***
— Ань! Анька! — Митя пытался привлечь внимание подруги, стараясь перекричать музыку. — Что? — девушка, наконец, поняла, что её зовут, приподнялась и наклонилась над столом, опираясь об него руками. — Коктейль будешь? — Димка протянул Ане презент от поклонника. — Пф, конечно. Гранд мерси! — плутовка сначала обхватила губами трубочку, и лишь потом взяла бокал в руки. — Это был мой коктейль! — возмутился Матвей не очень убедительно и пихнул Митьку локтем в бок. — Ага, щаз! — Митя обнял парня двумя руками за талию и притянул ближе к своему телу. — Я что, по твоему, не могу позволить своему собственному парню коктейль купить? То же мне, подношение! — Ух ты, какая Ателла. Это же совсем другое дело, а то — мне всё равно где с кем, лишь бы потом со мной… — Не ёрничай, придурок! — Митя шутливо куснул Матвея за ухо, пересадил себе на колени, и почти сразу опять спихнул на диванчик, правда, уже с другой стороны, освободив себе, таким образом, выход из беседки. Народ возле бара и не думал рассасываться, Димка обернулся по сторонам: можно было выловить официанта и заказать коктейль ему, но обслуживающего персонала, как назло, вблизи не было, а возвращаться с пустыми руками за столик не хотелось. Заметив возле стойки пустое место, образовавшееся буквально секунду назад, Митька змеёй всунулся между тел и принялся привлекать внимание барменов, что тоже оказалось делом далеко не быстрым: — Мне что-нибудь большое, красивое и слабоалкогольное, — делая пасы двумя руками, обрисовал Митя заказ и принялся ждать исполнения. Пузатый бокал, украшенный шапкой из белой пены, несколькими изогнутыми в спираль трубочками, с краями, усыпанными цветным сахаром, выглядел безвкусно, и от этого не менее аппетитно. Пока Митя нёс это произведение барменского искусства к столу, несколько раз сглотнул набежавшую слюну. Мелькнула мысль вернуться и заказать себе аналогичный напиток, но вовремя вспомнил, что сам к коктейлям равнодушен. Зато, это недоразумение идеально подходило его Чуду, и было не в пример лучше того, что преподнёс назойливый ценитель Матвейкиной красоты. Жаль, что спешил Митя зря, на месте Матвея не оказалось. Он поставил бокал на столик и огляделся: ни на танцполе, ни в ближайших видимых окрестностях Матвея было не видно. Димка поёрзал на диванчике, чувствуя дискомфорт, а затем придвинулся ближе к Сашке: — А где Матвей? — Пошёл отлить, не ссы, — ответил разрумянившийся Сашка и рассмеялся от своей же шутки. — Больно надо! — Не жмёт ещё? — Нет. — Ну, раз не жмёт, тогда выпьем, — и Санек поднял бокал, привлекая внимание ребят, что сидели с другой стороны стола. Прошло еще несколько минут, прежде чем беспокойство прочно поселилось в душе у Мити, показываясь окружающим мелкой дрожью и нервно бьющими по столу пальцами: — У них тут и в туалетах аншлаг, а не только на баре? Саш, где тут отливают? — Что, припекло? Тебя сопроводить? — Как хочешь, куда идти-то? — Вон за той беседкой, уходишь по дорожке влево, там хаусы. Они подсвечены, так что не заблудишься. Митя добил остатки янтарной жидкости в бокале, потряс в нем подтаявший лёд, и, наконец, направился искать свою потеряшку. Заблудиться было действительно тяжело. Два хауса, приспособленных под туалеты, мужской и женский, хоть и стояли в стороне от эпицентра основных действий, но не найти, или не заметить их, было нереально. Расположенные недалеко друг от друга, они были полностью идентичными, только светящиеся обозначения на дверях различались — усы и губы. Димка хмыкнул, он не считал это решение слишком оригинальным, но и заезженным тоже не назовёшь. В создание клуба было вложено немало усилий и денег, место получилось в меру дорогим, стильным и пафосным. Но Димка не понимал смысла открывать заведение такого плана: летний сезон достаточно короткий, климат не тот, а что тут делать, когда похолодает? Разве что где-то на территории находится зимний зал. И всё же, по его мнению, кому-то некуда было девать деньги, он прекрасно понимал, что за одно лето затраты не окупятся. Завсегдатаем подобных заведений Митя, конечно, не был: так, бывал пару-тройку раз за границей, в Англии тоже несколько раз знакомые вытаскивали его по клубам хорошего уровня. Рассчитанные на обычную молодёжь, а не детей родившихся с золотой ложкой во рту, в них можно было неплохо оторваться, и ничего такого, что могло бы как-то удивить, или ошарашить в них не происходило. Именно поэтому банальный туалет ввёл Митю в состояние ступора. Войдя в хаус, он совершенно не ожидал, что окажется не в царстве керамики и фаянса, а в просторной комнате, в стены которой были утоплены ниши с подобием топчанов. И насколько мог сказать беглый осмотр, некоторые из ниш были заняты, и происходящее в них могло тянуть на пометку в три икса. Странным для Мити было даже не это, а то, что освещение было достаточно ярким, позволяя при желании рассмотреть всё вплоть до мелких деталей. Огромный дверной проём, не отягощенный, однако, даже слабым подобием двери, позволял рассмотреть зал с писсуарами, практически из любого угла. Митя даже головой тряхнул от такого неприкрытого эксгибиционизма, вуайеризма, а скорее совершенно другого «изма», приставка которому емкое слово «идиот». Неужели кому-то в кайф отливать под чужими взглядами? Нет, такого масштаба представлений он ещё не видал, но и в облегчающихся фигурах Матвея не видел, поэтому смело шагнул в зал, отделанный черной с богатым серебристым узором плиткой, и заставленный нарочито белыми сияющими писсуарами. Парней было немного, и пока крутил головой по сторонам, пытаясь в каком-нибудь укромном уголке разглядеть Матвейку, почти все посетители успели смениться, а он глубоко и не к месту вздохнув, отправился в соседнее помещение, где по всей видимости были кабинки. Два ряда антрацитово-черных дверей, и практически все из них были приоткрыты, отчего-то эти помещения не пользовались популярностью. Митя прошелся вдоль рядов, дергая за ручки те двери, что казались запертыми. Оказалось, что всего три, и то, пока он соображал, уместно ли будет крикнуть и просто позвать Матвея, как одна из них распахнулась, и занимавший её парень поспешил ближе к выходу, туда, где у стены располагались умывальники. Димка набрал в лёгкие воздуха, резко выдохнул, надувая щёки, подошел к одной из закрытых кабинок и не смело позвал: — Чуд? — на двери хозяева заведения не поскупились, это парень уже успел заценить — они были толстыми и тяжелыми, скорее всё же из пластика, но создавали полную иллюзию каменной фундаментальности. Звукоизоляция должно быть на высшем уровне. Попеняв себя за то, что соображает туговато, Митя достал телефон и решил просто набрать Матвея, уж звонок телефона он услышит, а может и голос, да и вообще, тогда эту звукоизоляцию можно будет использовать по назначению — вспомнить фонтанирующую гормонами юность. А в ближайшей кабинке чем-то эдаким сейчас и занимались, хоть и не слишком явно, но Димка расслышал звуки возни и приглушенные, то ли голоса, то ли стоны, он уже планировал убраться дальше, но на мгновение раньше его палец нажал кнопку вызова, а в кабинке тихонько зазвучала мелодия. Да, именно в той, где слышалась не имеющая двоякого смысла возня. Дикая обида, жгучая ревность хлынули по венам кислотой, выжигающей все светлые чувства и глупую надежду. Ожили все страхи, так долго гонимые из головы, те, которые, как Мите казалось, он с успехом преодолел. Абсолютно не понимая, что творится с его телом, он бесформенной кучей сполз на пол там, где стоял: посреди туалета, между кабинками. Наплевав на то, что это не то место, которое стоит протирать задницей, затянутой в дорогие брюки, на то, что прямо сейчас его кто-то обходит, смотрит вроде бы с понимание — перебрал парень. За что? Неужели это такая изощрённая месть? Око за око, трах за трах? Заставить поверить, что боль в прошлом, что простил, что любит, а теперь цинично и невероятно пошло ткнуть носом, как нашкодившего кутёнка в лужу. Хотелось скулить, уползти из этого места, забиться в уголок, скрутившись калачиком, и жалеть себя, убаюкивая в кольце из собственных рук. Взращивать в себе зёрна посеянной только что ненависти, и раз и навсегда избавиться от этой болезни, этой заразы по имени Матвей. Но вместо этого в душе поднялась волна негодования и злости — хотел мужика? Сейчас ты его получишь! И пусть для этого нужно смести пять сантиметров пластика, ждать пока за ними всё закончится, он не собирался. Он сможет, он разукрасит рожу ещё не виданного им героя-любовника, и не только рожу, да и Матвею достанется! Разучит навсегда мстить, блядовать, коситься на сторону хотя бы одним глазом. И плевать на всё, главное, чтобы его Чудо, его же и оставалось. Всего лишь несколько ударов сердца, несколько мгновений, растянувшихся до минут, и осознание, вернувшее обычное течение времени. Митя усилием воли собрал себя в один кипящий нервами, негодованием и праведным гневом комок, поднялся с пола, оставляя на нем забытый телефон. Сжал кулаки и со свистом втянул через трепещущие ноздри воздух, пропитанный ароматами моющих средств и специфического запаха, что витал даже в таких респектабельных отхожих местах. Мысленно начал обратный отсчёт, группируясь: «Три, два, один, пуск…», и сделать ничего не успел, двери кабинки распахнулись и на него пушечным снарядом вылетел Матвей: с диким взглядом; бледный, как приведение; с торчащими в разные стороны локонами, словно попал под электрический разряд; и явно, ничего не соображающий.***
Матвей подпрыгивал на диване в ритме клубной музыки. Нет, ему совершенно не хотелось танцевать, просто коктейль поджимал, пробуждая совершенно естественный зов природы. Ещё немного, и он абсолютно не этично побежит туда, где этот зов удовлетворяют. А Митька, как назло, всё не возвращается. И вроде бы большой мальчик, не нуждающийся в компании, но как-то именно от компании Димки, Матвей бы и не отказался. Он свёл коленки, закинул ногу на ногу, а потом плюнул, бросил, между прочим, Сашке фразу: — Я отлучусь, — постарался как можно вальяжнее доставить своё тело в туалет. Бывать в разного рода развлекательных заведениях Матвею приходилось, но и на него туалет произвёл неизгладимое впечатление, и не сказать, что приятное. В большинстве клубов, хозяева которых блистали широтой взглядов и предлагали отдыхающим оторваться по полной программе, были и укромные уголки, и тёмные комнаты, но с таким прямолинейным и показательным потворничеством разврату, приходилось сталкиваться впервые. Нет, он не стеснялся, для него не было проблемой пройтись обнажённым перед незнакомыми людьми, но извините, журчать под любопытными или похотливыми взглядами? В том что ему удастся расслабиться и выдавить из себя хоть каплю — сомневался. Матвей ощущал внимание прожигающее затылок, спину, и то, что пониже, а ведь он ещё даже к писсуару не дошел. Оглянувшись по сторонам, и заметив ещё одно помещение, не раздумывая устремился туда, чтобы использовать кабинку по прямому назначению, радуясь тому факту, что практически все они были абсолютно свободны. Пристроившись возле унитаза, быстро расстегнул болты на ширинке, и, пританцовывая, чертыхнулся. Неизвестно, по какому стечению обстоятельств, под джинсы он сегодня надел трусы, плотно облегающие тело хипсы, не имеющие даже намёка на гульфик. — Ууу, зараза! — Матвей раздраженно начал расстёгивать ремень, наконец высвобождая предмет гордости каждого мужчины, и, наконец, блаженно зажмурившись полностью отдался процессу. — Ка-а-айф… Буквально через минуту, он уже стоял на пороге кабинки открывая двери, расслабленный и немного хмельной. Эта потеря концентрации и стоила того, что не ожидавший никакого подвоха юноша получил ощутимый тычок в грудь и полетел назад, заваливаясь на спину, и принимая удар об унитаз своим собственным затылком. Наверняка, если бы толкнули его сильнее, то это привело бы к куда более трагическим последствиям, но Матвею несказанно повезло. Раздался глухой стук, а по помещению пронесся гул, то ли от удара о керамику, то ли эффект от соприкосновения головы с унитазом, но гул в ушах был определённо, как и звёздочки перед зажмуренными глазами. К счастью, сознание он не потерял, но связь с реальностью была на некоторое время разорвана, так что, к тому моменту, когда Матвей снова осознал себя, то обнаружил пренеприятную картину в виде своих собственных коленей над головой, а в несомненно обнаженную пятую точку тыкалось что-то тёплое и противное. Хотя, почему что-то — определённо это был член, вот только чей? Пока не ясно, ясно было одно, и оно пульсировало в голове с той же частотой, что и судорожно сжимающаяся со всей возможной силой задница: «Насилуют!». Он, насколько это было возможным, ещё сильнее сжал ягодицы, напряг живот и ноги, сделал незаметно глубокий вдох, пытаясь загнать рвущийся в наружу истерический смех: его же, в конце концов, пытаются трахнуть не спросив разрешения, а ему смешно. И, пока горе-насильник пыхтел, стараясь в сухую проникнуть в святая святых, Матвей резко выпрямил ноги, отбрасывая неизвестного подальше от себя, насколько позволяли габариты помещения. Не пытаясь анализировать, натянуть на себя мешающие, спущенные джинсы, и броситься отстаивать свою так и не тронутую честь — обидно же, ну блин! Насильник, получивший своё сначала ногами, потом головой в живот, а теперь осыпанный градом из кулаков, только закрывал лицо сгруппировавшись в комок на полу, и даже не пытался защищаться. Матвею казалось, что бьёт он со всех сил, но удар об унитаз и оставшийся незамеченным испуг, лишили его руки силы, и он даже не заметил, что пальцы отказываются плотно ложиться в кулак, а удары хоть и были ощутимыми, но нанести ими серьезный вред было сложно. Не было ни одной рациональной мысли, Матвейка забыл где он, что его ждут друзья, и, что где-то за пределами туалета о нём может переживать Митя. В себя он пришёл только от звонка его собственного телефона, который валялся у стенки. Насильник, оказавшийся давешним ухажером, лежал и не шевелился, а Матвей, с трудом, принявший вертикальное положение на трясущихся ногах, оправил одежду, подобрал телефон и вышел наружу, тут же натыкаясь на Димкину грудь. Он вцепился скрюченными ледяными пальцами в его футболку, как в спасательный круг, загнанно дыша и поражая Митьку размером округлившихся до состояния блюдец глазами: — Походу я его убил, — эти слова забрали остаток сил, в ушах зашумело, а Димкино лицо начало подозрительно быстро отдаляться, и Матвей с чистой совестью потерял сознание. Митя перехватил падающее тело и прижал к себе, растерянно глядя перед собой. А на лице отразилось искреннее недоумение, когда прямо перед его носом, двери злополучной кабинки захлопнулись, и по помещению пронесся громкий щелчок закрывающегося замка. Ситуация яснее не стала, вопросы роились в голове, сменяясь с завидной регулярностью. Что делал Матвей, с кем он был, что вообще за чертовщина творится? Кого он прибил, если предполагаемая жертва забаррикадировалась, и появляться перед глазами Мити не спешит… Митя сильнее зафиксировал Матвея. Что делать? Он с беспокойством вгляделся в любимые черты, и ни крови, ни синяков не обнаружил, отчего же тогда его парень без сознания? — Чёрт, вот кто бы сомневался. Мы уже переживать начали, а они тут зажимаются! — Вад с Сашкой подоспели как никогда вовремя. — Мы не зажимаемся, — беспомощно пролепетал Димка, глядя на друзей поверх курчавой головы. — Тут вот, и он вырубился, а что делать я не знаю. — Что случилось? — Вад, как-то уж очень быстро оказался рядом. — Его что, накачали какой-то дрянью, или вы вместе? — Да не знаю я! А тот, кто знает, закрылся, падла, в кабинке! — Давай сюда, — Сашка перехватил безвольное тело. — Вад, помоги его в предбанник перетащить. Платок есть, намочи водой холодной. Дим, не тормози, никуда твоя крыса не денется — окон здесь нет. Парни, обняв с двух сторон Матвея, направились к выходу, оставив Диму одного. — Вот сука! — Митька стукнул кулаком по закрытой двери, но никакой реакции не дождался, — только выползи! Та-а-ак… — похлопав себя по карманам, он нашел платок, подобрал телефон, и уж через несколько мгновений, вытирал мокрой тканью бледное лицо. — Ну, давай, приходи в себя, — реальность казалась нереальной, как мутный и непонятный сон. Митя тщательно гнал от себя мысли, что случилось что-то действительно плохое. И когда Матвей открыл глаза, явно не понимая, ни где он находится, ни что происходит, с души, будто, камень свалился. — Что? — в районе затылка голову прошило тупой болью. — Бля, вот бля! Во рту было сухо, губы стянуло, и Матвей попытался их облизать, но должного облегчения это не принесло. Он смотрел на обеспокоенные лица Сашки и Димки, и отчетливо ощущал, что опирается спиной и головой в чью-то теплую грудь. — Что? — он опять повторил свой вопрос, и тут перед ним пронеслось воспоминание о случившемся. — Я, я… тело! — Всё в порядке, — Димка попытался успокоить Матвея и опять уложить на грудь Вадима. — Живо это тело, кто бы оно ни было, закрылось, мыша, в туалете. Ты лежи, сейчас скорую, наверное, надо вызвать, но ты вроде целый. Что случилось, сказать можешь? — Пошел отлить, а меня потом эта мразина обратно впихнула, — Матвей говорил тихо, делая паузы между словами. — Я башкой об унитаз, и он меня хотел…, а потом я его бил, бил, и вот… Митя осторожно облапил его голову, ощупывая приличную шишку, ссадина, скорее всего, была, но крови нет — и то хорошо. Он заглянул в осоловевшие глаза своего парня, сердце пропустило удар. Стало мучительно стыдно, ведь он думал, что ему изменяют, а в этот момент Матвей отбивался от какого-то мудака. — Я его убью! — но воинствующего Димку за плечи задержал Сашка, а Матвей слабыми пальцами попытался схватить за запястье. — У тебя пострадала только голова? — совершенно ровным тоном поинтересовался Вад. — А? Да, — Матвей опять облизал губы. С ним определённо было не всё в порядке, но и ничего серьезного — просто слабость от удара и схлынувшего адреналина. — Мить, а прикинь, после минета у тебя во рту копошится целая куча сперматозоидов. Ребята застыли, переваривая сказанное, первым в себя пришёл Сашка: — Фу, меня сейчас вырвет! Зачем ты это сказал, а я представил? — Похоже, удар был несколько сильнее, чем мы могли предположить, — философски изрек Вад, который совершенно не смутился. — Может всё-таки скорую? — предложил Митька, оглядываясь по сторонам. Люди входили и выходили, а немногочисленные парочки, облюбовавшие уютные ниши с топчанами, поглядывали на их четвёрку с интересом. — Пить и домой! — Ты хоть подняться сможешь? — Мне по голове прилетело, а не по ногам. — В том-то и дело, что по голове! — пробурчал Сашка, в мыслях которого до сих пор гуляли сперматозоиды. — Так, я сейчас к девкам, скажу, чтобы закруглялись и вызывали такси, принесу минералки и будем выбираться. Мда, посидели, а всё так хорошо начиналось. Вы это, решите пока, что с мышей делать. Может найти администратора, пусть кабинку откроет? — Да пусть сидит, получил он хорошо. Мить, забери меня домой… А Валик, забившийся между стеной и унитазом, действительно сидел тихонько, будто в норке, стараясь не подвывать жалея себя, и недоумевал. Где-то его серьёзно обманули — то ли не каждый гей хочет член в заднице, то ли именно этот парень совсем не гей. Одно он понял точно — с дурью нужно завязывать и браться за ум, а то, не ровен, час и его поиски приключений могут завершиться прискорбно.