1983

- Всё это очень странно, - врач ещё раз пристально рассмотрел рентгеновский снимок, но, снова не обнаружив ни единой, даже самой незаметной патологии, беспомощно встал посреди кабинета, бросив на Шпеера задумчивый, но довольно недоверчивый взгляд. Шпеер не мог скрыть волнения, он был на грани паники: мало того, что его больше часа оплетали проводами и засовывали в загадочные аппараты, так ещё и врач нервировал своим озабоченным видом. - Доктор, выяснили, что со мной не так? – очень осторожно спросил Альберт. - В том-то и дело, что вы абсолютно здоровы по всем параметрам… - Здоров? Но я же ничего не помню! - В этом и проблема… - врач с ещё большим подозрением уставился на Шпеера, и это выводило из себя. Похоже, он догадывался, что перед ним самозванец. - Что вы хотите этим сказать? – ещё осторожнее спросил Шпеер. - Вы не подумайте ничего дурного, герр Хюттер, - доктор почти перешёл на шёпот. – Вы, творческие личности, весьма странные и неординарные. Скажите честно – всё это останется только между нами – вы решили взять творческий отпуск? - Доктор, вы намекаете на то, что я симулянт? – возмущенно воскликнул Шпеер. В глазах врача прочитался положительный ответ. – Если бы я хотел отдохнуть от работы, то так бы и сказал моим товарищам, а не шёл бы на извращённые ухищрения. И не забывайте, что у меня было целых четыре свидетеля! - Зачем же вы так кипятитесь, герр Хюттер? Я охотно вам верю, моё дело лишь спросить, - пожал плечами врач. Шпееру стало относительно легче: его приняли за симулянта, но никак не за самозванца. Ему вдруг подумалось, что тот, кем его считают, человек трудолюбивый и ответственный, и, дабы не порочить его имени, лучше продолжать разыгрывать сценарий с потерей памяти. - Что ж, - доктор забарабанил пальцами по столу. – Я только могу предположить, что у вас психосоматическое расстройство. Шпеер сразу понял, к чему клонится дело, и внутри разгорелся пожар паники: попасть в будущее и рассматривать его из-за забора психушки – не лучшая перспектива. - Хотите сказать, что я псих? – на всякий случай спросил Альберт. - Что вы такое говорите! Ненадолго поместим вас в отделение неврозов, отдохнёте от всего, и специалисты присмотрят. Курортные условия! Шпеер понимал, что доверять его словам и обещаниям нельзя. Он уже был готов признаться в том, что здесь сидит не музыкант Ральф Хюттер, а придворный архитектор фюрера, прибывший прямиком из прошлого – всё равно результат будет один: бесславное окончание земных дней в палате с решётками среди напичканных таблетками шизофреников. - А можно я останусь на воле? – жалобно взмолил Шпеер, уже готовый к тому, что за ним сейчас придут трое крепких санитаров и, замотав бедолагу в смирительную рубаху, уволокут в неизвестном направлении. - Пожалуйста, я не настаиваю, - совершенно спокойным тоном ответил доктор, продолжая писать заключение. – Возможно, вернуться в привычную обстановку будет для вас лучше. Знаете, порой даже маленькая деталь из повседневности может разбудить всю память. - В таком случае, можно я пойду? – Шпеер не был готов к столь быстрому и бескровному повороту событий, но всё равно чуял неладное и желал уйти прочь, больше не возвращаясь. - Конечно! Только если вдруг почувствуете недомогание, то сразу же обращайтесь ко мне – травмы головы очень коварны. Также выписываю кое-какие лекарства для улучшения мозгового кровообращения, - врач быстро выписал рецепт и протянул его Шпееру. - Благодарю, буду иметь в виду, - схватив бумагу вспотевшими от волнения руками, Альберт начал отступать к выходу. - Всего хорошего, герр Хюттер! Поправляйтесь и через месяц приходите на осмотр. И удачи с творчеством, - по-доброму улыбнулся доктор, но в его глазах всё равно читалось недоверие. - Прощайте! – Шпеер выскользнул из кабинета и захлопнул за собой дверь. Он не намеревался оставаться здесь ни минуты – всё вокруг источало опасность. Изорвав в клочья рецепт, Альберт выбросил его в ближайшую урну и со скоростью пули спустился вниз по лестнице. Внизу он принялся искать Эмиля, чтобы убраться отсюда в более безопасное место. Эмиль сидел в зале ожидания и читал утреннюю газету. Увидев Альберта, он устремился к нему, но заметив, что пострадавший друг бледен, как поблелка, не на шутку встревожился. - Ральф, старик, что стряслось? На тебе лица нет! - Эмиль, уходим отсюда скорее! – не объяснив ничего, Шпеер поспешил к выходу и, забравшись в машину, уставился в одну точку. - Что стряслось-то? Я не сдвинусь с места, пока не расскажешь! Что-то серьёзное нашли? - Представляешь, - собравшись с мыслями, поведал Шпеер. – Меня хотели в психушку упечь! В ответ он услышал несдержанный смешок. - Ральф, тебе туда давно пора! – Эмиль рассмеялся в голос. Шпеер не знал, как реагировать: он только начал доверять Шульту, а его единственная надежда оказалась заодно с этими душегубами! - Ты это серьёзно? - Ох, прости, старина! – Эмиль тут же стал серьёзен. – Никак не привыкну, что ты теперь ничего не помнишь. Раньше ты оценил бы шутку. - Так ты шутишь! – слегка обиделся Шпеер. - Итак, раз ты не дурдоме, то что нам теперь с тобой делать? - Врач сказал, что мне надо вернуться в привычную атмосферу. - Это он верно подметил. Ребята вернут тебя к жизни лучше любых таблеток. - А ещё, - пожаловался Шпеер. – Доктор подумал, что я симулирую. - Серьёзно? – удивился Шульт. - Представь себе! У меня не нашли никаких отклонений, но я всё равно ничего не помню. Хоть ты мне веришь? – с надеждой спросил Альберт. - Как тебе не верить? Тебя вообще как будто подменили – совсем другой стал. Но тебе сильно повезло – даже ни одной ссадины! Флориан сказал, что ты серьёзно улетел, все подумали, что тебе крышка. - Флориан? – переспросил Шпеер. - Да, ты же его не помнишь. Флориан Шнайдер. Уверен, он к тебе первый бросился. - Я очнулся от того, - признался Шпеер. – Что какой-то незнакомец ударил меня по лицу и тряс моё тело словно одержимый. - Будь уверен, это был Флориан. И он твой лучший друг, между прочим. - Серьёзно? Теперь хоть понятно, почему он отпускал дурацкие шуточки в мой адрес. - Дурацкие? – расхохотался Эмиль. – Хорошо же тебя тряхануло! Обычно ты смеялся над этими шуточками до колик. - Ну и ну! – Шпеер удивился новым граням своего характера. – А кто тот ворчливый тип, который не был особо-то и рад, что я очнулся? - Без сомнений, это Вольфганг Флюр. - Он меня ненавидит? – заволновался Альберт. - Не тебя, конечно, а эти ваши велосипедные прогулки. - А его кто-то заставляет? – Шпеер не сразу понял, почему человек занимается нелюбимым делом. - Вообще-то, ты и заставляешь, - усмехнулся Шульт. - Я? – Альберт ещё больше удивился своей новой сущности. - Ты и Флориан. Заболели своими велосипедами – всех с ума свели. Даже меня пытались усадить, но я-то своё авто ни на что не променяю! - Неужели, все меня слушаются? - Вы с Шнайдером – главные и в группе, и в студии. А остальные – так, наёмные рабочие, вот вы этим положением и пользуетесь. - Надо же, никогда бы о себе такого не подумал, - Шпеер расстроено опустил глаза: этот Ральф Хюттер показался ему одержимым самовлюблённым тираном, к тому же, с ужасным чувством юмора. Альберт не был готов играть такую роль. - Только не говори, что тебе стало стыдно! – будто прочитав мысли, усмехнулся Шульт. - Ещё как! Но я исправлюсь – обещаю, - поклялся Шпеер. - Мы все были бы этому рады, но Флориан быстро тебя перевоспитает, - Эмиль скептически покачал головой. - Я возьмусь и за его дурной характер! - с полной серьёзностью заявил Шпеер, но Шульт снова лишь расхохотался в ответ. - Ты мне ещё про третьего товарища расскажи. Он мне показался славным малым. - Так и есть, - утвердительно кивнул Эмиль. – Это Карл Бартос, твой соратник по композиторству, что не мешает тебе и над ним издеваться. - Неужели? Как он ещё до сих пор меня не возненавидел? – Шпеер схватился за голову: стало понятно, что предстоит колоссальная работа по устранению трений в коллективе и налаживанию добрых отношений. - Я тоже удивляюсь. Но он считает тебя своим старшим братом, да и ты его от нападок Флориана защищаешь, так что не всё так страшно. - Нет мне прощения, - Шпеер понуро опустил голову и больше не хотел ничего говорить. - Ну что, хоть немного прояснилась у тебя память? – поинтересовался Эмиль. - Совсем ничего не помню. Даже не помню, какую музыку играю, - от такого признания Шульт чуть не потерял управление и чудом не врезался в фонарный столб. - Беда! – Эмилю даже пришлось остановить автомобиль. - Меня выгонят, наверное, - наивно предположил Шпеер. - Хуже, приятель, хуже! Без тебя группа просто перестанет существовать. Ты уж постарайся поскорее всё вспомнить! - Постараюсь! – Шпееру стало стыдно, что сейчас он прикладывает руку к уничтожению творческого коллектива. Он всегда уважал людей искусства. - Может, тебе поможет это? – Шульт достал из бардачка прямоугольную коробочку жёлтого цвета и извлёк из неё странное приспособление из пластмассы с крохотными катушками внутри. Он вставил странную штуку в прорезь на панели рядом с рулём и нажал на одну из многочисленных кнопок. Будто из ниоткуда полилась музыка. Шпеер никак не мог описать слышимое: звуки не были похожи ни на один из известных ему инструментов, даже ударные звучали странно и непривычно. Не то что бы ему не нравилось – не было понятно ровным счётом ничего: под причудливые переливы вокалист пел о каком-то компьютере и других неизвестных вещах. - Как тебе? – заметив ошарашенный вид своего пассажира, Шульт на всякий случай спросил о впечатлениях. - Какой у певца унылый голос, - Шпеер попытался дать оценку, сделав вид, будто не слышит ничего удивительного. - Как самокритично! Это же ты поёшь! – не удержался Шульт и расхохотался в голос. «Дурень! Нашёл что сказать!» - залившись багрянцем, Альберт мысленно ругал себя за опрометчивую фразу. А Эмиль никак не мог уняться. Шпеер слегка обиделся (негоже над больным человеком смеяться!), что было замечено. - Ральф, прекрати дуться! Ещё не хватало, чтобы ты в зануду превратился! – Шульт вытер с лица слёзы. – Ребята этот прикол оценят! «Хотя бы теперь знаю, что я в этом ансамбле делаю. Петь я немного могу, партии несложные – выкручусь», - с облегчением подумал Шпеер, вслушиваясь в звуки музыки, которая уже начинала нравиться. Автомобиль свернул с главной дороги и, заехав в плохо освещенный закоулок, остановился. - Приехали, - Шульт заглушил мотор и дал понять Шпееру, что пора выходить. Альберт послушно вылез из машины и осмотрелся вокруг, пока Эмиль вытаскивал из багажника помятый велосипед Хюттера. Совсем недалеко угрюмо гремели поезда – рядом, скорее всего, была крупная железнодорожная станция. В тусклом свете фонаря Шпеер рассматривал местную архитектуру. Да, дома разительно отличались от всего того, что он привык видеть в своё время: здания походили на разноцветные обувные коробки, наспех расставленные по кварталу, что слегка огорчило Шпеера, но он не подал вида. Шульт прислонил то, что осталось от велосипеда к машине, подошёл к ржавым воротам с облупленной краской и повернул ключ в скважине. С отвратительным скрежетом, будто нехотя, ворота отворились, обнажив арку, ведущую во двор. - Прошу, - Эмиль пропустил Шпеера вперёд. Тот неуверенно, точно стесняясь, прошёл во двор. Со всех сторон его окружали двери, за которыми скрывались различные конторы. У одной из дверей, на которой не было ни единого опознавательного знака, стояли три велосипеда и, что поразило Альберта более всего, огромный «Мерседес», кажется, тёмно-синего цвета (в полутьме было не разобрать), будто сошедший со страниц фантастических романов. - Знакомое место? – спросил Шульт, отпирая ту самую невзрачную дверь. Альберт лишь предсказуемо покачал головой. За дверью скрывался небольшой тёмный коридор, заставленный ящиками. В конце коридора виднелась ещё одна дверь, за которой слышались голоса. - Осторожно, не споткнись, - Шульт подхватил Шпеера под руку и провёл его к двери, аккуратно переступая через ящики. Эмиль открыл дверь, и в глаза хлынул поток электрического света – он не был ярким, но всё же слепил после долгого пребывания в полумраке. Пожмурившись, Шпеер раскрыл глаза и увидел перед собой комнату небольших размеров, сплошь заставленную коробками и загадочной аппаратурой. Провода были повсюду: они как змеи изгибались по полу, ползли по стенам и даже тянулись по потолку. В комнате он увидел уже знакомых ему людей – и более никого не было. К счастью, Шпеер чётко запомнил их имена, и они не были уже такими чужими. - Снова здравствуйте! – улыбнувшись, Альберт осмотрел присутствующих. - Наконец-то, наш беспамятствующий вернулся! – верный друг, Флориан, первым вышел навстречу и хлопнул Шпеера по спине так, что тот споткнулся. – Рассказывай, что тебе врач поведал. - Хотел его в психушку сдать, - раздался голос Шульта из коридора, где он всё пытался пристроить велосипед, но только ронял коробки. Шнайдер расхохотался в ответ. - Давно его туда пора, - проворчал Вольфганг, который безучастно сидел в кресле и листал журнал. Даже Карл, как ни старался он сдержаться, весело рассмеялся. Шпеер сконфузился, хотя и понимал, что смеются над ним не со злости. - И всё же, - еле успокоившись, Флориан заметил, что его друг выглядит слегка оторопевшим. – Жить будешь? Что-нибудь вспомнил? И Альберт рассказал во всех подробностях, как всё было в клинике. С каждой фразой его новые приятели становились более серьёзными и задумчивыми. Даже Вольфганг не смел отпускать колкие комментарии – наказание за былые насмешки и несправедливости было получено бедным «Ральфом» сполна. - Но нас-то ты вспомнил, - заметил Карл по окончании рассказа. - Вспомнил, - неуверенно кивнул Шпеер. – Но мне Эмиль помог. - Не стоит меня переоценивать, - усмехнулся Шульт. Он уже пристроил велосипед и расположился в дверном проёме, облокотившись на косяк. - Не важно, кто кому помог, - сказал Шнайдер. – Хорошо, что наш старик приходит в себя. Мы поможем ему вернуться к прежней жизни. И работа в студии, пожалуй, станет лучшим лекарством. - Верно! – обрадовался Вольфганг, соскучившийся по музыке после долгого периода велосипедомании. Шпеер взволновался: все с таким энтузиазмом восприняли предложение Шнайдера, а он сам понятия не имел, что предстоит делать. - Вижу, сейчас закипит работа! Пожалуй, мне пора вас покинуть, - Шульт, было, салютовал и пошёл на выход, но Шпеер схватил его за руку и умоляюще взглянул в глаза: он привык к Эмилю и больше всего доверял только ему, а эти трое всё же казались подозрительными типами. - Эмиль, ты куда так быстро? Не останешься с нами? – вопросил Альберт, в его голосе звучала надежда. - Не стану вам мешать. Вы музыканты, а я же художник. Продолжу пейзаж писать, - Шульт сделал изящный жест рукой и, освободившись от хватки Шпеера, ушёл прочь. Шпеер остался один на один с теми, кто был, по идее, ему близок, но сейчас он не знал, о чём говорить и чего ждать. Но тут он вспомнил, что является здесь главным и о данном самому себе обещании переменить отношения в группе. - Господа! – Альберт сделал важный вид. Все мигом обратили на него внимание. – После происшествия я многое понял. Да, я потерял память, но воспринял это как знак. Свою жизнь начинаю с чистого листа, и некоторые изменения коснутся и вас. Собравшиеся в студии неоднозначно переглянулись и с большим вниманием принялись слушать своего товарища. - Флориан! – Шнайдер даже содрогнулся: никогда не обращался к нему лучший друг с такой строгостью в голосе! – Впредь запрещаю тебе циничные шутки и другие издевательства над товарищами по группе. Даже будь они трижды виноваты, не стоит с ними так обращаться. К тому же, они не виноваты и хорошо выполняют свои обязанности. Шнайдер не мог поверить своим ушам и недоумевающее уставился на своего компаньона. Вольфганг же тихо радовался: такие перемены в личности ему, несомненно, нравились. - Вольфганг! - Шпеер измерил строгим взглядом Флюра, и тот разочарованно вздохнул. – Прекрати ворчать. Если есть какие-то замечания, то обращайся сразу ко мне, а не бубни, как старик. Вольф почесал в затылке: его удивило распоряжение сотоварища. Карл с неизменной улыбкой на лице наблюдал за чудесным преображением своего соратника, но Шпеер дошёл и до него. - Карл, - с лица Бартоса исчезла улыбка и нарисовалось удивление – прежде на него никто не жаловался, лишь периодически подшучивали. - Тебе стоит быть серьёзнее, а то такое ощущение, что в облаках витаешь. Карлу, которому обычно не приходилось витать в облаках, эта просьба показалась крайне странной. - Всё, довольно! – не выдержав сеанса нравоучений, рявкнул Флориан. Он пнул Шпеера, чтобы тот угомонился и силой усадил его на стул. - У тебя совсем крыша поехала! Ладно – провалы памяти, но не позволю, чтобы нами командовал зануда! Хватит! Беру управление в свои руки, тем более у нас с тобой был уговор: если с тобой что случится – я встаю на твоё место. Ты, конечно, не помнишь, но помнит Эмиль и всё подтвердит. Так что молчи и повинуйся. Шпеер сидел красный от стыда: видимо, за последние полвека моральные ценности слегка переменились. Он пожалел, что взялся за перевоспитание команды, даже не узнав, чем сейчас живут люди. Вольфганг понял, что перемены к лучшему отменяются, что-то пробубнил себе под нос и, схватив журнал, забился с ним в свой угол. - Да здравствует король Флориан! – радостно воскликнул Карл: надо сказать, ему тоже не пришлось по душе занудство «Ральфа» . «А Шнайдер – вот загадка! Такой тихий и даже скромный, но умеет же быть жёстким, когда нужно!» - не без восторга заметил он. - Бартос, не паясничай! - не привыкший к такому превознесению, Шнайдер смутился, но скоро вновь вошёл в роль лидера. – РАЛЬФ! Флориан гаркнул так, что Шпеер заметно вздрогнул и непроизвольно вскочил на ноги. - Слушаю! – несчастный архитектор чуть было не пал ниц перед своим новым начальником. - Что ж ты трепещешь-то? - смутился Флориан и усадил своего друга на место. - Сядь. А, впрочем, подойди-ка к инструменту. Поиграй, что ли – глядишь, прояснится голова. «К какому ещё инструменту?!» - перепугано подумал Шпеер, уже смирившийся с ролью вокалиста, но о музыкальных инструментах Эмиль не говорил ни слова. Ошарашенный, он встал и огляделся вокруг: ничто не походило на то, из чего можно извлекать звук. «Лишь бы не скрипка!» - заволновался Шпеер и пошёл, как оказалось, в другом направлении. Покачав головой, Шнайдер направил его куда нужно. Вольфганг, усмехаясь, бросал беглые взгляды на происходящее и продолжил листать разноцветные страницы журнала – его день и так был безнадёжно испорчен. - Вот он, твой синтезатор, - проворчал Флориан. - Чудо техники! – с нескрываемым восторгом подметил Карл и уставился на Шпеера, ожидая, когда тот начнёт играть. Альберт стоял перед доской с клавишами, как у фортепиано. Это напомнило ему детство, когда в доме некоторое время не было рояля и приходилось «играть» на нарисованных на дощечке клавишах. Над клавиатурой находилась загадочная панель с множеством кнопок, рычажков и реле. «И это издаёт звуки?» - изумился Шпеер. - Давай уже! – у Шнайдера кончалось терпение – пришлось повиноваться. Благо, Шпеер умел играть на фортепиано и решил исполнить что-нибудь знакомое ему самому. Важно покашляв, он погрузил пальцы в клавиатуру – так, как положено по нотам когда-то заученного произведения. Но вместо мелодии послышался ужасающий, отвратительный рёв, какой может издать лишь раненый зверь. Шпеер вздрогнул и отпрянул от инструмента. Вольфганг отложил в сторону журнал и с интересом вытаращился на коллегу. Карл лишь изумлённо присвистнул. В студии воцарилась неподвижная тишина. - Это катастрофа, - тихо вымолвил Шнайдер, звонко шлёпнув себя по лбу.