания полезли. – Да, который полупритон, – покорно согласилась я. Ради всего святого, ты-то откуда об этом знаешь. – Я с трудом сдерживаю себя, если честно, – он мог бы не облекать в слова то, что пытался донести. По голосу этот клокочущий жуткий гнев и так было прекрасно слышен. Я прижала ладонь к губам, стараясь сосредоточиться и как-то дальше… – Ладно, прости, что побеспокоила, я... – Не смей бросать трубку, – рявкнул профессор так, что у меня дыхание заморозило. – Ты появляешься из ниоткуда, исчезаешь, звонишь посреди ночи, снова исчезаешь, таскаешься по злачным местам, путаешься с этим... Я прямо сейчас возьму машину и отвезу тебя домой. В Анжи. И мы проясним, что за чертовщина происходил в твоей жизни. Хватит с меня этих туманных объяснений и обещаний. И только после того, как мы приложим все усилия, чтобы прекратить этот хоровод безумств, только после этого я от тебя отстану. Ты поняла меня? Ты совсем с ума сошла уже. – Не надо прямо сейчас, – попросила слабым голосом. – Я подожду тебя до утра. Он растерялся, и может, это мои замогильные интонации его с толку сбили, или то, как быстро я согласилась. – Я буду в холле в семь. Не спустишься, я поднимусь. Прозвучало, как угроза. Его голос всё ещё дрожал от возмущения, и это можно было понять. Сама виновата, не объяснила ему ни черта, и только дьявол способен вообразить, что Маттеони уже успел себе представить со всей этой Викторией и полупритонами. Мне понадобилась ещё пара секунд, чтобы осознать, что разговор прервался, и профессор уже больше меня не слышит. Я позволила себе судорожный вздох, прикрыв глаза. Энзо простой и понятный на самом деле. Очень понятный. Но вот Ланкмиллер, который сидит прямо передо мной на стуле… Я ведь не знала. Не знала, что ему настолько невыносимо. И если он может оборвать моё присутствие, не продлив его в своей жизни ни на минуту больше, он хочет сделать это, чего бы ему ни стоило. Ему омерзительно всё моё существо. И он думал об этом в машине, пока вёз нас сюда. Думал, пока отмывал моё лицо от крови, пока говорил с девочкой у стойки. Думает об этом сейчас. Пальцы разжались, и телефон с тихим стуком выскользнул на ковролин. Он ненавидит меня. – Кику, – Ланкмиллер вдруг позвал меня и убил своим глубоким голосом тишину. – Да, хозяин? – ответ проскочил инстинктивно и молниеносно прежде, чем я успела прикусить язык, зажать ладонью рот, сделать ещё хоть что-нибудь. Когда я отвечала, вскинула голову, и теперь смотрела прямо на Кэри. Он выглядел отчасти ошеломлённо, отчасти удовлетворённо. Но звучать постарался ровно, как будто его это не обескуражило даже сильнее, чем меня. – Когда истекает наш контракт? – Завтра. Завтра, и я его нарушила. Дыхание стало громче и спутанней. – Значит, у нас ещё есть время, – его голос сейчас походил на мурлыканье. Он сделал плавный подзывающий жест рукой, и я повиновалась ему, как загипнотизированная. – Это будет неправильно, – заметила отстранённо, наблюдая как он убирает назад мои волосы, расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки, которая и так-то держалась на честном слове. И я знала, что в первый раз его пальцы кожи не коснутся, он так никогда не делает, всегда измывается, дразнит и оттягивает момент. – Конечно, будет, – меня потрепали по щеке. Он согласен и не шутит. Нет, он шутит. – И когда тебя это останавливало? – Меня останавливает твой разбитый нос, – Ланкмиллер усмехнулся, так как будто его действительно что-то забавляло. – Отдохни, а то ещё твой завтрашний профессор с меня три шкуры спустит. Он ведь не из тех, кто тщательно разбирается в ситуации? – Хватит. Не надо о профессоре, – я прекрасно знала, что не могу заткнуть Ланкмиллеру рот, но всё равно подсознательно потянулась к нему. Ладонь легла ему на щёку, и я вздрогнула от коснувшегося кожи тепла. В первое мгновение у меня был шанс отнять руку, и тогда бы мы оба сделали вид, что не заметили, что это случайность, что… Я этого не смогла. Вместо того, чтобы убрать, чуть расслабила пальцы, погладила осторожно. С закрытыми глазами, сама не знаю, почему. От страха, наверное. На мою руку легла его тёплая ладонь, чуть сжала. Кэри наклонился, и я почувствовала движение воздуха в сантиметре от своего лица. Потёрся носом о мою щёку и прислонился лбом. – Что это мы делаем такое, – судорожно пробормотала я, прикусывая язык, который едва слушался, чтоб оставаться в сознании и здравом уме. Хотя бы немного. Кэри рассмеялся. Это была какая-то редкость, видеть, как смеётся Ланкмиллер. Он отстранился, я поймала ртом воздух, который все ещё пах им, извержение внутреннего вулкана подсказало, что это слишком, и я перегибаю, и надо бы притормозить, и… стоп. Я силой заставила себя выпустить его рукав и выдохнуть остаток его существа обратно в воздух. Разум восторжествовал. – Дело не во мне, это отец, – вдруг сказал Ланкмиллер больше в пустое пространство комнаты, чем мне, но поймав на себе беспомощный удивлённый взгляд, всё же пояснил. – Лучше перестраховаться. Ты должна уехать на другой машине, с другим человеком. На случай, если он… наблюдает. Чтобы запутать твой след. Я тихонько подалась вперёд. Сама не верю в то, что спрашиваю это, и может, потому голос как будто не мой, и звучит как будто со стороны. – Кэри, насколько он… страшный? – Иногда мне кажется, что я сам до конца не знаю, насколько. И совершенно точно я уверен в том, что и не хочу знать. Есть что-нибудь будешь? Помотала головой, сглотнув комок в горле. – Буду спать. Ты тоже ложись, я подвинусь. В последний раз, когда мы ночевали вот так вместе, тоже спали на одной кровати, только она была больше, и его дыхание не ложилось на кожу тихо и невесомо, как сейчас. Я поймала себя на мысли, что хочу прикрыть ладошкой это место, запомнить ощущение, сохранить. Потом горько усмехнулась, прикидывая, почему же это меня так чудовищно потащило в сантименты, пока меня не утащило в вязкий сумбурный сон. Утро встретило сухостью в горле и во рту. Солнечный свет, проходя через тонированное оконное стекло, казался каким-то нереальным. Нос болел, если трогать, поэтому я старалась не касаться его лишний раз. Чувствовала себя помятой. – Что, будем ждать твоего принца? – Ланкмиллер снова занял стул, закинув ногу на ногу. Кажется, мы это уже проходили. Энзо. Кэри. Побитая я. Нет, хватит, только не снова, только не в этот раз. – Я в коридоре его встречу. – Хорошо. Я обернулась к пыльному зеркалу, ржавому по краям, зачем-то бестолково дёргая воротник. Даже если он сейчас каким-то чудом ляжет по-человечески, общей картины это не исправит. – Паспорт не забудь забрать у «Змеиного зуба», – вдруг напомнил Кэри у меня за спиной. – Напиши им сегодня же. Чтобы выслали тебе его почтой. Контракт истёк. Я остановилась у двери, будто меня по затылку стукнули. Почему это звучит, как прощание? Почему я не хочу прощаться так? Но чем перебить этот прогорклый привкус, оставленный на языке ланкмиллерскими словами? «Увидимся»? Я не могу этого сказать. Увидимся, чтобы снова истязать друг друга, выворачивать наизнанку? Мы только этому и научились. Как битые стёкла, как жернова, которые вращаются и перемалывают всё в хруст. Такие гигантские, медленные, и это только подчёркивает всю смертоносность механизма. Я стояла у двери, обернувшись полу-боком к ней, и думала об этих жерновах. И всё никак не могла сдвинуться с места. – Почему ты остался в Виктории на самом деле? – вопрос сорвался с губ случайно, скорее, потому что я пыталась отсрочить свой следующий шаг и чем-то заполнить тишину, но он вышел куда более осмысленным, чем предполагалось. – Ты говорил, что у тебя какие-то незаконченные дела, потом, что тебе надо долечиться. Но почему – на самом деле? – Из-за тебя. Коротко и сухо. Эти слова будто упали на меня с большой высоты, на время обездвижив. Ты ведь и так это знала, – шепнул внутренний голос с ласковой издёвкой, и я в ужасе подняла руки к лицу, закрывая его. – Прости. Я так тебя измучила. Затасканные тканевые браслеты сползли, открывая шрамы. Сколько же всего мы наделали друг с другом, так просто не бывает, ненормальные люди. Это похоже на чистую непосредственную жестокость ребёнка, который не ведает, что творит. – Ну что ты стоишь? – вздохнул Кэри, привычным и растерянным жестом ероша волосы. – Что ты стоишь? Иди. И я пошла.