Распутывая хитросплетения

Этот человек, построивший целую подпольную организацию, которую даже «Змеиному зубу» оказалось не по силам раздавить. Которая сейчас, заперев нас в клетке, подобралась к этому самому «Змеиному зубу» как никогда близко. Этот человек – в прошлом простой рыбак, некогда счастливо влюблённый, а потом преданный, и так и не сумевший простить предательства. Этот человек – Райнхард Майер. Мой отец. Он склонил голову набок, озаряя присутствующих лучезарной улыбкой демона. Фальшивой, как и эта приторная радость в голосе, в котором угрозы было больше, чем радости: – Надо же! Не ожидал, что так быстро вспомнишь родителя. Столько лет прошло. – Думала, ты умер, – процедила я сквозь зубы, не сводя с него злобного взгляда, и подземная духота этого кабинета без окон показалась невыносимой. Захотелось рвануть рубашку на горле, выдрав с корнем несколько пуговиц, чтобы глотнуть наконец воздуха. Лучше бы этот козёл и вправду умер. Ну и семейка мне досталась, боги. Один родитель краше другого. Тут уж и не знаешь, как благодарить Вселенную за такой подарок. Я метнула короткий взгляд на Еву, стоящую у двери, и одного только этого мгновения достаточно было, чтобы понять: она знала. Она всегда всё знает. Что до Кэри, то этот не знал. Эта малоприятная правда застала его врасплох, как и меня, и теперь он всем своим видом излучал трогательное растерянное удивление, какого я никогда на его лице не видела. Казалось, он даже развеселился, хотя непонятно было, чему. Наверное тому, что не у него одного папаша на полную двинутый. И всё же было в его неведении для меня какое-то смутное облегчение. Не знал. Не предупредил, потому что не мог. Это хорошо. Ещё одно предательство сейчас сложно было бы пережить. – Ты будто… не рада, – отец состроил обеспокоенную физиономию так, как словно ожидал, что эта встреча будет чуть более тёплой. Да ты что, на полном серьёзе тут собрался комедию разыгрывать? Он медленно приблизился ко мне, обогнув свой гигантский стол, но Кэри среагировал быстрее, чем я смогла преодолеть своё удушающее оцепенение. Он шагнул навстречу, оставляя меня за спиной и словно прикрывая от драгоценного родителя. – Отставим семейные нежности, сразу к делу. Свою часть уговора мы выполнили. Где Алисия? Он быстро взял себя в руки. Но меньшего, наверное, не стоило ожидать от Ланкмиллера. Оттого, что он так уверено перехватил инициативу, в глазах отца мелькнул зловещий огонёк, но тот не подал виду, что раздражён, что готов своему врагу глотку перегрызть. – Жива, здорова, никто даже и пальцем её не тронул. Мы же не изверги. Просто хотели поговорить, – невозмутимый, слегка пренебрежительный тон, ровно такой, как прежде. Это не к добру. Раньше он не умел так держать себя в руках. Отец сделал знак Еве, и та вышла в коридор, чтобы передать кому-то его приказание. Не прошло и пяти минут, как дверь снова отворилась и на порог ступила Алисия. На первый взгляд она действительно была целой и невредимой, только словно немного… выцветшей. Как старая фотография, покрытая слоем пыли. Массивная дверь захлопнулась, и Лис вздрогнула от резкого звука. Никогда прежде она не казалась мне такой надломленной и уязвимой. Я скрипнула зубами. Ну и урод же ты, Герхард Майер. Делай со мной, что хочешь. Убивай, как хочешь. Не трогай её. Она своё маленькое тёплое счастье заслужила. Она не должна быть здесь, в катакомбах, на обратной стороне жизни, не должна стоять с таким потерянным видом, потирая запястья, красные от ещё недавно стягивающей их верёвки. – Кэри! – увидев брата, Алисия на миг вспыхнула прежним светом. Она прильнула к нему, ища защиты, и он обнял её, прижал к себе крепко и бережно, как самое дорогое. – Ты пришёл за мной? Прямо как тогда, – Лис тихо всхлипнула в его плечо, украдкой смахивая слезу. Видно было, что она не хочет поддаваться эмоциям перед теми, кто притащил её сюда. Но справится с чувствами в такой момент было сложно. – Даю вам время помиловаться. Потом мы перейдём к следующей части нашей встречи, – сообщил отец, своим видом и голосом давая понять, что является хозяином положения. Сказав это, он вышел, оставив у двери Еву. Это была обманчивая иллюзия свободы. Она здесь следила всего лишь за тем, чтобы мы не сделали и не сказали лишнего, оставались в рамках приличного для «гостей» нашего статуса. Настоящую угрозу таил в себе тот, кто был с той, обратной стороны двери на случай, если мы вдруг захотим сбежать. Кэри и Алисия сидели, обнявшись, и о чём-то тихо говорили друг с другом. До меня доносились лишь обрывки фраз, застревавшие, словно занозы в сердце. – Теперь всё будет хорошо? – Я не могу обещать. Но я всё сделаю, чтобы ты вернулась обратно к своей семье и забыла это как страшный сон. Мне не стоило вмешивать тебя изначально. Прости, прости, прости меня, прости, – у него был очень уверенный голос, почти убаюкивающий, как будто бы он всё держал под контролем. То, что Кэри на самом деле чувствовал, можно было понять по тому, сколько раз он повторил это своё «прости». По тому, как неровно двигалась его ладонь, когда он гладил сестру по волосам. Я сидела чуть поодаль от них, глядя на свои трясущиеся руки, думая, что это мне стоило бы извиняться. Это я пошла на сделку с Сопротивлением, я предложила им идею сотрудничать, они же просто за неё ухватились. Всё, что сейчас происходит, происходит из-за меня. И наверное, стоило поискать другой выход. Был ли он тогда на самом деле, или свобода действий в этой игре – всего лишь умело сконструированная иллюзия и нас с самого начала вели именно к этой точке? Сейчас сложно было сказать. Я прикусила язык так сильно, что захотелось сплюнуть кровью, но мне оставалось только сглотнуть её вместе со своими тревогами, с разъедающим изнутри чувством вины, со злобой. Чёртова неудачница. – Роуз, может тебе чаю сделать, ты будто сама не своя, – ко мне подсела Ева, и я ощутила её ладонь на своём плече. Странное, словно нездешнее тепло. – Серьёзно, Грейс, чаю? Думаешь, мне поможет? – криво усмехнулась я, не поднимая глаз. – Хуже вряд ли станет. Хотя бы взбодришься. Судя по тому, что она разговаривает со мной, как с ребёнком сейчас, видок у меня вряд ли очень здоровый. – Ева, очнись, у меня тут драма, меня собственный отец заманил в западню, из которой хрен выбраться. Какой к чёрту чай? Да сколько можно делать вид, что всё в порядке? К слову о других выходах… Она ещё не успела ничего ответить, как я лихорадочным движением придвинула к себе первую попавшуюся бумажку со стола, нацарапала на ней всего одну строчку, чувствуя как холодеет в груди каждый раз, когда за дверью чудились шаги. Сунула её Грейс, не говоря ни слова. – Что… – пробормотала Ева, вглядываясь в нервные пляшущие цифры. – Чей это телефон? – Ты же знакома с Фарси. Позвони ему. Мне больше некого просить о помощи. – Роуз, ты в своём уме? Да, методы у Сопротивления порой жёстковаты, но оно помогает многим. Если я это сделаю, пути назад не будет, потому что не будет больше Сопротивления. Фарси – это цепной пёс Аваланшей, он здесь не оставит камня на камне. Я понимаю, тебе сейчас очень обидно и ты злишься, но взгляни на ситуацию здраво. Посмотри, все живы, здоровы. Да и потом, Герхард твой отец. Как ты можешь так? Впервые в её голосе просквозило что-то граничащее с презрением. – Тебе что тут, мозги промывают? Какой он нахрен отец, он мразь поганая. Где он был все эти годы? Вспомнил обо мне, когда ему что-то понадобилось. И запросы у него немаленькие. – Роуз, ты ведь сама от него сбежала… Ах вот, значит, как! Это он ей наплёл? Интересно, у кого из нас двоих отшибло память? Выяснять всё это было некогда, поэтому я просто глубоко вздохнула, пытаясь унять эмоции, и воздух липкой патокой скользнул вниз по горлу. Хорошо. – Хорошо. Не звони. Просто возьми его номер. Если вдруг ты ещё не утратила в себе всё человеческое. Вдруг потом передумаешь. Дверь снова отворилась, и Ева отпрянула от меня, как от прокажённой. Поспешно сунула лист в карман с таким видом, будто прячет там у себя гремучую змею. Она не позвонит Фарси. Хотя и бумажку не выкинет. Просто потому что ей мерзко будет её касаться. Она больше не наденет ни разу этот свитер, в кармане которого лежит свёрнутая в четверо наша последняя надежда спастись. С контрактом или без, Герхард Майер – её хозяин, и она его не предаст. Я бросила через плечо короткий взгляд на Ланкмиллера, всё ещё обнимавшего свою сестру. Я тоже своего не предам. У нас тут неразрешимое противоречие. В кабинет вновь вошёл отец. На этот раз не один, его сопровождало несколько человек. Несколько, очевидно, было из охраны, плечистые, одетые в чёрные и, судя по лицу, не обременённые интеллектом. Остальные, видимо, приближённые и помощники. В основном молодые лица, но некоторые были весьма преклонного возраста. Я не удержалась от того, чтобы фыркнуть презрительно. Прямо большой криминальный босс в сопровождении свиты. – А теперь поговорим о деле, – объявил он, оперевшись обеими ладонями на стол. Количество собранной публики не оставляло сомнений в серьёзности предстоящего разговора. Это даже, наверное, планировалось чем-то вроде показательных выступлений на тему того, как босс Сопротивления ловко обводит вокруг пальца «Змеиный зуб». И это я-то теперь «Змеиный зуб». Забавно вышло. – У меня есть условие, прежде чем мы начнём, – голос меня подвёл, надломленный и хриплый, он вовсе не звучал уверенно. Я чертыхнулась про себя. – Условие? У тебя? – Герхард Майер вздёрнул бровь, будто я была не в том положении, чтобы ему их ставить. Будто я была ничем. Но он ошибался. – Да, знаешь, так бывает, когда делаешь ставку на одного человека, – я поднялась, встречая его взгляд. – Если хоть малейшая деталь не так работает, план весь близок к провалу. Ты ведь хочешь просить об услуге, так? Окажи мне ответную услугу. Отпусти их. И мы поговорим. – Хорошо. Я мог бы заставить тебя. Но в знак доброй воли, и чтобы показать тебе, что мы не враги, я отпущу… одного из них. Даже предоставляю тебе право выбора. Решай, кто сегодня уйдёт отсюда. Целым и невредимым, – он так сказал это, так выделил свои последние слова, будто второго, того, что останется, не ждало ничего хорошего, и ему впору было заказывать похоронный марш, потому что он уже не выйдет отсюда живым. Хренов грёбаный ублюдок. Он был готов к этому разговору. Он оказался на шаг впереди.