Глубоко под землёй

      Эта неделя выдалась тяжёлой, что объясняло огромное количество людей в клубе. Музыка невероятно оглушала, от неё закладывало уши; множество ярких разноцветных светодиодов, гирлянд и светомузыки до слез резали глаза. Даня не любил подобные места.       Нет, он не был домоседом, предпочитавшим не выходить из своей квартиры без особой нужды. Просто, ему куда приятнее проводить время с близкими друзьями в уютном и тихом месте, где нет кучи незнакомых людей, от которых за версту несёт перегаром.       На подиуме, будто змеи, извивались дамочки в откровенных нарядах, приковывая к себе внимание мужского пола. Засмотревшись на столь прекрасных девиц, Гаджиев споткнулся о собственную ногу и чуть не разнёс стоявший рядом столик, за которым на кожаных диванах сидели гости, буравя Никиту далеко не доброжелательным взглядом.       Тяжёлый сигаретный дым проникал прямиком в лёгкие через носоглотку, отчего Даниил не смог сдержать кашель. Он уже жалел, что не остался дома.       Сквозь толпу танцующих и пьяных людей парням всё-таки удалось пробраться к барной стойке.  — Егор! Подойди сюда, — садясь на высокий табурет, позвал кого-то Гаджиев. Даня же приземлился рядом со своим другом, продумывая дальнейший план действий. Давило всё: эти люди вокруг, орущая музыка, густой дым. Уверенность в том, что нужно всё рассказать Никите — излить душу так сказать — моментально куда-то улетучилась.       Решено: сегодня Лазаренков обойдётся без душеизлияний и забудет всё на один вечер, заглушая женский голос в голове танцевальными треками, топя печаль в бутылке хорошего алкоголя.       К ребятам подошёл бармен. Это был молодой человек — очевидно студент — с миловидными чертами лица. Большие карие глаза, прямой нос с чутка загнутым кончиком, четкие очерченные скулы. Отросшие пшеничного цвета волосы аккуратно зачёсаны набок; худощавое тело облегала белая рубашка с чёрной бабочкой — стандартная форма сотрудников этого заведения. Протягивая руку Никите, он широко заулыбался, обнажая свои белоснежные зубы. — Здорова, Гаджи, — не переставая озарять своей улыбкой, парень перевел взгляд на Даниила, — ты тут с другом, как вижу! — бармен говорил громко, перекрикивая музыку. — Это Егор, мы недавно с ним познакомились. Сидели с Кириллом в этом клубе на днях… И вот, — объяснил Никита. Лазаренков неуверенно пожал руку новому знакомому. Улыбка всё ещё не спадала с его лица, она была чертовски обаятельной. — Даниил… рад знакомству… — на барной стойке, неожиданно из неоткуда появились стопки и бутылка виски. — Угощаю, — подмигнул юноша, бросив в напитки кубики льда, — Моя смена вот-вот закончится, вы отдыхайте, если что зовите. Может, если позволите, присоединюсь к вам, — продолжал дурманить своим голосом парень. В эту секунду, его подозвала симпатичная брюнетка, готовая сделать свой заказ — от нового знакомого уже и след простыл. — Я вижу, ты замену мне быстро подыскал, — усмехнулся Даня — он впервые улыбался за эту неделю. — Хах… Куда там? Тебя уж точно никто не заменит, — опустошая первую стопку, усмехнулся брюнет, после чего повисло неловкое молчание. — Никит, я знаю, что ты хочешь от меня услышать… Но, пожалуйста, давай не будем говорить о ней… — медленно и монотонно проговорил Даниил, мельком поглядывая на Егора, чтобы тот не подошёл к ним во время этого разговора. Дрожащая рука потянулась к рюмке, и парень опрокинул в себя жгучую жидкость. По всему телу разлилось приятное тепло, а на языке остался горький привкус, из-за чего Лазаренков сильно зажмурился. — Нет, Дань, так не пойдёт, — опустив глаза, выдохнул Гаджиев, взглядом прожигая дыру в полу, — Тебе необходимо выговориться. Говори… — Никита тут же взглянул в глаза друга, надеясь, что рыжеволосый выплеснет все эмоции, выпустит своих демонов наружу, а не оставит их внутри себя дожирать остатки души.       Даня чувствовал, что начинает закипать. Откуда-то взялась непонятная злость, все органы от которой внутри сжались, и дыхание спёрло. — Что говорить?! Говорить о том, как сильно я тоскую по ней? О том, как сильно мне её не хватает? О том, что я не могу перестать плакать в её комнате, на её кровати, в её подушку?О том, что я душу готов продать, лишь бы она была жива!       В глазах резко потемнело, оглушительный свист разрывал барабанные перепонки. Еле-еле удерживая равновесие, Даня встал со своего места и растерянным взглядом оглядел всё помещение. Все посетители клуба, включая сотрудников, замерли в неестественных позах. Мужчина, что сидел неподалёку от Лазаренкова, застыл, наливая в свой бокал красное вино. Напиток будто замёрз, так и не успев наполнить этот бокал.       Время остановилось.       В панике Даниил несколько раз обернулся вокруг своей оси, отчего немного закружилась голова, и, сильно давя пальцами на веки, пытался понять, что сейчас случилось. Дрогнув от звука шагов в этой мёртвой тишине, парень повернулся лицом к направляющейся к нему фигуре. Это был Егор. Его лицо не выражало никаких эмоций, разве что только спокойствие. Он взял бутылку у того самого застывшего мужчины, и тут же из неё продолжил течь алкоголь. Наполнив бокал до краёв, бармен поднёс его к губам и опустошил. Лазаренков, всё ещё не понимая происходящего, просто тихо наблюдал за действием юноши, не в силах пошевелиться. Почему он не может двинуться с места, не понимал и сам Даня… Может это был страх? Или нечто иное его удерживало и не давало двигаться? — Егор, что здесь происходит? — выдавил из себя наконец рыжеволосый, не отводя глаз от бармена. В голову Лазаренкова пришла мысль, что его мозг просто слетел с катушек из-за всех этих переживаний, депрессии и выпитого крепкого алкоголя — правда всего лишь рюмку. — Ничего особенного… Всё в полном порядке… — будто чужим хриплым голосом ответил парень. Глаза его обрели красный оттенок, на лбу тут же прорезались два небольших рога, а на лице сияла уже отнюдь не обаятельная — больше похожая на оскал — улыбка.