«В городе бегущих людей Я напишу последнюю песню о ней»
Бар находился не в центре города, Трэвис это знал точно. «Лиговский проспект, 50, корпус 3». Ганик уже в тот момент, сидя в такси, догадывался, что этот адрес и место, куда его везут, значит для его русских друзей нечто глобальное, но в то же время очень личное, спрятанное около сердца. Пока Женя с Мироном тихонько пререкались, сидя на задних сиденьях, Флитвуд, совершенно абстрагировавшись от внешнего мира, смотрел на Петербург. Он постоянно делал фото и снимал видео с красотами пролетающего за окном такси Питера. Трэвис всё смотрел и смотрел, а наглядеться, увы, не мог. — А Рестор? Я слышала, что у него ребёнок заболел, — Женя что-то бормотала на русском, сидя за спиной Ганика. Слов девушки рэпер не понимал, но точно знал, что «Рестор» — это Ресторатор с Версуса и что они точно не говорят о самом Трэвисе. — Нет, Саня писал Рудбою, что будет. Бля. Приедем — увидим, кто там, да че там. В инсте постили, что сегодня барят Поля и Макс, — Мирон отвечал ей идентичной монотонной бубнёжкой. — Помни про установку, — попросила Муродшоева. В ответ Мирон промолчал. — Хей, может поговорим о чем-то реально интересном. И лучше бы на языке, который я знаю, — напомнил о себе предводитель KOTD. — Без проблем. Конфету будешь? — Женя, будто каждый момент думая о том, как бы и чем бы кого-нибудь накормить, достала из клатча шоколадную конфету относительно внушительных размеров в красной блестящей обёртке. — Не, спасибо, — Ганик почти незаметно подмигнул Жене и повернулся обратно, лицом к лобовому стеклу. — Я буду! — объявил Мирон. — Попа слипнется, — отрезала менеджер и спрятала конфету обратно в сумку. Ганик засмеялся. — Я хочу тебя устроить послезавтра на фанвстречу в «1703». Ты просил. Как смотришь на это? — перед тем как задать вопрос, шатенка легонько ткнула Орги в шею пальцем сквозь отверстие в подголовнике. — Буду тебе максимально благодарен, — подметил Трэвис. — Сегодня посмотрим прям там место, что и как сделать. Администрация вообще без вопросов приняла, им по кайфу, ждут только нас. — Ахуенно. Что от меня требуется? — Флитвуд заметно повеселел в несколько раз от таких новостей. — Да потом кинем инфу в Инстаграм, во ВКонтакте, на Твиттер и прочее, — Женька зевнула. — Бля, вы главное пометьте, что меня не будет! — предупредил друзей Мирон. Ганик снял снепбек и почесал затылок, усмехаясь. По его лицу бегали отблески вечерних уличных фонарей Питера. — А чего так? Боишься, что моя популярность затмит тебя? — Орги рассмеялся, в своей обычной манере облизывая губы. — Обязательно, — Фёдоров тоже угорал с фразы друга и, смеясь, показал последнему средний палец. Женька аккуратно поправила волосы, тоже не пряча улыбки. — Да мы если объявим, что он там будет, Лиговский проспект ахуеет. Бар лопнет. Ну и ещё у него дела, — подметила девушка. — Че такое? Материал новый? — Трэвис даже толком и не понял, когда они успели договориться об этом «деле», если все время были вместе с ним, а сегодня почти весь день вообще дулись друг на друга. — Не, не материал, с меня текста пока хватит. Бля, такую бучу мутим. Так, для себя чисто, — из Мирона разъяснитель был такой себе. — Ну, короче, когда созреешь, расскажешь, я буду весь во внимании.***
У бара уже толпился народ. Судя по приглушенному ритмичному гудению, буквально прошивающему кирпичные стены, движ уже начался, а люди у бара — уже изрядно подвыпившие любители покурить. Когда Мирон начал вылезать из тачки, группа людей, над которыми возвышалось облако сигаретного дыма, разразилась одобрительными воскликами, посвистываниями, даже аплодисментами. Трэвиса, которого петербуржцы поприветствовали тоже очень тепло, все это забавляло. Люди встречали Мирона-победителя. Он был первым. Он был лучшим. А Флитвуда семья 1703 приняла почётным гостем. — Ох, бля-я-ять! Мирон Я-я-янович! Видимо, снег пойдёт! — Тимарцев затушил сигарету, растерев тлеющий конец о кирпич добротно выстроенного здания, и шагнул навстречу Фёдорову. — Иди в задницу, чувак! Мы не виделись всего неделю. Сам виноват, что съебался из Штатов раньше времени! —Мирон крепко обнял друга и прошёл дальше, здороваясь с остальными представителями питерского андеграунда. — Давно не виделись, чувак. Рад тебя видеть в этом месте! — Рестор побратался с Гаником, искренне радуясь присутствию иностранного гостя в этих краях. — Тут ахуенно, — Трэвис улыбнулся. Женя, улыбаясь, стояла слегка в стороне. Ей было совсем не обязательно с кем-то здороваться. Она работала с этими людьми, но друзьями для неё были не все. — Ну всё, давайте внутрь! Тут прохладно, — Женя по-хозяйски подтолкнула Ганика в сторону дверей бара, умело вытянула Мирона из толпы знакомых и повела обоих в здание. — Муродшоева, ты мировая баба! — крикнул Тимарцев ей вслед. И так думали все, а не только он. Андеграунд вечного города трезво понимал, что Мирон был творцом, мыслителем, абсолютно серьёзным и ответственным человеком. Но Фёдоровым время от времени руководило так и не прожитое детство, в такие моменты в дело вступала Женя. Она буквально руководила империей и её творцом двадцать четыре на семь, и за это Женьке можно было поставить памятник. В помещение бара было очень тепло. Даже душно. Народу собралось много, толпа забавно двигалась под музыку, люди шумели, барная стойка ломилась от бокалов, рюмок и стаканов. Всем хотелось выпить и отдохнуть. К прибывшим в бар гостям моментально подтянулись их коллеги и друзья. Местные представители семьи 1703 хотели поговорить с Окси и, разумеется, познакомиться с Органиком. — Мирон! — Женя выдернула своего работодателя из уже начавшегося диалога с небезызвестным Риккой. Мужчина обернулся и встретился с Муродшоевой взглядами. Её худая женская рука сжимала крепкое запястье рэпера. Сведённые брови девушки слега подрагивали, а глаза выражали лишь одно — мольбу. С каждой секундой Муродшоева сильнее сжимала пальцы, пытаясь изъясниться, не говоря ни слова. «Пожалуйста. Помни об уговоре. Не пей много. Прошу. Прошу тебя». Мирон нахмурился, выдернул руку и, продолжая диалог с другом, направился к барной стойке. Женя провожала его глазами. — Трэ, не стой, как познакомишься с людьми, иди к нам! — немного погодя, Фёдоров обернулся и окликнул Ганика. Рэпер кивнул в ответ. Менеджер гулко выдохнула и повернулась в сторону американца, пытаясь сделать околосчастливое лицо. — Приве-е-ет! — в поле зрения появилась невысока худенькая девушка со светлыми волосами. Одета она была во всё чёрное: футболку с белой надписью, облегающие джинсы и кроссовки. Руки, шея, возможно, всё тело этой незнакомки было украшено татуировками. Но главное, то, что притягивало взгляд, — рога под тонкой светлой кожей на лбу. — Привет, — Трэ улыбнулся и пожал новой знакомой руку. На тыльной стороне ладони девушки тоже имелся имплант, напоминавший кнопку. — Трэвис, это Катя Шальная. Она почти живёт этом баре. Она модель. Ну, что-то в этом роде, — Женя, немного натянуто улыбаясь, смотрела на подругу. Сейчас, в две тысячи семнадцатом, они были очень близки. Катя знала все мысли Муродшоевой, а Женя знала всё о «рогатой бабе с Версуса». Но раньше, когда вся их тусовка только создавалась и развивалась, Шальная раздвигала ноги перед всеми, у кого был член и кого хотя бы относительно знала общественность. Она ложилась и под Рудбоя, и под Гнойного, под Маркула, под Лёху Храмова и, разумеется, под Мирона Яновича. Тогда секс с Катюхой в туалете «семнашки» считался экзотикой. Этот процесс был чем-то между лёгким перепихоном с Инстаграмм-красоткой и еблей с симпатичным… кентавром? А Жене тогда было не до этого. В её компетенции был лишь трансфер Мирона «из рук в руки» и его концерты. Муродшоева умела разграничивать работу и семью. А сейчас у Кати есть жених, а работа для Жени стала её семьёй. Заядлая тусовщица и неизлечимая трудоголичка подружились. — Милая, ты плохо выглядишь. Что-то случилось? — Шальная и не собиралась продолжать общение с Трэвисом. Её интересовала лишь Женя. Они давно не виделись. Муродшоева устала махнула рукой. — Дарово, бродяги! — из-за спины Евгении появился Лёха Храмов. На шее у парня висел фотоаппарат. Завсегдатай «семнашки» с удовольствием обнял Муродшоеву и подмигнул Кате. — Трэ, а это Лёха. Он тут у нас самый желаемый фотограф. А ещё это человек, на которого я точно могу тебя оставить. — Рад встрече, — Флитвуд пожал руку Храмову. — Взаимно. Чува-а-ак! Я тебя ещё должен щёлкнуть тут пару раз. Давай, заканчивай пиздеть с бабами, пошли к бару, там Рудбой, Мирон, Рикка. Затусим! — Храмов прямо светился от счастья, он искренне любил такие крупные андеграундские движи в «Семнашке». — Орги, веселись. Пей, кури. Я повезу Мирона домой через час. Если захочешь — поедешь с нами. Но есть вариант остаться тут до утра. Тебя по любому привезут к Мирону, даже не парься. Вся выпивка за счёт Фёдорова — наслаждайся! — с этими словами шатенка похлопала рэпера по плечу и пошла с Катей в какой-то угол, где было относительно пусто. Там на столе уже стоял забитый кальян, а на диване сидел огромный плюшевый медведь в футболке «1703». — Ну пошли-и-и! Че завис-то! — Храмов перекинул руку через плечо Флитвуду и попер сквозь толпу к бару.***
Они сидели там относительно недолго. И все это время Трэвис никак не мог начать просто расслабляться. — Дак, блять, я говорю! Я тебе зуб даю! — Ванька, который вместе со своей благоверной немного опоздал, уже был пьян. Тусовка по поводу победы Мирона в Штатах проходила отлично. А вот сам виновник торжества совсем не думал о рэпе. Он и его поддатые товарищи активно дискуссировали на тему свержения царской власти и прихода во главу страны Большевиков. — Ты что, мне не веришь?! — промямлил нетрезвый Рудбой, резко схватив Жида за затылок и тесно прижавшись лбом к его голове. — Не веришь мне?! — Да верю я! Верю! — Фёдорову уже было в общем-то плевать на спор. Он просто хотел ещё пить. Трэвис сидел в компании, но мыслями был отрешён от друзей. Его тянуло в сторону, где сидела Женька и изливала душу подругам. — Ну ты чего, Ганик?! Давай накатим! А то сидишь, тянешь всё ещё один стакан виски, как неприкаянный! — Рикка пил редко, но когда пил, то был душой этой самой пьющей компании. Рудбой потёр глаза, отлепился от закидывающего за воротник водку Мирона и глянул на погружённого в себя Флитвуда. — Мужики, я курить! — Енот сказал это так, что, наверное, половина бара услышали. — Я с вами, — настоял Рестор. — Ни в коем случае! — Иван сказал это, конечно, серьёзно, но алкоголь в крови придавал ситуации комичности. И вот в такие моменты с Евстигнеевым никто не смел спорить. Если он не хотел, чтобы с ним кто-то шёл курить, то он его просто не звал. Для Ваньки этот процесс вытягивания дыма из сигареты был целым священным обрядом. — Вот с этим мужиком пойду курить! — Евстигнеев подошёл к Ганику, который увлечённо смотрел куда-то в сторону, и чуть ли не за шкирку потянул рэпера к выходу. За короткий отрезок времени, что петербуржцы просидели в «семнашке», на улице резко похолодало, и на местность опустился густой слой тумана. За двадцать метров уже было ничего не разглядеть. Вывески отдавали режущей глаза яркой тенью. Молодые люди остановились неподалёку от входа в бар около стены. Ваня достал из кармана огромного бомбера чёрную зажигалку и яркую пачку сигарет «Lucky Strike». — Женёк рассказала, что ты у Мира такую пачку выкурил. Видать, заценил? — Евстигнеев с радостью поделился сигой с иностранным другом. — Заценил. Но я, наверное, не буду. Хватит с меня, — Трэвис слегка нелепо усмехнулся, открещиваясь от пагубной привычки. Слегка поддатый Евстигнеев даже слегка опешил, глядя на рэпера. — Ну я-я-ясно всё! — жеманно потянул Енот, делая первую затяжку. — Чего тебе ясно?! — пытаясь не выдать себя, Флитвуд почти натурально нахмурился и очень элегантно поправил кепку. — Ты, — Ваня начал, но не закончил. Желание сделать ещё затяжку было сильнее. Дым повалил сквозь стиснутые зубы МС. — Хуёвый ты актёр. Ты поменьше на Женьку заглядывайся, вот тогда никому ничего ясно не будет. Евстигнеев не был уверен в том, что говорит. Но постебать друзей он любил. — Хуйни не неси, — Ганик то ли из вредности, то ли из злости вытянул из пачки сигарету и закурил. — Ладно, — Ваня не любил копаться в людях, поэтому принял слова Флитвуда за чистую монету. Фотографу не нужны были чужие проблемы. Они курили молча. За всё время, проведённой на улице, люди пытались нарушить их идиллию, но Рудбой вежливо посылал всех и продолжал с наслаждением потягивать сигарету. — Слушай, держи, дарю, — ОХРА вальяжно передал другу чёрную зажигалку. — О, пиздатая, — Ганик бегло осмотрел вещицу. — Я их сам делаю. Всмысле, она с магазина моего. «Купи себе свою, уёбок», — Ване доставляло дарить свой, так сказать, мерч приятным людям. — Бля! Буду её давать всем своим корешам прикуривать теперь! Они у меня там все уёбки. Спасибо тебе огромное, чувак! — рэпер был в восторге от зажигалки. — Бли-и-ин! А мне ведь тебе даже подарить сейчас нечего! — Да забей нахуй! Сочтёмся. Пошли внутрь, — Евстигнеев похлопал Флитвуда по спине и курильщики зашли обратно в здание бара. Контраст между холодной улицей и тёплым помещением ещё больше разморил музыкантов, алкоголь сильнее ударил в некогда светлые головы.***
— Сегодня оказывается в «Семнашке» мега-тусич, а я опять приперлась как бомжара ебаная, — Шальная фыркнула и ещё сильнее упёрлась головой в плечо Муродшоевой. — Ты ебало может завалишь? Красотка как всегда вообще-то, — шатенка пихнула подругу, отпивая из красивого бокала немного вина. Сквозь толпу к столику протиснулась симпатичная невысокая девушка с милыми щёчками, стрелками и распущенными каштановыми волосами. На девушке были джинсы, серая растянутая футболка из какого-то блогерского мерча и красный бомбер со значками на груди. — О, Алин, здорова! — Катя выразила респект подруге, продолжая лежать на Жене и потягивать из стакана виски с колой. — Ебаный рот, какие тут принцессы сидят! — Мози забавно подмигнула девушкам и рухнула на диван рядом с Евгенией. — Слышь, Катюха, какими нас комплиментами осыпают! — Муродшоева тыкнула расплывающуюся на диване модель в бок. — Ага, — Шальная грустно вздохнула. Алина с присущим ей хитрым прищуром взглянула на блондинку. — Че это с ней? — Да хер знает. Че с тобой, Кать? — шатенка вздохнула и жадно отхлебнула ещё вина. Блондинка приподнялась с дивана. — Да че блин, даже ни одна сволочь не сказала, что сегодня такое тусе намечается. Я пришла как бомж. Всегда из дома в «Семнашку» просто так пригоняю, как из дома в дом, знаете же. А тут ещё, блять, делегация из Штатов нарисовалась, — девушка надула губы. — Кста-а-ати! Ну-ка, Жека, давай, рассказывай, че это за заморская ягодка? — Мкртчян бросила взгляд в сторону барной стойки, где во всю развлекались амбассадоры питерского андеграунда. Муродшоева вздохнула. — Он перчик, скорее… А ты че, ещё не подходила? — удивилась шатенка. — Да нахуй надо, — Мози пожала плечами. — Этот перчик, между прочим, уже с момента их приезда Женю взглядом буравит! — подметила Шальная, за что моментально получила дружеский, но сильный удар по заднице от Муродшоевой. Подруги посмеялись между собой. — Да чего-о-о ты! Иди, знакомься! — Катюха любила раззадорить собеседника. — На-ху-я? В Америку меня баттлить повезёт? — Монтана отвела взгляд. — А чего бы и нет? Ганик жених вроде бы видный, — Женька от белобрысой подруги не отставала. — Че ты несёшь?! — вся эта хрень Алине никогда не нравилась. Подруг уносило в хохот. — Ну да-а-а! Букер-то виднее будет! — Жека уже остановиться просто не могла. — Да завали ебало, Муродшоева! — рэперша фыркнула и вскочила с дивана. — Ну Алинка, ты чего?! — жалостливо протянула менеджер Мирона. — Да ничего! Пить пойду. Потом приду ещё, бестолочи, — Мкртчян никогда не злилась на подруг, но всегда и во все времена любимым словом в их сторону было «бестолочи». Да, это определённо настоящая женская дружба. Девушки посидели ещё минут пять, пока Женя не встала с дивана, хватая куртку и сумку. — Ты куда это? — возмутилась Шальная. — Домой надо, знаешь же, — выдохнула Женя. — Понимаю… Кидаешь? — блондинка подняла на подругу глаза, полные грусти. — Иди вон, к Алине, скрашивайте одиночество друг друга, — посоветовала шатенка. Катя встала с дивана. — Я тебе потом ещё напишу ночью про этого Органика! Не зря же он палил на тебя весь вечер, — коварно прошептала Шальная и, попрощавшись, пропала из виду в толпе людей.