***
Хром вышла из той же двери, из которой вошла на злополучную арену. Девушку встретили все те же мафиози в костюмах, которые, казалось, даже поз не сменили после их последней встречи. Они терпеливо дожидались ее, один из них держал руку у уха, похоже, проверяя работоспособность наушника, связующего с теми, кто выше, с резиденцией? Что ж, раз этот мафиози имеет контакт с вышестоящими и при этом не предпринимает никаких радикальных действий по отношению к девушке, значит, ни он, ни штаб ничего не заметили. Это просто превосходно. Один этап наскоро придуманного, но, дай бог, все еще работающего плана завершен успешно. Теперь нужно не выдать себя. — Все прошло нормально? — спросил черноволосый мужчина деловым, даже строгим тоном, но по глазам можно было понять, что в его вопросе был и личный интерес. Переживает? Все еще кажется абсурдом, что, можно сказать, практически все в растерянности и подавленном состоянии от этого испытания, но ни одна душа не выступила за то, чтобы его не проводить. Кроме самого Тсуны, который в итоге тоже поддался и поддержал эту идею своим участием. Хотя о чем речь, ему же просто не оставили выбора. Хром сжала кулаки так, что костяшки пальцев, обхватывающих ремень сумки, побелели, а на ладони наверняка останется красный след, когда хватка ослабнет. Но не время поддаваться эмоциям. Напротив — нужно их отключить, отказаться по максимуму. Просто спокойно и сдержанно доехать обратно в резиденцию. Остальное лежит на человеке, что остался на арене… — Д-да, вполне, — прошептала девушка, борясь с дрожью в голосе. Не только в голосе — даже ноги тряслись, и вряд ли это удалось скрыть от таких серьезных людей, присланных внимательно следить за каждым твоим шагом. Секунду поразмыслив, она решила попробовать как-то оправдаться. — Я просто очень взволнован… — девушка поперхнулась, — я очень взволнована! На арене такая атмосфера… зловещая. Сами, наверное, можете понять, я думаю, ну, как бы, мой… Босс, он там — на арене, лежал, раненный собственным репетитором, и через экран это не выглядело настолько ужасно, как в реальности, все-таки осознание полностью еще не пришло, а когда я увидела все своими глазами настолько близко… Хром с каждым словом начинала тараторить все быстрее, пока один из мафиози не остановил ее, ободряюще похлопав по плечу: — Довольно, мы поняли, но все закончилось… Ну, для тебя, для этой поездки — ты свою цель выполнила. Можешь быть горда собой, ты помогла боссу, — доброжелательный тон резко сменился на холодный и строгий, когда он коснулся пальцем наушника и отправил голосовой отчет. — Мы возвращаемся. Девушка замолчала и последовала за сопровождающими в обратный путь, в мыслях браня себя за столь несдержанное поведение, а ведь весь путь с арены до выхода голова была забита тем, как важно сохранять спокойствие в данной ситуации. Но, благо, это удалось оправдать в глазах мафиози. «Как хорошо, что наше поведение во многом схоже». Дорога назад казалась еще бесконечнее, чем дорога к арене. Хотелось поскорее избавиться от общества этих двух (хотя глупо испытывать к ним неприязнь, они ведь просто делают свою работу, но все же), вернуться в комнату с монитором, чтобы следить за процессом испытания и прогрессом и уровнем успешности задуманного. Все ли будет нормально? Возможно ли провернуть все удачно, когда было настолько мало времени и, честно скажем, хладнокровности, чтобы проявить себя как хорошего тактика? И если все пойдет не так радужно, как хотелось бы, нужно знать, в какой момент и с какой силой начать защищаться. Никто ничего не говорил — и слава богу. Иначе было бы сложнее держать себя в руках. Сложно разговаривать, когда сердце готово вот-вот взорваться. Вся смелость, что переполняла душу при составлении этой безумной схемы, куда-то улетучилась, уступив место сомнениям и даже страху. Казалось, что вот-вот все рухнет, всех причастных постигнет наказание, а цель останется недостигнутой. А даже если и выйдет все, то будет ли оправдан такой риск? Чего они добьются в итоге? Если все пройдет по плану, достаточно ли он был просчитан, чтобы получить нужный результат? Уверенности не было абсолютно ни в чем, кроме одного — Тсунаёши несчастен и брошен в незаслуженно жестокую ситуацию. Только эта мысль и помогала держать себя в руках и не сдаться прямо сейчас. Мальчику нужна помощь и никто не смог (даже не решился) прийти на помощь и вытащить его из этой ямы, куда проклятая мафия его столкнула. Любые попытки, которые имеют хоть малейший шанс на успех, должны быть предприняты. «Мне тоже никогда особо не приходилось благоволеть мафии». Хром теребила ремешок сумки и смотрела в окно, но перед глазами были не ландшафты, сменяющие друг друга. Менялись образы, возникающие из воспоминаний. Сначала слезы и крики Тсуны в зале, в котором все началось, взгляд, полный ненависти вперемешку с отчаянием, трясущиеся ноги и руки. Затем пустота в глазах уходящего из зала, сухой голос и отсутствие какой-либо интонации, абсолютная эмоциональная истощенность и потерянность. Тот страх и безысходность на лице во время первой стычки с Реборном, побег с поля боя, побег от реальности, от которой нельзя убежать. Израненное тело, стоны физической (и не только) боли и печали, терзающее осознание того, кто и как нанес эти увечия. Череда бесконечных и невыносимых страданий, которых Тсуна абсолютно не заслужил, но почему-то вынужден выносить. Какой же он сильный. На его месте любой бы сломался, а он сквозь тернии, сквозь пронзающие иглы суровой реальности продолжает следовать выпавшему сценарию. Пусть это, наверное, и не правильно, если анализировать данную ситуацию, но, определенно, достойно уважения. Что дает ему сил и как долго он продержится? Машина наконец остановилась у ворот резиденции, которая в свете последних событий вызывала лишь отвращение, но вернуться внутрь было просто необходимо. В этот раз дверь со стороны Хранительницы распахнулась с неожиданной силой и скоростью, в лицо ударило ветром, и девушка только сейчас осознала, что от всепоглощающего волнения даже забывала нормально дышать. Прокашлявшись и сполна вдохнув свежего воздуха, она вежливо поблагодарила своих нежеланных спутников, в конце концов распрощавшись с ними, и побежала вверх по лестнице. Рука потянулась к ручке двери, но отпрянула, едва коснувшись. Девушка закрыла глаза и выдохнула, запрокинув голову назад, резко увидев ошибку в своих действиях: — Не сюда. Постояв так еще секунд пять, она развернулась, прошла немного дальше по коридору и в этот раз открыла дверь, сразу же наткнувшись на грустные и невероятно взволнованные глаза остальных Хранителей, которые были вынуждены просто наблюдать за ситуацией в бездействии. Никто не ринулся донимать девушку расспросами — да и что можно было спросить, когда все транслировалось на экране? Идиотское шоу, в котором страдают те, кто меньше всего этого заслуживает. Атмосфера в комнате была действительно тяжелой, эта тяжесть давила физически, от чего становилось все сложнее держать себя в руках, контролировать дыхание и плавность движений. Девушка простояла, наверное, секунд десять, прежде чем осмелилась войти в помещение со столь невыносимой аурой. Но нужно вернуть все так, как было, и занять свое место в зрительном зале, чтобы продолжать смотреть это негуманное и отвратительное представление. Сопровождаемая тревожными взглядами, Хром медленно, маленькими шагами, звук от которых отдавался глухим звуком громче, чем должно быть. Стараясь держать осанку и не поддаваться дрожи, прошла к пустующему креслу, опустилась на него и выдохнула. Ощутив опору под собой, стало значительно легче, но дышать все еще тяжело, даже поднять глаза казалось невозможным. Хотелось нарушить тишину, которая, несомненно, поддерживала столь высокий уровень напряжения, но с другой стороны — напротив, была боязнь, что если кто-то начнет говорить, речь может пойти о том, что операция потерпела крах. Спустя бесконечно долгую минуту наконец послышался тихий, необычайно грустный, но ощутимо благодарный голос Гокудеры: — Спасибо тебе. Никто не заметил. Все видели то, что и планировалось показать. Отлично, это просто замечательно. Нужно держать себя в руках. Хорошо, что сейчас все на нервах и страх быть раскрытым можно замаскировать под обычные переживания. — Не за что. Мне немного легче от мысли, что я смогла помочь, да и это все, что я… могла сделать для Босса. «Верно. Это все, что можно было сделать с моей стороны. Остальное зависит от человека, оставшегося на арене. Удачи тебе, не подведи, Хром».16. Я не готов
12 октября 2018 г. в 03:18
Столб пыли, песок в глаза, гул ударов и выстрелов пронзают слух. И все как в замедленной съемке.
Нельзя сказать, что эта атака была неожиданной. С самого начала было понятно, что Реборн настигнет своего соперника и нанесет еще один удар. Но все равно это случилось слишком внезапно, до остановки сердца.
Непонятно, сколько времени прошло с предыдущего раунда, но, скорее всего, слишком мало, чтобы Тсуна смог успеть настроиться на следующий. Но, благо, Хром отлично поработала: от ран мало того, что не осталось следа и боли, так тело чувствовало себя потрясающе — оно двигалось с невероятной легкостью и даже, кажется, стало сильнее.
«Надеюсь, это не посчитают за жульничество» — то ли с подозрением, то ли иронично подумал мальчик. Он и сам не решил, как ему к такому повороту относиться, но на принятие каких-либо решений (кроме как в какую сторону уклониться) времени и не было. Печально, что не удалось распрощаться и поблагодарить Хром должным образом.
Взмах руки с пистолетом, толчок локтем, подножка. Невообразимо быстрые движения, но — удивительно — почти от всего получилось увернуться. Стиснув зубы, стараясь игнорировать боль в животе, Тсуна оттолкнулся от воздуха и устремился вверх, дабы наконец дать себе возможность увидеть Реборна нормально, а не как-то размыто и фрагментами, боясь встретиться носом с его кулаком или коленом. И сердце сжалось.
Всего пару секунд назад у мальчика как-то получилось сохранить спокойствие и даже избежать атак репетитора, но теперь, стоило только вернуться в настоящий момент, распрощаться с мыслями о помощи Хром — сразу стало тяжелее. Он поднялся еще на пару метров, уменьшая Реборна для себя, наивно полагая, что вместе с этим уменьшится душевная боль.
«Я не готов, черт возьми».
Пламя в перчатках вспыхнуло ярче, и Тсуна ринулся прочь, но далеко умчаться не успел. Разряд прошелся по всему телу, шею пронзила нечеловеческая боль, из уст вырвался глухой стон, в глазах потемнело. Естественно, от такого неожиданного удара равновесие было утеряно, и мальчик камнем полетел вниз, задев собой пару веток деревьев, и едва успел Пламенем замедлить падение перед самой встречей с землей. Испытание могло закончится уже сейчас. Нелепо бы вышло. Чертовы ошейники.
Выпадая из реальности после сильных ударов, выводивших из равновесия (даже в прямом смысле), было так неприятно каждый раз возвращаться в строй. Уже и мысли промелькнули о том, что, может, стоило лучше убавить Пламя, нежели усиливать его перед приземлением. Нелепо бы вышло, но все бы закончилось. Это главное.
«Какой ты жалкий, Тсунаёши» — ругал Тсуна сам себя, — «Возьми себя в руки. Возьми. Себя. В руки!»
Последняя фраза, произнесенная внутренним голосом мальчика, прозвучала в унисон с голосом мафиози, слышном эхом откуда-то издалека. Но раз слышен, значит, все же репетитор довольно близко. Достаточно близко, чтобы суметь поразить цель. Все еще приходилось бороться с дрожью в теле после удара током, но Тсуна заставил себя встать, потому что становилось уже по-настоящему мерзко от самого себя. Пора уже, пора. Это чудо, что он все еще жив. Чудо или… воля Реборна? Плечо вдруг заныло и Тсуна обнаружил, что рукав пиджака теперь имеет сквозную дырку, через которую виден алый цвет свежей крови. Царапина, но вряд ли от деревьев — слишком широкая и слишком болит. От пули? В который раз Реборн промахнулся? И это очень странно. Однако в этот раз его можно оправдать неожиданной атакой от третьей стороны — следящих за испытанием и управляющих ошейниками. Как сходу и безжалостно они начали действовать. Даже еще не начав убегать, получаешь разряд. Но данном случае, получается, даже спасительный, ведь нежданная боль изменила траекторию движения Тсуны, и этим самым уберегла его от прямого попадания пулей. Скорее всего, все именно так. Речь ведь идет о Реборне, который слишком хорошо все просчитывает, чтобы ошибиться.
В поле зрения и правда виднелся силуэт. Конечно, ведь мальчику не дали убежать далеко, однако, Реборну теперь понадобится некоторое время, чтобы приблизиться, так что, можно считать, что пусть сбежать и не удалось, но получилось выиграть время. Но чем больше времени, тем мучительнее.
Даже на таком расстоянии чувствовался тот пронзительный взгляд, что был прямо сейчас устремлен на Тсуну. Между ними было, наверное, около полусотни метров, но даже так мальчик смог увидеть лицо мафиози, его образ, будто они стояли совсем рядом. Серьезное и холодное. Однако Наследник никогда не упускал малейших намеков на что-то беспокоящее, даже когда человек изо всех сил изображал, что он в порядке, что он собран и готов на все, настроен на движение вперед. Голова мафиози была слегка наклонена, а губы едва заметно искривились. И как будто на секунду переняв на себя ощущения Реборна, шею Тсуны вновь пронзило неприятной болью, оставшейся после удара. Так просто кажется, или эти мелочи, нарушающие идеальную статность репетитора, вызваны также ударом тока?
Реборн тоже человек ведь, тоже чувствует. И речь не только о физической боли.
Противоречивость Тсуны раздражала самого мальчика. В памяти вновь всплывали моменты с вечера, во время которого было дано самое важное обещание. Реборн впервые предстал в столь живом виде, раскрылся, снял маску, обнажив себя перед тем, кого назвал самым важным, и для кого является самым важным. И, вероятнее всего, это был первый и единственный раз, когда мафиози позволил себе такую слабость. И это ли не высшая степень доверия, похвалы и проявления твоей значимости? После всего, что Реборн сделал для своего ученика, после того, как из ничтожества превратил в того, кем Десятый является сейчас, стал главным героем его жизни и продемонстрировал взаимность в этом, как вообще могут возникать мысли о том, чтобы не исполнить последнюю волю и самую необходимую просьбу? Вместо стараний выполнить ее хотя бы в качестве благодарности (не говоря уже о проявлении любви и уважения), позволять ужасный мыслям, противоречащим нужным, лезть в голову. Хочется спихнуть этот внутренний конфликт на незрелость или задержавшийся переходный возраст, но решить все нужно немедля. Нет времени ждать, нужно взрослеть прямо сейчас.
«Но я не готов».
Внутренние разногласия терзали так, что скрыть это было невозможно, и на лице все было написано. И Реборн читал. Посчитав нужным привести ученика в чувства и увести от отвлекающих воспоминаний, он быстрым движением выпрямил руку и выстрелил в землю, вызвав возникновение еще одного столба песчаной пыли прямо перед мальчиком, а затем воспользовался временной слепотой Тсуны и в одно мгновение оказался перед соперником. Савада ощутил мощный толчок в солнечное сплетение, а после спиной почувствовал удар о шершавую кору дерева. Зрение еще не приобрело ясность после очередного потемнения в глазах, Тсуна не знал, чего ожидать далее, доверился мимолетному инстинкту и скрестил руки перед собой, неожиданно тем самым заблокировав удар и отведя ото лба молниеносно быстро приставленное дуло пистолета, подняв его вместе с протянутой рукой мафиози вверх. Мальчик стоял на полусогнутых ногах, а над ним склонился высокий мужчина в костюме. Они установили контакт взглядами, впервые находясь настолько близко друг к другу со старта этого нечеловеческого представления, именуемого «испытанием». В таком положении они стояли всего долю секунды, но ее вполне хватило, чтобы испытуемые смогли прочитать во взглядах одну и ту же, общую для них мысль.
Глаза Тсуны округлились от того, как ясно он увидел это во взоре человека, который никогда не подвергал сомнению свою непоколебимость и решительность. И почему все человечное в Реборне вылезает наружу именно сейчас, когда больше нет возможности этим интересоваться. С каждой стычкой он становится все более живым, и тем самым делает Тсуну все более уязвимым и неспособным продвигаться к цели испытания. Он не может убить Реборна, тем более, когда ему то и дело напоминают своим поведением, что мафиози тоже не машина.
— Почему ты не попадаешь? — негромко спросил Тсуна, но не для того, чтобы получить ответ. Он его знал.
Реборн нахмурил брови еще сильнее, хотя, казалось бы, больше некуда, выдохнул и за такой вопрос наградил бестактного ученика ударом коленом под дых, развел его скрещенные руки, освободив себе путь к шее Тсуны. Левой рукой мафиози схватил ее и оторвал мальчика от земли, словно он весил не более нескольких килограмм, а правой приставил дуло пистолета между глаз.
Тсуна чувствовал, как сильная горячая ладонь на его шее перекрыла кислороду доступ к организму, Наследник кашлял, задыхался, но несмотря ни на что он точно знал — сейчас испытание не закончится. Пусть и приходится испытывать столь болезненный дискомфорт из-за, возможно, задетой гордости Реборна, да плевать вообще. Он сейчас в некоторой ярости, что и спровоцировало более агрессивное поведение, но чувство безопасности за свою жизнь не покидало Тсуну, и никакой холод от прикосновения пистолета между глаз и чувство невозможности вдохнуть порцию воздуха не могли его отнять. И на его лице это тоже читалось, что разозлило Реборна еще больше, словно этот отпрыск сообщил ему «Ты не сможешь». Однако противопоставить ничего он вышло. Еще секунда зрительного контакта — и оба поняли друг друга.
Тсуна зажег Пламя и со всей силы двумя руками толкнул мафиози в грудь. Реборн, стиснув зубы, успел-таки откинуть мальчика в сторону, прежде чем отстраниться, а Савада в свою очередь так быстро, как только мог, поднялся на ноги, глотая ртом воздух и кашляя. Затем ринулся обратно, присел у ног мафиози и в прыжке нацелил свой удар снизу на челюсть Реборна. Репетитор заблокировал атаку, успев схватить руку ученика так, что тот оказался в воздухе, и контратаковал локтем по животу, ударив мальчика о землю.
Сам не понимая, откуда он черпает силы, но войдя в кураж, Тсуна ухватился за только что поразивший его локоть, подался верх и второй рукой оперся на плечо еще не успевшего разогнуться Реборна, резко поднялся и ударил мафиози по спине, чуть не уложив его на то место, где только что лежал сам.
Они обменивались атаками, удар за ударом, и в этот раз Тсуна промахивался уже порядком реже. Он не жалел себя, они не жалели друг друга, потому что оба знали — в этой схватке никто не погибнет. Еще одна внеплановая тренировка, только в более жестких условиях. И если смерть отсрочена, то нечего бояться. Мальчик выкладывался на полную без страха, тем самым обнаруживая в себе способности не просто защищаться лучше, но и даже поражать цель. Все мысли были об этом бое, потому ничего важнее сейчас нет. Вообще ничего не существует, кроме этого боя. Мысли прочь, воспоминания прочь. Только цель, только сражение.
Сейчас нужно сражаться до изнеможения. Напоказ камерам, которые непрерывно следят и передают информацию зрителям, которые заинтересованы в прогрессе испытания, а потому не могут позволить двоим актерам этого театра разойтись так просто. А потому надо создать причину, которая покажется достойной этим людям с пультами от ошейников. Надзиратели смогут увидеть лишь показатель силы, используемой участниками. Но они не смогут узнать, что сейчас у Тсуны и Реборна в головах. А ведь несколько минут назад эти двое без слов, совместно и в один момент разработали план действий, который поможет им обоим. Они поняли, что нужно обеспечить еще один раунд, что этот не должен быть последним. Посмотрев внимательно друг на друга, поняли, что еще не время. Прочли по глазам:
«Я не готов».