Превзойти тебя

      Уже даже в каком-то смысле привычная боль вновь разлилась по всему телу. Чем больнее становилось, чем меньше сил оставалось, тем легче становилось морально. Тсуна все еще жив, Реборн все еще жив. Конец близок, он непременно настанет, но не здесь и не сейчас.       Истекая кровью, искалеченными руками, которые дрожали и не слушались, прислонившись к шершавому стволу толстого дерева, мальчик уплетал свой скромный провиант, милосердно врученный Хранительницей Тумана. Наконец выдалась возможность хоть немного подкрепиться. Непонятно, сколько времени прошло с начала испытания. Нельзя быть уверенным, что на арене оно идет тем же темпом, что и за ее пределами, но если скорость течения времени совпадает, то прошло что-то около половины суток, так как в начале испытания солнце было невысоко -так же, как и сейчас, но теперь оно отбрасывает тени в противоположную сторону. Целый день, с ума сойти. Казалось бы, не так уж долго, но сколько всего уже произошло. И это поистине чудо, что оба испытуемых остались в живых. Хотя, возможно, времени прошло и больше. Тсуна не знал, сколько он провалялся в отключке, как быстро его перебросили в другую локацию. Но какая, к черту, разница? Сейчас не хочется думать о времени, вообще ни о чем не хочется думать.       Тсуна жадно глотал каждый кусочек долгожданной пищи, чаще всего даже не прожевывая. Иногда он даже случайно кусал свои собственные пальцы от того, что истощенное тело совсем отказывалось слушаться и выполнять команды, посылаемые мозгом. Руки двигались очень медленно: ровно настолько слабо, насколько сильно было чувство голода. Но боль от этих укусов была ничем по сравнению с той, что пульсировала по всему телу. Однако ноющее тело ничуть не расстраивало мальчика.       Схватка окончилась минут десять назад, когда оба на последнем издыхании отпрянули друг от друга после финальных ударов, израсходовав все силы. Тсуна первый упал на колени, опирался о землю, вцепившись в нее пальцами, но он вовсе не выглядел побежденным, вид его вовсе не был жалким. С лица не сползал оскал, а искра в глазах не гасла ни на секунду. Ровно как и Реборн, чуть менее побитый, но в той же степени истощенный, не терял той живости во взгляде, что поддерживала их обоих и позволила ненадолго отвлечься от всего.       Мафиози, пошатываясь, шаг за шагом, очень медленно отдалялся от Наследника. Они оба замерли в ожидании удара током, которым их одарит «комиссия», сидящая перед мониторами, посчитавшая, что уровень их сил недостаточно низок для того, чтобы закончить схватку. Но удара не последовало. Тсуна заметил, как ухмылка на лице Реборна стала шире. Репетитор и ученик встретились горящими глазами и без слов поздравили друг друга. И благодарили. Мафиози отвернулся и ушел прочь, но его лицо и его глаза, так по-родному прищуренные, хитрые и блестящие, еще долго не покидали голову мальчика, образ продолжал держаться и радовать. Как же необходимо и приятно было это ощущение. Так нужно было вновь увидеть прежнего репетитора, почувствовать с ним связь, работать в команде даже на испытании, где они враги друг для друга. Пусть это все и не продлилось долго. Даже если так, тут уже есть, за что благодарить небеса. Благодарить Реборна за его немое послание во взгляде. Этот взгляд явно говорил что-то вроде «Я горжусь» напоследок, а потом мафиози скрылся за деревьями.       Получилось! Даже этим людям понятно, что драка двух изнеможденных ни к чему не приведет. В лучшем случае оба отключатся от усталости. Так что, очевидно, финал, как и планировалось, не сейчас. Чуть позже, когда оба будут готовы.       А сейчас Тсуна просто изо всех остатков своих сил проглатывал еду, боготворя Хром за такой подарок. Как жаль, что другой ее дар — вылеченные руки и нога — оказался таким недолговечным. Теперь вновь требовалось лечение, но, благо, в этот раз обошлось без пуль в теле, так что повторное привлечение иллюзиониста вовсе не обязательно. Тсуна надеялся, что он справится сам с помощью времени и надежды на лучшее. Еды было всего ничего, но это уже лучше, чем полностью пустой желудок, да и в такой ситуации стыдно жаловаться, так что мальчик просто довольный откинул голову назад и сполз вниз. Сил оставалась лишь самая малость. Только на то, чтобы совсем чуть-чуть поерзать, размять измученное тело неловкими движениями, попутно хрустя костями, а после распластаться на земле. Как много раз за сегодня Тсуна был в таком же положении. Но в этот раз ощущения были совершенно иные. Наконец не было стыда за то, что он оказался на земле, не было сожалений и самобичевания, гневного анализа своих ошибок. Впервые он осознавал, что, в кои-то веки, заслужил отдых на этой арене. Он на пару с Реборном отсрочил финал, он молодец. И наивысшая похвала — взгляд учителя. Этот образ перед глазами так грел душу, мальчик и не думал, что когда-нибудь после начала испытания сможет прочувствовать что-то подобное. Как же много значил для него Реборн, и как же мало ему нужно от мафиози, чтобы почувствовать себя хоть наверняка и ненадолго (в такой-то ситуации), но счастливым. Получилось даже улыбнуться. Такой усталой, но такой теплой и милой улыбкой. Как бы подольше продержать в себе это чувство и не позволять вытеснить его осознанием этой чертовой неизбежности судьбы Наследника Вонголы. Он проснется — и все опять вернется на круги своя. Только не на те круги, когда Реборн каждое утро будет будить никчемного ученика невероятно сильным, но все еще любящим ударом по башке, а на те, когда этот удар намеренно может стать смертельным. Как жаль, что теперь нужно привыкать к этой новой реальности, которую, наверное, никогда не получится принять.       Мальчик прерывистым движением подсунул сумку под себя, уронил на нее голову и тут же уснул.

***

      Пульс учащался с каждой секундой, а сердце было готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Хром сидела на кресле, стараясь не ерзать и держать себя в руках, но казалось, что каждая мелочь в поведении выдавала ее с потрохами. Девушке даже ее сглатывание казалось невероятно громким, будто этот звук перекрывает все остальное, будто Хранители и Девятый, находящиеся в комнате обязательно слышали его и непременно что-то заподозрили.       «Все позади. Все позади. Успокойся.»       Будто побывав так близко к испытанию, все волнение с арены Хром забрала с собой. Схватка на экране закончилась несколько минут назад, все затихло, поэтому молчание собравшихся в этой комнате давило своим напряжением сильнее и сильнее. У всех закончились силы что-либо комментировать, Ламбо и Ямамото уже не могли найти сил и на то, чтобы смотреть: оба сидели на полу, обняв свои колени и уткнувшись в них. Да и смысла что-то говорить не было. И смотреть тоже. Совсем недавно на экране можно было наблюдать разъяренную схватку испытуемых, которые, судя во всему, были готовы изувечить друг друга как можно сильнее. Такой яростной драки давно не приходилось видеть, и она была довольно долгой несмотря на то, что сражаться в таком темпе — довольно выматывающее занятие и мало кто смог бы продержаться так много.       — Никто не погиб, — неожиданно прервал тишину Девятый, что заставило девушку вздрогнуть. Но, благо, никто этого не увидел. Не до того было, чтобы смотреть друг на друга.       — Да, — ответил Гокудера. — И вроде бы должно быть легче, но теперь понимаю, что нам придется смотреть на это все еще некоторое время.       — Считаешь, что было бы лучше, чтобы эта схватка стала последней? — отозвался из противоположного угла Ямамото.        — Что? Я не это имел в виду…        — Чтобы кто-то из них умер? — Такеши даже не дослушал. На его лице отчетливо виделась гримаса боли и отчаяния.       Но сочувствие Хаято оказалось меньше по уровню, чем ярость (вероятно, от того же отчаяния):       — Не понимаю, что ты постоянно ко мне цепляешься? Еще недавно говорил, что мне нужно успокоиться, что мы ничего не можем сделать, а сейчас снова обвиняешь меня, хотя ведешь себя почти точно также!       — Как же вы надоели, оба, — беспристрастно возник Хибари. В голосе, на удивление, отсутствовали какие-либо признаки агрессии, лишь усталость и апатия.       Все замолчали на несколько секунд, после чего Ямамото виновато произнес:       — Прости, Гокудера, у меня нет сил и настроения, давай не будем сейчас ссориться.       — Разумная мысль от тебя впервые за долгое время, — раздраженно, но уже также обессиленно ответил Хаято. Он опустился в свое место и откинул голову на спинку кресла, направив пустой взгляд в потолок.       Глаза Хром бегали по комнате, пытаясь задержаться на одной точке дольше, чем хотя бы на две секунды, но им не удавалось. Пока осматривалась, девушка увидела, насколько сильно вымотало подобное зрелище всех находящихся здесь. На экране Тсуна лежал обессиленный, весь в синяках и ссадинах, но состояние Хранителей в этой комнате казалось не менее побитым. Всех гложет горькое сожаление о неизбежности, невозможности исправить ситуацию. Остается просто наблюдать за развитием событий, а это невыносимое испытание для каждого, ведь непросто видеть, как один твой друг ранит другого. Невозможно не сострадать, зная, как эти двое относятся друг к другу, что они друг для друга значат.       Все будто склонились над потухшим костром, стоя на коленях, а вокруг разбросаны сгоревшие спички, доказывающие безуспешность предпринятых попыток; утратив последнюю надежду на то, чтобы зажечь его, Хранители просто приняли боль поражения над ситуацией и молча наблюдали за остатками дыма и дотлевающего пепла. Больно признаваться в своих поражениях, больно наблюдать за страданиями близкого и ничего не делать. И знать, что ты просто ничего и не можешь сделать. Хром зацапала колени, вцепившись в них ногтями. Двое из друзей Тсуны все-таки попытались зажечь еще одну спичку. И она еще не потухла.       Находиться здесь было просто невыносимо. Мало того, что от прошедшей поездки еще отойти не пришлось, так еще и гнетущая атмосфера, исходящая от, черт возьми, каждого в этой комнате, заставляла согнуться и жмурить глаза, потому что такое давление просто так не выдержишь.       — Вам не кажется это странным? — вдруг снова прервал тишину Девятый.       У Хром внутри будто что-то рухнуло. Но решив молчанием не выдавать свое удвоенное волнение и создавать подозрение, она уже готова была что-нибудь ответить, но ее опередил Хибари:       — Что именно?       Девушка мгновенно прониклась благодарностью к Хранителю Облака. Времени подумать было мало, так что молчание с ее стороны, может, и не навеяло бы подозрений, а неосторожно сказанная необдуманная фраза, наоборот, могла обратиться против нее. Пусть, скорее всего, и не намеренно, но Кея спас Хром.       Девятый молчал несколько секунд, а после выдохнул:       — Да так, ничего. Просто настолько пламенно сражаться и при этом не выявить победителя — для меня почему-то стало удивлением. Но лишь ненадолго, до тех пор, пока я не вспомнил, кто такой Тсунаеши, а кто такой Реборн. Эти двое невероятные, оба, так что, наверное, нет ничего необыкновенного в том, что им нужно больше схваток. Лишь боюсь, что это может затянуться очень надолго.       У Хром живот перекрутило. Ярость охватила ее целиком. Она просто не понимала, как человек может так комментировать положение. Мало того, что это испытание вообще допустили к осуществлению, так Девятый еще и имеет совесть говорить что-то в пользу скорейшего его окончания.       Гокудера, кажется, почувствовал то же самое, потому что даже краем глаза было заметно, как он вздрогнул.       — Вы как и придурок Ямамото хотите, чтобы наконец кто-то победил? Но это же значит, что кто-то из наших друзей погибнет!       — В этом суть испытания, мальчик мой. Это давно и внятно объяснили, я не верю, что ты мог такое забыть, — довольно резко ответил нынешний босс Вонголы.       — Я… — Хаято поник, — я знаю.       — Это невозможно терпеть, — вновь вступил в разговор разбитый Ямамото. Проще пережить горе, которое уже свершилось, чем ожидать его, точно зная, что оно не минует. Это так тяжело, — он закрыл глаза. — Но, честно говоря, часть меня не хочет, чтобы это заканчивалось. Чем больше времени до финала, тем больше шансов, что Вы успеете передумать и все отменить.       — Шансов нет, — отрезал Девятый, пусть и не без сожаления. — Наверное, в ваших глазах я подобен зверю без чувств.       — Вероятнее всего так и есть, абсолютное большинство не считает это испытание гуманным, — ответил Хибари. — К слову, я тоже. Но раз столько людей против испытания, а его все равно проводят, значит, есть весомые причины, о которых уже говорилось.       — Желание Реборна, — закончил мысль Девятый. — Именно это стало решающим фактором, пожалуйста, не забывайте. Не тратьте силы на негатив в мою сторону. Мне искренне неприятно ощущать вашу неприязнь.       — Легко сказать, — не выдержала Хром, но, благо, сказала это довольно тихо, чтобы Девятый мог это услышать.       «Желание Реборна? Бред. Это какая-то ошибка».       — В ближайшие часы ничего важного не предвидится, судя по всему. Обоим нужно восстановиться. Есть ли смысл сидеть здесь все это время? — наконец смогла нормально спросить Хром. Даже голос почти не дрожал. Наверное, дело в той нахлынувшей ярости от неприятных слов, которая смогла слегка утихомирить волнение.       — Ты опять хочешь куда-то уйти, Хром, — спросил Гокудера.       — Д-да. Наверное, глупо, что именно я прошу об этом, ведь я только недавно была на улице, но мне кажется, что развеяться просто необходимо. Хотя бы прилечь, подремать. Или принести еды. В общем, что-нибудь, лишь бы не сидеть здесь в одной комнате, — хотелось уже поскорее выбежать отсюда, хватаясь за любую возможность.       — Тебе позволили больше остальных, Хром, — спокойно начал Девятый. — На самом деле, я с опаской отношусь к твоему поступку, мне хотелось бы продолжать над тобой контроль.       — Н-но Вы же сами все видели, в чем Вы видите проблему? — стараясь сохранять робость голоса и не давать злости победить возразила Хранительница.       — Я не вижу проблемы, и меня это радует, но я не могу откинуть мысли, что проблема может таки существовать, пока для меня невидимая. Не переживай, я ни в чем тебя не подозреваю и отношусь к тебе хорошо, но тебе придется смириться с моей предвзятостью.       — Я здесь, перед вами, на таком расстоянии моих способностей хватит только на то, чтобы поддерживать существующие иллюзии. Я не смогу незаметно создавать новые, Девятый. Я даже не смогу залечить новые раны Тсуны, — приходилось прилагать усилия, чтобы голос не дрожал. События сворачивали в что-то неприятное, а слова Девятого навевали мысли о том, что вот-вот что-то пойдет не по плану, но нельзя сейчас все испортить.       «Сбавь обороты» — сказала она себе, а затем продолжила вслух:       — Но если вы хотите, то я сделаю все, что скажете, даже если мне придется остаться в этой комнате до конца испытания. Я не хочу, чтобы кто-либо сомневался в моей честности.       Девятый впервые за долгое время развернулся в кресле и посмотрел на присутствующих. Взгляд устремился прямо в глаза Хром, и Хранительница обрадовалась, что она сейчас находится в сидячем положении, иначе бы она точно упала от такой неожиданности. Нельзя отводить взгляд. Но не покраснеть не получилось, однако, это вполне в ее характере.       «Как хорошо, что мы похожи».       — Негуманно держать вас здесь, я согласен, об этом речи и не было. У всех есть нужды, мы все люди, так что, конечно, вы можете выйти и потратить немного времени на себя и свои мысли. Я говорил все лишь с той целью, Хром, что ты должна вести себя осторожно, потому что ты под прицелом наблюдения, только и всего. Тебе нечего бояться, если ты ничего не скрываешь и не имеешь неправильных намерений.       — Спасибо, — выдохнула Хром, — было бы неприятно все время сидеть здесь. Позвольте… — и она направилась к двери.       — Я тоже, пожалуй, раз пока тихо, — Ямамото поднялся с пола. — Пойдем, Хром, развеемся.       Не совсем понятно, лучше ли находиться сейчас в одиночестве или с кем-то, но девушка решила поддаться ситуации. Одна она могла бы натворить глупостей.       — Остальные как, ребят? — Ямамото обратился к оставшимся Хранителям, которые неподвижно сидели на своих местах. Ламбо уже был в отключке, хоть на лице его читалась тревога. Ребенок, что сказать. Хорошо, что хотя бы он может поспать в такой стрессовой ситуации. Лишь бы снились не кошмары. Кошмар он наблюдает в реальной жизни.       — Я попробую вздремнуть, если получится, — откликнулся Гокудера, — это кресло довольно удобное, так что я останусь.       — Удивительно, что ты предпочитаешь оставаться здесь, — тихо заметила Хром. — Может, кому-нибудь принести еды?       — Сомневаюсь, что кто-то в состоянии проглотить хоть кусочек, — грустно улыбнулся Хаято. Слишком грустно.       Хранительница с новой силой ощутила тяжесть, навалившуюся на всех. И поняла, что, и правда, ей самой ничего в рот не полезет.       — Да, глупо, простите, — она покраснела, быстро глянула на экран, мысленно крикнув лежащему Тсунаеши «Держись», и рывком вышла за дверь.       — Чувство вины ни с того ни с сего, господи, — все также грустно произнес Хранитель Урагана, после поднял голову и обратился к направляющемуся к двери товарищу. — Передай ей там, что все в порядке.       — Обязательно, — печально кивнул Ямамото и тоже покинул комнату.

***

      Тсуна проснулся по какой-то неведомой для него самого причине. Не было никаких шумов, кроме шума ветра, который, наоборот, должен убаюкивать, а не будить. Не было дождя или лютого холода. В общем, ничего, что могло бы потревожить сон. Значит, дело не в окружении. Дело в мальчике? Точнее, в его внутренних ощущениях. Каких-то непонятных колебаниях и предчувствиях. И опять это раздражающее свойство гиперинтуиции, которой Савада не до конца научился пользоваться: она о чем-то предупреждает, но о чем — попробуй додуматься.       Тсуна просто открыл глаза, не понимая, что заставило его это сделать. Солнце уже спряталось за горизонт, но из-за ясного безоблачного неба было довольно светло. Он смотрел в небо и молча пытался выяснить, зачем он проснулся. Прошло совсем немного времени, он все еще чувствует себя невероятно уставшим, даже клонит обратно в сон.       Тут вспомнились случайные страшилки из детства, когда кто-то невзначай поделился теорией о том, что если ты просыпаешься без видимой причины — значит, на тебя кто-то смотрит. Были бы силы — мальчик бы испугался. Но разум в кои-то веки взял верх над эмоциями (потому что мысли чаще всего отнимают меньше сил, чем проявление эмоций), и единственный, кто мог бы смотреть на Тсуну в этой глуши — Реборн, но он же не идиот, чтобы возвращаться так скоро. Они очень хорошо и ясно для обоих договорились об отсрочке финала. Реборн никогда бы не нарушил собственноручно созданный план. А тем более, план, созданный совместно с таким особенным человеком, как этот никчемный ученик.       Но полностью отказаться от мыслей, что кто-то рядом есть (или был), не получалось. И это очень настораживало. Тсуна уже начал убеждать себя, что это так на него действует осознание, что за ним беспрерывно наблюдают люди за пределами арены, через камеры, но раньше ведь подобного ощущения не было? Очень странно.       Медленно повернув голову, ему даже привиделся какой-то силуэт, ускользнувший за дерево. Сердце забилось быстрее. Здесь кто-то есть. Непонятно, настроено ли это что-то или кто-то агрессивно, но от проклятой арены пыток ничего хорошего ожидать не приходилось. Мальчик всматривался в пустоту еще некоторое время, и как только послышался шорох, который был едва уловим, но показался подозрительным, Пламя в волосах мальчика тут же зажглось, он рывком встал, продолжая, щурясь, вглядываться. Глазам было тяжело сфокусироваться из-за сумрака и огромнейшей физической усталости.       — Эй! — Тсуна поставил перед собой и заставил пламя гореть сильнее. Медленными, но широкими шагами он приближался к дереву, за которым, по его подозрениям, мог находиться неизвестный. Или известный? Страх начал постепенно проникать внутрь, ведь при объявлении правил испытания было озвучено, что помимо главного врага — то есть, Реборна — возможны еще и побочные опасности на локациях. Хорошо, если это будет какой-нибудь зверь (хотя при нынешнем запасе сил даже это будет невероятно опасной встречей). Но если в локации мегаполиса были люди, значит, ничто не помешает им быть и здесь. Ничего нелогичного в этом нет, люди ходят в лес за разными нуждами. Но есть же плохие люди с плохими намерениями. Кто знает, насколько коварна мафия и какого подонка из своих она может подкинуть. Чтобы не расслаблялись, так сказать.       Сердцебиение учащалось, а в глазах все сильнее темнело от усталости, но Тсуна продолжал идти, пока наконец не достиг нужного дерева. Он буквально слышал, как кто-то дышит за ним, стоя по другую сторону. Было страшно, все страшнее и страшнее, так не хотелось принимать мысль, что, вероятно, придется сражаться вновь уже сейчас. Но что, если иного выхода все-таки нет? Собрав остатки сил в руку, он рывком обогнул ствол дерева и мощно впечатался кулаком в сухую кору, которая потрескалась, в дереве образовалась вмятина, а толчок от удара заставил опасть не только отвалившуюся кору и листья, но и некоторые мелкие и даже средние по толщине ветки. Пострадал лишь ствол ветхого дерева, рядом никого не оказалось. И только под ногами послышался шорох, что-то врезалось мальчику в ногу, а потом немедля устремилось прочь. Тсуна успел увидеть, что тот самый «враг», вселив в него страх, оказался простым зайцем. Чтобы убедиться в том, что он не бредит, Савада присел на корточки, чтобы рассмотреть следы, впечатанные в землю испуганным животным.       «Вот же идиот, уже с ума схожу тут, всего на свете пугаюсь. Как хорошо, что Реборн не видел.»       Новая волна усталости накатила и накрыла с головой. Опрометчиво и обидно было тратить остатки драгоценных сил на подобную мелочь, мальчик чувствовал себя глупо. Но за тот короткий промежуток времени, пока истощенное тело падало на землю, Тсуна успел удивиться, почему ему не было настолько больно, как должно было, когда он ударял изувеченной рукой твердый ствол дерева. Почему несчастный заяц врезался вообще почти безболезненно для ноги мальчика, которая после сражения с Реборнам была в свежих синяках, царапинах и подтеках. Но только удивиться и успел, обдумать — уже нет. Как только Тсуна принял горизонтальное положение, тут же закрыл глаза и крепко отключился.

***

      — Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался Ямамото, нагнав девушку в коридоре резиденции.       — Я не знаю. Я правда не знаю, — они прошли до конца коридора молча, затем Хром остановилась около лестницы. — Если честно, я злюсь.       Ямамото широко раскрыл глаза. Такое чувство как злость было вовсе несвойственно десятой Хранительнице Тумана, и это знал каждый, кто хоть немного с ней знаком. Уж Такеши точно, и его это заявление удивило. Они начали спускаться по лестнице медленным шагом, продолжая разговор:       — Значит, ты тоже умеешь злиться.       — Ну, в нашем-то положении кто угодно разозлился бы, разве не так? Вопрос лишь в том, насколько бы хватило. Злость ведь отнимает кучу сил. Ты тоже злился, Гокудера злился, Хибари, пусть и не показывал этого, но наверняка злился. Даже Ламбо, без сомнений. Просто силы закончились. А когда заканчиваются силы на злость, вместо нее приходит печаль. И я даже не знаю, что хуже.       Ямамото внимательно и удивленно слушал речь этой обычно тихой молчаливой девушки, которая сейчас говорила ровно, можно сказать, даже уверенно. Но удивляться, наверное, не следует. Это испытание для них всех, и то, что в Хранителях могут раскрыться какие-то доселе неведомые черты — должно быть, нормально.       — Значит, ты из нас самая сильная, — Такеши почесал затылок. — Ведь если ты злишься до сих пор, значит, у тебя больше всего сил. Потому что, как я понял, остальные просто мучаются от отчаяния.       — Не сказала бы, что я самая сильная, это не так, — Хром остановилась на середине лестницы. — Скорее, я просто все еще верю во что-то, во что вы все не можете уже верить. Когда человек злится — это означает, что он еще борется, на что-то надеется. Переход от злости к печали означает смирение. Значит, человек больше не видит смысла продолжать борьбу, не видит смысла верить в то, что что-то можно изменить. Печаль — пассивное чувство. И это чертовски неправильно, я хочу злиться подольше.       — Я даже не подозревал, что ответ на мой вопрос будет таким интересным, — они продолжили спускаться. — Ты удивительная! Наверное, нам следовало бы разговаривать больше.       — Может быть…       — Знаешь, мне даже немного стыдно стало. Я же один из этих, ну, отчаявшихся. Честно говоря, я даже не думал, что найду силы встать и пройтись вот так. Стыдно, что моя вера в лучшее, значит, не такая сильная, как должна быть — как твоя.       Они наконец спустились и вновь сделали остановку. Хром повернула голову и посмотрела прямо в глаза Ямамото:       — Я бесконечно верю в Тсуну. Он наш друг, в него нужно верить.       — Я согласен. И я пытался, правда, пытался! Но нас просто спихнули в люк и заделали выход. Не выбраться.       — Значит, стоит попытаться найти другой люк. Или сломать этот.       — Я, честно, даже не знаю, что ответить. Мне хочется быть таким оптимистом, я всегда старался им быть. Но, похоже, я реально слабак даже для того, чтобы злиться.       Хром кольнуло что-то похожее на сожаление, она положила руки на плечи Хранителю Дождя и виновато возразила:       — Я вовсе не это хотела донести! Прости, ты не слабый, ты сильный, я вечно все не так делаю, даже сказать нормально не могу, чтобы другие не подумали не того. Знаешь, просто верь в него. Не обязательно злиться, даже лучше, если ты будешь спокоен. Но верь в Тсуну. Выход найдется.       Ямамото грустно улыбнулся:       — Знаешь, я так рад, что решил выйти с тобой. Приятно видеть, как ты выросла. И раскрылась, показала свое отношение Тсуне. Вы с ним стали ближе, верно? Так мило, раньше ты всегда звала его «Босс», а теперь уже по имени.       В Хром будто молнией ударило, сердце на секунду замерло, а глаза расширились.       «Вот же идиот».       — Эй, все в порядке?       — Ах, да-да, мне просто нужен воздух, пойдем.       — Да, идите, а то стоите тут, проход загораживаете, — внезапно послышался высокий голос за их спинами. Оба Хранителя вздрогнули и обернулись, встретившись лицом к лицу с ухмыляющимся Маммоном. Глаза были скрыты за капюшоном (и слава богу — встреча взглядами Хром бы точно уничтожила на месте), но в них наверняка можно было бы увидеть какую-то противную ехидность, свойственную офицеру Варии.       — Мы… Извини, — Хром отошла в сторону, отводя с прохода и Ямамото.       — Так-то лучше, — Маммон вышел вперед. — А то не люблю, когда мне мешают. Неприятно, знаете ли, — он удалялся и последнюю фразу произнес значительно тише, но так, чтобы Хранительница Тумана наверняка услышала. — Так же неприятно, как когда из меня пытаются делать идиота.       Внутри Хром что-то оборвалось.