Эти роли не для нас

На улице было достаточно холодно, щеки щипало морозом. Так всегда в начале декабря, но именно этот декабрь был особенным. Тарьей шёл рядом с Хенриком, засунув одну руку в карман куртки его, а вторую — в свой. Они пока что молчали, но радостная обстановка была такая же, как и утром. Работа на площадке их немного утомила, но этого было недостаточно, чтобы хотеть быть порознь. Как раз они были рады, гуляя по парку. Вечереть начало заметно раньше, чем осенью. Если в ноябре солнце садилось только в пять или шесть, то в декабре оно садится ещё раньше, как только по часам можно соотнести слово «вечер». — Молчишь? — первым начал разговор голубоглазый. — Да… я и не знаю, что сказать. Слишком хорошо с тобой, слишком все радужно. — Ты этому не рад? — вскинул брови старший. — Я просто привык, что после счастья всегда идёт неудача, разочарование. Это жизнь, а не сказка и не сюжет нашего сериала. Взлеты и падения — вот реальность. — Ти… — Хенрик притянул младшего к себе, крепче сжав его руку в своём кармане, — Тебе не нужно об этом думать. Да, ты прав. Чтобы получить счастье, нужно чём-то пожертвовать, но это не значит, что ты должен думать о будущем. Нужно жить сегодняшним днём, а прошлое оставить в прошлом. Ты никогда не знаешь, что случиться, но жизнь это не то, что можно предугадать. Тарьей замолчал, обдумывая смысл сказанных слов. — Думаю, ты прав. — А ещё, — вздохнул Хенрик, — Ты не один, и не обязан сам справляться, будь то реальные проблемы или просто мысли. Обещай, что будешь мне доверять и говорить обо всем, что тебя угнетает. Обещаешь? — с надеждой посмотрел в изумрудные глаза. — Обещаю. Хенрик притянул младшего, оставляя недолгий трепетный поцелуй на губах. Они бы ещё долго гуляли, но зимний холод так противился этому, пробирался под куртки и морозил кожу, требуя, чтобы они, наконец, пошли домой. Но Тарьей и Хенрик не торопились, даже несмотря на то, что уже стемнело. Сейчас то как раз людей было гораздо меньше, и Хенрик мог спокойно время от времени целовать Сандвика, обнимая поперёк талии, и каждый раз Тарьей возмущался, хотя и сам таял от этих губ. Когда они зашли в квартиру, замёрзшие до мозга костей, началась своего рода гонка за тёплый душ. И Тарьей… буквально чуть чуть не успел, так как Хенрик добежал до комнаты первым. — Может, возьмёшь меня с собой? — мило улыбнулся Тарьей. — Нет уж. — Ну почему? Мне ведь холодно, — даже слишком по-детски прохныкал Ти. — Потому что если ты пойдёшь со мной, я не уверен, что смогу сдерживаться, — с нахальной улыбкой Хенрик закрыл дверь, оставив краснеющего Му за пределами двери. При чем не только от смущения, но и небольшой обиды, которая вскоре сменилась на решимость и хорошее расположение духа. Ждать пришлось недолго, потому сразу как только старший вышел, тут же в ванну зашёл Тарьей, быстро запирая дверь и стараясь не смотреть на полуобнаженного Хенрика, чьё тело прикрывало одно лишь полотенце. Нет, ну надо же. Не хочет, как он сказал, «не сдержаться», а сам ходит по дому весь такой красивый и горячий в своём полотенце. Это уже больше походило на вызов, чем на так называемую заботу. Вышел Му уже в домашних штанах и белой футболке. Ему всегда шёл белый цвет. Он подходил ему, потому что в белой одежде Тарьей становился ребёнком, но не таким капризным и упрямым, а очень хрупким и милым. В полотенце в этом доме ходит только Хенрик, а Тарьей принципиально берет одежду с собой. По крайней мере, так было. Но будет ли это ещё долго продолжаться, неизвестно. Му незаметно прошмыгнул в комнату и оставил свои вещи, долго смотря на свою кровать. Хенрик в это время листал ленту инстаграмма и не обратил на это внимание. Подумав, Тарьей решил, что та кровать, рядом с которой он сейчас стоит, кажется ему пустой и холодной, а вот та, которая находится в комнате напротив… В общем, она куда больше прельщала внимание Сандвика. Тарьей зашёл в комнату старшего и бесцеремонно лёг на его кровать, забираясь под одеяло и ловя на себе удивленный взгляд голубых глаз. — Ты… решил спать сегодня со мной? — старший отложил телефон и повернулся на бок лицом к Сандвику. — Здесь не так шумно, как в той комнате. — Да ну? — в неверии усмехнулся. — У меня окна выходят на дорогу, — глупая отмазка. — Ти, если хочешь спать со мной, так и скажи. Хенрик притянул младшего в свои объятия, вдыхая приятный запах его золотистых волос. — Ну допустим. Ты же меня не выгонишь, так? — Ти посмотрел на него жалобными глазами и надул губы, что невольно захотелось впиться в них, выбивая весь кислород из лёгких без остатка. — Ой, ну разве я могу тебе отказать, — делая акцент на слове «тебе», Хенрик подмял под себя парня, отчего Тарьей немного сморщился, но потом сразу же вернул прежнее выражение лица, чтобы не вызывать лишнее беспокойство, как ему казалось. — И ты мне говоришь, что все в порядке? — Хенке…все хорошо, правда. Это пройдёт, — Тарьей впился в губы Холма, удобнее устраиваясь под ним. Хенрик сразу ответил, без раздумий. Но он знал, что о большем не может быть и речи. Позже, но не сейчас. Он не хотел ещё больше навредить своему парню. — Ти… — немного отстранил Сандвика от себя, бедром уже чувствуя бугорок под домашними штанами, —Нет, не сейчас. — Почему нет? — недоумевающий взгляд, требующий объяснений. — Должно пройти немного времени, малыш… Хенрик поцеловал его в лоб, ложась рядом по правую сторону. Тарьей недовольно хмыкнул, но все же не отвернулся. Хенрик целовал его в губы, нос, щеки, покрывая поцелуями все лицо. На руке покоилась голова Ти, и старший то и дело проводил ею по мягким волосам. Когда Хенке начал засыпать, Тарьей одной рукой выключил слабый свет, сразу вернувшись в кольцо рук. Тарьей понимал, что Хенке хочет как лучше но… это что получается, он в ближайшие дни его и пальцем не тронет? Это Сандвику сильно не нравилось. Он не может так просто ждать. Ждать и хотеть. Он хотел Хенке ещё сильнее, чем перед их первым разом, но… Он же не может заставить, а Холм так просто не согласиться, ведь «нужно заботиться о здоровье, а не поддаваться желанию».

***

На следующий день Сандвика будто подменили. Нет, не в кардинальном смысле этого слова, но все же так оно и есть. Хенрик встал первым и готовил завтрак, пока не проснулся младший. Растрёпанный и сонный тот зашёл на кухню, обнимая Холма поперёк живота и немного забираясь пальцами под футболку. Одно действие, а внизу живота у Хенрика приятно затянуло. — Доброе утро, — послышался сонный хриплый голос, но до одури приятный. — Доброе. Иди в душ, а я пока тут все приготовлю. — А ты не хочешь со мной? — Тарьей игриво поиграл бровями, нахально улыбаясь. Хенрик странно на него посмотрел. Ему, определенно, нравились такие действия, но, опять же, Тарьей издевается. — Я там уже был и… со вчерашнего дня не особо много времени прошло. Малыш, я забочусь о тебе, — Хенрик хотел было обнять своего мальчика, но тот ловко вывернулся из рук и демонстративно подняв голову скрылся из поля зрения. Хенрик по-доброму закатил глаза и принялся дальше готовить завтрак. Когда все было готово, Тарьей зашёл на кухню, и взгляд Хенрика невольно проскользил по стройному телу. Сегодня Му решил надеть светлые джинсы, сексуально обтягивающие его бёдра, и «молочную» рубашку, которую он решил не застегивать до конца и оставить пару пуговиц расстегнутыми. «Нет, ну вот как так можно?» — сам себе говорил Холм. На съемках Тарьей как бы случайно касался Хенрика. Да, конечно, случайно. Да он в открытую соблазнял, хотя боль ниже поясницы и не до конца прошла, ему все равно. Чрезмерная забота старшего не нравилась, даже если она из лучших побуждений, поэтому Тарьей решил сделать по-своему. Находиться на опасно-близком расстоянии, смотреть в глаза, пожирая взглядом, и невзначай дотрагиваться, вводя в ступор, а потом уходить, не давая никакого шанса на объятия или поцелуй. И, как ни странно, все это работало даже лучше, чем Тарьей предполагал. К концу дня младший довёл Хенрика до припадка, так что сразу, как только они вышли с площадки, Хенрик заявил, что хочет холодный кофе. Му только кивнул и последовал за ним. — Тарьей, ты меня в могилу так сведёшь. Перестань, пожалуйста, — тихо сказал Хенрик, когда его парень в очередной раз коснулся коленом его ноги. Они сидели в дальнем углу ближайшего кафе, где было не так много людей. Хенрик взял себе айс кофе, а Тарьей решил, что обойдётся обычной водой. — А что такое? — невинно захлопал своими изумрудными глазками и, не отрывая взгляда, сделал глоток из бутылки, пошло обхватывая губами горлышко. — А я забыл, каким капризным ты можешь быть, — устало вздохнул старший, — Я вот только понять не могу. Ти, ты мазохист или просто решил надо мной поиздеваться, потому что знаешь, что я не смогу это делать с тобой, пока боль окончательно не пройдёт? — Кто сказал, что она не прошла? — Твоя походка, — Тарьей замолчал, задумавшись: это и правда заметно? — Ну в смысле… — продолжил Холм, —Не то чтобы было все очевидно, просто я хорошо знаю твою обыкновенную ходьбу, а сейчас она немного изменилась. — Не важно. — Нет, Ти, это важно. Для меня важно, как ты себя чувствуешь, — строгим тоном произнёс старший. — Хенрик, я не мазохист. Я просто… хочу тебя, — Тарьей сказал последние слова слишком тихо, слишком горячо, так, что все внутри Хенке сжалось и накатила тёплая волна. Старший уже чувствовал, как внизу живота начинает тянуть, что не к добру. Нужно срочно сменить тему разговора. Но как можно ее сменить, когда Тарьей сидит и буквально раздевает глазами, а Хенрик не допустит… Ну что за безответственность? А ведь разница всего ничего, три с лишним года. Но на деле она увеличивалась в разы. Кое-как они дошли до дома. Все то время Хенрик старался не говорить об их отношениях, а Тарьей все сводил к пошлым мыслям. Понятно, что это было сделано специально, но не так же откровенно. Придя домой, Хенрик принялся готовить ужин, пока младший наблюдал за процессом приготовления. Салат и спагетти. Который раз Хенрик уже готовит им еду? Да, если подумать, всегда готовил. — А тебе не кажется, что это нечестно, если готовить будешь только ты? — Совсем нет, — его лицо сузилось в улыбке, — Я тебя к плите не пущу. Огонь… — старший хотел было поставить в аргумент уже всем известную пословицу, но решил, что это будет нелогично с электрической то плитой, — Ножи детям не игрушка. — Ах так? Я обиделся, — фыркнул Му. — А если я сделаю так? — Хенрик подошёл к нему в плотную и прижал к подоконнику, впиваясь в сладкие губы, сминая чужие ягодицы. От неожиданности Тарьей хотел что-то сказать, но когда Хенрик скользнул языком в его рот, все слова забылись в его голове. Все, что делал Хенрик сводило с ума, парализуя конечности, не оставляя места для размышлений. Сандвику нравилось все, что тот делал: как посасывал губы, исследуя его рот своим языком, как прижимал ближе к бёдрам, при этом как-то ласково. В нем Тарьей растворялся, теряя всю свою уверенность. — Теперь я заслужил прощение? — отстранившись прошептал в губы. Тарьей коротко кивнул, языком собирая остатки привкуса на губах, но так и остался стоять возле окна. — Хенке… — тихо позвал Тарьей. Холм обернулся, снова отвлекаясь от расставленная столовых приборов. Одного взгляда было достаточно. — Знаю, малыш. Потерпи немного, прошу… — парень притянул растерявшегося подростка, шепча на ухо ласковые слова, одной рукой обнимая за талию, а второй зарываясь пальцами в волосы, целуя куда-то в район шеи. — Я просто хотел сказать, что, кажется, тоже люблю тебя.