Превзойти тебя

      — Нет! Нет, нет, нет, неееет! — Тсуна стряхивал слезы со своих глаз, а они вновь и вновь затуманивали взгляд. Все лицо было мокрое, соленые следы не успевали высыхать, как снова появлялись новые. Все тело мальчика дрожало, он заглатывал воздух ртом огромными порциями, но дышать все равно было тяжело. — Этого не может быть, просто не может!       Борясь с собой, преодолевая невообразимый мандраж и расплывающийся взгляд, Тсуна, шатаясь, направился к обездвиженному телу мафиози в костюме. На полпути он споткнулся и уткнулся носом в сырую от дождя землю. Поднял голову и зацепился взглядом за шляпу репетитора, которая была не на голове своего хозяина. Она лежала неподалеку от него, мятая, грязная, слегка влажная от попавшей на нее крови.       — Реборн… Реборн, пожалуйста! — из последних сил кричал мальчишка хриплым голосом, подползая к репетитору. Никакой реакции. Никаких признаков жизни.       — Реборн! Реборн! — Тсуна, наконец добравшись достаточно близко, положил руки на плечи своего учителя, слегка потряс. — Очнись, Реборн, пожалуйста, очнись! — мальчик тряс бездыханное тело сильнее, но в ответ не получал никакой реакции. Затем он снял перчатки и откинул их подальше, теплыми ладонями прикоснулся к холодным щекам мафиози.       — Реборн, Реборн, — голос становился все тише, Тсуна израсходовал все свои силы и перешел на шепот, — не говори мне, что это правда, Реборн.       Реборн и не говорил. Он навеки безмолвен, больше никогда он не сможет ничего сказать. Ни упрека, ни насмешки, ни наставления, ничего.       — Проклятье, — выдохнул Тсуна, сморщившись. Он больше не вытирал слезы, у него не осталось на это сил. Он плакал так, как никогда не плакал. Все внутри сжималось и болело так, как никогда еще не болело. Сердце билось так, как никогда еще не билось, оно вот-вот было готово взорваться. Несмотря на такие оживленные чувства и ощущения, мальчик чувствовал, как внутри он умирает.       Шляпа больше не мешала и не закрывала взгляд учителя — она слетела во время последнего, смертельного, удара. Савада наконец мог хорошо разглядеть глаза Реборна, но меньше всего на свете он желал этого сейчас. Это не те глаза, которые он хотел видеть. В них нет искры, горделивости, каких-либо эмоций. В них нет жизни. Они пусты, лишь пасмурное небо отражается в темных глазах, навсегда потерявших свой блеск.       Тсуна всхлипывал и дрожал, силы покинули его почти полностью, но он продолжал сидеть на коленях, склонившись над мафиози, держа его голову обеими руками. Ему было больно смотреть, но он смотрел. Не было сомнений, что жизнь покинула это тело, но он продолжал глупо надеяться, что глаза вновь заблестят, рот вновь изогнется в улыбке. Но нет. С того света не возвращаются.       Обессиленный Тсуна закрыл глаза наклонился и прислонил свой лоб ко лбу репетитора.       — Что же я наделал?.. — отчаянно прошептал мальчик, истратив на это последние силы. Рассудок и ощущение реальности покинули его, он перестал слышать шум дождя, перестал чувствовать прикосновение холодного лба. Это было выше его.       — Нет! — Тсуна резко сел в кровати, вцепившись двумя руками в одеяло. Лицо было мокрое от слез, холодный пот стекал ручьем, все тело дрожало. Потребовалось несколько секунд, чтобы Савада смог вернуться в реальность и понять, что он находится не на пустоши под дождем, а в постели. На секунду рассудок и связь с реальностью вернулись, и в голове блеснула мимолетная надежда, что это кровать в его собственном доме, что все вернулось на круги своя, что события прошлых дней также нереальны, как и эпизод во сне, но она тут же разбилась в дребезги, когда Тсуна увидел шикарные апартаменты с резной мебелью и роскошной обстановкой. Нет, это не его комната. Это резиденция Вонголы.       Тсуна все никак не мог угомонить дрожь. Он оторвал руки от одеяла и посмотрел на свои ладони. Это была даже не дрожь, это настоящая тряска. Мальчик вцепился в свои лохматые волосы обеими руками, тяжело дышал и ронял слезы на одеяло.       Это все слишком ужасно, слишком грустно и слишком сложно. Никто не заслужил такого.       Дверь комнаты резко отворилась, внутрь влетел растрепанный и взволнованный Гокудера:       — Десятый, все в порядке? — Хранитель Урагана осекся, завидев зрелище шатающегося в кровати мальчишки. — Д-десятый? — Гокудера подбежал к своему другу, положил руки на плечи и наклонился, с целью взглянуть в заплаканные безумные глаза.       Тут Тсуна резко поднял голову, чем даже напугал Хаято, но тот лишь крепче вцепился в плечи босса, понимая, что с ним происходит что-то по-настоящему неприятное:       — Десятый, скажи что-нибудь! — Гокудера постарался произнести это дружелюбно и мягко, но такой уровень волнения скрыть было невозможно, так что голос его был прерывистым и неуверенным.       Тсуна пытался восстановить дыхание после пережитого стресса, вдыхать и выдыхать ровно, перестать дрожать. Сквозь беспросветное волнение и отчаяние мальчик все же смог увидеть, что его друг волнуется, а он не хотел, чтобы кто-то, тем более близкий человек, испытывал негативные эмоции из-за него. Поэтому нужно успокоиться. В конце концов, это ведь всего лишь сон. Просто сон. Так ведь?       Постепенно дыхание становилось ровнее, пелена слез растворилась, дрожь унялась. Потребовалось около минуты, довольно много, однако парни не произносили ни слова, просто смотрели друг на друга. Когда наконец тело Десятого перестало трястись. Придя в себя, Тсуна отпустил свои волосы, которые чуть было не вырвал в процессе этой панической атаки.       — Все хорошо, Гокудера, просто плохой сон, — произнес Савада с благодарностью в голосе.       Хаято, увидев, что Босс, похоже, снова в норме, облегченно выдохнул и сел рядом. Такие приступы — не редкость для тех, кто страдает от ночных кошмаров, однако заставляет беспокоиться, что с Тсуной такое произошло впервые. Несмотря на все тяжелые и страшные времена, никогда не доходило до того, что мальчику приходилось так долго приходить в себя после пробуждения. Возможно, страшные сны и были, но настолько тяжело от них отрываться еще не приходилось. Так что взволнованность не прошла полностью.       — Что тебе снилось, Десятый? — тепло спросил Гокудера.       По телу Тсуны вновь прошла дрожь, и Хаято осознал, насколько глупым и даже жестоким оказался этот, казалось бы, безобидный вопрос. Он не был полностью уверен, но теперь думал, что знал ответ, и это было бесчеловечно напомнить о кошмаре. Тсуна же явно пытался от него отмахнуться, так что нужно было говорить на отвлеченные темы. Хаято поспешил исправиться:       — Бог мой, Десятый, прости, успокойся, только не опять. Я не хотел, давай о другом…       — Все в порядке, Гокудера, я же сказал, — перебил друга Тсуна, в этот раз положив теперь свою руку на его плечо. — Мне снилось… испытание.       Хаято опустил голову:       — Да, я подозревал. Ты очень сильно переживаешь. Оно уже завтра. Я… прости, я не знаю, что сказать.       У Гокудеры ком стал в горле. Он вдруг понял, насколько все бесполезно. Он пришел успокоить своего друга, но как тут можно успокоить? Тсуна ощутил расстройство своего Хранителя:       — Пожалуйста, не беспокойся. Я ценю то, что ты рядом и ты заботишься обо мне, этого и правда достаточно.       Хаято опустил взгляд. Такие слова от Босса должны быть приятными, но Хранитель не чувствовал, что заслуживает их слышать. Помощи, как таковой, от него в этой ситуации ждать не приходится, он ничем не может помочь. Но как же хочется. Гокудера перевел глаза на лицо мальчика. Вот оно! Мелкая, незначительная, но хоть какая-то забота и помощь:       — За ночь бинты и пластыри смялись, давай их заменим, Десятый.       Тсуна только сейчас вспомнил о наличии у себя ссадин. Сон действительно был просто сном. Наяву же он вчера не смог выполнить поставленную задачу.       Гокудера вышел и тут же вернулся с новыми пластырями:       — Бинтов не нашел, извини, — Хранитель виновато приблизился и начал аккуратно снимать пластыри с лица Савады.       — Да ладно, — тепло ответил Тсуна, — не так уж сильны мои увечья, за ночь подлечился. Спасибо, Гокудера, — мальчик благодарно улыбнулся. Было грустно от того, что Хаято чувствует себя не полезным (а Тсуна ведь все замечает), и прискорбно, что никак, кроме улыбки и слов, сейчас не может показать своему другу, что это не так. Он видел, что этого недостаточно, его товарищу не становится лучше. И из-за этого и он ощущал себя некомфортно.       Обстановка слишком напряженная, ожидание испытания слишком давящее. Естественно, все будут подавлены. Сейчас все кажется бесполезным и бессмысленным. Наверное, в такой ситуации невозможно чувствовать себя хорошо. Только если предотвратить испытание. Но не получится.       — Ты вчера после тренировки был слишком вымотан, Десятый. Не хотелось докучать тебе расспросами, но сейчас можно? Я слышал, твоей задачей было ударять Реборна. Сколько раз ты это сделал?       По телу Тсуны внезапно прокатилась волна успокоения. Он ответил так легко и беззаботно, что даже сам от себя не ожидал:       — Ни разу.       Верно, ни разу. Этот сон — просто сон, просто кошмар. В реальности же Тсуна и прикоснуться к Реборну не смог, а значит, бояться, что этот сон может иметь какое-то отношение к реальности, нет причин. Мальчик сам не понимал, почему его успокаивали эти мысли. Ведь проигрыш в испытании равен смерти. Савада вновь вернулся к мысли, что он не победит Реборна. Любимый репетитор продолжит жить. Быть может, так все-таки будет лучше.       «Прости, Реборн, если я не смогу исполнить твою мечту. Ты выбрал целью не того человека».       И тут же мальчик поник. Такие перепады от отчаяния до спокойствия, а после к разочарованию в самом себе, отнимали силы у и без того ослабленного парнишки. Репетитор верит в него, выбрал его. Проиграть — значит, подвести. И вновь в голове путаница. Где верный путь? Как решить эту задачу?..       Гокудера уже закончил накладывать пластыри на лицо и руки Босса. Чувство удушающего бессилия перед ситуацией мучило его. Почему все так безысходно. Занимающий место правой руки Десятого должен быть опорой и всегда уметь поддерживать, но как же сейчас он бесполезен.       Тсуна вновь заметил, что его друга гложет неприятное чувство, так что он поспешил как-то облегчить ситуацию:       — Спасибо большое, Гокудера, можешь идти, — быть может, Хаято будет проще, если он не будет так близко видеть расстроенное лицо мальчика. — Мне нужно одеться и собраться, так что… Спасибо еще раз за помощь! Не знаю, что бы я без тебя делал, — Тсуна надеялся, что его слова звучат ободряюще и тепло, но дрожащий голос, вызванный всепоглощающим разочарованием в себе и в окружившей его ситуации, выдал, что Савада далеко не так спокоен, как хотел показаться. Тсуна ущипнул себя за ногу под одеялом, как бы наказывая себя за такую плохую актерскую игру в момент проявления заботы, когда это так необходимо человеку, которому не плевать на тебя.       Гокудера встал и медленно вышел, прошептав «Спасибо», закрывая за собой дверь. Он тоже все понимал, он знал, что Тсуна старается облегчить его муки. Он правда был благодарен, только вот легче никому от этого не становилось. Слишком тяжело. Слишком грустно. Савада ударил кулаком по кровати рядом с собой, тут же рухнул головой обратно на подушку, чтобы не дать слезам выпасть из его глаз. Хватит плакать. Слишком жалким стал в последнее время. Слезы ничем не помогут, лишь затуманят взгляд и разум.       Он пролежал так еще минуты три, пока не убедился, что глаза больше не на мокром месте. Затем встал и потянулся к одежде, еще со вчерашнего вечера лежавшей у подножья кровати в смятом виде. Вся пыльная и потертая, местами дырявая, но Тсуна не брезговал надеть ее снова. Надеялся на еще одну тренировку сегодня, так зачем пачкать чистую одежду? Можно даже запомнить количество дыр, грязных и кровавых пятен на теле и одежде, а во время тренировки пытаться сделать так, чтобы насчитать их потом не больше, чем было. Такой вот челлендж. Совершенно бесполезный и с предсказуемым исходом, но полезна будет любая, даже самая незначительная дополнительная мотивация, чтобы стараться.       Хотя… Данного Реборну в тот вечер обещания было вполне достаточно.       Тсуна оделся, открыл дверь и уловил манящий запах яичницы с беконом. Опустив взгляд вниз, мальчик увидел металлический поднос с тарелкой. А также записку, аккуратным почерком передававшую сообщение «Приятного аппетита, Босс».       — Спасибо, Хром, — улыбнулся Савада, поднимая поднос и вновь чувствуя подступающие к глазам слезы. Такая простая и привычная еда в такой непростой ситуации. Хотелось бы позавтракать ей в домашней атмосфере, но мальчик прекрасно понимал, что теплую «семейную» посиделку устроить не получится. Ни у кого нет настроения и, наверное, даже аппетита. Тсуна не был уверен, что сможет поесть, но хотя бы в знак уважения заботливой Хранительнице Тумана должен был попробовать. Он вернулся обратно в комнату, поставил поднос на письменный стол, который был слишком красив и роскошен для того, чтобы использовать его для приема пищи.       — Приятного аппетита, — прошептал мальчик.       Как же хочется быть сейчас дома. Как же хочется повоевать за эту порцию, а не сидеть и спокойно есть ее, не ожидая, что кто-то тебе помешает. Как же хочется, чтобы Реборн был рядом, подкалывал, забирал тарелку, как только непутевый ученик осмелится хоть немного отвлечься. Как же хочется, чтобы все было, как обычно.       Но уже никогда и ничего не будет так, как прежде.       Тсуна проглотил последний кусок, мысленно поблагодарил Хром за завтрак снова и выбежал из комнаты, бросив поднос на столе. Меньше всего его сейчас волновал порядок в этой проклятой резиденции. Часы показывали час дня, и только сейчас мальчик увидел это и осознал, что потратил на сон и сборы слишком много времени. Непростительно много, если учесть, что остались считанные часы до того, как ему с Реборном больше нельзя будет быть друзьями.       Мальчик сбежал на первый этаж и вдруг понял, что вообще не знает, где искать репетитора. Они не договаривались о сегодняшней тренировке, Тсуна думал о ней как о чем-то само собой разумеющимся. Так что он выбежал на улицу по направлению к мелколесью, где происходили вчерашние бои, но никого там не обнаружил.       Мальчик мысленно считал оставшееся время чуть ли не посекундно, его начала охватывать паника. Нельзя терять дрогоценные минуты, нужно быть с Реборном. Какой же идиот, даже не удосужился узнать, в какой комнате репетитора поселили. Неужели нужно будет бегать и искать его по всей этой огромной резиденции и стучаться в каждую дверь?.. А может, Реборн и вовсе не внутри, а просто где-то на территории, или вовсе ушел за нее. Черт, черт, черт! Обычно мафиози сам находил ученика в нужные и не очень моменты, но в этот раз, кажется, не особо спешил это делать. Тут Тсуна понял, как ему не хватало утреннего пробуждения от какой-то неприятной выходки Реборна. Он так не привык просыпаться сам, кто бы знал.       Но никогда и ничего уже не будет так, как прежде.       Тсуна вбежал обратно в здание, решив, что нет времени на сентиментальные мысли. На первом этаже не было жилых комнат, только всякие конференц залы, рабочие кабинеты и тот огромный бальный зал с куполом над ним. Так что уже запыхавшийся мальчик взобрался обратно вверх по лестнице и начал колотить по каждой двери, что встречалась у него на пути. Такой резкий, сильнейший приступ паники и боязни бесполезно потратить время поглотил Саваду целиком и полностью. Боязнь упустить время, которое возможно провести с Реборном.       Чаще всего ответа на стук не следовало, тогда Тсуна дергал за ручку. Если и эти попытки были безуспешны, он просто переходил к следующей двери. Открывали незнакомые мафиози, знакомые мафиози, но только не тот мафиози, что был необходим мальчику прямо сейчас. Покончив с одним коридором, Тсуна перебежал в следующий. Все так же, бесполезные поиски. Встретившись со злобным взглядом однажды отворившему дверь Хибари, Савада даже не остолбенел — на это нет времени. Однако тут он вспомнил о своей способности говорить и резко выпалил:       — Где Реборн?       Злоба в глазах Хибари едва заметно разбавилась состраданием. Вид вспотевшего, паникующего парнишки со сбитым дыханием и искренним желанием увидеть дорогого человека, которого он вскоре, скорее всего, потеряет, даже хладнокровного Кею смог задеть. Но лишь взгляд и выдал мимолетное замешательство Хранителя Облака. Своим обыкновенным безучастным грубоватым тоном он ответил:       — Лучше не ищи его, Савада. Отдайся отдыху и наберись сил перед завтрашним днем.       Тсуна не выдержал и, сам от себя не ожидая, схватил Хибари за плечи и закричал, глядя прямо в глаза:       — Так ты знаешь, где Реборн?! Ответь, пожалуйста, скажи мне! — мальчик тряс Хранителя. — Это же важно, Хибари, это слишком важно, скажи мне!       Брюнет, не имея терпения долго выносить прикосновения и тряску, одним ударом в живот обездвижил парнишку, тем самым заставляя его заткнуться наконец.       — Послушай меня, глупый. Я не буду с тобой разговаривать, когда ты в таком состоянии. Успокой свою истерику, ты похож на маленького мальчика, а не на наследника мафиозной семьи. Ты хочешь, чтобы Реборн видел тебя таким? — Хибари отстранил Тсуну от себя и собрался закрыть дверь.       — Стой! — вскрикнул Тсуна уже более спокойно, попытавшись взять себя в руки. Затем он спросил более тихим голосом, давая понять Хранителю, что он готов к адекватному диалогу. — Пожалуйста, скажи мне: ты знаешь, где Реборн?       Пауза. Мальчик боялся, что Хибари вот-вот захлопнет перед ним дверь, но изо всех сил старался не подавать вида. Кея прав, нужно держать эмоции под контролем, пока они не взяли под контроль тебя. Дверь не захлопнулась, Хранитель все же решил ответить:       — Я не знаю. Знаю лишь то, что тебе не нужно его искать.       — Но почему? — Тсуна чуть было не сорвался вновь на крик, в последнее мгновение сдержавшись. Ему дали шанс, нельзя из-за каких-то эмоций его упускать.       Хибари помолчал несколько секунд, глядя мальчику в глаза. После отвел взгляд и отрешенно произнес:       — Он так захотел. Знаешь, кому-то из вас осталось недолго, в такие моменты как никогда понимаешь, насколько важно сделать что-либо. Реборн мне не говорил, где он будет сегодня, я не вру тебе, я правда не знаю. Ты думаешь, ему не хотелось бы в последний день уделить внимание тебе? Дураку понятно, что между вами связь более сильная, чем связь учителя и ученика. Но раз он принял решение сегодня не появляться на людях, значит, на это были причины. Отнесись с уважением и сам не трепи себе нервы зря. Набирайся сил перед испытанием, завтра тяжелый день.       Тсуну не устраивал такой ответ, но возразить он не мог. Еще одно слово — и он сорвется. Какое же идиотское и неправильное решение, Реборн. Счет идет на минуты, а он где-то пропадает. На секунду в мальчика вселилась надежда, что репетитор намеревался сбежать, и что есть шанс избежать испытания. Пусть и живя в бегах, быть презираемым мафией, зато они оба будут живы. Но тут же пришлось откинуть такую мысль. Нет, этот мафиози точно не стал бы убегать. Это не в его характере, да и, тем более, завтрашнее испытание — важнейшее событие в жизни Реборна, которое определит, достигнет ли он своей цели, над достижением которой так долго работал.       — Спасибо, Хибари, — хрипло вымолвил Тсуна, отвернулся и услышал звук закрывающейся двери. И вот теперь он смог позволить себе выпустить слезу. И вновь такое жалкое состояние, вновь он плачет.       — Почему, Реборн?.. — прошептал Тсуна и поплелся вниз по лестнице. Вышел на улицу и стал бродить по окрестностям, бегая глазами, надеясь все же увидеть где-то вдали знакомую фигуру. Подбежать и наорать, схватить за ворот пиджака, отчитать, а после опустить голову на грудь, а может, даже обнять. К черту тренировку, к черту разговоры, к черту. Неужели в этот день — последний день — они не смогут хотя бы просто побыть рядом. Что такое чрезвычайно важное ему нужно сделать, ради чего пришлось даже пожертвовать последними часами мирного совместного времяпровождения?       — Реборн, ты идиот.       Тсуна бродил довольно долго, с каждой минутой все больше погружаясь в апатию от того, что время идет зря. Он уже даже был готов умолять небеса, чтобы испытание началось прямо сейчас, ведь тогда он увидит Реборна. Но они уже будут врагами. Как же все непросто.       Подойдя к той самой реке, у которой он плакал на груди репетитора пару дней назад, Савада обнаружил, что уже приближается закат. Так бесцельно (и болезненно от осознания этой бесцельности) Тсуна еще никогда не проводил время, наверное, за всю свою недолгую жизнь. Но он наконец сдался. День, данный ему на отдых и на то, чтобы набраться сил, вымотал его пусть и не полностью физически, но морально так точно. Хотя бы остаток дня нужно провести так, как следует, ни о чем не думая, ни на что не надеясь. Тсуна сел на траву у реки и встретил закат. Он старался освободить голову от мыслей, что ему хотелось бы встретить его не в одиночку; что этот закат — последний закат перед переломным испытанием в его жизни.