мой волк.

Со дня свадьбы проходит чуть больше полугода. Лето уступает место осени, которая, в свою очередь, сменяется на порывистые ветры приближающейся зимы. Кай охотится теперь намного реже, всё чаще оставаясь по вечерам с Сэхуном. Они сидят возле камина, читают друг другу книги и дышат морозным воздухом ночью, до боли в шее подняв к звёздам головы. Одним утром Чонин объявляет о том, что река застыла под толстой коркой льда. Сэхун не понимает, к чему клонит муж, пока тот не предлагает покататься на коньках. Младший сначала колеблется, но всё же чуть позже соглашается с условием того, что старший будет помогать.

Пусть наши колокольчики звенят, Создавая снежных ангелов, Пусть мелодия обезоружит нас, Когда покажется разлом.

Сэхун становится на коньки и сразу же падает, разбивая коленки о твёрдый лёд. Кай помогает подняться, бережно и аккуратно убирая с чужого лица пряди тёмных волос, что выбиваются слишком уж дерзко из-под вязаной шапки. Сэхун смущенно сопит носом и просит научить кататься. Чонин учит, с улыбкой, с трепетом, с нежностью. Они катаются в основном вечером, когда на льду горят лишь блики от окон близлежащих домиков. Снег тает на раскрасневшемся лице Сэхуна, а вот на носу Чонина снежинки почему-то наоборот скапливаются. — Ты похож на Кая из той самой сказки. — О тяжело выдыхает, садясь прямо в снег, рассматривая коньки на своих ногах. — Почему? — Чонин садится рядом, улыбаясь своей тёплой улыбкой. — Тебя будто заколдовала Снежная Королева и ты теперь холодный, но это до тех пор, пока Герда не придёт. — Герда уже пришла, — Чонин как-то неожиданно нависает над мужем, заставляя того опуститься в снег. — Моя Герда — это ты, — Чонин шепчет куда-то в приоткрытые губы, пуская по телу холодный озноб. Сэхун замирает, не зная куда деть свои руки. Ответ приходит сам собой, стоит Каю сократить расстояние между их губами. Они целуются впервые со дня свадьбы. Губы Чонина сминают тонкие губы Хуна, слизывая с них неосмотрительно упавшие снежинки. Сэхун под ним трепещет и тает от удовольствия, закрывает глаза и придумается ближе, руками в варежках скользя по сильной спине. Они не говорят о любви друг к другу, о своих чувствах. Они просто выражают их случайными прикосновениями, смущенно-вызывающими улыбками и банальной домашней заботой. Они расцветают посреди ледяной зимы, и выглядит это нелепо, но ожидаемо. В середине февраля Сэхун вдруг начинает чувствовать некую напряженность во взглядах мужчин теперь уже своего племени. Кай всё чаще задерживается в Доме Старейшин. Сэхун ждёт, когда ему объяснят, что происходит. Чонин объясняет ему ночью, когда часы отмеряют полночь. Они лежат в постели под овечьим одеялом, касаясь друг друга пятками. — Тебе нужно будет уйти завтра на рассвете, — Чонин сжимает свои руки на талии мужа, шепча куда-то в шею. Сэхун заявляет, что ему не нравятся подобные шутки. Страх сковывает тело и душу. Чонин говорит, что не шутит. — Ты должен уйти. Ругару объявили нам войну. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Старая ведьма Урда прокляла нас за то, что мы не захотели разделить с ними завоёванные территории. Ты должен будешь покинуть племя завтра до полудня. — Я без тебя не уйду, — Сехун переваривает полученную информацию, вдруг приподнимаясь на локтях. — Мне нужно остаться на защиту территории. Не бойся, Сэхун. Война неизбежна, но это ведь одна из составляющих нашей жизни. Не бойся. — Чонин улыбается так, как никогда ещё не улыбался: решительно, но обречённо.

There’s magic in our bones, A north star in our soul That remembers our way home. Сэхун вдруг наклоняется над мужем, губами начиная покрывать золотистую кожу жилистой шеи. Чонин не противится, пальцами пробегая вдоль позвоночника, чтобы в следующее мгновение сжать округлые ягодицы сквозь толстую ткань пижамы. Сэхун целует нежно, а потом все более и более отчаянно, словно боясь что-то потерять. Чонин отвечает на поцелуй несдержанно, забираясь ладонями под пижамную рубашку и проводя по подтянутому торсу мужа. Тот разрывает поцелуй, начиная стаскивать с себя одежду: — Хочу тебя, прямо сейчас. Чонину повторять дважды не нужно. Он ловко раздевается следом, восхищенным взглядом скользя по обнаженному телу Сэхуна. Тот вновь нависает над мужем, теперь губами спускаясь к пупку, очерчивая поцелуями всю рельефность чужих мышц. Кай рычит: довольно, утробно, властно и нежно. Сэхун расцеловывает внутреннюю сторону чониновского бедра, втягивая носом аромат корицы и полевых трав. — Я ведь не железный, мальчик мой… — Кай утягивает на себя Хуна, пальцами надавливая между ягодиц. Муж дергается, впиваясь в опухшие губы напротив очередным рваным поцелуем. Подушечки пальцев нежно оглаживают горячий анус, подготавливая к дальнейшим действиям. Чонин входит сразу на две фаланги, и Сэхун громко всхлипывает, после чего замирает в руках старшего. Чонин безошибочно чувствует, когда муж готов, поэтому поднимает лицо того за подбородок, смотря в глаза: — Хочу видеть тебя, когда я сделаю это. Сэхун кивает и смотрит в орехово-бархатные глаза напротив. Чонин делает вдох, выдох. На втором вдохе старший входит в горячее тело, глухо рыча. Хун бьется в руках, словно пойманная птица в силках. Чонин губами зацеловывает затылок, выходя почти до конца, а затем сразу же толкаясь в податливое тело. Сэхун вскрикивает, но тут же сменяет крик на стон удовольствия. Он приподнимается на груди мужа, упирается ладонями в широкую грудь и, запрокинув голову к потолку, стонет звонкое: «Чонин». Кай ловит губами вдохи, стоны, всего Сэхуна. Вдыхает и запирает это всё где-то внутри себя. Они оказываются на пике быстрее, чем предполагают. Чонин, не сдерживаясь, кончает внутрь мужа, поскуливая что-то на ухо. Сэхун пачкает смуглый живот, покрываясь румянцем смущения. Всё, чего я хотел бы — щёлкнуть переключателем, Прежде чем сломается то, что уже не починить. Ближе к полудню Сэхун уходит. Чонин провожает его до тропинки в горах. Когда подходит время прощаться, Сэхун начинает плакать. Слезы стекают по бледному лицу, и Чонин впервые не знает, что делать. Он нелепо вытирает бегущие влажные дорожки со щёк своими пальцами, а после губами, чувствуя соленый привкус. — Мы увидимся, как только всё закончится. — Чонин отметает любые сомнения, которые приходят в голову после собственных слов. — Только… Только не забывай меня, и люби. Обещаешь? Сэхун всхлипывает, зажимая рукой рот. Чонин, целуя в висок, прижимает к себе, а после, быстро развернувшись, исчезает за деревьями. Сэхун обещает. Сэхун верит, что через несколько дней, как только он доберётся до ближайшего поселения, за ним придёт Чонин. Сэхун не знает, что ближайшие несколько дней затянутая на долгих шесть лет. Говори всё то, что ты действительно хочешь сказать, и тогда, наконец, ты найдёшь свою душу.