Превзойти тебя

      — Я не прощу тебя! — крикнул мальчик в сердцах, хотя был готов наброситься на своего учителя и обнять его так, чтобы ребра затрещали. — Какого черта ты вчера весь день пропадал? Нашел время!       Реборн молча осматривал ученика с ног до головы печальным, непривычно теплым взглядом.       — И теперь молчишь! Я ничего не понимаю.       — Ты все поймешь позже, — мафиози ласково потрепал Саваду по голове, от чего тот аж опешил. — Прости, я был занят очень важным делом, глупый Тсуна.       — Не оправдывайся, все равно не прощу, — уже намного менее уверенно произнес мальчик, слишком смущенный неожиданным жестом со стороны Реборна.       Однако, он и правда все еще был возмущен и задет до глубины души. При всем старании, мальчик не мог придумать достойную причину пропустить последний день, и явиться только сейчас, когда их с минуты на минуту отправят на арену, где они больше не будут иметь права быть друзьями.       Два человека в строгих костюмах стояли и смотрели друг на друга. Смотрели так, будто старались запомнить каждый сантиметр, каждую клеточку тела. Цеплялись взглядами, всматривались. Скорее всего, это последний шанс стоять вот так близко, не боясь поранить и пораниться.       Несколько часов назад на собрании было объявлено о скором начале испытания. Участников увезли на разных машинах в неизвестном направлении, чтобы никто и при желании не мог вмешаться в столь значительное для мира мафии испытание. Резиденция осталась где-то позади, как и прошлое, в котором могли существовать под одним небом учитель и ученик. Они стоят перед каким-то входом в бездонный коридор, который вел глубоко в землю, судя по всему. Действительно, очень наталкивает на воспоминания о временах борьбы с Мельфиоре. Тсуну тревожили воспоминания прошлых тяжких дней, сквозь которые он прошел ради спасения Реборна. Теперь же он будто вернулся обратно с абсолютно противоположной целью.       Отсчет идет с сигналами, похожими на звук гонга, из громкоговорителя. Всего три.       «БУМ!»       У Тсуны сердце ушло в пятки. Неужели этот день действительно настал? Уже вот-вот все начнется. Вот-вот придется с концами разорвать и забыть о крепких узах. Мальчик не смел и двинуться, не смел даже вздохнуть. Вдруг, если он замрет, то и время остановится.       «БУМ!»       Нет, это не так работает. Нужно что-то сказать, пока есть возможность. Хоть что-то сделать. Последний шанс. Еще один удар «гонга» — и конец! Еще столько всего не сделано. Столько всего не сказано. Время, помедленнее…       «БУМ!»       Нет…       — Савада Тсунаёши, прошу немедленно войти в зону подготовки к старту по указательным стрелкам, — сообщил строгий голос из громкоговорителя, находившегося, видимо, где-то внутри самого строения.       Тсуна развернулся и сделал шаг ко входу, ведущему в бездну, но в последний момент затормозил и рванул обратно к Реборну, который держал протянутые руки, будто был готов к такому повороту. Тсуна прижался всем телом к своему любимому репетитору, вцепился пальцами в пиджак и на секунду потерял рассудок от ощущения, что его объятия взаимны.       — Удачи, Тсуна. Помни о своем обещании, — самым теплым, но по-прежнему достаточно строгим голосом прошептал Реборн, на мгновение прижав мальчика к себе еще сильнее.       — А ты о своем, — ответил Савада.       Они отстранились друг от друга. Больше медлить нельзя. Последнее прикосновение, последний взгляд. Взгляд Реборна, выражающий искреннюю благодарность, надежду и… печаль.       Отрываться друг от друга было невероятно больно, но Тсуна боялся, что стоит задержаться хоть на секунду — он передумает и вновь попытается сопротивляться перед выпавшей на их долю ситуацией.       — Я люблю тебя, — прошептал мальчик, но вряд ли репетитор услышал. Тсуна уже был слишком далеко, он зашел в коридор и повернул направо, как приказывала ему красная неоновая стрелка на электронном табло перед развилкой. Стоило ему повернуть, как он услышал звук закрывающейся металлической выдвижной двери за его спиной. А спустя пару секунд — сообщение, адресованное Реборну. Наверное, мафиози свернул налево. Их разлучили, и при следующей встрече они уже будут соперниками.       Тсуна продолжил путь по темному коридору до тех пор, пока не наткнулся на еще одну металлическую дверь. Как только он приблизился к ней, она плавно отворилась. Взору мальчика открылась небольшая хорошо освещенная почти пустая комната. На стенах висели экраны, демонстрирующие различные локации, видимо, арены начинающегося испытания. А в центре комнаты находился круглый столик, на котором лежало то, от вида чего Тсуне снова пришлось бороться с наступающим приступом гнева. Ошейник и два браслета. Ошейник и «наручники», так будет вернее. Там же, по центру комнаты, рядом со столиком, стоял тот, кого логично было увидеть, но Тсуна все равно удивился. Емитсу.       — Снова здравствуй, сынок, — грустно поприветствовал отец.       — Ты пришел меня проводить? — меланхолично ухмыльнулся мальчик.       — Почти. Я тут, чтобы в случае, если у тебя перед выходом на арену возникнут вопросы, ответить на них, провести небольшой инструктаж, а также… надеть ошейник, — каждое слово произносилось все тяжелее. Еще бы, отправлять сына на смертоносное испытание, при этом собственноручно сковать ошейником и наручниками, будто он не человек, а животное или преступник.       — Ох, ясно. Ну что же, приступай, — Тсуна демонстративно расслабил галстук, запрокинул голову, как бы показывая, что его шея готова быть стиснута металлом.       — Так нужно, Тсуна, — Емитсу медленно поднял ошейник со столика, — но перед этим ты можешь еще потянуть время и задать интересующие вопросы.       — На кой черт тянуть время, если день «икс» уже настал? — мальчик слегка раздражился. — Так можно умереть от тревоги и ожидания чего-то ужасного, а уйти из этого мира я планирую не так.       Емитсу глубоко вздохнул, наклонился к сыну:       — Ты ведь не планируешь поддаваться?       Тсуна понял, как прозвучали его слова, и тут же поспешил разъяснить:       — Нет, я не про то, господи, — он встретился глазами с отцом. — Не буду, я обещал, — сказал сдержанно, перевел взгляд на ошейник в руках Емитсу и продолжил с ноткой язвительности, — к тому же, мафия-контроль не позволит мне этого делать, так ведь?       Мужчина закрыл глаза и вновь глубоко вздохнул. Тсуна вдруг почувствовал себя виноватым. Черт возьми, не одному ему тяжело. Отец тоже переживает, лишь делает свою работу. К тому же, помощь в проведении испытанию — тоже своего рода помощь Реборну в достижении его цели. Отец не на другой стороне баррикад. Он свой, и ему тоже очень трудно. Учитывая, что перед ним все же его сын, который вот-вот пойдет сражаться насмерть с самым важным человеком, в это же время борясь с самим собой. А Савада младший ведет себя, как ребенок, вместо того, чтобы наконец перейти на модель поведения наследника Вонголы.       — Прости, старик, — Тсуна опустил взгляд, — я просто на нервах, сам понимаешь, наверное…       — Конечно, понимаю, все в порядке, — Емитсу ободряюще похлопал сына по плечу. — Поэтому и не злюсь.        Емитсу медленно и как можно более аккуратно застегнул и заблокировал металлический ошейник. Индикатор замигал и остановился на желтом цвете. Увидев вопрос в глазах мальчика, отец объяснил:       — Желтый цвет означает, что ошейник не активен. Ну, то есть, он не будет ударять тебя током, как тебе и обещали. Но если вдруг вы перестараетесь с игрой в поддавки, цвет изменится на красный, что означает, что измерение уровня прилагаемых усилий действует, и чем чаще индикатор будет мигать, тем сильнее тебя будет бить током. Постарайся до такого не доводить, хорошо? Это крайне неприятные ощущения.       Тсуна попытался прикоснуться к ошейнику рукой, на которой уже был надет браслет — и тут все тело будто молнией пронзило. Мальчик вскрикнул и отвел руку подальше от шеи, краем глаза замечая индикатор на браслете, который мигал красным цветом. Но не часто, с периодичностью где-то всего раз в секунду.       — Ах, черт, совсем забыл, — Тсуна хотел погладить пульсирующую от боли шею, но вовремя опомнился и вновь отвел руку во избежания повторного удара. — Аааай, мне ж теперь совсем к шее не прикоснуться, а если будет чесаться?..       Емитсу ухмыльнулся, но быстро вернул серьезное выражение лица и продолжил объяснять:       — Даже лучше, что ты один раз испытал удар на себе, теперь ты точно будешь осторожнее. Как ты наверняка заметил, индикатор мигал не так уж часто, что означает, что удар далеко не самый сильный. Может быть и больнее, помни об этом. Чем дольше ты касаешься руками ошейника, тем чаще мигает индикатор, соответственно, сильнее бьет ток.       — Подожди, ты же сказал, что ошейники не активны с начала испытания, тогда почему?..       — Приближение браслетов к ошейнику активирует его, — опередил Емитсу вопрос сына. — Так нужно, чтобы никто не успокаивался неактивностью и не пытался освободиться. Силу он не измеряет, но на приближение браслетов все же реагирует.       — Ясно, — озадаченно произнес мальчик. — Довольно жестоко, учитывая мою невнимательность.       — Ну, думаю, этот удар током немного исправит это качество, и ты не будешь забывать о браслетах.       — Да… Да, я постараюсь. Мне нет нужды тянуться к ошейнику, не переживай.       — Вот и хорошо, — Емитсу положил руку на плечо Тсуне. — Точно вопросов нет?       — На самом деле, есть. Кто будет наблюдать, и, эээ, судить испытание?       — Наблюдать будут твои Хранители из резиденции Вонголы, главы других семей, я, ну и, конечно, Девятый. «Судить» — не очень подходящее слово, мы, скорее, будем следить за вами и обозначать моменты, когда нужно переместить блок с локацией, активировать ошейник. Если понадобится, конечно.       Тсуна сглотнул. Не так уж много людей увидят финальное сражение учителя и ученика, но все же среди зрителей те, для кого Реборн также является не последним человеком. А еще Хранители знают, каковы узы между Реборном и Тсуной, но будут наблюдать, как первый будет испытывать, не поддаваясь, а второй пытаться превзойти. И исход — смерть одного из них, разрыв уз и прекращение привычного образа жизни, исключение из реальности одного из самых важных ныне элементов. И все-таки, как же это аморально.       — Я все понял. Спасибо. Когда на арену? — Тсуна не видел смысла больше тянуть. Бежать некуда, неизбежное неотвратимо. Испытанию быть. Прямо сейчас.       Емитсу все понял и не стал больше пытаться разговорить сына. Он спиной направился к выходу, находу договаривая:       — Когда будешь готов — приложи руку к сенсору вот на той стене. Пойдет обратный отсчет, чтобы дать тебе еще немного времени собраться, и откроется дверь. За ней и есть арена. Как только ты переступишь ее порог, сражение будет считаться начатым, — Савада старший вышел из комнаты и в последний момент перед опустившейся дверью судорожно произнес:       — Удачи, сделай все правильно.       Металлическая дверь закрыта. Тсуна остался наедине с собой, но не в силах этого терпеть, он сразу же направился к сенсору, на который ему указал Емитсу, и приложил к нему дрожащую ладонь.       — Ожидается готовность второго участника, — сообщил все тот же голос из громкоговорителя.       «Реборна? Мы должны выйти на арену одновременно, да. И обратный отсчет пойдет с момента, когда мы оба коснемся ладонями сканеров, выражая этим готовность. Но… неужели я собрался с силами раньше тебя, Реборн?» — Тсуна грустно улыбнулся и терпеливо ждал рокового отсчета. Долго ждать не пришлось. Видно, репетитор не хотел заставлять ждать ученика. Или не хотел выдать свое волнение тем, что долго не подает знака готовности?       Это мило, но вряд ли это так. Реборн бескомпромиссен даже с самим собой наверняка. Хотя Тсуне было приятно думать, что этот самоуверенный мафиози тоже волнуется. Он ведь такой же человек, а сегодня не обычный день. И вот они оба стоят и одновременно держат руки у сканеров, показывая готовность идти на испытание, на бой с самым важным человеком.       «Пять».       Перед глазами явился образ грустных глаз Реборна, когда тот впервые заговорил об испытании.       «Четыре».       Реборн отсутствующе смотрит в глаза ученику на собрании, где объявили главное условие испытания.       «Три».       Тсуна плачет, уткнувшись в грудь Реборна, не в силах сдерживать эмоции.       «Два».        Обещание. Искренняя речь Реборна. Тсуна был выбран им. Этот мальчик особенный для сурового мафиози. «Спасибо, Тсуна. Большое спасибо».       «Один».       Объятия перед входом на арену. Самые крепкие, теплые и желанные в его жизни. Мальчик поддался импульсу, и впервые за долгое время был уверен в правильности этого действия. Другого шанса не будет.       «Старт».       Еще одна металлическая дверь, которая почти сливалась с серой стеной, плавно и шумно начала подниматься. Она была очень толстой, видимо, чтобы при всем желании участники не могли сбежать с арены. Грохот от открытия был, но Тсуна его не слышал. Он вообще ничего не слышал, не видел и не чувствовал. Перед глазами возникали все новые образы: первая встреча, тренировки, операции по спасению, нелепые выкрутасы Реборна с переодеванием, издевательства и шутки, сражения, операции по спасению, переживания и перепады настроения, отрицание, а затем принятие неизбежного. И, наконец, последний урок.       — Забыть обо всем, — прошептал Тсуна сам себе. — Отдаться испытанию. Что ж, попробуем, Реборн…       Тсуна сжал кулаки и решительно переступил порог, войдя на арену. Испытание началось.

***

      Тсуна бродил по мегаполису, который оказался первой локацией. Такой современный город с небоскребами, будто пронзающими небеса, неоновыми вывесками, стеклянными зданиями.       На удивление мальчика, всюду копошился народ. Дверь из комнаты ожидания открылась где-то в безлюдном переулке, Савада почему-то был уверен, что так пусто будет везде, чтобы ничто не мешало испытанию и сражению главных героев испытания. Но стоило Тсуне свернуть с переулка и выйти на какой-то проспект, как его взору предстал вид оживленного города, люди ходили туда-сюда, по дорогам разъезжали машины. Наследник вспомнил слова Девятого о реалистичности локаций для максимально правдоподобных условий. Но где Вонгола смогла найти столько актеров для испытания мафии? Не могли же они давать объявления о наборе массовки. Это же мафия, все должно быть скрытно от простых людей. Но целый город, населенный людьми, уведомленными о мафии? Это тоже странно. Неужели это действительно какой-то настоящий город с настоящими жителями, которые ничего не подозревают? Но это неправильно, ведь кто-то ни в чем невиновный может пострадать от испытания. Хотя в свете последних событий, от мафии можно было ждать чего угодно, даже чего-то за гранью человечности.       Тсуна ходил и обмозговывал текущее положение дел. Динамика испытания была не такой, как он предполагал. Время шло медленно, а события развивались довольно спокойно. Точнее говоря, никак не развивались. Интересно, а Реборн вышел в этой же локации? Активно ли ищет своего (теперь уже) соперника, или тоже бродит и осмысливает ситуацию? Или он сейчас вообще далеко, в каком-то лесу или на пустоши, или в… пустыне? Чего только мафия не может придумать. Хотя было бы глупо так далеко расставлять испытуемых, когда вся суть в их встрече. Наверняка репетитор где-то рядом. Возможно, ближе, чем кажется, поэтому нельзя расслабляться.       Шум оживленного города придавал какое-то чувство безопасности, однако Тсуна понимал, что нужно быть настороже. Тело все еще помнило наинеприятнейший удар током, и, как говорил Девятый, при затяжном бездействии ошейник может активироваться, так что есть дополнительный повод торопиться и содействовать развитию событий. Тсуна взглянул на индикаторы на браслетах: желтые. Но кто знает, когда «судьям» надоест наблюдать за спокойным течением времени и им захочется «хлеба и зрелищ». Мальчик аж сморщился от этих мыслей — настолько они показались ему мерзкими. Будто они гладиаторы в Колизее, а испытание — лишь потеха публике. Но публики тут не особо много, а испытание больше важно не мафии, а Реборну, у него весомые причины, которые Тсуна хоть и осуждал и не хотел принимать, но уважал. Пора бы смириться. Мафия ужасна, но тут стараться нужно не ради нее. Ради Реборна.       Но несмотря на осознание необходимости действовать, мальчик просто не знал как. В такой толпе найти одного единственного почти нереально, да и даже если получится — сражаться будет крайне сложно. Не хочется вмешивать в мафиозные разборки простых людей. Что ж, хотелось бы знать: а Реборн считает также? Будет ли он открывать «охоту» в такой неподходящей для того локации?       Испытание началось рано утром, когда солнце еще почти не грело, а сейчас оно палило довольно сильно. Интересно, сколько времени прошло с начала испытания? Тсуна почти сутки ничего не ел, и хоть нервы шалили не по-детски, организм требовал своего. Он проголодался. Никакой провизии с собой на арену мальчик не брал, он просто не подумал об этом, мысли заняты далеко не едой. Но раз уж выдалась возможность оттянуть бой (ведь в условиях города сложно не то, чтобы сражаться, а даже найти друг друга), то можно потратить время на подпитку сил. Только сейчас Тсуна ощутил истощение от голода. Наверняка где-то неподалеку есть магазин — в подобных местах ведь они повсюду.        И вправду, много времени на поиски тратить не пришлось: спустя уже несколько секунд Тсуна заметил большой вход во что-то, что было очень похоже на супермаркет на другой стороне улицы. Как добропорядочный юноша, он дождался зеленого сигнала светофора, чтобы перейти. Странное было ощущение.       Магазин внутри оказался намного более огромным, чем казалось снаружи. Было несколько отделов, Тсуна сразу отправился в продуктовый, держась за ноющий от голода (или все же больше от волнения?) живот. Изучив полки, он остановил взор на вафельных хлебцах. Сильно сытную еду мальчик бы просто не осилил, не в том он состоянии, но все же перекусить чем-то нужно было, иначе он совсем обессилит и не сможет сражаться в полную силу, не покажет весь свой потенциал, который необходимо показать, чтобы Реборн со спокойной душой мог считать, что достигнул своей цели. Живот заныл сильнее от этой мысли. Быть может, дело реально не в голоде, а Тсуна им лишь пытается самого себя обмануть и скрыть от себя же убийственное волнение?..       Ладно, в любом случае, поесть все равно нужно. Савада взял с полки две упаковки хлебцов и двинулся в направлении касс. И только тут его как пронзило: а чем расплачиваться? Он не брал денег на арену, он просто даже предположить не мог, что они ему понадобятся здесь.       — Ох, черт, — Тсуна отчаянно начал рыться в карманах брюк и пиджака, хоть и прекрасно знал, что это бесполезно, в костюме неоткуда взяться деньгам, никто их туда не клал. Мальчик направил взгляд в сторону кассира, который монотонно и медленно, даже как-то будто зомбировано пробивал еду покупателям, не поднимая головы. Другие кассиры вели себя точно также. — Это у них работа такая выматывающая, что они на роботов больше похожи?..       Роботы? Кстати, как вариант, откуда могла взяться такая толпа для населения целого города — локации для испытания. Но не слишком ли это — так заморачиваться ради какого-то испытания для двух людей? Нет, вряд ли роботы, их слишком много, для их создания даже все изобретательские таланты всей мафии потратили бы слишком много времени, тут и пяти лет будет мало, наверное.       Все работники были погружены в свою работу, проскочить мимо кассы наверняка не так сложно. Тсуна аж замотал головой, словно пытаясь отряхнуться от неправильных мыслей. Воровство? Нет, ни за что. Но живот так звучно дал знать, что организму нужна пища, что от подобных мыслей все же не получилось избавиться полностью. В конце концов, это же не настоящий магазин, а лишь одна из локаций испытательной арены, нарушение закона тут никак не повлияет на репутацию во внешнем мире. Но все-таки совесть грызла мальчика изнутри. Чтобы окончательно принять решение и уберечь себя от неправильного поступка, Тсуна решил проверить наличие камер. Уж они-то точно все заметят, а значит, по-тихому «позаимствовать» еду не получится и не стоит даже пытаться. Мальчик очень надеялся, что сейчас он зацепится взглядом за камеры и это его остановит, ему не придется испытывать муки совести. Он поднял голову, начал всматриваться в потолок и… увидел камеру. Ну, слава богу. Значит, действительно не судьба. Руки потянулись к полке, чтобы положить хлебцы обратно, но живот вновь очень мощно запротестовал.       — Чтоб тебя! — выругался Тсуна, замерев. Не хватало ему еще и такие моральные задачки решать, когда он находится посреди поля боя, по сути. Реборн бы наверняка такой чушью не страдал. Тут же банальная расстановка приоритетов.       Мальчик так и стоял с протянутой рукой, еще не отпустившей хлебцы. Но вспомни солнце — вот и лучик. Стоило образу Реборна возникнуть в голове, как вдруг он дал о себе знать и в действительности. Внезапно пуля пронзила и разорвала одну из упаковок, хлебцы устремились вниз, а Тсуна даже не смог никак среагировать, кроме как расширенными глазами смотреть на порванную бумагу, которую он теперь держал в руках. Но инстинкт самосохранения невозможно отключить: спустя мгновение мальчик сообразил, что, наконец, испытание воистину началось, рванул с места и спрятался за стеллажом, краем глаза успев заметить фигуру в костюме. Реборн здесь, он нашел его. Наследника охватил удушающий страх от понимания, что это все, это конец, они с репетитором действительно теперь больше не могут быть друзьями. Он не сможет просто подойти к нему, спросить совета, просто находиться на одной местности и не бояться за свою жизнь. Они теперь враги. Бесповоротно.       Паника и замешательство, спутанные мысли, дрожащие руки. Неужели все действительно началось? И неужели до сих пор мальчик не принял ситуацию, раз его сейчас так разъедает. Страшно, реально страшно, еще никогда ему не было так страшно. Он потянулся в карманы, чтобы надеть перчатки и хоть как-то подготовиться к бою. Руки не слушаются, даже просто натянуть перчатки оказалось той еще проблемой. Кажется, Тсуна потратил слишком много времени на эти проклятые перчатки, потому что Реборн уже успел настигнуть нужного стеллажа. Ударом молота, в который преобразился Леон, мафиози заставил сооружение рухнуть, некоторые полки даже слетели и. Мальчик, охваченный ужасом, повернул голову в сторону, с которой услышал звук удара, и, словно в замедленной съемке, сквозь летящие обрубки деревянного стеллажа встретился с взглядом Реборна. Холодным, безжалостным, яростным взглядом. Никогда он еще не видел его таким, и не ожидал, что именно ему такой взгляд будет адресован. Реборн был так близко, но впервые такое небольшое расстояние между ними означало неимоверную опасность. Мафиози поистине был настроен максимально серьезно, глаза не могут врать. Было больно смотреть в эти глаза, он ни за что никогда не хотел их видеть такими. Как можно скорее мальчик поднялся и перебежал в другой проход, на ходу пытаясь натянуть чертовы перчатки до конца. Он не слышал и не чувствовал погони за собой, похоже, Реборн остался на месте. Хотя, этому мафиози не нужно быть близко, чтобы поразить цель. Сообразив это, Савада вновь спрятался, завернув и сев за стеклянным стеллажом с керамической посудой, но тут же пожалел о своем неразумном решении, когда услышал треск битого стекла. Подняв голову, он увидел, как в одно мгновение по стеклу расползалась паутина из трещин, спровоцированная контактом с пулей, а через еще одно мгновение — осколки устремились вниз, а вместе с ними и посуда. Попасть под стеклянный дождь было неприятно и больно. Пытаясь отползти, Тсуна поцарапал руки, но самое опасное ждало впереди. Вновь звук удара (но на этот раз не молотом, больше было похоже на простой сильный толчок ногой) — и тень стеллажа стала увеличиваться. Падающее сооружение стремилось накрыть мальчика, и вот это уже по-настоящему опасно. В самый последний миг мальчик успел надеть и активировать перчатки. Лежа на спине, скользя по полу, в решающий момент он вытолкнул себя из зоны риска, используя пламя Предсмертной Воли в своих руках. Осколки, уже лежавшие на полу, пронзили ненадежную защиту из пиджака и рубашки насквозь и расцарапали спину. Тсуне хотелось выть от боли, но он заставил себя заткнуться. Пора взять себя в руки и соображать. Сражение началось.       Осмелившись потратить несколько секунд, Савада осмотрелся и увидел замерших людей. Кто-то крикнул, кто-то спешил к выходу, кто-то просто стоял и смотрел, кассиры наконец оторвали голову от кассовых аппаратов. Черт, неподходящее место для сражения, ты не думаешь, Реборн? Слишком много людей, это чудо, что никто еще не пострадал от двух упавших стеллажей.       Нужно выбираться. Тсуна выставил руки назад, зажег пламя, чтобы с его помощью взлететь, рванул к выходу, старательно огибая людей. Он все еще не понимал, кто они, настоящие или нет, роботы ли, но чисто человеческие качества и совесть не дала бы ему покоя, если бы он задел кого-то, ни в чем не виновного. Тсуна выскочил на улицу, а затем устремился вверх на крышу какой-то высотки. Мальчик сам не понимал, почему он направляется именно туда, но думать времени особо не было. В полете он пытался навести порядок в своих мыслях, придумать хотя бы примерный план действий или хотя бы принять уже наконец, что испытание началось, избавиться от паники и замешательства и делать то, что должен, стараться из-за всех сил.       — Ауч! — неожиданно вскрикнул Тсуна. Уже почти достигнув самого верха, Савада почувствовал адскую боль в левой руке, пламя ослабело, мальчика начало шатать, он чуть было не потерял контроль и не ринулся вниз, но успел схватиться и удержаться за край крыши не пострадавшей рукой. Рана ныла и болела так сильно, несравнимо с какими-то царапинами на спине, теперь уж невозможно было не стонать мучительной боли. Пламя в перчатках почти погасло, одной рукой Тсуна держался за край крыши, другая обвисла от невозможности ею двигать. Мальчик почувствовал, как рукав начинает намокать от… крови, вероятно? Ощущение ужасное. Все еще не получалось принять, что это Реборн, это любимый репетитор и самый важный человек ранил его, он выстрелил и попал, осознанно нанес ущерб не пластмассовыми пулями, а самыми настоящими. Но как бы ни было сложно смириться, правда остается — здесь больше некому покуситься на Десятого.       Непонятно, от чего Тсуна плакал: от боли или от обиды, но пелена застлала его взор, а силы стремительно покидали тело. Мальчик посмотрел вниз — и дыхание перехватило от испуга. Слезы выпали из глаз и полетели вниз, к асфальту, до которого неимоверно далеко, страшно было считать этажи и рассчитывать количество метров от земли. В общем-то, Савада и не стал этого делать, все равно бы не смог от страха. Убыток сил стал ощущаться сильнее, хватка правой руки ослабевать. Вот-вот — и он сорвется.       — Нет, нельзя, — прохрипел Тсуна, сжал руку сильнее, напрягся, подкинул левую руку, чтобы схватиться за край и ею, но тут же взвыл. Рука вновь повисла, терзая мальчика пронзающей болью.       Нужно что-то придумать. Перетерпеть боль или найти иной способ выбраться из этого положения. Благо, Реборн не может перемещаться так же быстро, как его ученик. Конечно, Леон может принимать форму дельтаплана, но не в виде Аркобалено Тсуна еще ни разу не видел, чтобы мафиози его использовал, к тому же данная локация не располагает к полетам на подобных штуках. У мальчика есть время. Но не так уж много: сил держаться одной рукой оставалось все меньше. Тсуна решился на отчаянный шаг, другого пути нет. Собрав все свои силы он зажег левую перчатку пламенем Воли, держа руку внизу. Он кричал от боли, глаза вновь утратили способность видеть четко из-за слез, но он держался и поддерживал пламя, чтобы в один момент оттолкнуться от воздуха и таким образом подкинуть себя чуть-чуть вверх, чтобы взобраться на крышу. Один толчок — и Тсуна подтягивается, закинув локоть, второй толчок — мальчик лег на крышу торсом. Пламя затрепетало и начало угасать, но Савада собрался и сделал последний рывок — и оказался на плоской крыше целиком. Он упал на живот, потушил пламя, оставшись в простых нелепых вязаных перчатках.       «И это все, на что ты способен? Ты всего лишь убежал, не пытался даже вступить в бой, а уже истратил все силы?» — ругал Тсуна сам себя, но даже несмотря на чувство ненависти и осуждения к себе, он не мог найти в себе силы зажечь пламя снова, да и даже просто подняться. Вместо этого он лежал и обмозговывал все, что произошло за этот чрезвычайно короткий промежуток времени. Вообще, чудо, что он еще жив. Реборн никогда не промахивается. Тсуна подозревал, что и в этот раз репетитор не промахнулся. Если бы хотел — мальчик бы уже лежал бездыханным телом еще там, в магазине, у стойки с хлебцами. Но он все еще жив, и только потому, что Реборн так захотел. Быть может, мафиози тоже считал то помещение неподходящим для достойного боя, а потому своими жесткими, но не смертельными махинациями выманивал ученика наружу. Или это все было для того, чтобы разогреть Тсуну и дать ему понять, что это не игра, испытанию дан старт, и нужно быть начеку все время. И убивать исподтишка, или когда мальчик не готов — не в интересах Реборна, ведь ему важно увидеть весь потенциал ученика. Потому ему необходим настоящий бой, где оба соперника готовы и выкладываются на полную. Сейчас лишь разминка и подготовка. Репетитор даже сейчас выглядит так, будто он придерживается своего статуса наставника. Без слов говорит Тсуне, что необходимо, готовит его к настоящему бою. Хотя, возможно, это лишь то, что Саваде хочется видеть.       Пора уже, пора принять, что они вынуждены быть врагами. Больше не учитель и ученик. У них нет права больше быть друзьями.       Вдруг Тсуна услышал звук шагов. Размеренный, спокойный, уверенный шаг. А затем скрип двери, ведущей на крышу. Нет, неужели Тсуна на самом деле выиграл так мало времени? Неужели Реборн уже здесь?       С трудом мальчик оторвал лоб от холодной поверхности крыши и посмотрел перед собой. В нескольких метрах от него стоял мафиози в шляпе и сверлил его испепеляющим, изничтожающим, холодным взглядом.