Превзойти тебя

      — Ре… Реборн? — широко раскрыв глаза прохрипел мальчик, у которого остановилось сердце от наставленного на него дула пистолета. И это уже было не шуткой. Там не пластмассовые пули, там настоящие. Это конец?       «Как же так, Реборн?» — Тсуна встал, шатаясь, опершись на раненую руку. Боль прожгла все его тело, но сейчас было не до нее. — «Неужели это правда, неужели ты выстрелишь в меня?»       Все слова о том, что он особенный ученик. Признания с обеих сторон. Объятия перед началом испытания. На поле боя это действительно потеряло всякое значение? Взгляд Реборна давал понять, что арена испытания для него будто другой мир, где все по-другому. Где не существует связи учитель-ученик (и какой-либо еще более сильной связи) между этими двумя, где нет воспоминаний. Этот мир — мир, где Тсуна и Реборн враги. И пророчество этого мира гласит, что один из них погибнет от рук другого. И пророчество в этом мире не может лгать, да?..       Чувство полного опустошения поглотило Саваду. Время остановилось, он лишь смотрел на дуло, из которого вот-вот вылетит пуля и прострелит ему череп.       — Ты так проиграешь, глупый Тсуна. Ты умеешь слушать? — внезапно грозно произнес Реборн.       Тсуна опешил. «Умеешь слушать»? Да, конечно. Мальчик всегда вслушивался, в каждое слово своего репетитора, особенно в последние дни. К чему этот упрек и почему сейчас?       Отсылка к последнему уроку? Наверняка. Забыть все, отдаться бою? Неужели смятение настолько заметно? Хотя… Какой же глупый вопрос. Конечно, заметно: дрожащий голос, прерывистые движения, испуг в глазах, который, наверное, виден за километр, побеги от врага. Однако последнее Тсуна сам для себя смог оправдать тем, что он увел эпицентр потенциальной битвы от сборища людей, чтобы никто не пострадал, но за все остальное мальчику стало действительно стыдно. Каково сейчас Реборну, который избрал его, возложил большие надежды, сделал его своей целью, а теперь увидел дрожащего ребенка с бегающими от страха глазами, неспособного взять себя в руки.       — Прости, Реборн, — прошептал Тсуна, сделав попытку успокоить дрожь своего тела, остановить взгляд на глазах (уже бывшего) репетитора. Смотреть в такие родные когда-то глаза, которые сейчас пронзали своей холодностью, было тяжело, но если мальчик отведет взгляд сейчас, то разочарует учителя и самого себя. Сейчас нужно забыть о страхе, о боли, и — самое сложное — о чувствах к человеку, что стоит сейчас перед ним.       Пламя предсмертной воли вновь зажглось. Помедлил бы Тсуна еще пару мгновений — был бы мертв, ибо в самый последний момент он успел поднять горящие ладони перед собой и ярким «взрывом» зажигающегося пламени, ударной волной изменить направление стремящейся к его лбу пули. Та изменила траекторию и едва задела ухо Савады. Тот перестал дышать от прикосновения металла, которое могло стать смертоносным, но тут же собрался и нахмурил взгляд.       Не медлить. Одна потерянная секунда равна потерянной жизни. Постаравшись оставить пронзающую боль кровоточащей раны в руке на заднем плане, мальчик оттолкнулся Пламенем от воздуха и в полете устремился к Реборну, попутно занося руку для удара. Достигнув цели, Тсуна ударил по воздуху, краем глаза заметив, как мафиози присел на колено и поднял пистолет, держа его двумя руками, над головой. Дуло вновь смотрело на Саваду. Сам не понимая как, Тсуна неуклюже, но экстремально быстро маневрируя в воздухе, схватился за плечи Реборна, кувырком уходя за спину мафиози, также не упустив возможности ударить его Пламенем, отталкиваясь руками. Это и спасло мальчишку: одновременно со звуком выстрела Реборн подался вперед от толчка, тем самым сдвинув пистолет. Но мафиози не такой тормоз, он среагировал достаточно быстро, чтобы все равно попасть — в правую руку.       «Ты действительно намеревался выстрелить и попасть в меня?» — Тсуна приземлился на поверхность крыши, Пламя ослабло и едва горело. Обе руки теперь прожигало болью, кровь стекала и попадала под перчатки, создавая неприятные ощущения. Больно, очень больно. Невозможно пошевелить руками. Они повисли, Тсуна из последних сил поддерживал Пламя. Он понимал: сейчас дать слабину — и конец.       Однако, даже если он сейчас будет стараться изо всех сил, ему не победить. Реборн настроен решительно, а Тсуна ранен на обе руки. Но сдаваться запрещено правилами же?.. Какие дурацкие правила.       Это не битва, это односторонний бой. Как же стыдно. Финальное испытание длится несколько часов, а мальчик уже думает сдаваться и только убегает. Но разве Реборн будет удовлетворен победой, если получит ее сейчас? В этом избиении, где «жертва» даже не способна контратаковать. Что ж, и для этого побега Тсуна придумал себе оправдание. Однако прежде чем оправдываться, нужно еще попробовать убежать. Условий для этого нет.       Реборн встал с колена и развернулся к ученику. Взгляд все еще был непоколебимо холодным, однако каждый раз, когда Тсуна натыкался на него, было больно и неприятно, как в первый. Похоже, даже сейчас Савада не готов принять реальность. А значит, и драться в полную силу.       Но репетитора, похоже, никакие подобные мысли не останавливали и даже не приходили в голову. Со всей силы Реборн ударил не так далеко стоящего ученика локтем в живот, а после повалил на холодную поверхность крыши размашистой подножкой. Мальчик упал на спину и почувствовал тяжелое прикосновение нагретого от нескольких выстрелов ствола пистолета у своего лба. Конец?       Неужто будет так, как на последней тренировке? Полный крах, ни одного успешного удара, ни одного удачного блока. Только синяки и ссадины. Но тогда это была тренировка. Репетитор в тот раз остановился, вздохнул, развернулся и ушел. Потом Тсуна встал и поковылял к резиденции, где его встретили взволнованные Гокудера, Ямамото и Хром, помогли дойти до комнаты, обработали и перебинтовали увечья. А после он уснул и проснулся утром.       А потом наступило время испытания. И нет, все будет не так, как на последней тренировке. Реборн не остановится. Не вздохнет, не отвернется, не уйдет. Хранители не отведут Босса в комнату, не обработают раны. Все закончится прямо здесь и сейчас.       — Мне очень жаль, Реборн… — Тсуна уже не так четко видел суровое лицо мафиози, взгляд застлали слезы. Какая жалость. Наверняка Реборн абсолютно разочарован видеть такое зрелище сейчас.       Мальчик не был готов. Он ничему не научился, он не сможет победить. И впервые горечь была настолько сильной. Как же обидно за любимого репетитора, который возложил такие надежды. Впервые Тсуну не успокаивали мысли, что если он сейчас умрет, то Реборн останется жить. Сейчас он вспомнил и вновь переварил все слова, сказанные мафиози в тот вечер на закате. Ему не будет в радость такая жизнь. Каково это — жить, потеряв свою главную цель, понимать, что все разрушено, что ты никогда ее теперь не достигнешь?       «Я подвел тебя».       К физической боли присоединилась еще и моральная. У Тсуны так заболела душа, так было невыносимо. Так не должно быть. Так однозначно не должно быть. Реборн не должен был ошибиться в выборе, а Савада не должен был так глупо не оправдать ожиданий. Он задыхался от чувства вины, в сердце кололо от понимания, насколько жестоко он обошелся с тем, кого любит и кому обещал приложить все усилия для исполнения главного желания. Возможно, это было даже ощущение предательства.       — Ты делаешь успехи, — прервал страдальческие размышления все еще грозный, но все же с заметными смягченными нотками голос Реборна. Прямо как в тот раз, когда они расставались, прощаясь короткими объятиями.       Тсуна вновь широко раскрыл глаза, а слезы будто мгновенно высохли. Вновь услышать эту интонацию, да еще и при таких неожиданных словах, было самым внезапным поворотом, которого он мог ожидать в самую последнюю очередь.       Что-то в нем щелкнуло и в голове возникла мысль «вот он — шанс». Пусть и шанс, добродушно подаренный Реборном, но это тем более означает, что им нужно воспользоваться обязательно.       Бой не окончен.       Второе дыхание открылось от внезапных слов мафиози, Пламя в волосах и перчатках загорелось с новой силой. Тсуна, скалясь от боли, поднял руки и ухватился за наставленный на него пистолет, закрыв ладонями дуло. Не зная, откуда он черпает силы, мальчик вызвал поток Пламени невероятно величины и мощности. Реборн сделал попытку выстрелить, но пуля даже не покинула пределов оружия, не имея возможности бороться с встречными силовыми волнами. Оранжевые языки разрастались и становились ярче и ярче, захватывая в свой плен уже руки склонившегося мафиози. Тот от неожиданности и с намерением избежать повреждений, отстранился и выпустил пистолет, который Тсуна тут же откинул далеко в сторону ударной волной еще одной вспышки загоревшегося Пламени.       Ухмылка на лице Реборна. Та самая: азартная, можно сказать, даже безумная. Ты рад, Реборн?       «Нельзя сдаваться».       Тсуна подался вперед, замахиваясь кулаком, но попытка удара вышла неудачной. Пусть «второе дыхание» и смогло приглушить боль, руки все равно ослаблены от кровоточащих ранений. Движение получилось смазанным и слишком слабым, однако мальчик сообразил, каким приемом ему следует пользоваться в нынешнем положении дел. Вызвав очередную вспышку Пламени, Савада снова создал ударную волну, которая, несмотря на ущербность самого удара, смогла задеть и немного откинуть мафиози. Но Реборн не дал выиграть и секунды: он тут же подбежал к Тсуне и с размаху ударил по подбородку снизу. Оторвавшись от поверхности, Тсуна через мгновение резко и больно вернулся на нее под воздействием удара ногой в живот, в этот раз сверху. Мальчик вытер испачканную щеку от брызнувшей изо рта крови о свое плечо, молниеносно поднялся на ноги и готовился контратаковать, но был остановлен еще одним мощным ударом в лицо. Кровь потекла из носа, но вытирать ее с лица было бы плохой идеей — в тот раз он совершил ошибку и потерял драгоценную секунду, за что и поплатился. Реборн быстр и беспощаден. Нельзя думать, нельзя чувствовать. Как он и учил.       Тсуна поднял себя в воздух, используя перчатки, маневром оказался за спиной мафиози и поспешил поразить спину соперника выстрелом Пламени. На настоящий Х-барнер, естественно, не хватило бы времени и сил, но, кажется, мальчик понимал, что этот бой не станет решающим. Что-то четко ему подсказывало, что это не последняя встреча с Реборном, а потому он не имел и мысли применять способности, которые могли стать смертоносными. Еще не время. Да и возможности все равно нет.       Реборн не терял времени, чрезвычайно быстро он развернулся, протянул руку в сторону утерянного пистолета, который тут же оказался в его хватке. Леон вернулся к хозяину, чтобы продолжить помогать в сражении. Приближающийся луч Пламени отразился в азартных глазах мафиози, но не достиг цели. Леон преобразовался в зеркало, став щитом своему хозяину, и отразил опасность, которая теперь уже грозила тому, кто ее породил. Почти приняв головой свой же удар, Тсуна успел уклониться, подбросив себя вверх. Раненые руки очень некстати напомнили о себе, последний толчок Пламенем оказался слишком болезненным, мальчик издал хриплый стон и грохнулся на крышу.       — Леон удивительный, — Тсуна привстал на локтях. — Я и не помнил, что он так умеет.       — Можешь гордиться, я давно не использовал эту форму Леона, ты смог меня заставить, — ответил Реборн, попутно приближаясь. Мальчик понял, что вновь допустил ошибку. Разговоры отнимают время. Но он соврет, если скажет, что пожалел об этом коротком диалоге. Ведь он услышал своего рода… комплимент?       Блеск в руках Реборна. Взмах огромного молота. Внезапная боль в правой ноге. Немой крик, темнота в глазах.       Леон действительно удивительный. Много всего может. В том числе превращаться в однотонный молот. И об этом Тсуне следовало помнить, он не раз страдал от него по утрам. Это ведь один из излюбленных способов будить ученика-соню.       Но в этот раз удар был не отрезвляющим — наоборот. Мальчик был готов вот-вот потерять сознание от боли. Удар пришелся по ноге, которая, казалось, была теперь сломана, кость раздроблена на кусочки. Осталась лишь одна дееспособная конечность.       Как жестоко, Реборн. Если все взаправду так страшно, как чувствуется, то за ночь же это не восстановится. И сбежать теперь будет слишком проблемно. Или ты намерен завершить сейчас, не давая шанса на еще одно столкновение и бой в полную силу?       Нет, нельзя. Нельзя проигрывать. И точно не сейчас. Чувство, что это не конец, все еще не отпускало. Нужно его оправдать.       Сейчас или уже никогда. Это казалось невозможным, но Тсуна поднялся, опираясь на одну ногу. Удивленный бездействием Реборна, но использовав его, мальчик заковылял назад. Теряя ощущение реальности, контакт с землей и четкость зрения, он оступился и опустил ногу на пустоту за краем крыши. Обессиленное тело устремилось вниз, и последнее, что увидел Савада перед тем, как воздух засвистел у него в ушах, а взор окончательно помутнился — испуг в глазах Реборна.       Это… так странно. Он испугался за жизнь ученика? Но ведь его задачей в этом мире было как раз лишить ее. Он победит в испытании. Но проиграет в своей реальной жизни.       «Зря волнуешься, Реборн. Я не позволю тебе так просто выиграть».       Тсуна расправил ладони, сконцентрировался и создал еще одну вспышку уже, казалось, потухшего Пламени, в этот раз действительно использовав последние силы. Он толкнул себя в панорамное окно на одном из этажей высотки, с которой падал.       Звук битого стекла, удар о пол, усыпанный осколками, темнота в глазах. Мальчик потерял сознание.

***

      — Я не могу на это смотреть, — досадовал Гокудера, ударяя кулаком стену и глотая слезы.       — Успокойся, — предпринял попытку утихомирить друга Ямамото, — сядь на место, хватит разносить тут все.       — Успокоиться? Ты хоть понимаешь, что говоришь, придурок? — Хаято схватил раздражающего парня за пиджак, притянул к себе и, скалясь, продолжил. -Наш Босс… Черт, нет, наш друг! Наш друг сейчас сражался, получал пулевые ранения и терял кровь, а теперь и вовсе лежит без чувств и хоть какой-то возможности защититься. И защититься от кого? От своего учителя, от своего лучшего друга! Ты предлагаешь мне успокоиться, сесть и смирно смотреть на происходящее?       Не в силах справиться с захлестнувшими его эмоциями, Хранитель Урагана врезал кулаком по щеке Ямамото и оттолкнул его к противолежащей стене.       — Какой же ты идиот, — ответил Такеши, сопроводив слова ударом рукояти катаны в живот, что еще больше разозлило, но все же смогло обездвижить буйного. — А у тебя есть другие варианты? Что мы еще можем, кроме как смотреть? Ты не в том положении, чтобы протестовать, ты не можешь ничего изменить, — тихий сухой тон перешел в прерывистый крик, выдав истинное состояние Хранителя Дождя. Волнение, страх, отчаяние и бессилие перед настигнувшей участью.       Гокудера очухался от удара и ринулся к товарищу, вновь прижал к стене и прохрипел, глядя в его глаза, которые теперь тоже были полны слез:       — Если ты сам не можешь оставаться спокойным, тогда и не приказывай мне утихомириться. Я не способен молча смотреть это кино, жуя попкорн и запивая колой. Хватит строить из себя правильного, будь же человеком и пойми, что хотя бы в этой ситуации я имею право быть неспокойным, потому что, черт возьми, я действительно больше ничего не могу сейчас!       Точка в реплике была поставлена мощным ударом под дых. Ямамото скатился вниз по стене, издавая стон и намереваясь ответить, но его остановил отчаянный вскрик Хром:       — Пожалуйста, прекратите, — она упала с кресла на колени и заплакала навзрыд, закрывая ладонями глаза Ламбо, прижавшегося к ее груди.       — Вы похожи на животных, — яростно произнес Хибари, сверля взглядом конфликтующих Хранителей. — Мне стыдно находиться с вами в одном помещении.       Гокудера опешил и отпустил пиджак Ямамото, отстранившись.       — Ты перешел все границы, Гокудера, — откашливаясь, сказал Такеши. — Сетуя на насилие, ты порождаешь еще одно насилие. Тебе от этого легче? — Хранитель Дождя направился к Хром, усадил обратно в кресло и обнял, совершая безнадежную попытку успокоить рыдания.       Хаято опустил голову и отвел взгляд. Затем уселся в свое кресло и сжал кулаки так, что костяшки побелели.       — Но я в ярости. Почему все так обернулось? — он опустил голову на колени и вцепился в свои волосы.       — Такова воля мафии и воля самих Савады и Реборна, — ответил Хибари.       — Да, но… Десятый лежит без сознания, раненный трижды. Раненный Реборном. Я… Я просто не могу смириться. Мне тяжело это видеть и понимать, что это не постановочные бои, а, черт возьми, самая настоящая реальность.       — Ты надеялся на что-то безопасное и постановочное в мафии? Это не игра. Мафия почти как синоним насилия и убийства, — хладнокровно парировал Кея. — Но убийства еще не произошло, не волнуйся, это еще не конец.       — Ты необычайно многословен, — удивленно возник Ямамото.       Хибари лишь злобно хмыкнул в его сторону, но продолжил:       — Если бы Реборн хотел прикончить Саваду в этой схватке, то так называемый «наследник» и из супермаркета не вышел бы, остался бы там лежать с простреленным черепом. Зная Реборна, я точно могу сказать, что он не промахнулся бы ненамеренно. Он потратил целых четыре патрона, но ни разу не поразил Тсуну так, чтобы с концами, а лишь ранил его. Он явно тянет. Не хочет, чтобы испытание было легче, чем он задумал у себя в голове? Играется, чтобы было интереснее? Нет, не в этот раз, все слишком серьезно. Тянет время и специально совершает промахи, чтобы дать Саваде шанс? Либо просто еще не готов поразить своего ученика насмерть, но при этом наносит такие жестокие увечья, чтобы никто, в первую очередь сам Савада, не мог понять его неготовность?..       — Ты размышляешь вслух, когда волнуешься? — вновь встрял Такеши, получив в ответ еще один злобный взгляд, но Хибари вдруг понял, что и его глаза готовы наполниться соленой жидкостью. Но, естественно, он им не позволит. Хоть кто-то в этой комнате должен сохранять самообладание.       Со стороны кресла, стоявшего впереди всех, ближе всего к экрану, послышался голос Девятого:       — Я разделяю твои мысли, Хибари Кея, — было непривычно слышать этот голос, ведь с самого начала испытания нынешний босс Вонголы не издавал ни звука, не совершил ни попытки угомонить истерики Хранителей, а лишь сосредоточенно глядел в экран и наблюдал за течением испытания.       — Да? Вы же не просто так это говорите, верно? — Хранитель облака напрягся и нахмурился.       — Верно, — спустя пятисекундную паузу ответил Девятый. — Правила испытания были озвучены при всех, так что вы не дадите мне нечестно судить и вести себя неправильно по отношению к испытуемым.       — Правила? — вымолвил Гокудера, также напрягшись.       Повисла тяжелая атмосфера. Кажется, все понимали, что сейчас будет озвучено что-то по-настоящему неприятное. Что-то, что сделает и без того невыносимое испытание еще ужаснее.       — Поддаваться запрещено. Переговариваться тоже. Тут мы видим объединение этих нарушений в виде бодрящих и подталкивающих к действию слов. Мы надеялись, что никто не будет злоупотреблять, но увы, мы видим то, что видим. Так тянуть можно вечно, а мы не можем этого допустить. Честно говоря, не в обиду, но я думал, что если нам и придется ввести в испытание это побочное оборудование, то из-за Тсуны, но Реборн меня неприятно удивил. Не думал, что мне придется отдать такой приказ именно благодаря его поведению.       — Подождите! — Хаято вскочил с кресла. — Испытание не так давно началось, дайте им еще немного времени. Подумайте, ведь в таких условиях им слишком тяжело быстро принять ситуацию, Реборн не привык вести себя не как учитель, потому и сказал пару фраз, и…       — Гокудера… — печальным голосом перебил Ямамото, глядя на товарища. Тот задрожал и слезы хлынули с новой силой.       — Но ведь… Это негуманно, — выдохнул Хранитель Урагана.       — Мафия — почти как антоним гуманности, — Хибари сжал кулаки и закрыл глаза.       Девятый наклонился к стоящему перед ним микрофону на небольшом столике и сухо произнес:       — Активировать ошейники.