***
Ира встретила Матвея со школы вместе с водителем. Но так и не проронив ни единого слова, отконвоировала сына домой. Они молча поужинали и Матвейка отправился в спальню, единственное, что ему сказала мама — к шести вечера быть готовым и спуститься в гостиную. Матвей думал, пытаясь разобраться в себе и произошедшем. Он хочет парня, это уже глупо отрицать, после не случившегося поцелуя, так тем более. Одно оставалось непонятным, что именно Матвея беспокоит больше — сам факт возникшего желания, или же то, что желает он не абы кого, а Митю. «Почему он? Почему именно он, эта заноза в заднице?», ведь парень на своем, пусть и коротком веку, перевидал красивых парней, может и не так много, но вполне достаточно! И стоит ли радоваться тому факту, что желание обоюдно? Короче, в его жизни творилась полная херня, но с радостью прыгать этой херне навстречу, Матвей не готов и не собирается. Митька, несколько оставшихся уроков сиял, как начищенный медный таз! И пусть звонившая мама пыталась ему испортить настроение приказом сразу после школы явиться домой, грозилась предстоящим разговором по душам. Пофигу! То, что произошло у них сегодня с Матвеем, повернуло его мозг, отключило тормоза — окончательно и бесповоротно. Перед последним уроком, пришлось ставить в известность Глеба, что из-за инцидента посидеть с ним после школы, возможности не будет. На что друг, только понимающе пожал плечами: — Да ладно, будешь сегодня отгребать от родителей по пятое число. — Глеб с трудом подавил прорывающееся между слов злорадство. — А-а-а, — Митька махнул рукой, — не впервый раз! — Хотя, это было красочно! — причем во всех смыслах, Глеб поежился вспоминая впечатление от горячих, дерущихся тел. — Мда, а мамочки так мечтали, что мы вырастем, чуть ли не братьями, — Митькины мысли пошли в сторону совсем не братских отношений и чувств, но он гнал их, не хотелось открываться перед Глебом. Почему вот только, он и сам не знал. — Чего одни наши имена стоят, не родительницы, а шутницы, бля… — Не понял? Ты о чем сейчас? — Глеб витал в облаках и с трудом следил за ходом Диминых мыслей. — Не въезжаешь? — Друг отчаянно замотал головой. — Матвей Дмитриев и Дмитрий Матвеев. Остроумно, не находишь? Митька рассмеялся, глядя, как до Глеба доходят сказанные слова. — Бля! — Вот тебе и бля, только не выходило у нас дружить, все недо-дружба какая-то, — Митя задумался о своем, а у Глеба в уме вертелась другая приставка: «Пере… пере-дружба у вас, главное теперь, что бы вы этого не поняли!». Митя приехал домой, где мрачная Вика поставила сына в известность, что вечером им с Матвеем грозит коллективная промывка мозга. Больше общаться с сыном Виктория не захотела, а Митька ушел пытаться делать уроки, стараясь не думать о нем, и о том, что сегодня они еще увидятся.***
Мальчишки сидели рядом на диване в напряженных позах, держа руки на коленках. У обоих возникла стойкая ассоциация с медкабинетом, и тем, что там почти произошло. Вместо того, чтобы внимательно слушать выступающих родителей, мысли и одного, и другого с заядлой настойчивостью возвращались на пару часов назад. А родители старались: взывали к совести, уму, ответственности, пытаясь наставить на путь истинный, и наконец, добрались до разбора причин и следствий: — Мить, ну я не понимаю, объясни мне, почему так происходит? Почему, стоит вам сойтись вместе и ты с цепи срываешься? Что мешает общаться нормально, ну не маленькие уже? — Вика набирала обороты, ее несло. Ни она, ни кто-то другой из родителей не сомневались, что именно Дима начал драку. В гостиной Матвеевых кипели страсти, сыновья пристыженно опустив головы сидели в окружении стоящих вокруг взрослых, пытаясь не морщится от громких слов и резких фраз. — Это не Митя, это я! — Матвей хотел громко возразить, но получилось нечто шипящее. — Что, прости? — Вика перевела взгляд с сыны, на Матвейку. — Это я начал драку, — Матвей поднял голову уверенно обводя взглядом присутствующих. — Причина? — Ира была серьезна, как никогда. Она была уверена, что без повода Матвей бы в драку не полез. Пауза затягивалась, ведь казавшаяся в тот момент веской, причина, на самом деле, была высосанной из пальца. — Матвей! Мы все во внимании! Матвей молчал и Митька решил перетягивать одеяло родительского гнева на себя. — Детство вспомнили и поругались, как у нас бывало… Но мы уже помирились! — Что? Что нужно было вспомнить, что бы опуститься до драки в школе? Что? — Ира подлетела к сыну и дернула его подбородок на себя, пытаясь заглянуть в глаза. — Отвечай! — День рождения и случай тот… — Матвей пытался отвести взгляд и вырвать голову из цепких пальцев. — Какой? — Матвей чуть не взвыл, нет ну она прикидывается что ли, задавая этот вопрос? — Ариадну, — парень не говорил, а шептал так, чтобы кроме матери его никто не услышал. Вот только у матери были другие намерения — позорить с музыкой! — Ариадну? Ариадну? — это было сказано так громко, что парням, и не только им, захотелось зажать уши руками. — Тебе эта девка ни одним местом не вставлялась столько лет, ты же от нее, как от чумной бегал, а теперь из-за нее затеял драку с Митей! Скажи мне честно, ты нормальный? — Иру трясло! Нервы ни к черту. Трясло не только Иру, Митя как только понял смысл сказанной фразы в упор уставился на Матвея, его начало потряхивать, он не понимал, что за концерт устроил Матвей в спортзале. — Это была ошибка, — Матвей весь пошел красными пятнами, от гнева на мать, от стыда за себя. — Но мы же помирились, честно! И он на автомате протянул, не глядя в сторону Мити, руку с оттопыренным мизинцем. Сплетенные пальцы, приподнятые руки — милый детский ритуал. Раньше их часто заставляли так делать родители, и никогда они не делали такого по собственной инициативе. Пусть так наивно, но рефлекс выросший вместе с ними, въелся в подкорку. Родители заулыбались, наградили ещё несколькими фразами в воспитательных целях, которые парни пропустили мимо ушей, полностью отрешившись от реальности, и успокоились. Руки уже давно лежат на диване, так почему они все еще удерживают друг-друга мизинцами? Ира стояла в стороне и смотрела то на Матвея, то на Митю. В душе, глубоко-глубоко сидела догадка, которую не хотелось озвучивать. Но… что-то в этом есть. — Викусик, мальчики, а пойдемте выпьем, а оболтусы пусть сидят и думают над своим поведением. — Вика развернулась к подруге. — А может перекусим? Пошли на кухню, там пропустим по чуток, пока соображу что-то и разогрею, а этих кадров потом позовем. Есть будете? Эй сыночки, я к вам обращаюсь? — два синхронных кивка. — Ну вот и замечательно, пошли тогда. Минут пять парни сидели молча в одиночестве, а напряжение между ними все возрастало, даже не думая сходить на нет. — Может пойдем пока в мою комнату? «А что в твоей комнате? Что мы будем делать там, один на один? Нужно что-то говорить или… бля. Я на такое подписаться не могу. Это слишком…». Матвей и не думал смотреть на Митю, мечтая все забыть и выкинуть этого придурка из головы: — Я на кухню, есть хочу, — бессовестная ложь, ему сейчас и кусок в горло не полезет, но если не уйти, то полезет он — Митьке на колени, или на стены. Матвей поднялся, собираясь уйти, он успел сделать всего несколько шагов: — Стой, — не понимая, почему послушал, Матвей застыл. Он ощущал приближение Димы, прочувствовал, как горячие руки обхватили его за талию, а грудь прижалась к спине. Он заледенел, застыл, как статуя, но когда чужой лоб коснулся затылка, зарываясь в мягкие локоны, а нос втянул запах, из Матвея пропала вся твердость, он обмяк в Митькиных руках, расплываясь по его груди вжимаясь сильнее в его тело, подставляя волосы под несмелую ласку. Они стояли так всего несколько минут, и оба не понимали, как? Как другой человек, может становиться все нужнее с каждой секундой? — Мальчики-и-и, идите кушать! — громкий крик заставил наваждение рассыпаться. «Как вовремя, а то неизвестно, до чего так достояться можно…», Матвей вздохнул с облегчением. Митька ткнулся ему губами за ухом, и волна мурашек побежала по телу, реагируя на дыхание. — Щекотно, Мить. — Не буду больше. Просто знай, мне тоже тяжело. Идем? — Угу, — Матвей поежился, оставшись без чужих объятий, ему стало вдруг холодно.***
Ученики двух классов сидели в актовом зале ожидая пришествия директора и классных руководителей. Зачем их тут собрали ребята не знали, знали только одно — ничего хорошего им не светит. Митя сидел позади Матвея и буравил взглядом его кудрявую голову, а хотелось подняться и ка-а-ак долбануть, по этой дурной башке! Неделю! Неделю, да нет, уже чуть больше! Этот, этот… ну не мог Митька придумать слово пообиднее, но поласковее для Матвея — его избегал. Старательно отводил взгляд, проскальзывал тенью в коридорах, всем своим видом давая понять, что Митьки — нет. «Обидно блин. Ведет себя, как баба! Истеричка!». Нет, Митька конечно же мог заловить, настоять, прижать и выдавить, но он не собирался этого делать, ну не бегать же ему за Матвеем, как за девкой? Ну смешно ведь! Он тихонько наклонил голову к Матвею и прошептал: — Истеричка! — Матвей напрягся и начал медленно разворачиваться, ответить ему не дала явившаяся делегация из директора и учителей. В общем-то, ответить было нечего, просто Матвей, сделал хорошую мину при плохой игре. И пусть Митька гадает, что он хотел сказать. Как и предполагалось, общий сбор ничего хорошего для выпускников не принес. Им поручалось организовать праздничную новогоднюю программу, и для облегчения участи (хотя, с какой стороны посмотреть), даже давали право выбора: — Вы молоды и энергичны. И этот учебный год должен пройти так, что бы вас запомнили ученики, равнялись на ваш энтузиазм! Мы предлагаем вам либо провести концерт, либо состязание команд КВН, или же, конкурс «Мисс школы» — это сейчас модно, — директор вещал, а классные руководители кивали, как китайские болванчики. Особенно старалась Валентина Дмитриевна, оставалось удивляться, как ее голова еще остается на шее при таком размахе. Энтузиазмом не пахло, школьники сидели тихо, как мыши, и каждый делал вид, что его тут нет. Матвей тихо посмеивался, ну конечно, всем этим мажорчикам, себя почему-то не любил к ним причислять, только КВНа для полного счастья не хватает. А придумать идею глупее, чем проводить конкурс «мисок» на новогодние праздники, вообще нужно постараться. В своей старой школе он любил принимать участие в разного рода мероприятиях, но тут — желания не возникало. Хотелось забиться подальше, и не отсвечивать, наверное Матвей удивился сам себе, когда словно со стороны услышал свой голос: — А Вам не кажется, что проводить конкурс «Мисс школы» логичнее к восьмому марта? — К восьмому марта? — Валентина Дмитриевна сузила и так не большие глазки и сверлила парня взглядом. — Ваша активность, Матвей, достойна похвалы. Значит, оставим эту идею на весну. И мы все… — училка обвела взглядом присутствующих. — будем рады, вашему участию. — И каким образом я отношусь к мискам? — ученики дружно заржали, Дмитриев, конечно, красавчик, но на девушку не тянул. — Исключительно, как член организационного комитета. Кому, как не Вам научить вести себя девушек на сцене, как правильно ходить, например? — самодовольная улыбка расплылась по лицу учительницы. По толпе прошел возбужденный девичий шепот. Вот ведь дуры, Матвей чуть не застонал в голос, прикрыл на секунду глаза, чтобы успокоиться: — А Вы, Валентина Дмитриевна, уверены, что ученицы будут благодарны за то, что я буду учить их мужскому дефиле? Я же не Пежич, на каблуках скакать! Раздавшийся дружный, громкий смех не заставил замолчать классную руководительницу надолго, да и заставить забыть об идее — не удалось. — Я, как классный руководитель, все же надеюсь, что Вы будете принимать участие в подготовке школьных празднований. Мы найдем применение такому таланту, не может быть, что он у вас только один, — сколько сарказма, и куда смотрит директор? — Мне кажется, или Вы действительно уделяете моей персоне слишком много внимания, другим ученикам, наверное, обидно, а это — не педагогично, — ребята лежали пластом наблюдая то за спокойным Матвеем, то за раздраконенной учительницей. Дискуссию, которая обещала стать ещё жарче, остановил директор, сославшись на занятость и учебный процесс. Ребята быстро проголосовав за концерт и дискотеку, разбежались по классам. По дороге на урок, Матвею пришло сообщение с незнакомого номера: «А ты мужик, хоть и истеричка», и он невольно улыбнулся, вот ведь, идиота кусок, а не Митька!