save me (from yourself)

Карие глаза напряженно скользят по экрану монитора, неохотно вчитываясь в каждую угловатую букву, представленную на нём. В первый раз, во второй, в третий. Вновь и вновь поглощают ту же информацию, пока их обладатель наивно полагает, что общее содержание рано или поздно изменится. Или, быть может, что за это время случится конец света, априори вынуждающий прочитанную информацию стать бесполезной. Но чёрта с два. До тошноты вежливое приглашение на заседание больницы через две недели остаётся прежним, как и его собственное имя в поле адресата. Письмо с лёгкой руки брюнета отправляется в спам, и Бён Бэкхён откидывается на жалобно скрипящую спинку кресла, закрывая лицо руками. Дышать ровно очень хочется, но всё, что ему удаётся выдавливать из себя — это короткие, почти истерические выдохи. Грязно-бордовая темнота пальцев по первоначальной затее должна успокаивать, и ключевое слово тут "должна". Она этого не делает, наоборот, вгоняет в большую панику. Всё хорошо. Всё под контролем. Всё. блять. хорошо. Только времени катастрофически мало. Дверь в кабинет распахивается, едва не ударяясь ручкой о стену, но вовремя влетая в ограничитель на полу. Жар ладоней медленно исчезает с лица, в последние моменты слегка царапаясь о колючую щетину. Бэкхён поднимает мрачный взгляд в сторону подозрительного шума, чтобы в следующий же миг почти утонуть в двух безднах абсолютного бешенства и ярости. — Ты взял нового человека в штат, — Чанёль не способен более на спокойный и веселый тон, как замечает анестезиолог. Он, не скупясь, цедит свою злость, вплетая её в слова, в любой взмах руки. Даже захлопывая за собой дверь, он заставляет читать свои движения и не скрывает их смысла. Всем своим видом показывает, как он недоволен, и не стыдится этого. И хотя его утверждение в корне неверно, Бэкхён всё-таки соглашается: — Вижу, вы уже встретились. — Чёрт возьми, ты же знал, что он из Гонсай! Ты хотя бы представляешь, что делаешь вообще? Не смотрел на его предыдущее место работы? В такое время брать человека из этого места?! Да они только и ждали подобного случая! Объясни, Бэкхён, почему именно сейчас? Почему, блять, именно оттуда? Пока Пак продолжает тираду, брюнет холодно смотрит ему прямо в лицо. В его почти чёрные глаза, по юности хорошо знакомые брюнету. В бесконечное негодование, застывшее в них. С каких пор Бэкхён заставляет себя выслушивать всё это бессмысленное осуждение? Критику своих решений, которые он всегда принимает осознанно и так, как считает нужным? Ревущие эмоции, которые не могут остаться запертыми за клеткой ребёр? С каких пор он в принципе позволяет этому случаться? Нет, Чанёль точно становится все наглее и наглее. С каждым днем, часом, секундой. Он явно забывает об определенных границах, и этому поспособствовал сам анестезиолог. Он допустил шатена к себе. Он не остановил его, когда стоило бы. Даже зная о неутолимой жадности Пака, он дал ему "зеленый свет" на подобное отношение. Вкус разочарования в самом себе ударяет по рецепторам с нечеловеческой силой. Как же это жалко. Ты жалкий, Бэкхён. — До Гонсай он работал у нас, — пересохшие губы плохо слушаются, но, кажется, сейчас Пак не замечает ничего вокруг. Видит перед собой только жгучую ненависть к элитной клинике и всем её обитателям, — и он идеально подходит. — Для чего? — Для работы, придурок. Эти слова окатывают ледяной водой. Гасят полыхающий пожар за считанные секунды и отрезвляют разум. Широкие плечи опускаются, пока тяжелое дыхание царапает горло. За дверью слышатся голоса проходящих мимо людей, и Чанёлю кажется, что они гремят над самым ухом. Всё воспринимается слишком остро. Звуки, воздух, гнев, негодование, осознание. — Ты собираешься приготовить…замену? — слова проталкиваются наружу с большим трудом, — замену себе? Если тебя отстранят или лишат лицензии? Как давно? — читается в темноте. Почему ты не сказал? Бён задевает ногтем сухую кожицу у большого пальца, изо всех сих борясь с желанием запихнуть руку в карман и разодрать его в клочья. Он хочет выглядеть нарочито безразличным, но на этот раз шатен не слеп. Он ловит настроение. — Я готовлюсь к любому исходу. — Ты сдашься? Так просто? — звучит настолько неверяще. Голову брюнета сдавливает в тиски. Он почти жмурится от этого чувства, но слишком упрям, чтобы разорвать зрительный контакт первым. Сегодня он уже слышал эти же слова. — Пак, я не удивлен, но ты, видимо, не понял. Я сделаю и делаю всё, чтобы оставаться на своем месте. Но, кроме того, я всегда учитываю все исходы операции и никогда не готовлюсь только к хорошему варианту. Потому что это не игра. После неудачи нельзя перепройти миссию и забыть. Хотелось бы. Как же сильно хотелось бы, чтобы так было можно. Провалиться и попробовать заново. Умереть и воскреснуть. Убить и вернуть к жизни. Сломать и в миг починить. Сказать и откатить время назад. Всё было бы куда проще. Но они живут в реальности с совсем другими правилами. Жестокими и беспощадными. Чанёлю тяжело смириться с происходящим, но он принимает эту позицию. По крайней мере, на сейчас, пока он стоит перед самим Бэкхёном и видит его уставшие от всей этой поеботины глазах. — Как же это всё меня бесит! — не выдерживает он, запуская руки в волосы, хотя и умалчивает самое главное. Настоящую причину своей злости. Она, впрочем, не интересует анестезиолога. Бэкхён старается успокоить собственные руки и неминуемо тянет из в карманы. Так спокойнее. Это его успокаивает. — Лучше не лезь в это больше, — ровный голос ни на секунду не убедителен. И Чанёль взрывается. — С ума сошел? С какой стати?! — Если им удастся зацепить и тебя, то больница потеряет сразу два опытных врача. Это будет катастрофой. А тогда все мои усилия и та гнусная ложь о том, что ты невинный ангел, будут бесполезными. Имей совесть. Чёрт, почему я вообще должен нянчиться ещё и с тобой… Бэкхён зверски устал. Хватило всего половины дня, чтобы его так сильно переебало и выплюнуло обратно. И этот разговор тянет из него последние силы, которые стоило бы оставить на работу, а не на препирания с Паком. — Я так не могу, Бэк- — Просто сделай, как я тебе сказал! Слова оглушают и звенят в воздухе лопнувшей нитью. Нитью, что так долго душила анестезиолога и оплетала его шею до кровоточащих борозд, не отпускала, заставляя мириться с ней и держать себя в руках, чтобы не дай бог не затянуть её ещё туже. Но теперь, когда она превратилась в самую невзрачную нитку, Из горла смог вырваться не просто громкий голос. А самый настоящий крик. Душераздирающий. Пронзительный. Отрывистый. И это первый раз, когда о боли кричит сам Бэкхён, а не его глаза. Шатен отшатывается, не в силах сразу же сделать шаг назад. Не в силах произнести ответ в тот же миг. Не в силах извиниться за собственный эгоизм. Это было ясно с самого начала. Анестезиологу слишком больно думать о том, что может случиться. Было, есть и будет. И своими словами Чанель просто давил на открытую рану, которая ни разу за всё это время не начинала заживать и только всё больше гноилась. Сложно. Со всем происходящим Чанёль забыл, что Бэкхён, может, и стал эмоциональнее, но это всё лишь верхушка айсберга. Он всё ещё не показывает и половины того, что чувствует. Даже этот крик, на деле, сочетает в себе гораздо больше. Агонию. Мольбу. Это он, Пак Чанёль, был тем, кто заставил брюнета внезапно выдавить гной наружу. Всё это время терпеть и взваливать на свои плечи все поступающие проблемы. Бён считает себя обязанным защитить больницу, защитить монстра, который разрушил его, защитить семью. Защитить всех. Но кто защитит его самого? — Ты сказал, что мне не нужно быть твоей нянькой, — Чанёль поворачивается к выходу, — так вот и тебе не нужно нянчиться со мной, Бэкхён. — Эй, ты что там собрался делать?! — гений резко встаёт, задевая бедрами собственный стол. От этого движения тот шатается, и кружка с чаем, не выдерживая тряски, падает на стол. Жидкость слишком быстро расползается по темному дереву, вынуждая Бэкхёна раздосадовано зашипеть и скинуть бумаги прочь, на пол, дабы не допустить катастрофу. Промакивая чай салфетками, он вспоминает, с чего всё началось и вскидывает голову на дверь. Вполне ожидаемо, что шатена там уже давно нет. — Чёртов вредитель, — выдыхает анестезиолог, со злостью бросая салфетки в мусорку. Руки вновь неизбежно тянутся к лицу. В бога он не верит, но если "там" что-то и есть, то пусть это убережет его от тупых и непродуманных действий Пака. Прошу. *** Торопливый стук клавиатуры отлетает высоко в воздух, пока пальцы с усилием перепрыгивают по ней с буквы на букву. К нему изредка присоединяется шорох карандаша, лихорадочно штрихующего по бумаге. Оба эти звука с легкостью перебиваются тяжелыми басами больших колонок по углам квартиры, стоит только медленной мелодии смениться на отчаянно-быструю. Но даже этого недостаточно, чтобы заглушить мысли Чанёля. Склонившись над ноутбуком в приглушенном свете лампы, он сосредоточенно печатал всё новые предложения. Сотни вкладок мешали и раздражали, сразу пять открытых чатов отвлекали, но он лишь скрипел зубами на это и продолжал. Везде разные вопросы. "Возможно ли подать в суд на комитет?" "Могут ли отстранить действующего врача, если он сокрыл несколько попыток суицида в прошлом?" "Есть ли возможность предотвратить заседание медицинского совета больницы?" "Сколько потребуется денег, чтобы засудить за клевету целое издание и их анонимного источника?" "Что в подобном случае сказать на заседании, чтобы не отстранили?" Чанёль проводит весь вечер, переписываясь с командой отцовских юристов. Словно ума лишенный, он пишет одни и те же вопросы в разных чатах, в перерывах между ними перечитывая все статьи, которые только может найти про него и Бэкхёна за последний месяц. Ищет любую информацию, которая может стать полезной и потопить другую сторону. Пишет в чате. Читает статью. Вчитывается в комментарии. Пишет заметки на листе. Спрашивает. Ищет. Но, в конечном итоге, лишь натыкается на новое дерьмо. "Снова гений-анестезиолог больницы Б: пытался покончить с собой?" Мужчина не сразу понимает, о чем эта статья. Эта фраза оглушает на долгие мгновения и заставляет потеряться в и без того перегруженной голове. Судорожно перебирает все слова, которые сказал сегодня Бэкхёну, все отголоски его эмоций и прикушенную до ранки губу. Отчаяние, сквозившее сквозь его голос. Пальцы, вцепившиеся в халат. Он теряется настолько, что не замечает, как встаёт со стула и подрагивающей рукой хватается за телефон. На экране ноль пропущенных, ни одного сообщения в беседе отделения, и лишь это слегка отрезвляет. Ногти одной руки неосознанно проходятся по татуировке. Пока другая толкает телефон в сторону и нажимает на ссылку статьи. Текста оказывается так много, что в обычной ситуации можно было бы посмеяться. Выглядит, как вполне серьезное журналистское расследование. К основным утверждениям прикреплены фотографии очень плохого качества. Как думает сам Чанёль, с камер видеонаблюдения. Но несмотря на весь этот официальный фарс, название статьи подтверждается лишь тем, что анестезиолог никогда не оголяет руки. Напульсники, часы, задернутые руки халата и тонкие футболки с длинными рукавами, но ни одного реального доказательства. — Какой же ты ублюдок, — со злостью шепчет шатен. Минсоку стоит просто успокоиться. Просто оставить в покое Бэкхёна, Чанёля, всю больницу Ёхан. Наверное, нихуя это не просто, но ему бы стоило хотя бы попытаться. Неужели они настолько задели его своим существованием и поведением, что он стал так небезразличен к ним? Тот ещё гордый лис. Всё возможно. Но на самом деле, что-то тут не так. "Месть за небольшую наглость" — это прошлое видео и новость. Это уже заявка на уничтожение. Бэкхёна не пытаются задеть или отомстить ему, нет. А вот вывести из игры — вполне. Добиться увольнения. Полностью уничтожить. Почему? Он прикусывает палец. Карандаш в руки проводит перед собой линию за линией на листе, нещадно заштриховывает глупые идеи. Почему? И кто? Связан ли со всем этим О Сехун? Если да, то как от него избави... Мыслительный процесс резко прерывается настойчивым звоном в дверь. Шатен устремляет свой взгляд на часы, показывающие "00:34" и слегка хмурится, быстро убирая все листы под ноутбук и захлопывая его. Он бесшумно и неспешно следует к двери. Колонки продолжают оглушать музыкой, и вибрацию, проходящую по полу, шатен может почувствовать босыми ногами. Поэтому на пороге Пак ожидает увидеть своих соседей снизу или охрану комплекса, которые будут чертовски правы, если попросят выключить всё оборудование. Чего он не ожидает увидеть, так это высокого статного блондина с почти безумной улыбкой на лице. Мужчина делает шаг, сразу же переступая через порог, и Чанёль зеркально опасливо делает шаг назад. — Ну, здравствуй. Точно. Со всеми этими делами он забыл. В такое время к нему мог заявиться только один человек, если исключить тех, кого не устраивает Bring Me The Horizon в полпервого ночи. — Привет? — шатен колеблется и добавляет вопросительный оттенок приветствию, потому что не может уловить настроения этого человека. Ву Ифань уверенно оттесняет друга к стене и проходит вглубь квартиры, удосужившись только скинуть дорогие кроссовки на входе. Стянутый бежевый плащ летит на одно из мягких кресел, туда же падают ключи от машины и портмоне с документами, выполненным из черной кожи. Только затем он безразлично оглядывает помещение в поисках чего-то. Чанёль молча наблюдает за этим, облокачиваясь плечом о косяк и чуть приподнимает брови. Крис, очевидно, следит за его реакцией на свои действия, а потом победоносно улыбается, оказавшись в паре шагов от длинного обеденного стола. Останавливается рядом с ноутбуком. Резко отодвигает его в сторону, выбивая вздох из груди Чанёля. — У тебя в роду не было ведьм? — А то ты с моей матерью не знаком, — хмыкает Крис, пододвигая к себе листы и рассматривая все написанные символы, а затем открывает уже сам компьютер, — но в этот раз, это не магия, а твоя дурацкая студенческая привычка прятать всё под ноут. Чанёль вытягивает лицо, а затем смеется так, будто Фань рассказал ему самую забавную в мире шутку. Он чувствует облегчение, стоя рядом с другом, и это помогает ему не терять связь с реальностью. Не терять связь с нынешним собой. — Ты в курсе того, что происходит? — Я что же, по-твоему в бункере сидел? Конечно, я знаю. Кроме того, ты забываешь, кто мой парень. — И вправду, забываю, — на самом деле, нет. Пак всё прекрасно помнит. Такое забудешь, — вы всё ещё вместе? Лицо блондина перекашивает, словно от чего-то очень кислого и концентрированного, как только он слышит последнюю фразу, сказанную худшим на свете другом. Всё недовольство мира отражается на нём, и Ву не пытается этого скрыть в качестве своеобразного наказания. — Я писал тебе об этом! После тех новостей меня почти бросили, бессердечный ты урод. Мол, я всё знал и ничего не рассказал. На твое счастье, я сейчас на испытательном сроке после того, как всё объяснил. Но Чунмён всё равно ещё злится на тебя, как бы я ни пытался отбелить твое имя. — А ты действительно пытался? — сомнение змеёй опутывает всю фразу. — Конечно же нет, мне заняться что ли нечем? Крис смотрит на него, как на лидера всех сумасшедших Земли, но после коротко и довольно улыбается. Он хватается за спинку стула, выдвигая его к себе, и садясь напротив ноутбука, чтобы без всякого смущения прочитать всю собранную Чанёлем информацию. В процессе он, конечно, ворчит о том, что лучше бы тот порно прятал, чем подобное, но всё равно продолжает листать непрекращающиеся иконки чатов. Пока тот оккупирует рабочее место, сам хозяин квартиры решает убавить громкость музыки, чтобы не вызвать ещё больше проблем на свою голову. Прокручивая кнопку на одной из колонок, Пак с печалью ловит себя на мысли, что неплохо было бы иметь подобную кнопку в жизни. Когда можно взять и выключить весь лишний шум. Или назойливых насекомых. — Значит, вот чем ты занят? Ищешь способ помочь этому Бён Бэкхёну не вылететь из медицины? — задумчивость в голосе Ифаня поражает и даже отвлекает на себя больше, чем смысл его слов. — Да, так что прости, давай встретимся в другой раз. Я не совсем в состоянии веселиться. Светловолосый хирург выглядит оскорбленным на все сто процентов. — Тебе часто говорят, что ты идиот? — Каждый день. Бэкхён не очень-то подбирает слова, — даже не преувеличивая, сообщает он бесполезный факт. Если бы Чанёль получал деньги каждый раз, когда Бён его обзывает, вероятно, он бы уже построил не одну клинику и накупил кучу недвижимости. Хватило бы не только ему самому, но, вероятно, ещё и всем друзьям и родственникам. — А он мне всё больше нравится, — усмехается Крис, закидывая ноги на стол, — какой я лучший друг, если не помогу тебе с этим делом? — Серьёзно? Я думал, что тебя не интересует подобное. — Это касается не только вашего гения. Отказываться от помощи Чанёль не собирается, ведь она нужна. В прямом смысле любая. Но вот сомнительная мотивация Ву уже сейчас начинает беспокоить его. Он на выдохе произносит еле слышное "только не говори, что..." и обречённо качает головой. — О, да. Это именно то, о чем ты подумал. Я сделаю это ради Чунмёна. Нуу, и возможно, процентов на пять ради тебя, так и быть. *** Почти бессонные выходные, проведенные на пару с Крисом и его расследованием, выжали из Пака последние соки. Однако работу никто не отменял, и ему пришлось встать в пять утра в понедельник, чтобы прийти в больницу и сменить уставшего до смерти коллегу. Можно было бы попытаться взять ещё выходной, но это уже из разряда фантастики. Вряд ли это было бы возможным. Да и одно дело, если бы в этом был смысл и последние дни и совместные усилия привели хоть к чему-то, но нет. Они не смогли добиться ничего, в том числе малейших крох. Полный провал. Возможный выход смогли предложить адвокаты отца. Их решение было необычайно простым и вполне в их излюбленном стиле (за что Пак не смел их осуждать): дать взятку. То, по всей вероятности, против чего больше всего на свете будет сам Бэкхён. Но не Чанёль. Он почти был готов пойти на это. Деньги бы снял со своего счета заранее, маленькими суммами. Так, чтобы никто и никогда не смог бы связать их в будущем с ним, на случай полицейского расследования. Благо у их семьи есть опыт в подобных делах. Однако в этом плане была одна загвоздка. А вернее огромный валун, который невозможно было ни обойти, ни сдвинуть, ни перелезть. Непонятно кому платить. Ифань тоже считает, что Минсок всего лишь мелкая сошка в игре. Что человек, заказывающий все эти статьи и охотно делящийся информацией с Комитетом, стоит повыше рыжего. Значительно выше: а это немалый круг лиц. И хотя друг пообещал аккуратно узнать что-нибудь в больнице, не привлекая лишнего шума, шатен не считал, что из этого выйдет что-то путное. Скорее может натворить делов и буквально выпихнуть Бэкхёна под прицел. На расстрел. Поставив стаканчик с кофе на стол в ординаторской, Чанёль массирует пальцами лоб и виски, пытаясь побыстрее взбодриться. Мысли предпринимают попытку куда-то уплыть, а сейчас это просто непозволительно. Ему придется научиться совмещать и работу, и попытки вытащить Бёна из этого болота, пока не стало слишком поздно. Шатен не может проиграть. Цена слишком высока. Долго зевая и фиксируя последнюю мысль у себя в голове, он незаметно для себя удобнее устраивается на диване. Сон всё ближе тянет к нему свои лапы, намереваясь завладеть им за доли секунд. Скорее всего, ему бы удалось утащить его в царство Морфея. И тем не менее помощь приходит неожиданно. Крайне вовремя кто-то садится рядом и тем самым не даёт вырубиться окончательно. Слава богу. Хирург выравнивается с сиплым стоном и хлопает себя по щекам. Весь оставшийся кофе он допивает за раз и уже хочет от всей души поблагодарить коллегу за то, что неосознанно помог избежать ему неловкой ситуации, но, как оказывается, избежать её ему не удалось. Ангельская улыбка цветёт на губах его "спасителя". — Надо же, какое совпадение. Раз уж ты тут, не поработаешь со мной, Пак Чанёль? "Спасителя" в лице О Сехуна.