«Любовью чужой горят города...»
Никто кроме Мирона и Жени не знал, почему она чуть ли не расплакалась, услышав название намечающегося хита. — Жень, пожалуйста, дыши ровнее. Согласен, давай поработаем. Я покажу, что у нас есть, — он разложил перед менеджером, сидящей на кровати, четыре листа. — Забавно, — шатенка протёрла глаза, шмыгнула носом и взяла бумаги в руки. — Тут текст ребят. Очень неплохой. И ноты какие-то. Сама прекрасно знаешь, что в музыкальной грамоте я не смыслю, — Фёдоров вернулся на исходную позицию, облокачиваясь на подоконник. Женя попыталась абстрагироваться от поганых мыслей и сконцентрироваться на материале. — Здесь партия для фортепиано, вокальная строчка... А вот тут есть табы для гитары. Хочешь, чтобы я поиграла за группу? — шатенка поднялась на ноги и направилась к шкафу. — Хочу, — согласился рэпер, следя за тем, как Женя опускает чёрный чехол на постель, вынимает чёрную матовую акустическую гитару и, правильно укладывая её на колено и располагая руки на струнах и грифе, начинает изучать текст и табы. К двери с другой стороны подошёл Ганик, не в силах сдержать любопытство. Увидев гитару у Жени в руках, рэпер очень удивился, но вмешиваться в творческий процесс не стал. Женя играла и пела очень красиво. Для рэпера, выходца с Гетто, даже слишком красиво и складно. С задержками, разумеется, за незнанием текста, но очень складно и вкусно звучал её голос. — Здесь помечен твой куплет, — прекратив петь, пояснила менеджер. — Песня ахуенная, — покачал головой Фёдоров. — Что ты написал? Много? — жаждала узнать шатенка, теснее прижимая к себе гитару. — Почти куплет целиком, — ответил рэпер и взял в руки всё тот же блокнот, открывая нужную страницу. — Читай, я подстроюсь на гитаре, — предложила Муродшоева, что было отличной идеей. Она начала подыгрывать Мирону сначала по одному аккорду на такт, а затем, чувствуя кульминацию, въехала в читку тем самым боем, который наскоро подобрала. Муродшоева ловила главные слова и строчки из достаточно крупного текста и пыталась переваривать всё это в ту же секунду, но получалось плохо. Ком вставал поперёк горла. «Едва ли спасут летящего на смерть...» «Но чем замазать тоску по месту, где нас нет?» «Пока связи порваны с точкой “А”» «Хули, что делать, если победа сердца над разумом?» «Надоело среди туземцев быть пасынком!» Мирон, буквально прокричав: «Но язык твой так и не стал ни на грамм онемеченным, камо грядеши?», замолчал. Насколько резко умолк рэпер, точно так же быстро Женя убрала руку со струн. — Дальше не идёт. Четырёх строчек не хватает! Сраных четырёх строчек! — Женя чувствовала, как эта тема выводит Мирона из себя. — Мирон... — Лирического героя нужно вернуть домой! Про поезд сказать? Или самолёт? Про что?! — Мирона трясло. Это была уже не досада от недописанного текста, что-то разрывало исполнителя изнутри. — Мирон, пожалуйста. — Нужно вернуть домой! Героя вернуть домой! Как? Как это сделать?! — Янович вцепился в подоконник и нервно покачивался из стороны в сторону. — Мирон! — молила Женька. — Как героя вернуть домой?! Его нужно вернуть через весь трек домой! Меня нужно вернуть домой! — он сказал то, что тревожило Муродшоеву уже давно. Не сказал, а даже прокричал. — Мир, хватит! — шатенка вскочила на ноги, развернула мужчину к себе и взяла его лицо в свои ладони. Секунда, две молчания повисли в воздухе. — Хватит, слышишь?! Молчи! Больше ни слова! Ты уже дома! Пойми это наконец! Тебе не надо никуда возвращаться! Здесь твой дом. Очнись! Это Питер! Здесь я и ты! Наши друзья тоже здесь! Ты дома! — теперь кричала Женя. Ей было больно в который раз видеть, как Мирон пишет о возвращении домой, как он перечитывает некоторые значимые для этой темы книги, ищет не только идеи для текста, но и буквальную инструкцию, как самому вернуться домой. Девушка потянула Фёдорова на кровать. Рэпер обессилил и рухнул в объятия своего менеджера. Муродшоева обняла музыканта руками и ногами, пытаясь согреть его, защитить. — Ты дома, Мирон. Ты дома. Ты вернулся. Ты дома, — шептала шатенка, прижимая голову Фёдорова к своим ключицам, плотнее обнимая мужчину ногами и второй рукой. — Не надо никуда возвращаться. Ты дошёл. Ты вернулся. Ты дома, Мирон. Полностью ошарашенный увиденным, Трэвис отшатнулся от двери и попятился на кухню. За столом сидел Ваня, который явно слышал перепалку друзей. Перед ним стояла уже изрядно опустошенная бутылка виски. — Что произошло? — перебранку Мирона и Жени на русском Ганик, разумеется, не понял. — Есть у Мирона любимая тема в творчестве - возвращение домой. Он сам ещё относительно недавно был эмигрантом и в полной мере пережил все ужасы, проблемы и лишения человека, живущего в другой стране. Мир даже микстейп второй назвал «Долгий путь домой». Женька очень волнуется за него, потому что эта тема прямо очень херово сказывается на Мироне, потому что он никак не может избавиться от груза прошлого. И вот он опять взялся за эту тему, — пояснил фотограф и буквально расплылся пьяной лужей усталости по столу. — Херово. Мы можем чем-то помочь? — Трэ хотел не столько поддержать Мирона, сколько сделать всё возможное для того, чтобы Женя меньше страдала. — Сейчас мы можем только подождать, — пробубнил на последнем дыхании Евстигнеев и погрузился в сладкую дрёму. За окном порядком стемнело.***
Ваня мирно дремал, сидя за высоким столом. Этот фотограф в последние дни неистово херачил стафф для своего магазина, поэтому имел полное право поспать и подбухнуть. Точнее, наоборот. Ганик особо напиваться не собирался, поэтому он, развалившись на диване, залипал в потолок, иногда разглядывая семейные фотографии Жени, которые стояли на широкой белой тумбе из IKEA и служили соседями внушительных размеров плазме. Уже поздней ночью дверь спальни тихо приоткрылось и кто-то стал красться по коридору в гостиную. Трэ оживился, принял положение сидя и посмотрел на тёмную фигуру, заходящую в комнату. — Уснула, — констатировал факт Фёдоров, который и сам выглядел довольно помято. — Надо Ваню будить, — Ганик тоже неплохо умел говорить очевидные вещи. Мирон подошёл к спящему другу и ущипнул того в бок. Фотограф вскочил со стула, попутно ударившись коленкой о стойку и чуть не упав. — Тихо! — шикнул рэпер, когда понял, что Евстигнеев хочет застонать от боли. — Молчи, Спящая красавица! — Я тоже тебя люблю, Фёдоров, — Рудбой шипел от боли и скакал на левой ноге. — Че происходит? — Женя спит, пошлите домой, — пояснил Флитвуд, хлопая друга по спине. Мирон в последний раз заглянул в спальню и заботливо укутал Женьку в пышное белоснежное одеяло.Молодые люди почти бесшумно оделись, везде выключили свет, Фёдоров закрыл своими ключами квартиру. Около парадной друзья распрощались. Мирону и Ганику надо было идти в сторону метро, потому что квартира Окси находилась почти прямо около станции, а Ваниш был вынужден топать квартала четыре совершенно в противоположную сторону.***
Рэпер лежал на диване и с совершенно невозмутимым видом залипал в полок. После всего пережитого за день рэпера одолевали назойливые мысли. В гостиной, где находился Трэ, было темно и тихо, зато из спальни Фёдорова доносилась его напряжённая бубнёжка, шуршание бумаги, нервные стенания. Исполнитель работал над треком, что было ясно слышно. Флитвуд хотел уснуть, ведь ему нужен был отдых, но противные мысли забирались под корку воспалённого сознания. Мозг предательски рисовал в голове образ Жени, весёлой и такой домашней, каждый раз, когда Ганик закрывал глаза и пытался уснуть. Это был первый раз, когда девушка буквально украла сон у Трэвиса. Молодой человек очень устало вздохнул и поднял с пола телефон. Свет яркого экрана осветил слегка помятое после насыщенного дня лицо Орги. «Контакты - Эндж - позвонить» На экране высветилась фотография той самой блондинки с красивой улыбкой. Трэ приложил телефон к уху и стал ждать, слушая монотонные гудки.— Привет, братишка! *голос Эндж звучал бодро, радостно. А на заднем плане рэпер мог слышать детский смех и визг. Трэвис широко улыбнулся.* — Привет, красавица. *В бархатном хриплом голосе Ганика можно было бы раствориться.* — А ты чего так поздно звонишь?! У вас там уже за полночь! *Флитвуд ещё сильнее улыбнулся и закусил нижнюю губу. Было слышно, что Энджи что-то делает. Визги детей на заднем плане добавляли домашней атмосферы в разговор.* — Да что-то не спится. Ты... занята? Я, кажется, не вовремя... — Да нет, что ты! Просто Люси есть отказывается, капризничает. А я пытаюсь её накормить. У Пам сегодня ещё концерт в саду. Жуть просто!... Люси не балуйся! С едой не играют! Я вот сейчас скажу дяде Трэвису, и он не привезёт подарки девочкам, которые плохо себя ведут! *Эндж отвлеклась от диалога с братом на замечания для дочери. Флитвуд уже не мог сдерживаться, его пробило на смех. Он любил этих девчонок всей душой. Его племяшки, Люси и Памела, были самыми лучшими детьми на свете, а их мама - самой красивой и мудрой сестрой. Сейчас рэпер скучал по ним очень и очень сильно.* — Трэ, она уронила тарелку с кашей! Ну Люси! Что же ты делаешь?! Блин! *Было слышно, как блондинка опускает телефон на стол. А Трэвис всё никак не мог перестать улыбаться. Он скучал по дому.* — Дядя Трэвис, привет! Мама пошла кашу убирать, а я пока телефон взяла. *Внезапно, молодой человек услышал такой любимый тоненький голосок племянницы.* — Ой, какие люди! Маленькая террористка маминых нервов Люси объявилась! *Рэпер старался не смеяться и не шуметь. Но он был искренне рад слышать племянницу.* — Да я хорошая. Я не специально. Просто у мамы каша невкусная! — Значит так, гурман ты наш. Ты же меня любишь? — Люблю. — Ну вот, поэтому ты сейчас идёшь и ешь хотя бы половину тарелки каши, целуешь за меня маму и передаёшь Памеле «привет». Всё ясно? — Яснее некуда... *Кроха совсем по-взрослому фыркнула, окликнула мать, отдала ей телефон, извинилась и попросила половину тарелки каши.* — Ну и как ты это сделал, волшебник хренов? *С фразы сестры Трэвис просто выпал в смех и уткнулся носом в подушку.* — У меня есть свои фирменные рычаги давления. Всё, мамаша, давай иди, корми голодного ребёнка! Пока. Люблю-целую. — Ты лучши-и-ий! Спи сладко!
Трэвис отложил телефон, сложил руки на груди и как-то облегчённо вздохнул. Его пробило на светлую грусть по дому и семье. — Двигайся давай. Всё равно же не спишь, — в гостиной появился Мирон, который заставил Ганика переместиться в сидячее положение. Мужчина выглядел крайне раздосадованным, держа в руках стеклянную миску. — Чипсы будешь? — Буду. Они сидели в тёмной гостиной и медленно ели из стеклянной миски картофельные чипсы. Каждый думал о своём. Трэвис думал о Жене, потому что она глубоко засела в его памяти таблеткой обезболивающего. А Мир думал о треке и о том, как же всё-таки ему «вернуться домой».