Превзойти тебя

      Реборн и Тсуна устроились на заднем сидении машины. Она была поменьше, чем та, что стояла впереди, но все еще выглядела как нечто самое дорогое и навороченное на свете. Внутри было так просторно, что можно было спокойно вытянуть ноги или, возможно даже полностью лечь на пол, при этом ничего, кроме дна автомобиля не касаться. За рулем сидел еще один мужчина в костюме, которого Савада поначалу не узнал, так как его погруженность в свои мысли немного притупила его анализаторы и вообще восприятие окружающего мира. Но спустя секунд десять беспрерывного сверления взглядом затылка незнакомца, до Тсуны все же дошло, что за рулем сидит вовсе не незнакомец:       — Отец?       Емитсу повернулся и широко улыбнулся сыну:       — Ты удивлен? Но нет ничего удивительного, я ведь не последний человек в мафии. И, в первую очередь, я твой отец. Сегодня важный день, я должен быть рядом с тобой сегодня, — он повернулся к рулю и завел машину, услышав, что автомобиль, стоящий спереди, уже тронулся. — Ты уже вот-вот станешь боссом, осталось совсем чуть-чуть.       Это было едва уловимо, но Тсуна все же услышал, что интонация в последней фразе отца слегка изменилась. И едва-едва, но дрогнул голос. Мальчику хотелось закричать, ему казалось, что он сходил с ума. Все эти тревожные знаки пронзали и опустошали его, оставляя огромную кучу вопросов и невыносимое, разъедающее изнутри волнение. Хотя какая-то часть Тсуны уже искренне хотела, чтобы он реально сошел с ума и что ему все это кажется, что он все надумал и ничего этого не было. Не было никакого тяжелого вздоха Реборна, его грустных глаз, голос Емитсу никогда не дрожал и вообще все в полном порядке.       Юный Вонгола оперся локтями на колени, сжал кулаки и уткнулся в них лбом. Нужно успокоиться. Глубоко дышать. Уже совсем скоро Тсуна прибудет в резиденцию Девятого и прояснит ситуацию. Тут он почувствовал на себе чей-то взгляд. Хотя не «чей-то», он вполне ясно понял, что именно Реборн смотрит на него. Савада откинулся на мягкую спинку машинного кресла, повернул голову и взглянул репетитору прямо в глаза. Тсуна был настолько ослаблен этим пожирающим волнением, что уже даже на эмоции сил не хватало. Его лицо было таким безразличным. Слишком безразличным для него. Мальчик понял это по на миг приподнявшейся брови Реборна. Они уже столько времени вместе, но даже он не видел Тсуну таким и удивился этому выражению лица. Да никто не видел, этот мальчик, наверное, никогда не был безразличным. Он всегда был живым, ему никогда не было все равно на происходящее. Тсуне и сейчас было не все равно, но волнение высосало все силы, их не осталось на показ эмоций.       — Ты сказал, что хочешь о чем-то поговорить, — тихо сказал Тсуна, опять же, без каких-либо интонаций. Просто констатация, бесстрастная, равнодушная констатация факта.       Емитсу прибавил громкости музыке. Но так, что Реборн и Тсуна могли спокойно слышать друг друга. Он этим хотел показать, что он постарается не слушать разговор, который ведется на заднем сидении? Он знал, что они будут говорить о чем-то? Черт, это все настолько нагнетает.       — А ты не хочешь? — в голосе Реборна был слышен то ли какой-то вызов, то ли надежда, — Я вижу тебя насквозь, глупый Тсуна, я вижу твое волнение.       — Я тебе уже говорил, что волнуюсь, но не могу точно сказать, из-за чего, — Савада пялился на быстро сменяющийся вид за окном. — Я так устал, Реборн. Мне кажется, что до этого я ничего подобного не испытывал, и вот именно это чувство зовется страхом. А все, что было до этого — не страх, а какая-то пустяковая имитация.       — Когда в сражениях был риск потерять своих друзей, хочешь сказать, ты испытывал пустяковую имитацию страха? — улыбнулся Реборн, но как-то невесело.       У Тсуны сжалось сердце. Ну что ты такое говоришь, Реборн?! Речь шла вовсе не про это. Естественно, страх потери дорогих людей не может быть пустяковым. Это настоящий, темный, беспросветный страх. Но тот страх отличался от этого, хотя теперь мальчик начал видеть схожесть. Тот страх был накрывающим, резким, он сносил башню и заставлял действовать, чтобы предотвратить непоправимое. А сейчас Тсуна просто не знает, как он действовать должен, ибо не знает причину страха, не знает, с чем нужно бороться. Страх вперемешку с замешательством. И к чему Реборн затронул такую тему?.. Черт, черт-черт-черт! Невыносимо, сложно, трудно, ужасно, это очень терзает беднягу наследника, но он уже просто не в состоянии анализировать и выявлять причинно-следственные связи. Сейчас он может лишь мучиться от пожирающего чувство тревоги.       — Можешь не бояться, Тсуна, ты достаточно сильный, чтобы защитить своих хранителей от чего угодно. Ты уже много раз это доказывал, и я уверен, что ты будешь продолжать это делать, — Реборн улыбнулся. — Отменный я все-таки репетитор, из какого-то непутевого простофили смог сделать настоящего наследника, ай да я!       Тсуна впервые за два дня искренне улыбнулся. Может, раз Реборн говорит такие вещи, значит, все не так плохо? Но так странно и непохоже на этого мафиози. Сейчас только хвалил Саваду, а ведь обычно подкалывает и дразнит, говорит, какой мальчишка глупый и неспособный. Но хоть в конце все же похвалил себя, как бы приписав себе все заслуги, хоть что-то привычное. Было приятно слышать эти слова. Реборн стал огромным авторитетом для Тсуны и отчасти он так старался для того, чтобы заслужить похвалу от своего любимого репетитора и увидеть гордость за своего ученика в его глазах.       — Ты уже готов действовать самостоятельно, ты не представляешь, как я рад это осознавать.       Десятый вздрогнул. Почему-то его мозг зацепился за слово «самостоятельно». Что это значит? Боже, как глупо. Довел себя до того, что одно слово может вызвать внутри новую волну волнения. Почему самостоятельно? Это тоже похвала, должно ведь быть приятно, но в голове вновь какая-то путаница. Что за странный разговор. Тсуна отказывался даже допускать мысль о том, что это «самостоятельно» означает что-то типа разлуки с его репетитором. Но держать все в себе уже было невозможно, так что Савада втянул в себя как можно больше воздуха и на выдохе озвучил этот вопрос:       — Что это значит? Что значит «самостоятельно»?       Реборн поднял одну бровь и снова ухмыльнулся. Это уже начинает бесить. Тсуна с недавнего времени не может видеть в этих ухмылках ничего искреннего.       — То и значит, глупый Тсуна, неужели ты не знаешь определения этого слова? И чего это ты так взволновался, я же ничего конкретного не сказал.       Реборн отвернулся к окну. Они ехали молча несколько минут, слушая спокойную музыку у шум дорог. Молчание напрягало Тсуну. Он чувствовал какую-то недоговоренность, недосказанность, которая очень сильно давила. Да и не просто же так Реборн попросил (хотя тут, скорее, подойдет слово «принудил», однако Тсуна и не был против) сесть с ним в одну машину. Не может быть, чтобы только ради вот этой пары фраз, которые спровоцировали лишь появление еще большей тревоги. Тсуна хотел поскорее нарушить это молчание, ведь есть шанс поговорить с Реборном, мальчику так это нужно. Он бы обязательно сделал это, он уже было открыл рот, но репетитор опередил его:       — А если уж заговорили, то что ты думаешь о том, что я вдруг когда-нибудь прекращу быть твоим учителем? — Реборн говорил тихо, почти шепотом. И, кажется, уже даже не пытался скрыть печаль в своем голосе.       Все тело Тсуны будто заледенело изнутри. Он не хотел отвечать на этот вопрос, он даже думать об этом не хотел, не хотел представлять такой вариант развития событий. Возможно, где-то в глубине своего сознания от уже понимал, к чему это все ведет, но он наотрез отказывался принимать это.       — Плохо думаю, конечно же, — Тсуна почему-то разозлился, и это дало ему какой-то заряд энергии, он смог даже голос повысить, — очень плохо. Как же я без тебя, эй? Если подумать, не было ни одного испытания, с которым я смог бы справиться без твоей помощи.       — Помогать тебе — это моя работа, довести тебя до поста босса мафии — цель. Я не согласен с тобой. Если бы ты не был достаточно силен, я никак бы не смог тебе подсобить. Я уже сказал тебе, что ты готов стать Десятым. Боссы не нуждаются в репетиторах, — Реборн все еще смотрел в окно, Тсуна не видел его лица, но чувствовал, что оно было таким же, как тогда на кухне в тот день. Таким же печальным, отчужденным, как когда его впервые накрыла эта волна безумного и непонятного волнения. Хотя сейчас все уже начинало проясняться. Уже появилась эта нить, за которую можно зацепиться и прийти к истине, но Савада не желал идти по этому пути в своих размышлениях. Мысли назойливо лезли в его голову, но он изо всех сил отбрасывал их. Больше всего на свете он сейчас хотел ошибиться.       — Ничего не может продолжаться вечно, я всего лишь учитель. Могу поспорить, ты уже даже не помнишь имен своих школьных учителей, которые преподавали тебе раньше.        Ярость овладела мальчиком. То напряжение, что лишало его сил, теперь наоборот - будто преобразовалось в энергию, от количества которой Савада мог вот-вот взорваться.       — Не неси чушь, Реборн! — Тсуна не мог сдерживаться, он кричал, — Замолчи сейчас же, либо говори что-нибудь другое, но только не такие вещи.       Не справившись со своими эмоциями, он схватил двумя руками ворот пиджака Реборна и развернул репетитора к себе лицом. Напряжение продолжало мучить его, однако теперь оно же и двигало им, заставляло действовать. Ничто так не придает храбрости, сил, и желания достигать своей цели, как банальная злость. Тсуна был очень зол. Прямо сейчас ему необходимо было высказать все в глаза, буквально. Их лица находились слишком близко друг к другу, но мальчишку это нисколько не смутило, он продолжил:       — Понятия не имею, что у тебя в голове, но ты меня бесишь, и я даже знать не хочу, что ты задумал, заводя этот разговор, — напряжение, что копилось в нем несколько дней, выплескивалось наружу, он больше не мог сдерживаться. — Я даже вообразить не мог, что ты додумаешься до такого сравнения. Ты идиот, как можно сравнивать тебя с какими-то там школьными учителями?!       Тсуна захлебывался в своих эмоциях, он так много хотел сказать, но слова путались в голове, он больше не мог сформулировать никаких связных фраз, мог только показывать свою ярость и возбуждение частым дыханием и злобным взгядом, устремленным прямо в глаза Реборна. Он ожидал (точнее - хотел) увидеть в них удивление, раздражение или ответную злобу, ведь он так грубо себя повел, но глаза мафиози не выражали почти никаких эмоций. Отсутствующий взгляд и совсем немного сожаления. Это выводило из себя еще больше. Тсуна разжал кулаки и оттолкнул репетитора:       — Меня бесит, что ты так спокойно об этом говоришь, — мальчик отвернулся к окну.       Оставшуюся часть пути они ехали молча.