Распутывая хитросплетения

Я проглотила комок густой жгущей боли, чтобы выдавить из себя едва слышное: – Прости. – За что ты извиняешься? – За всё. Я вдохнула тишину, чтобы почувствовать, как он уничтожает меня теперь ещё и изнутри, колет, пережёвывает, стирает в порошок и пыль. Боже, хватит ныть, тебе же сказала Сагит – улыбайся. Но при всех усилиях, которые я была сейчас в состоянии приложить, у меня вряд ли могло выйти что-то лучше усмешки умалишённого. Не хотелось бы пугать Ланкмиллера, у него всё-таки сердце слабое. Сквозняк по ногам и звук открывшейся двери. – Встань, – одними губами прошептал Кэри, и я тотчас послушалась его, поднимаясь из-за стола. Точно, нового хозяина полагается приветствовать стоя, и хорошо, что мой старый хозяин прекрасно об этом помнит в отличие от меня. Ноги держали очень плохо, я и перенесла почти весь свой вес на стол, уперевшись ладонями в гладкое ледяное дерево. – О, уже прискакал, – ухмыльнулся Вестон, проходя вглубь комнаты. Типичный родительский тон, насмешливый и презрительный. Кэри пропустил это через себя и остался невозмутимым, как будто эти слова предназначались не ему, и в них не было силы его задеть. Учился ли он этому или умел с рождения? – Я приехал поговорить о предстоящей операции. У меня возникли проблемы. Вест не это ожидал услышать в ответ. Сделал короткий взмах рукой в сторону двери, и Сагит, вошедшая за ним, тут же подхватилась. Меня выволокли вслед за ней чуть ли не за шкирку, и створки за нами захлопнулись. – Что встала без дела? – не успев опомниться, я получила от домработницы очередной болезненный тычок под рёбра. – Швабра в кладовке, ведро тоже. Пол со вчерашнего дня не мыт. Что ж, мытьё полов – это и в половину не так страшно, как могло бы быть. Больше всего радовало то, что Сагит скрылась на кухне, наконец оставив меня одну. Мне уже начало казаться, что ещё пять минут в её обществе сведут меня с ума ко всем чертям собачьим. Иногда я останавливалась, замирая, но безрезультатно. Они говорили наверху, в кабинете Веста. Поэтому, хоть я и крутилась у двери в гостиную постоянно, подслушать возможности не было, и это сильно изводило меня. У него проблемы? Чёрт возьми, ну почему хотя бы у него не может быть всё хорошо? Как будто мне мало свалившегося на голову урагана. Коридор уже основательно пропах моющим средством и раздражением, когда дверь в гостиную наконец отворилась, убирая это глухое деление надвое и снова делая дом единым целым. Младший Ланкмиллер появился в прихожей. Я вздохнула, облокотившись на стену, потому что если я сейчас собираюсь бросить все свои силы на то, чтобы говорить, мне не хватит их больше ни на что ещё. Даже на то, чтобы просто стоять. – Послушай, – я выдыхаю, он не оборачивается, но слушает. – Тебе больше не нужно приезжать из-за меня. У тебя есть всё, чтобы жить нормальной жизнью. И ты… ты мне ничего не должен. Я не хочу вставать между тобой и отцом. И никогда не хотела. Поэтому, нам, наверное, больше не надо видеться. Я не уверена, что он собирался вообще. Сказала, чтобы даже думать об этом не смел. – Мне нужно, чтобы ты кое-что мне обещала, – я не видела раньше, чтобы он так на меня смотрел. Чтобы он хоть на кого-то так смотрел. И это… пугало меня? – Слушайся его во всём, что скажет. Исполняй любой приказ. Даже если это будет самое унизительное дерьмо из всего, что ты делала. Он будет пытаться вывести тебя и потом выместить злобу в качестве наказания. Не дай ему этой возможности, иначе долго не протянешь. Господи, Кэри, для меня просто быть с ним в одной комнате – это уже великое наказание. И всё равно, когда Ланкмиллер говорил, горячие мурашки взметнулись по загривку. Значит, он тоже это понимает. Что моя судьба здесь – это лишь вопрос времени. Всё даже очевиднее, чем я предполагала. – Я придумаю что-нибудь и вытащу тебя. Но мне нужно время, дай мне его. Веди себя хорошо, ладно? И не делай с собой, пожалуйста, ничего, – он потянулся к моему лицу, но опомнился вовремя и опустил руку. Я проследила за движением его ладони. Придумает он. На мне теперь ваше фамильное клеймо, и я хорошо помню, почему ты говорил мне в это не ввязываться. Потому что Аваланш – это почти как хозяин мира, нет никого важнее и выше его, никого влиятельнее. Его и твоего отца. И ты действительно думаешь, что мне нужна эта надежда, которую ты даёшь, мёртвая от рождения? Собралась с силами и посмотрела в его лицо. Такое ощущение, что эту ночь он тоже провёл без сна. Бледный и болезненный вид, мрачный взгляд. Мне так и не удалось подслушать, что за проблемы у него возникли с лечением, да и какая разница. – Хорошо. Я тебе обещаю, – выпалила на одном дыхании и снова схватилась за швабру, будто никогда не отпускала её. Мы не прощались, больше даже не смотрели друг на друга. Он молча переступил порог, оставляя меня в кругу смятения и самоненависти, потому что... Может, я зря это сделала, зря ему такое пообещала. Опять втянула его во что-то, во что не должна была, дала знать, что полагаюсь на него, что принимаю помощь. Чёрт возьми, кто-нибудь, отберите у меня этот талант быть такой убийственной с ним, так планомерно и точно сводить его в могилу. Ладно. Всё не так плохо. Сейчас главное – не портить ему нервы своими стычками с Вестом. Поэтому мне в любом случае придётся какое-то выполнять своё обещание. – Ты опять бездельничаешь? – выползшая из кухни из кухни Сагит спалила меня, замеревшую со шваброй, и уже готова была отчитать, снова напомнив, что я в этом доме всё равно что пыль, так же раздражаю и тоже очень легко убрать, но заткнулась, будто ей кляп запихали в самую глотку. Я уже знала, почему. За моей спиной открылась дверь в гостиную. В проёме стоял Вест и прожигал взглядом мой затылок. Наслаждался тем, что я об этом знаю и что даже пошевелиться от этого не могу. Я ненавидела его за ту власть, которая у него надо мной была, за силу плавить стены и сворачивать воздух, сплетать его паутиной, так, чтобы он застревал комками ещё в горле. Ланкмиллер примерно представлял, что делает со мной, и именно поэтому держал в таком состоянии столько, сколько мог себе позволить. Всё во мне теперь было плодами его стараний, и даже те шрамы, которые вовсе не он оставил. – Иди наверх, приведи себя в порядок, скоро прибудут гости, – он наконец спустил курок, оставляя пулевое отверстие где-то между рёбрами. Но теперь хотя бы можно было дышать. Воспользовавшись возможностью исчезнуть, я проскользнула мимо него в гостиную, и оттуда вверх по лестнице, стряхивая с себя липкие остатки оцепенения. Что задумал этот урод? Мне, кажется, уже хватит на сегодня гостей. И что он, чёрт возьми, имел в виду, говоря привести себя в порядок? Что я магическим образом затушую оставленный им же синяк на скуле? Или разглажу на себе одежду без утюга? Здесь даже расчёски нет. Сагит недолго заставила себя ждать с ответами на все мои вопросы. Принесла стопку новых шмоток и даже заставила сидеть смирно с лицом на свет, пытаясь замазать мои синяки, в том числе и те, что стали темнее после бессонной ночи. Кисть была колючая и явно не слишком подходила для задуманного, но конечный результат домработницу в итоге удовлетворил, и от меня на время отстали, оставляя переодеться. – Спускайся, – домработница заглянула снова, не прошло и пяти минут. – Если ты его опозоришь перед гостями… – кажется там была угроза какой-то крайне жестокой расправой, я не слушала. Проскользнула под её рукой и сбежала по лестнице. Господи, надеюсь Ланкмиллер затеял это всё не ради того, чтобы похвастаться новой игрушкой, и у него просто… Я застыла на последней ступеньке, чуть было не полетев с неё носом вперёд от резкой остановки. Нет, я всё понимаю. Бизнес остался, налоги всё ещё надо платить, и важно поддерживать полезные связи. И не слишком-то удивительно, что именно эта тварь попала в категорию людей, которым открыта правда. Но, чёрт подери, Ланкмиллер, из всех, кого ты мог позвать, ты пригласил именно его. Как же метко ты бьёшь. Взгляды присутствующих устремились на меня, потому что своим резким появлением я оборвала их разговор, и теперь от меня ожидали приветствия. – Добрый день, – ступила с последней ступеньки на пол, сразу же теряя его ощущение под ногами, теряя ощущение пространства вообще. – Мастер Такара. Горло словно йодом обожгло от его имени, и с собой пришлось бороться, чтобы не кривиться слишком уж неприкрыто, потому что, конечно, никто мне этого не простит. В прошлый раз, когда мы виделись, то поливали друг друга помоями с такой фантастической самоотдачей, что в итоге дошло до рукоприкладства. В этот раз он вряд ли посмеет тронуть меня и пальцем, зато в остальном отыграется, не отказывая себе ни в чём. – Очень хорошо, – Ланкмиллер покровительственным тоном одобрил мои навыки приветствования. Хироши широко ухмыльнулся, чувствуя, что всё ложится, как ему нравится. – Пройдём в гостиную, продолжим там, – предложил Вестон, и прежде, чем последовать за ним, я скользнула взглядом по спутнице нежданного гостя. Не уверена, что запомнила её лицо, но кажется, это была именно она. Юми, как и в прошлый раз. Выглядела повзрослевшей. Выправка стала только более совершенной. Широкий обеденный стол из гостиной убрали, оставили только два дивана друг напротив друга. На один из них опустился Вест, на второй – гости, я осталась стоять. – Что ж, Роуз, тебе сейчас предстоит обряд посвящения. Поскольку это не простая формальность, а важное событие в жизни каждой наложницы, я пригласил гостей. У тебя не было времени чтобы подготовиться, поэтому я буду вести тебя. Конечно, не было, ты ведь очень спешил сделать меня своей. Я с трудом подавила мрачную усмешку. Ясно теперь, зачем здесь Такара, засвидетельствовать момент моего унижения, увидеть, как тихо склоняюсь перед хозяином. В моей жизни уже ничто не будет для него слаще. То, как Вест изощрён в своём садизме, настолько страшно, насколько же и смешно. Я правда не думала, что стою таких усилий. – Просто делай, что я говорю, – Ланкмиллер смотрел на меня, явно ожидая реакции. – Хорошо, – у него такой спокойный голос, и говорит он, слегка улыбаясь, потому что знает, что победил по дефолту, сразу и сокрушительно. Если не вслушиваться, никогда не поймёшь, как сильно он меня ненавидит. – Хорошо, хозяин. Я видела, как через нечто подобное проходила Элен. Кэри и меня гонял по кругу, правда, к счастью, в куда менее формальной обстановке. Кто бы мог подумать, что эти тренировки мне пригодятся. Если бы я не выучила этого тогда путём бесчисленных повторений, я бы не справилась сейчас. Но кто бы знал, что эти слова и движения во мне остались. На колени, ошейник слева на тумбочке. Выбранный Вестом был уже чем те, что мне приходилось носить до этого. С внутренней стороны его опоясывал ряд шипов. Колени коснулись пола. Пальцы – кожи с внешней стороны ошейника. Каждое движение жгло. И жжение это отдавалось в загривке, собираясь в один полыхающий сгусток боли, как раз там, где на коже теперь было его клеймо. – Хозяин, прошу, наденьте. Автоматизм позволял не думать, не вкладывать в слова то значение, которое они на самом деле несли. Просто звуки, пустое сотрясание воздуха. У меня, наверное, было очень отрешённое лицо, потому что Вест выверенным точным движением затянул ошейник на порядок сильнее, чем следовало. Металлические штыри впились в кожу, и я порывисто втянула воздух, пытаясь оттянуть их, за что тут же получила по рукам стеком, довольно болезненно. Вест дёрнул на себя цепь, призывая к дисциплине, и я подалась вслед за ней, вскидывая голову. Встретилась с его всепроникающим взглядом и только спустя секунду поняла, какую глупость совершила. Но было уже поздно, очередная тяжёлая и меткая пощёчина ошпарила щёку, окончательно возвращая в реальность из отрешённого оцепенения. Точно. Мне теперь нельзя смотреть ему в глаза. Только под ноги. Какие же точные у него движения, когда он бьёт. Он на ком-то хорошо до меня натренировался. – Да, работы ещё много, – я не видела лица, но по голосу поняла, что Такара скривился за моей спиной. – Ну, у нас и времени много, – снисходительно промурлыкал Вест, снова натягивая на себя цепь, вынуждая меня сесть. – Правда ведь? Я чувствую его пальцы у себя на щеке и сердце заходится. Стиснув зубы до скрежета, заставляю себя не дёргаться и терпеть. Я знаю, что, если попробую убрать его ладонь, мне, скорее всего, сломают руку. Прикосновение невозможно длится во времени и пространстве, Вест гладит меня сначала по скуле, а потом его пальцы перемещаются за ухо. Дышать становится всё труднее от подступающих слёз, но такого удовольствия я не могу доставить ему. Приходится унимать лихорадящий рассудок, успокаивать, направлять в другое русло. Чьи бы касания я хотела чувствовать вместо этих? Энзо? Он спокойный и тёплый, от него пахнет солнцем, и это так сильно идёт вразрез со здешней тьмой, что впутывать профессора в это кажется преступлением даже на мысленном уровне. Память вдруг с неожиданной яркостью подкинула совсем другой образ. Кэри так и не посмел коснуться меня. И сколько бы я не считала его мудаком, думать о том, что он теперь никогда даже просто… Запоздало поняла, что у меня по щекам всё-таки текут слёзы. Только тогда Вест меня оставил. Они ещё какое-то время говорили с Хироши о ерунде, потом решили подняться наверх, в Ланкмиллерский кабинет, чтобы обсудить что-то более серьёзное, оставляя нас с Юми одних в гостиной. Девушка склонила голову, но они оба остановились у лестницы, ожидая чего-то ещё. – Ты тоже поклонись, – хоть Юми и шепнула тихо, вряд ли это осталось для них незамеченным. Я молча повторила за её движением, и когда они наконец скрылись с глаз, ещё некоторое время сидела с пустой башкой, в которой вместо мыслей варилась по кругу какая-то густая жижа. Как будто у меня по жизни не так, смешно. – Кажется, в прошлый раз, когда мы виделись, ты кое-кому другому принадлежала? – наложница вскинула брови, нарушая установившуюся тишину. И – мне не показалось, это было чем-то вроде укора. – Ты так говоришь, будто я сама выбираю своих хозяев, – насупилась, забираясь с ногами на диван. Хотя это пустое обвинение, без моего активного участия здесь всё-таки не обошлось, но совесть Юми это задело. – Верно, мне не следовало, прости. Кажется, переходить вот так из рук в руки – это какой-то дурной тон даже в её обществе. – Спасибо, что подсказала. Я не спала уже больше суток, так что плохо соображаю. Переживаешь, что тебе достанется? Девушка промолчала. У неё не было ко мне особых симпатий, тем более теперь, она, скорее, из любви к порядку это сделала, и теперь думала, что, наверное, не стоило. Крепко затянутый ошейник всё ещё доставлял массу неудобств, хотя в отсутствие Ланкмиллера я всё же решилась немного ослабить крепления. – Я не могу снять его, да? – Только когда он сам прикажет. Оставшееся время мы сидели молча. Я больше не заставляла её объяснять очевидные вещи и не мучила необходимостью слушать себя. Думала о том, как вышло так, что я оказалась там, где оказалась. Начиналось ведь всё совсем иначе. И верно Кэри сказал, я больше не чистая невинная девочка, которую нужно вытаскивать со дна. Я больше не тот человек, к которому он мог бы проявить своё великодушие получи в ответ всё, что я могу дать ему. И он мстит мне именно за это. За своё задетое самолюбие. Хироши собрался уезжать после обеда, и я думала об этом с облегчением, потому что предстояло только попрощаться, и этот хмырь должен быть исчезнуть из моей жизни, ну, хотя бы на ближайшие сутки. Когда они с Вестом в одной комнате – это какая-то запредельная концентрация ублюдочности. Сагит чуть было не спустила меня с лестницы, чтобы только поторопилась попрощаться с гостем и не заставляла его ждать, но спускаясь, я поняла, что в прихожей больше людей, чем я изначально рассчитывала. Голос Ланкмиллера узнала сразу. А второй… У меня от остроты ощущений вполне ощутимо встали дыбом волосы на затылке. – Не смей, – у Сагит внутри всё заклокотало и изверглось на меня вперемешку с проклятиями, когда она увидела, что я намереваюсь сбежать. – Отвали от меня, карга, – я выскользнула из не успевших ещё сомкнуться в мёртвую хватку рук домработницы и скрылась в комнате наверху, хлопнув дверью с такой чудовищной силой, что задрожала оконная рама. После этого или Сагит не решилась ко мне лезть, или получила другой приказ, но меня оставили одну, дав короткую передышку. Я прижалась затылком к двери, жмурясь, пытаясь отдышаться и уместить эту новую информацию в себе. Твою мать, притащил Еву?! О чём он думал?! Эти Ланкмиллеры сведут меня в могилу, ни секунды ради этого не напрягаясь! Я ещё сожалела о своей исключительной способности осложнять ему жизнь, забыла, насколько он хорош в том, чтобы убивать меня. Какого, какого, какого хрена?! Я сползла на пол, царапая спину о дверной косяк. Вестон, по сути, мог приказать любому своему охраннику выдернуть меня из этой комнаты за шкирку, как котёнка, спустить вниз и заставить всё-таки поучаствовать в этом ритуале лицемерия, всех как следует поприветствовать и попрощать. Раз Вест этого не делает, значит, он задумал кое-что похуже, и мне остаётся только ждать. И от этой перспективы у меня колени дрожат, и комок тошноты подкатывает к горлу, так что приходится судорожно сглатывать горечь, чтобы унять себя. Безысходность, помноженная на одиночество, пробралась к сердцу, ступая холодными лапками. Никогда ещё я не оставалась с кем-то настолько ужасным один на один, без опоры, без земли под ногами, в замкнутой тюрьме из четырёх стен, где даже воздух принадлежит ему. Ланкмиллер, определяющий мои болевые точки с ужасающей точностью. Я боюсь его. Я боюсь его. Дверь распахнулась, чуть было не прищемив мне руку. – Хозяин зовет к себе. Переоденься. Ну вот, не слишком-то долго он заставил себя ждать. В меня кинули шёлковым халатом, тут же оставив с ним наедине. Переодеться в это? Только не говорите мне, что… Хотя на что я рассчитывала. Сняла одежду и какое-то время постояла посреди комнаты в задумчивости, размышляя о том, как приятна ткань брошенной в меня подачки, и как Вестон не поскупился на этот шёлк просто для того, чтобы как следует себя развлечь. И, потом, накинув халат, выскользнула из комнаты. Примерно с таким же букетом из ощущений люди входят на эшафот. Ланкмиллер ждал у себя в спальне. От первого визита в хозяйскую святая святых в новом статусе возникло лёгкое дежа-вю. Это будто ныряешь на большую глубину, и толща воды смыкается над тобой. Я предрекала, что начавшийся разговор будет о моём поведении, но Вест зашёл с неожиданной стороны. – Душа моя, мне тут передали, что ты большой мастер определённого толка оральных утех. Да будь ты проклят нахрен. Из-за тебя я оказалась в этом чёртовом «Шоколаде», из-за тебя мне приходилось выживать там любым доступным способом! Да как ты смеешь бросать мне это в лицо сейчас, да ещё и с такой нахальной миной?! Такара рассказал? Хироши очень мало знал о моей жизни за пределами самых низменных её проявлений. Но и того, что он знал, было достаточно, чтобы меня задеть. Кто бы сомневался, что они за это зацепятся. – Продемонстрируешь? – мурлычущий голос, который как смола, проникает всюду, и хочется вытравить его из себя, смыть. Но это невозможно, пока мы в его спальне и здесь всё пропитано им. Я мельком взглянула в его лицо, отрывая взгляд от паркетных досок. Такая самодовольная рожа, что, кажется, он лопнет сейчас к хренам собачьим. Ему не в первый раз, и мою реакцию он может предсказать вплоть до каждого слова, что я сейчас скажу ему. Для него это что-то вроде искусства и развлечения. Понимает, что это развяжет ему руки. Когда я открою рот, чтобы обматерить его, чтобы сообщить о том, что я думаю о всех его человеческих качествах и приказах, и том, куда он может их, или… Может… – Хорошо, хозяин. Воздух, вырываясь, царапает глотку. Самодовольство Ланкмиллера на миг сменяется удивлением. И, кажется, у меня был немного насмешливый тон – он это заметил. Перед тем, как опуститься перед ним на колени, я сделала глубокий вдох.