save me (from yourself)

Желание повырывать себе волосы вырастает с каждой секундой. Уставший мужчина согнулся в три погибели, уткнувшись лбом в жёсткую поверхность стола. Иногда он впутывал в тёмные волосы длинные пальцы, круговыми движениями массировал голову, чтобы хоть на чуть-чуть расслабиться и отвлечься на собственные действия, но это не сильно помогало. Рядом стояла кружка давно остывшего и недопитого кофе. Кажется, со стороны он выглядит и вправду жалко: официанты одни за другими подходят, интересуются не позвать ли доктора и спрашивали о самочувствии, предлагая стакан воды. Спрашивают, в порядке ли он. Нет, не в порядке. Чувствует Пак себя ещё хуже, чем выглядит. За последние несколько дней из него словно высосали всю энергию: в большей степени он, конечно, сам себя извёл, но на работе добивали окончательно. Мысли о прошлом, совесть(?), которая буквально разъедала все остальные чувства и лик, почему-то довольного, Бэкхёна — выжимали похлеще самой серьёзной многочасовой операции, что ему доводилось проводить. В ушах образовался вакуум: шатен вдруг остался наедине с собственными мыслями. Только он и его демоны. Как он мог не узнать Его сразу? Чанёль тихо фыркает: мог. Никто не предупреждал, что тот забитый юнец, серый и неприметный, превратится в такого человека. В голове не укладывается, как такое вообще произошло. Из гадкого утёнка в прекрасного лебедя? Это про Бэкхёна. И эта фраза не столько о его внешних данных: достаточно модная стрижка, крашеные волосы, смазливое лицо и ухоженный вид в общем — не главные факторы. Да, несомненно, люди бы сказали, что он «похорошел», но внешность не играет практически никакой роли в этом сравнении. Отринув прошлое, он сбросил с себя клеймо и стал гениальным анестезиологом. Пак очень редко признает коллег, ведь уже работал с лучшими специалистами. Однако, похоже, что у брюнета настоящий талант вводить его в замешательство. Откуда-то из груди вырывается тихий обречённый стон. Чёрт. Как же сильно он влип. *** Вопреки ожиданиям хирурга Бён не бьёт во второй раз. Он выдёргивает руку из ослабшей хватки, отступает на несколько шагов и пытается утихомирить испуганное сердце. На уровне подсознания он боится. Знает, что сейчас сильнее того школьного хулигана, что может дать отпор. Даже власти у него в разы больше, чем у Чанёля на данный момент. Бэкхён может сделать сейчас всё, что угодно. Может растоптать Пака так, что его и близко не подпустят к порогу этой больницы. Со скандалом выпнут в первые же недели работы. Может. Но ребёнок внутри него напуган. Надо ли говорить, что всё его тело напряглось, когда шатен схватил его, открыл свой рот? А когда Бэкхён сам ударил коленом в чужой живот, то уже мысленно приготовился увидеть тот взгляд бывшего мучителя. Тот, что вводил его ступор и заставлял дрожать колени. Пятнадцатилетний паренёк сжался, ожидая ответного удара, но вот анестезиологу было по боку. На языке вертелось: «Давай, врежь мне, как в старые добрые». Ведь Пак так любил причинять ему боль, с упоением слушал чужие хрипы, наблюдал, как кровь вытекает из свежей ссадины. Давай же. Хирург перед ним делает глубокий вдох, чуть содрогаясь в спине. Сделай это, Пак Чанёль. … — Послушай, я всё понимаю, но мне жаль. Не хотелось бы конфликтовать с тобой из-за этого. … Какого? Всего лишь два предложения — а выбесили сразу же, стоило гениальному мозгу с трудом переварить их. В голове выдаёт ошибку, сбой в системе. К горлу не подходит комок, не позволяющим ему сорваться на крик. Злость душит так, что нет сил ни на что. Ему просто хочется убить Чанёля ещё больше чем на выпускном старшего. Тот вариант медленной смерти казался теперь ему недостаточным наказанием. В венах практически закипает кровь, но Хёна почему-то морозит. Пальцы покалывает в предвкушении, и что-то шепчет за спиной: «Чего ты ждёшь? Заставь его страдать так же, как он тебя. Проведи его по всем кругам ада». В голове вспыхивают старые болезненные воспоминания о школьных днях. Тысяча и один вариант того, как можно причинить боль Паку. Отплатить ему его же монетой. Даже не смешно. Брюнет стискивает зубы, потому что навязчивая идея убить — слишком глупа и безрассудна. Это просто эмоции, накрывшие его с головой, не его истинное желание. Лишь высшая степень бешенства. Забавно, что Пак когда-то давно отнял у него способность быть человеком, растоптал его душу, оставив лишь безразличие, а теперь…эмоции впервые так сильно проявились именно из-за него. Давно всё так не мешалось внутри. Чудо, блять. Ему хочется произнести что-то язвительное, опустить свой ночной кошмар ниже плинтуса, высмеять так, чтобы тот умолял прекратить. Физическая боль — не его специальность. Он пытается помочь людям её избежать, для этого Бэкхён пошёл в медицину. А вот моральная…он бы мог переступить через собственные принципы и нанести несколько "ударов" хирургу. Бён наскоро формулирует свои мысли, но не успевает высказать всё, что думает ведь в этот момент происходит что-то нереальное. Шатен, не разгибаясь после неслабого удара, застывает в поклоне перед своей бывшей жертвой. В поклоне. На девяносто градусов. Ясно, что Чанёль не хочет, чтобы его прошлое помешало его работе. Не сейчас. Не тогда, когда он только стал считаться новой частью команды Ёхан. Ёль не может разрушить то, что построил собственными руками, а не весомыми словами отца. Бэкхён широко распахивает глаза и ощущает, что язык перестаёт слушаться. Теперь напуган уже он. Глубокий вдох. — Нихера тебе не жаль, Пак Чанёль, — еле произносит он и выходит из туалета. Позже. У него ещё будет возможность ответить за все прошлые обиды. *** После того столкновения в туалете Бэкхён полностью игнорировал его, если они оставались наедине, а в коллективе по-прежнему оставался резок и подставлял его, как мог. Было похоже на то, что всё своё свободное время он посвящал мелким пакостям. Но, судя по тому, что он умудрялся продолжать работать в прежнем темпе — анестезиолог вообще не уделял времени на мысли о собственной мести. Действовал по ситуации, не церемонясь подстегивал "любимого коллегу". Подобный подход дал свои плоды. Остальные врачи начали воспринимать Пака как неуклюжего забавного хирурга, которому можно было отдать самые простые и унизительно лёгкие операции. Медсёстры в свою очередь тихо посмеивались, если Бён вновь выставлял его не в лучшем свете, хотя и симпатизировали Чанёлю. А заведующий Ким…или делал вид, или реально не замечал нападок со стороны гения. По крайней мере, он вообще казался Паку немного недалёким: всегда больше смеялся, порой не воспринимал слова остальных врачей всерьез. Образ «доктора Пака», сложившийся в головушках сотрудников больницы — явно не радовал самого хирурга. Ведь он надеялся, что быстро выбьется в высоко уважаемые хирурги. Руки, привыкшие к не самым легким операциям, уже стало ломать. В этом месте он должен был выбиться в верхи. Только, в итоге его опустили ещё ниже, где он бы мог быть, если бы ничего не делал. И всё почему? Потому что когда-то оступился. Но он ведь уже искупил свою вину. Принёс свои глубочайшие извинения. — Что я ещё должен сделать? — раздражённо шепчет он. Да, в школе он перебарщивал. Так, как он относился к Бэкхёну, относятся только жестокие хозяева к скоту. Однако, чёрт подери, он сделал уже всё, что мог: искренне извинился раз пять, едва ли не на колени вставал, даже денег предлагал за моральный ущерб. За последнее, кстати, получил сильный удар по голени от Бэкхёна и неделю ночных смен в придачу. Его слова словно пролетали мимо ушей анестезиолога. Когда же это прекратится? Не сказать, что он горит желанием общаться с Бёном. Если честно, то Чанёль как раз-таки счастлив был бы, если у них не было бы повода общаться. Совместное прошлое тяготило, навряд ли в обычной ситуации хоть один из них бы хотел поддерживать связь. Оно и понятно: с чего бы? Тем не менее сейчас они работают вместе. Причём, куда ни шло, будь брюнет ещё одним хирургом: пересекаться пришлось бы меньше, лишь на особо сложных операциях, и то, не факт. Но он же анестезиолог — практически правая рука хирурга. Без него операция не начнётся, просто потому что они не живут в Средневековье, чтобы напоить больного ромом, сунуть тряпку или дощечку в рот и забыть о том, что он в сознании. В современных реалиях анестезиолог стоит в тени, полностью управляя ситуацией. Он следит за показателями, давая больше времени оперирующему хирургу. Не хотелось бы признавать, но в некоторых случаях, опытные анестезиологи могут быть центром всей операции. В этой больнице, как понял сам Пак — не так уж и много вариантов, с кем работать. Два других врача постоянно в разъездах для повышения квалификации. Третий — совсем ещё новичок, только недавно закончил интернатуру. Четвёртый — что-то умеет, но почти всегда чем-то занят. А пятый — это любимец больницы. Гениальный «доктор Бён». Когда-нибудь им придётся снова спасать жизни вместе. И когда это случится… — Не знаю, почему ты так отвратительно выглядишь, да и мне всё равно, но хоть сделай вид, что рад мне, — где-то рядом звучит насмешливый голос, тут же привлекая внимание Чанёля к его обладателю. Он резко поднимает голову. …лучше бы им иметь нормальные отношения. Секундное замешательство. Все мысли в голове просто стираются, и широкая улыбка моментально расплывается лице. — Крис! Он подхватывается с места, обнимая старого друга, пока тот шипит что-то из разряда «прекращай, это не мой стиль, ты всё портишь», но Паку плевать. Он счастлив, потому что появление Ву поднимает его настроение с отметки «это конец, можете выносить вперёд ногами» до «хочется дышать». Отпустить друга таки приходится. — Так-то лучше, — пожимает плечами пепельный блондин и опускается на стул, заказывая большую кружку латте и шоколадное мороженое, — что успело произойти за те два месяца, пока я был в Торонто? Мне плевать, но ты выглядишь так, будто как обычно оказался в какой-то жопе. Конечно, ты говорил, что собираешься работать в новой больнице, но не может же быть там всё так плохо. Сразу же перешёл к нападению. Вот это вполне в его стиле. Дыхание перехватывает. Ёль вспоминает, что только недавно был в полнейшем унынии и до сих пор ничего не решилось. К сожалению, проблемы сами по себе не растворятся, и это факт. Историю издевательств китаец знает. На третьем курсе, кажется, во время какой-то попойки Чанёль слишком сильно накидался и рассказал всё: и каким ублюдком был, и как измывался над бедным младшеклассником, и что иногда сожалеет об этом. Честно говоря, сейчас он понимает, что совсем не сожалел. Тогда это было что-то вроде его «школьной победы». Настроение падает ещё ниже, на своё законное место. — Такое дело: я встретил парня, над которым издевался в школе. Крис немного давится кофе друга, отставляя чужую чашку в сторону. Его взгляд явно говорит: «what the fuck?», и если бы сам блондин не кашлял, то наверняка сказал бы вслух что-то вроде этого. Но ему удаётся только просипеть: — И? Шатен закрывает глаза, хрустя суставами пальцев. — Мы работаем вместе. Он анестезиолог. Очень уважаемый анестезиолог. Откровенно говоря, Ву это по-настоящему впечатляет. Он пытается хмыкнуть, с горем пополам окончательно справившись с кашлем. Неудачником Чанёль никогда не был, а теперь так попал. Судьба определенно отыгрывается на нём за всю прошедшую жизнь. А, может, ещё и за все прошлые. Было бы весело, будь оно действительно так. Он подпирает голову рукой, начиная размешивать сахар в кофе Пака. А затем поднимает взгляд на него: — Значит, ты измывался над тем самым Бён Бэкхёном? — Что? Знаешь его? Но Крис в наглую игнорирует вопрос. И задает свой: — Ты извинился? Логичная фраза. Но мужчина не спешит жаловаться на свою жизнь. Можно было бы сразу выпалить, но цензурные слова почему-то затерялись далеко в его богатом словарном запасе. Конечно, он, блять, извинился. Он за жизнь столько не извинялся, сколько перед Бэкхёном. Чанёль никогда так долго не унижался, гордость не позволяла. А из-за этого обиженного «мальчишки» сгибается в глубоком поклоне 24/7. Это не нормально. Брюнет мог хотя бы попробовать простить его за прошлые поступки. Пятнадцать лет прошло, в конце концов! — Да. Но он и слушать не хочет. Китаец одобряюще хмыкает. Они бы подружились, определенно. — Потому что ты был мудаком. Что? К столику подходит официант, чтобы поставить заказ. И лишь когда он покидает их «личное пространство», хирург, нахмурившись, говорит: — Ты не делаешь лучше. — А я и не должен, — усмехается Крис, после чего делает глоток свежезаваренного кофе. Кружка с глухим звуком опускается на стол, и блондин задумчиво вглядывается в непонятные узоры в ней. Ву знает, когда надо помолчать и дать время на размышления. Для него звенящая тишина за их столиком — не имеет ничего общего с неловкой. В детстве хочется запомнить словесную пустоту любыми глупостями, чтобы избавиться от давящего чувства. Однако они уже в том возрасте, когда осознаешь: отсутствие каких-либо слов спасает. Паку нужно подумать. Он слишком горд, чтобы понять, что «мудак» — это вообще мягко сказано. В этом они похожи: блондин ведь тоже не ангел. Он тоже ошибался в жизни, и ему так же сложно признать свои промахи. Но он не собирается врать другу, что его нынешний коллега не прав. Они были слишком юны. Ёль не задумывался, что творит, хотя и был старше. Тот парень был младше и как раз вступил в так называемый «подростковый возраст». Все психологи говорят, что в этот период формируется личность человека, поэтому в эти годы душа человека слишком ранима. А Пак исполосовал мальчику сердце просто потому, что мог. Конечно, такое простить не просто. Если вообще возможно. Крис бы не простил. Смешал бы такого человека с грязью и только тогда вдохнул бы спокойно. Потому что не смог бы просто жить, зная, что человек, причинивший ему столько боли, спокойно ходит по улицам и радуется жизни. Отказаться от мести в таком случае? Пфф. Возможно, сейчас Чанёлю кажется, что всё это несправедливо. Что его бывшая жертва не права. Однако шатен совсем не глуп, и до него вскоре дойдёт насколько же сильно ошибся сам он в прошлом. Ву едва слышно выдыхает. Нет, конечно, Пак не туп, но тормоз — это точно. Навряд ли полное понимание к нему придёт очень скоро. Того парня даже немного жалко, хотя это и вовсе не дело Ву. — Да, я поступал неправильно. Но неужели я заслуживаю всех этих насмешек? — нехотя выдыхает Чанёль, откидываясь на спинку стула. Взгляд падает на огромную доску с меню, пробегаясь по каждому пункту. Белый мел кое-где уже осыпался, так что некоторые надписи нереально прочесть. Но мужчина почему-то всё равно напрягает своё зрение и пытается уловить смысл. Пока его друг ест очередную ложку мороженого. Чувствовать слабые уколы вины и без того крайне неприятно. Да и осознание, что одними извинениями не отделаться — тоже вовсе не радует. Хирург просто не понимает, что ему следует сделать. Не дарить же ему подарки, как девушке? Усмехается. Если бы у них были дружеские отношения, это могло бы прокатить. Потому что оба начали бы смеяться с нелепости этого действия. Но навряд ли этот «гений» оценит такой подход. Ладно, этот блондинистый китаец тоже посмотрел бы на него, как на дебила. В каком-то смысле Бэкхён и Крис были даже похожи. Не дай бог им когда-то пересечься. У них ведь столько общего: например, и тот, и другой, обожает подъёбывать Пака. — Ещё как заслуживаешь, — подтверждает Фань. Врать нет смысла. Чем раньше он поймёт и признает, что был настоящим уродом — тем лучше. К тому же, даже весело видеть все эти самокопания Чанёля. Ему полезно поработать мозгами, может, поможет. — И что мне делать? Если он кому-то расскажет всё, будет полный пиздец. Нет, ему уже ничего не поможет. — Тебя только это беспокоит? — он поднимает бровь, почти в удивлении. Нельзя же быть настолько несообразительным, да? — ты правда считаешь, что это единственная твоя проблема? Пак не совсем понимает: что было не так в его словах? В последнее время всё чаще после каких-то фраз на него смотрят, как на придурка. Конечно, взгляд у Ифаня всегда такой, но что-то всё равно изменилось. Сейчас Крис не издевается и не наслаждается тем, что брюнет облажался. Он правда удивлён. Это бывает раз в полвека. Да что не так? Друг раздражённо выдыхает. Нет, серьёзно. Нельзя же так долго тормозить, тем более в подобных вопросах. Не маленький мальчик же уже, в конце концов. — Чанёль, если это так, то я глубоко разочарован в твоих умственных способностях, — он поднимается, делая последний глоток кофе, — ладно, пищу для размышлений я тебе дал, но пора возвращаться на работу, чего и тебе советую. Глава отделения вряд ли обрадуется твоему отсутствию. — Ты всё ещё работаешь там? — немного хмурится. Бывшее место работы вызывает лишь отвращение. Ни больше, ни меньше. Ведь подставить его так было... — Да. Мой контракт заканчивается только через полгода, знаешь же. ...низко. Ву хлопает его по плечу и, бросив, «ещё увидимся» покидает небольшую кофейню, шурша дорогущим пальто. Воспоминания больно бьют по затылку, внутри растёт злость. Помимо Бэкхёна есть и другие проблемы, с которыми хирург хотел бы разобраться, но также не имеет возможностей для этого. Когда-нибудь всё изменится, но сейчас перед ним две неразрешимые проблемы. И обе не решат даже деньги. Как же было легко, когда пара сотен долларов решала всё. Чанёль выдыхает, приводя собственные волосы в беспорядок, пытаясь абстрагироваться от всего и просто проанализировать разговор с другом. Вот только ничего дельного он так и не сказал, ледышка проклятая. Впрочем на работу и вправду нужно возвращаться: раненым или больным никогда не интересны проблемы врачей, так что они не станут ждать. А. Кстати. С каких это пор Криса волнуют опоздания и выговоры?