Превзойти тебя

      — Испытание будет проводиться на специально подготовленной арене через два дня, — рассказывал Девятый Вонгола, указывая на возникший непонятно откуда экран со схемами и пояснениями.       Суперсовременный экран никак не вписывался в антураж роскошного стилизованного под средневековье зала. И вообще он висел в воздухе, ни на что не опираясь, что создавало еще более парадоксальную картину. Но все встало на свои места, когда Тсуна заметил парящего Вайпера. Иллюзия, значит. И раз Вайпер знает, что он должен показывать в создаваемой иллюзии, значит, он был введен в курс дела. Варии тоже объяснили заранее? Это немного даже взбесило Саваду, столько людей знали обо всем до него.       — Арена состоит из нескольких блоков, каждый из которых представляет из себя свои условия. Например: блок мегаполиса, блок леса, блок пустоши и так далее, — пейзажи на экране динамично сменяли друг друга. — Блоки могут перемещаться произвольно, так что как таковой карты нет, выучить последовательность блоков не получится.       «Почти как в штабе Мельфиоре», — вспомнил Тсуна, и его сердце сжалось. Ведь их перемещение в будущее и все преодоленные там трудности были, в том числе, и с целью спасти Аркобалено от исчезновения, то есть, спасти Реборна. А теперь он стоял и слушал условия, при которых он должен будет пытаться его уничтожить. Как же это все неправильно.       Какая же мафия неправильная.       — Также вас может в любой момент перебросить в другой блок, так что условия могут поменяться не только тогда, когда вы целенаправленно куда-то перемещаетесь. Это сделано для того, чтобы усложнить вам задачу, вы должны уметь быстро осваиваться в любых условиях, оборачивать их в свою пользу и не давать мешать вам.       Столько заморочек ради двух человек. Ради какого-то глупого испытания с вынужденными неоправданными жертвами.       — Время испытания неограниченно. Оно будет длиться до тех пор, пока кто-нибудь из испытуемых не погибнет.       Тсуна сглотнул и перевел глаза на Реборна, который стоял в метре от него и также слушал правила этого ужасного испытания. Мальчик видел всю сосредоточенность и серьезность репетитора, однако точно знал, что тот, как и он, испытывает сильнейшие эмоции, к сожалению, не позитивные, хоть внешне мафиози это никак не показывал. Но Тсуна просто знал — и все. Дело даже не в гиперинтуиции. Просто он слишком связан с Реборном невидимыми сильнейшими узами. И Реборн тоже это понимал. От этого становилось еще тяжелее.       — Правилами вам не запрещено переговариваться. В каждом блоке вы можете встретить побочные опасности, в таких случаях вы можете договариваться и объединять свои силы, чтобы преодолеть их. Это сделано для максимальной реалистичности: в условиях сражений для вас существует только ваш враг, но никто не гарантирует отсутствие помех со стороны. Также мы разрешаем договоренности об отступлении и переносе битвы, но только когда обе стороны истощенны настолько, что не могут продолжать. Только в этих случаях мы разрешаем переговоры. В остальных случаях вы не должны намеренно щадить соперника. Это будет считаться за поддавки. А поддаваться, сдаваться и просить пощады строго запрещено. Однако мы берем во внимание то, что вы не чужие друг другу люди, суть испытания как раз в обратном. Вы оба не хотите причинять друг другу вред, и из-за этого процесс может затянуться. Когда мы будем понимать, что проходит слишком много времени, а прогресса никакого — мы оставляем за собой право заставить вас сражаться. Каким образом — вы сами поймете, если нам все-таки придется к этому прибегнуть.       Все это время у Тсуны подкашивались ноги. Он уже, вроде как, принял ситуацию, пообещал Реборну играть по правилам, не поддаваясь. Даже появилась какая-никакая мотивация: исполнение главного желания этого человека. Слишком важного для него человека. Принял ли мальчик ситуацию на самом деле? Он сам не знал. Он не мог гарантировать сам себе, что он не будет поддаваться. Все равно «судьи», которые будут за этим наблюдать, никак не смогут проверить степень его усердности. Правилами-то да, запрещено, но такое правило реально легко нарушить так, что никто и не заметит.       Девятый замолчал, экран погас и растворился в воздухе, повисло тяжелое молчание. Казалось, вся находящаяся здесь толпа напряглась и затаила дыхание. Тсуна был уверен, что каждому члену мафии было нелегко сейчас все переварить, даже идиот или недображелатель понимал, что такое испытание по-настоящему жестокое, даже губительное в психологическом плане. Да, оно покажет, что победитель — неимоверно сильный физически и морально, но стоит ли оно того? Погибнет либо наследник Вонголы, либо сильнейший мафиози. Оба — очень важные кадры в мире мафии. Неужели у Вонголы настолько принципиально высокие запросы к роли Десятого?       Даже мотивы Реборна были более понятны, хоть Тсуна и не одобрял их. Ему было до боли в сердце приятно, что он стал настолько особенным для своего репетитора. Такое приятное чувство… взаимности? Он был горд собой, что именно он стал целью Реборна, но он не чувствовал себя абсолютно готовым осуществить такое желание. Тогда, около реки, он на эмоциях и в порыве чувств к этому человеку согласился, но с каждой секундой, пережевывая и осмысливая, он все больше сомневался в себе. Сомневался, что сможет выполнить обещание и сражаться в полную силу. Стойте…       — Если у тебя есть вопросы, задавай их прямо сейчас или же в период будущих двух дней, выделенных тебе на подготовку к испытанию, — сказал Девятый, обращаясь к Тсуне. Почему только к нему?       Ах да, это же ЕГО испытание. Не Реборна.       — Да, у меня есть вопрос. Что насчет пуль предсмертной воли? Насколько помню, без них бы мне в некоторых случаях не удалось бы одержать победу. Вы учли это?       — Категоричное нет. Ты должен обходиться без них. Да, Реборн часто помогал тебе таким образом, но это было лишь поначалу и в особенных случаях, как, например, в битве с Бермудой.       — Понятно, — вымолвил Тсуна, — но Реборн разве не сильнее того же Бермуды? Это испытание — не особенный случай?       Мальчик сам не понимал, зачем он препирался сейчас. Он прекрасно осознавал, почему пули нельзя использовать, он был готов к такому ответу и даже сам бы на месте «организаторов» запретил бы их в этом испытании.       — Это будет не совсем честно. Такое усиление посредством пули — помощь со стороны Реборна, твоего соперника. А поддаваться, то есть, помогать сопернику победить, как я сказал ранее, запрещено. Ты ведь не глупый, мальчик мой, не задавай бессмысленных вопросов, — Девятый сказал это довольно мягким голосом, однако в глазах его читалось легкое раздражение на пару с печалью. Печалью от ситуации, и раздражением, что ему приходится говорить лишние слова на эту тему. Никто не рад такому испытанию. Однако все сочли его разумным и согласились.       Какая же мафия неправильная.       — В режим предсмертной воли ты способен войти самостоятельно. Ты уже не тот неспособный маленький мальчик, каким был несколько лет назад. Пули — нечестный путь. Все должно быть достигнуто своими силами.       — Да, спасибо, — Тсуна опустил взгляд. Ему стало неловко. — Но у меня еще один вопрос. До того, как мы окажемся на арене, мы же можем контактировать с Реборном? Вы сказали, что у нас есть два дня на подготовку.       Савада краем глаза заметил совсем легкую ухмылку репетитора. Она была почти неуловима, никто, наверное, и не заметил, но Тсуна точно ее видел. Пусть и довольно меланхоличная, но она была. Значит, Реборн понял. По телу мгновенно разлилось приятное тепло.       — Я бы хотел, — продолжил парнишка, — чтобы он потренировал меня. Он все еще мой репетитор, так что, я думаю, я имею на это право.       Девятый закрыл глаза и грустно улыбнулся:       — Конечно, Тсунаёши. До старта испытания вы с Реборном остаетесь учеником и репетитором, а также — не побоюсь этого слова — друзьями, так что вы вольны проводить время так, как вам вздумается. Можете продолжать тренировки, если хотите. Этого вам никто не может запретить.       — Спасибо, вопросов больше нет, — облегченно ответил Тсуна, на секунду даже забыв о том, что ждет его, когда эти два дня пройдут. Что ждет их двоих. Вспомнив, он, конечно, вновь ощутил весь груз происходящего, но все-таки пытался удержать то тепло, что наполнило его, когда он уловил ухмылку Реборна. Ухмылку, символизирующую единение их личностей.       Горечь не отступала от него еще с тех пор, как за день до этого объявили главное условие испытания. Тоска и чувство безысходности все еще пожирали, но тот разговор с Реборном, выяснение чувств, появление мотивации все-таки не сбегать, а показать всего себя на испытании, действовали как обезболивающее. Этакий транквилизатор для души, который, конечно, не помог полностью принять ситуацию, но все же малость облегчил страдания. Тсуну разрывало, одна его часть все еще хотела безысходно кричать и пытаться убежать, а вторая отважно боролась с обрушившемся отчаянием и искала положительные моменты. Положительного в этом всем было мало, но Савада продолжал бороться с собой ради чего-то. Кого-то.       — А теперь, когда Тсуна закончил со своими глупыми бесполезными вопросами, настала моя очередь задавать те, ответы на которые будут действительно полезны, — наконец вступил в разговор Реборн. Он говорил строгим серьезным голосом, однако и здесь мальчик увидел то, что было неуловимо для других. Этот упрек был не ради того, чтобы задеть, это был дружеский упрек, чтобы поддержать и показать, что, несмотря ни на что, ничего между ними двоими не поменяется. Даже сейчас, даже в нынешнем положении репетитор остается тем самым Реборном, которого так ценит Тсуна. Спасибо.       — Конечно, я слушаю, — отозвался Девятый.       Реборн поправил шляпу и скрестил руки на груди:       — Было сказано, что время испытания неограниченно. То есть, оно может затянуться действительно надолго, на несколько дней или даже больше. Нормальным людям не продержаться много времени без еды и воды. Речь даже не о физическом истощении, а о жизненных потребностях. Если кто-то из нас погибнет от голода, то испытание просто пойдет насмарку. Как будут обстоять дела с провиантом?       — Да, этот момент мы тоже обдумывали. На арену вы можете пронести столько запасов, сколько захотите, но учитывайте удобство, с большим грузом тяжело участвовать в битвах. Если ваши запасы иссякнут, то в некоторых блоках вы сможете найти, чем их пополнить. Специально приготовленной и разогретой к ужину еды, естественно, не ждите, но для того, чтобы уталить голод и жажду, будет вполне достаточно.       — Спасибо. Насчет сна — это тоже потребность. Если нам придется заночевать на арене, будет ли считаться сон временем «перемирия»? Ведь иначе, в случае, если один из нас нападет на другого в этот момент, битва также будет слишком непоказательной и испытание вновь неоправданно сольется.       — Правилами разрешено нападать на соперника в абсолютно любой момент. Наша задача воссоздать максимально реалистичные условия, а в настоящем сражении никто не будет ждать, пока вы проснетесь. Однако, я не думаю, что вам нужен был такой ответ для того, чтобы быть чутким. Вы же оба осознаете всю серьезность данного мероприятия, так что, я уверен, вы будете оставаться осторожными и грамотно распорядитесь своим временем и пространством, чтобы не пострадать так глупо, — разъяснял Девятый.       — Благодарю. Теперь насчет правила «не поддаваться». Я слабо могу себе представить, что вы можете получать достоверную информацию о том, в полную ли силу кто-то из нас сражается или нет.       Тсуна аж вздрогнул, услышав эти слова. Реборн словно читал его мысли. Ведь он думал об этом же всего пару минут назад. Реборн слегка повернул голову в сторону Тсуны и метнул в него строгим вопросительным взглядом, как бы без слов спрашивая «ты внимательно слушаешь?». До мальчика дошло, что этот, да и предыдущие вопросы, репетитор задавал не для себя, а для своего непутевого ученика, чтобы разъяснить для него как можно больше, потому что сам Савада, видимо, не додумался бы до, по сути, простейших вопросов, которые дали бы полезную информацию. Реборну не нужно задавать вопросов, он наверняка все и так знает, а если не знает — догадается. Тсуна же спросил самую малость, не получив ни капли нужного, сразу же выпалил «Вопросов больше нет!». Вот ведь идиот. Реборн даже в испытании, где на кону его собственная жизнь, помогает глупому Тсуне до последнего.       Услышав последний вопрос, Девятый заметно напрягся. Видно, нынешнего босса Вонголы волновал этот вопрос, и мафиози не зря его задал.       — Я бы хотел до конца рассчитывать на вашу добросовестность. И я буду, однако мы не можем обойтись без подстраховки.       В воздухе вновь возник экран. На нем был изображен тонкий металлический ошейник, чуть ниже — два браслета из того же материала. Видимо, эти побрякушки шли в комплекте. Только вот для чего?       — Я вижу немой вопрос в твоих глазах, Савада Тсунаеши. Это ошейники со встроенными датчиками измерения физической силы. Если в бою против своего главного соперника ты будешь выкладываться не на полную, мы увидим это по поступающим к нам данным с этого ошейника. И чтобы подбить тебя стараться сильнее, через этот же ошейник ты будешь получать разряд током.       У мальчика аж глаза расширились. Это уже выходит за грани разумного. Электрический ошейник на шею человека, серьезно? Ненависть к мафии росла с каждой секундой, и лишь данное обещание и память о близости с репетитором позволяли мальчику держать себя в руках и не сорваться с места, чтобы убежать прочь, желательно, разрушив на пути как можно больше.       — Мы прибегли к этому не для того, чтобы сделать испытание еще болезненнее и тяжелее, — Девятый словно заметил огонь злобного отчаяния в глазах наследника, — а лишь для того, чтобы дать вам понять, что от нас не скрываются ваши попытки поддаваться. И, как я сказал ранее, я склонен доверять вам, так как безмерно вас двоих уважаю. Поэтому в начале испытания ошейники будут отключены. Активируем мы их лишь в случае, если возникнут подозрения в нечестности кого-либо из вас, и испытание начнет затягиваться слишком надолго.       Тсуна плотно сжал губы, чтобы случайно не выругаться. Ни капли легче не стало от этого «доверия». Тсуна не знал, может ли он ненавидеть мафию еще сильнее.       Реборн разрушил напряженную тишину следующим вопросом:       — А браслеты имеют какую-нибудь функцию, или они так, для гармонии?       Девятый попытался улыбнуться, но у него не вышло. Он истощен, он подавлен. Почему же это все еще продолжается?       — Да, браслеты на вас будут не просто так. Это защита ошейника от повреждений. Если вы попытаетесь снять с себя ошейник, сломать его, скорее всего, вы не сможете сделать это без помощи рук. На приближение браслетов ошейник будет реагировать тем же разрядом электрического тока. Все просто. Играйте по правилам, не пытайтесь избавиться от ошейника, не тяните к нему руки — и вы даже не заметите этих атрибутов.       Тсуна уже устал возмущаться в мыслях, дар речи пропал даже там. Он просто стоял с широко раскрытыми глазами и старался не выпасть из реальности.       Ошейники на людях. Браслеты (логичнее будет даже назвать их наручниками, как бы дополнение образа), мешающие снять его. Удары электрическим током. Нет слов, чтобы описать аморальность происходящего. Тсуна еще не отошел от вчерашнего объявления главного условия испытания, а тут на него вновь выливают информацию, которая сначала наполняет эмоциями, отнюдь не положительными, а после истощает.       Ограничение свободы, блокировка путей отступления, принудительный бой насмерть. Мафия всегда была такой жестокой? Конечно, слово «мафия» по умолчанию ассоциируется с чем-то не очень хорошим, но все же Тсуна считал, что даже в ней есть светлая сторона, ведь он столько времени уже носит ярлык «наследника Вонголы», столько времени связан с мафией, как он мог не сообразить, НАСКОЛЬКО все может быть ужасно. Речь уже идет даже не об образе жизни, честности и опасности, а о морали, человеческом отношении даже к своим «коллегам». Заставлять живых людей надевать на себя ошейники, будто на каких-то псов или особо опасных заключенных. Хотя вот слово «заключенный» как никакое другое лучше всего описывает положение Тсуны. Ему не убежать — все станет еще хуже. Придется просто принять все это, надеть на себя ошейник и браслеты, сражаться с тем, кто для него дороже жизни, убить его.       Как все могло так обернуться? Как непутевый неуклюжий школьник оказался в резиденции самой влиятельной мафиозной семьи? Как так получилось, что уже через два дня он будет драться насмерть, чтобы показать свою силу, с человеком, который ему эту силу дал. Ведь всего пару лет назад он был обыкновенным неудачником с заурядной спокойной жизнью. Не было никакой мафии, не было никакого титула, не было никаких испытаний, не было Реборна. От последнего Тсуну кольнуло в сердце. Он рад, он был искренне рад, что Реборн есть в его жизни, но если все обернулось именно так, то мальчик пожелал бы, чтобы они никогда не встретились. Он бы не узнал про мафию, не проходил бы через все эти тренировки, не проводил бы столько времени с репетитором, он бы не привязался к нему. Ему бы не было сейчас так больно от душераздирающего осознания условий и мучительного ожидания самого испытания. Но в то же время он не хотел отказываться от всех воспоминаний, связанных с этим горделивым и порой надоедливым, но уже таким родным мафиози. Господи, ну почему все должно закончиться именно так?..       Как же это все тяжело. Какая же мафия неправильная.       Никто не прерывал тишину вот уже около минуты, будто бы давая наследнику воспринять и переварить полученную информацию. Мальчик хотел повернуться к своим Хранителям, стоявшим у него за спиной, чтобы увидеть их лица и как бы молча сказать им «Смотрите, какой приговор вы мне подписали». Но он тут же опомнился, вспомнив утренний разговор со своими друзьями. Нет, нельзя допускать таких мыслей. Уже ведь решили, что никто никого не предавал. Выхода не было. Тсуна был настолько изнеможден своими эмоциями, что чуть было снова не потерял контроль из-за того, что он был переполнен злобой, отчаянием и печалью, которую нужно было на кого-нибудь вылить, чтобы облегчить свое существование. Но друзья не при чем. Обвинения в предательстве ранили их. Они друзья. Друзья. Даже в такой ситуации. Никто не виноват. Только мафия.       Наконец Девятый вновь заговорил, нарушив тяжелую тишину. Тсуна не хотел, чтобы он продолжал, но и одновременно желал избавиться от давящей молчаливой атмосферы. В таких условиях мысли в голове становятся громче и назойливее, а взгляды, сверлящие тебя со всех сторон, ощущаются сильнее.       — Если у вас еще остались вопросы, можете задать их сейчас. Также, если они будут возникать на протяжении двух дней, данных вам на подготовку, вы можете задавать их мне лично в любое время.       Вновь тишина.       — Видимо, вопросов на данный момент нет. Тогда прошу вас быть свободными.       «Быть свободными». Как иронично звучит в данных обстоятельствах. Тсуна перевел взгляд на Реборна и тут же ощутил табун мурашек по всему телу, встретившись глазами с репетитором, который взаимно посмотрел на ученика.       У них осталось два дня.