Когда выпал снег

— Даже слышать об этом не желаю! — Сергей ворвался в свою комнату, хотел запереть дверь, но ключ из неё волшебным образом исчез. Безруков подошёл к столу и принялся искать его под запачканными кровью листами. — Не это ищешь? — раздался ироничный голос. Обернувшись, Сергей увидел Олега, стоящего в дверном проёме и сжимающего в руке ключ. — Да как ты смеешь?! — выкрикнул поэт, испытывая возмущение и страх. Он боялся, что Меньшиков снова изнасилует его, и был готов сигануть в окно, лишь бы тот одумался и оставил его в покое. — Ты опасен сам для себя. Отныне будем спать вместе, — совершенно спокойно ответил Олег. Сергей в отчаянии подлетел к окну, отдёрнул в сторону шторину, чуть ли не сорвав её, и распахнул окно. Уперевшись руками в подоконник, он обвёл лихорадочным взглядом улицу, погружённую во тьму. Желание прыгнуть поугасло, когда Безруков сообразил, что полетит вниз со второго этажа, а с учётом высоты потолков в квартирах их дома, падение явно будет болезненным. Это в лучшем случае. Наглые руки схватили его, спина Сергея прижалась к груди Олега. — Давай без глупостей, — прошептал мужчина и ласково поцеловал шею поэта сбоку. Серёжа в очередной раз осознал, что проиграет в этой схватке. Ключ у Меньшикова, из окна не выпрыгнуть, из дома не убежать… Неожиданно поэт ощутил невыносимую усталость. Напряжение достигло пиковой точки, и теперь Безруков чувствовал слепое бессилие. Ощутив, что Сергей размяк, Олег сжал его локоть и повёл в спальню. Закрыв дверь, мужчина начал снимать галстук, затем расстёгивать пуговицы жилета. Безруков, отвернувшись к кровати, медленно разбирался со своей одеждой, снова ощущая себя побеждённым и разбитым. И вдруг, подойдя сзади, Меньшиков грубо схватил его руки, завёл ему за спину и жёстко, профессионально быстро связал их ремнём. Сергей успел только удивлённо ахнуть и болезненно застонать, как оказался валяющимся на кровати, лицом вниз. Ощутив, что Меньшиков сдирает с него штаны вместе с бельём, он испытал прилив чистейшего ужаса. Повернув голову набок, Сергей сдавленно зашептал: — Не смей этого делать… Слышишь, ты? Не смей… Но Олег, конечно же, не обратил на него никакого внимания. Дёрнув бёдра супруга вверх, он принудил его задрать зад. Серёжа попытался вырваться, но у него ничего не получилось. — Не шуми, что подумают соседи? — снисходительно спросил Меньшиков, с вожделением рассматривая ягодицы Безрукова. На светлой коже проступили мурашки. — Не хочу! Не смей! — словно в полубреду повторял Сергей. Олег погладил зад мужа, после чего развёл в стороны его ягодицы и пустил слюну. Та прозрачной струйкой попала прямо на многострадальный анус. Мужчина заметил, что рана на нём прилично зажила. Не удержавшись, он провёл по ней указательным пальцем. Безруков судорожно выдохнул и сглотнул, в панике сжав отверстие. Меньшиков наклонился и, на секунду замерев, высунул кончик языка и погладил им анус. Тот расслабился и напрягся, запульсировал, а с губ Сергея сорвался стон. Олег прикрыл глаза и начал медленно лизать дырку Серёжи. Из глаз Безрукова словно полетели искры. Невольно оттопырив зад, он уткнулся лицом в подушку и громко застонал, истекая потом от столь экзотической ласки. Поджав пальцы на ногах, Сергей ощутил, что член против воли напрягается. В голове всё смешалось, стало трудно дышать. Олег ввёл язык в анус и тот сразу же сжал его в себе. Прикрыв глаза, мужчина положил одну ладонь на член Безрукова и с удовлетворением обнаружил, что он твёрд. Опалив нежную кожу горячим дыханием, Меньшиков начал двигать головой, трахая языком влажное отверстие. Сергей сам не заметил, как из угла рта потекла слюна. Было настолько хорошо, что стыд улетучился, весь мир перестал существовать и всё сконцентрировалось в одном месте, на острых ощущениях, что дарил наглый раскалённый язык, таранящий его анус. Тёплая ладонь то и дело поглаживала его член, накрывала яички и чуть их тёрла, принося дополнительную порцию наслаждения. — Ой, ёй… Ах… — только и мог бормотать Безруков. Он тёрся влажным лбом о подушку, мокрый и распалённый. Низ живота свело в преддверии скорого оргазма, а властный язык продолжал своё дело. Это было агрессивно и вместе с тем невозможно приятно. В какую-то секунду Сергею показалось, что язык вошёл особенно глубоко, и это стало последней каплей. Громко и протяжно застонав, он принялся кончать, забрызгивая постель спермой и активно сжимая-разжимая анусом язык. Меньшиков дождался, когда Серёжа последний раз дёрнется в сладострастных конвульсиях, и медленно вытащил язык из заласканной дырки. Безруков сильнее уткнулся лицом в подушку, тяжело дыша. В ушах стоял шум и он до сих пор находился в состоянии, близкому к эйфории. Ничего не говоря, Олег встал и прошёл в ванную. Следующие десять минут он стоял под тёплыми струями душа и неспешно дрочил себе, свободной рукой упираясь в кафельную стену. Лаская Сергея, он не на шутку возбудился, да и сам факт его нахождения рядом сделали своё дело. Меньшикову пришлось приложить немалые усилия, чтобы не засадить Безрукову, когда тот, отходя от оргазма, утыкался лицом в подушку и постанывал; его зад был оттопырен и дырочка призывно пульсировала. Думая обо всём этом, Олег бурно кончил, запрокинув голову назад. Когда он вернулся в спальню, Сергей так и лежал на животе, правда, уже опустив бёдра. Мужчина сел на кровать и промокнул влажное лицо полотенцем. Отложив его на кресло, Меньшиков потянулся к ремню, сковывающему согнутые руки Серёжи, и освободил их. Поэт медленно вытянул их вдоль тела. Всхлипнув, он повернул голову набок и посмотрел на Олега, который отбросил ремень туда же, где лежало полотенце. — Где ты такому научился? — с хрипотцой спросил Сергей. До этого дня он знать не знал, что можно делать… так. И что это ужасно приятно. И вместе с тем, по его мнению, слишком интимно и пошло. — В доме отдыха «Радость», — ответил Меньшиков и лёг на спину.  — Как это? Олег закатил глаза и пояснил: — Нигде не учился. Безруков нащупал брюки и, повернувшись на спину, медленно натянул их. Задница болела уже значительно меньше после изнасилования, поэтому он даже не поморщился, как то было последние дни при подобных телодвижениях. Теперь, когда эйфория оргазма прошла, Сергею стало стыдно от произошедшего. Вздрогнув, он покосился на Меньшикова. Тот смотрел в стену напротив, и вдруг медленно повернул голову к нему. Влажные пряди волос спадали на лоб, обжигающий взгляд… Сергей поспешно отвернулся к стене и сложил ладони под щёку. Олег ухмыльнулся, встал и достал из шкафа полотенце. Вернувшись к кровати, он застелил им то место, куда кончил Безруков, после чего погасил свет и лёг.

***

Утром начался снегопад. Ближе к обеду он стал таким сильным, что было невозможно рассмотреть дома на другой стороне улицы. Сергей занимал себя то одним, то другим, а мысли всё равно неизменно витали вокруг произошедшего вчера. Ему было стыдно, что он кончил, что оказался в такой ситуации, что не имел никаких козырей при общении с Меньшиковым. В конечном счёте тот всегда получал то, что хотел, и Безрукова выматывало собственное бессилие перед ним. Ну как ему пришло в голову полизать ему там?! Ни от кого из друзей и знакомых поэт не слышал, что так делают, ни в одной книге не читал… В тот день новые стихи не писались, старые не правились. Сергей слонялся по комнатам, как неприкаянный, сжимая запястье покалеченной руки. Надумав погулять, он направился в свою комнату, и в этот момент кто-то позвонил в дверь. Из кухни выбежала Софья, вытирая руки о фартук. — Я открою… — рассеянно сказал Сергей и подошёл к двери. Пришедшим оказался мужчина лет тридцати пяти. Он был облачён в приталенное вельветовое пальто и чёрную меховую шапку. — Добрый день, — несколько смущённо улыбнулся визитёр. — Олег дома? Он ведь здесь живёт, я не ошибся? — Здравствуйте. Не ошиблись, здесь, но его сейчас нет, — ответил Безруков. — Понятно… Очень жаль… — на лице незнакомца отразилась такая бурная гамма эмоций, что Сергей изрядно удивился. Ощущалось, что мужчина не торопится уходить. Он стоял на месте и переминался с ноги на ногу, всматриваясь в интерьер квартиры за спиной Серёжи, словно ожидая, что сейчас в коридоре появится тот, кто ему нужен. — Проходите, — Безруков отошёл в сторону. Незнакомец не стал отказываться, что лишь убедило поэта в том, что тому очень хотелось увидеть Олега. Они прошли в гостиную. Мужчина сел на диван, а Сергей в кресло. Поскольку визитёр испытывал смущение, Безруков заговорил первым. — У вас к нему неотложное дело, как я понимаю? — Ну… Если так можно выразиться, — уши мужчины покраснели. Сергей был поражён и заинтригован. — Может быть, представитесь? — спросил он. — Ах, да, конечно! Дмитрий Светлов, моё почтение! — мужчина слегка улыбнулся. Серёжа тоже назвался. — Я читал ваши стихи, они чудесны, — учтиво сказал Светлов. — Извините и не сочтите за дерзость, но… Кем вы приходитесь Олегу? Безруков сдержал вздох и сухо ответил: — Мужем. С гостем произошли странные изменения. Сначала он побледнел, потом покраснел, на его лице смешались ужас, удивление и стыд. Безруков больше не сомневался — для этого типа Меньшиков важный человек. — Может, чаю? Кофе? — улыбнулся он. — Нет, нет, спасибо. Ничего не нужно. — А кем вы приходитесь Олегу? — закинув ногу на ногу, полюбопытствовал Серёжа. — Я… ну… — мужчина сильно волновался. Он уставился в пол, подбирая слова. — Ну не томите! — У нас когда-то были отношения, скажем так, — выдавил Дмитрий и посмотрел в глаза поэта. — Очень интересно… — заметил Сергей. — Вы не думайте, что я явился сюда с чёрными намерениями! — воскликнул Светлов. — Я просто хотел с ним увидеться. Я не знал, что он женат… — И долго вы встречались? — Хм… Полгода. Может, чуть меньше, — щёки Дмитрия слегка заалели. — Послушайте, я ведь вижу, что вы всё ещё в него влюблены, — понимая всю мощь своего коварства, произнёс Безруков. В его голове уже родился план, и, кажется, вполне себе шикарный. — Нет, что вы! — воскликнул Светлов. — Успокойтесь, — слегка улыбнувшись, Сергей пересел на диван и положил ладонь на плечо мужчины. — Мы можем помочь друг другу. — Как помочь? В чём? — спросил тот, во все глаза глядя на Безрукова. — Возродите его чувства к вам. — Зачем вам это? — откинувшись на спинку дивана, прошептал несчастный. — Видите ли, я… люблю другого человека, — на ходу придумал Сергей. — А вы не равнодушны к Олегу, как и он к вам. Во сне он иногда бормочет: «Дима… Дима». Так томно, знаете ли… — Правда? — после минутного молчания прошептал Светлов. — Да, разумеется. Если вы с ним воссоединитесь, то мы оба выиграем от этого, не находите? — Сергей улыбнулся широко и обаятельно. — Пожалуй… Но как это сделать? — Очень просто. Сегодня я уйду по делам, вы останетесь здесь, дождётесь Олега, и напомните ему, как хорошо вам было вместе. Только вы должны знать… у него давно не было… ну… — Сергей поиграл бровями. — Поняли? Близости. Так что соблазните его сходу, так, чтобы ему деваться было некуда. Светлов покраснел ещё гуще. — Дмитрий, вы слышите меня? — Да… Я постараюсь… Но не уверен… — Больше уверенности. Он очень хочет быть с вами, это очевидно. Теперь понятно, почему он так холоден со мной, — Сергей встал и направился в коридор. — Очень надеюсь на вас. Не смущайтесь, главное. Чай не барышня. Поражаясь степени собственного коварства, Безруков поднял телефонную трубку и набрал номер Шорохова. Дело осталось за малым — пригласить товарища в театр, переодеться и уйти, оставив Светлова в квартире. Взвешивая шансы, Сергей подумал, что его план не безнадёжен. Если этот Дмитрий проявит должное рвение, то вполне может затащить Олега в постель, а дальше всё пойдёт по наилучшему сценарию. Вспыхнут былые чувства и Меньшиков окунётся в них, забыв о своей странной любви к Безрукову. Уже уходя, он пристально посмотрел в глаза Светлова и сказал: — Только ни в коем случае не говорите, что я вам посоветовал так поступить. Всё должно идти от сердца, понимаете? — Понимаю. Ничего не скажу, — ответил Дмитрий и протянул руку для пожатия. …Сергей и Василий сидели в партере, а на сцене, пышно украшенной розовыми и белыми розами, разгорались итальянские страсти. Безрукова особенно привлёк один из артистов, Алексей Соломин. Поэт был с ним знаком, они поговорили не более пятнадцати минут, но в тот момент Серёжа почувствовал интерес к этому человеку. Придя домой он даже написал стихотворение, находясь под впечатлением от знакомства. Поэтому, когда после спектакля Шорохов сказал, что один из артистов его друг и приглашает их на вечеринку, Безруков согласился. Сердце парня невольно сжалось, когда среди прочих людей, залезающих в автомобили, он увидел Соломина. Поэта подловили несколько поклонниц и он раздал автографы, довольный и разрумяненный, слушал комплименты и напрочь забыл о своих треволнениях. Компания, состоящая из артистов и писателей, приехала на Арбат, домой к тенору Усольцеву. Стол ломился от еды, было много алкоголя, одна пластинка сменяла другую. Соломин сидел напротив Безрукова и то и дело едва заметно ему улыбался. Сергей испытывал волнение, но отвечал кроткой полуулыбкой. При свете электрической лампы не разглядеть того, что видно при свете дня на улице, Безруков знал это очень хорошо, и всё равно невольно изучал Алексея, его лицо, манеру говорить, взгляд… У Соломина были пшеничного цвета, аккуратно причёсанные по пробору волосы, ровные черты лица, хранящие какую-то сдержанность и карие глаза. Сергей думал, что Алексей, будучи человеком обстоятельным, отвечающим негромко, но твёрдо, с грустным, очень умным взглядом, мог бы стать героем одного из произведений Бунина. Почему именно Бунина? Да чёрт его знает… Кто-то попросил Сергея почитать свои стихи. Соломин с неподдельным интересом посмотрел поэту прямо в глаза, и тот ощутил прилив воодушевления. Волнительного, такого, будто стоишь на краю скалы, а внизу море, манящее, синее-синее… — Не сегодня. Извините, — ответил Безруков и поспешил сделать глоток вина. Музыка зазвучала громче, кто-то пустился в пляс. Соломин промокнул губы салфеткой и, медленно встав, прошёл к софе, сел и закинул ногу на ногу. Сергей невольно засмотрелся на идеальные блестящие светло-коричневые ботинки и серые брюки. Взяв бокал, он встал и с замиранием сердца подошёл к Алексею. Тот улыбнулся поэту. Сдержанно и тепло. — Позволите? — спросил Безруков.  — Конечно. Буду рад. Сергей сел рядом с Алексеем и ощутил терпкий аромат его одеколона. — Как вам спектакль? — спросил Соломин, глядя на своего собеседника. — Очень даже. Вы прекрасно играете, — сделав глоток вина, Сергей покосился на Алексея и внутренне смутился от его взгляда. — А вы прекрасно пишете, — мягко ответил актёр. — Спасибо… — Купил недавно томик ваших стихов. Читал перед сном. Очень умиротворяющая и нежная поэзия. Должно быть, как ваша душа. Серёжа ощутил, как тело медленно наполняется теплом, принимая его, словно сосуд вино. Почти чёрные глаза Соломина были наполнены потаённым светом, каким-то знанием мироздания и всем тем, что принято называть «миром». — Знаете, иногда я хочу сделать что-то полезное… Для страны, для всех… Но я ничегошеньки не умею, кроме как писать стихи, — с придыханием произнёс Безруков и допил вино. — Вклад в литературу — чем не польза? — изогнув бровь, спросил актёр. — Ах, не знаю… Не знаю. Иногда думаю: «А кому они нужны, в сущности? Стихи-то». — Вы кокетничаете, — мягко улыбнулся Алексей. — Возможно… Что ж, а вы как поживаете? Гастролируете ли? — Да, гастролирую. Позавчера приехал из Ялты. О, прекрасное местечко. Утром в октябре там такие розовые рассветы. Я стоял на балконе гостиничного номера, смотрел на небо и поражался его красотой и невинностью. Казалось, море пыталось поглотить этот кусок розового небосвода, — замолчав, мужчина о чём-то глубоко задумался. — Вы так красиво говорите, — прошептал Безруков. — О чём вы сейчас думаете? — Я подумал, что было бы славно увидеть такой рассвет вместе с вами, — тихо ответил Соломин и посмотрел в глаза Сергея. Поэта кидало то в жар, то в холод. Взгляд Алексея был таким понимающим и добрым, что хотелось навсегда остаться подле него. Вот так сидеть рядышком, ничего не бояться и ни о чём не тревожиться. — Уже довольно поздно. Позволите вас проводить? — спросил Алексей. И Сергей, конечно же, согласился. Они шли по вечерним улицам, рассматривали дома старой, навсегда ушедшей в прошлое, Москвы, и говорили, говорили, говорили… Так легко и светло Безрукову не было уже очень давно. А, может, и было, но сам Серёжа, будучи человеком впечатлительным и порывистым, увлекаясь чем-то новым, всегда считал это «что-то» особенным, доселе неизведанным. — Почему вы решили стать актёром? — спросил Сергей, шагая спиной вперёд. Пальто расстёгнуто, руки в карманах, ветер теребит волосы… — Мне было лет семь, когда мать привела меня в императорский театр. Это было такое потрясение для неокрепшего ума. Позолота, лепнина, красные ковры — всё сверкает и блестит! Я увидел на сцене совсем иную жизнь, наполненную магией, чем-то сказочным, из книг. Тогда я влюбился в театр. И, уверен, что пронесу эту любовь через всю жизнь, — Алексей улыбнулся Сергею и замолчал. — Вам не холодно? — помолчав, спросил Безруков. — Нет, а вам? — Скорее, жарко, — ответил поэт и широко улыбнулся. — Но у вас ухи красные. — Уши! — Я специально! — Это от чувств! — А что с рукой? — чуть нахмурившись, Соломин посмотрел на забинтованную кисть. — Ой, случайность, глупая случайность. Алексей остановился. Сергей тоже замер, выжидательно глядя на мужчину. Тот медленно приблизился к поэту и положил свои тёплые ладони на его холодные уши. Безруков вздрогнул от этого прикосновения, такого ласкового и отогревающего. — Мать всегда в детстве так делала, когда уши замерзали, — на лице Соломина отобразилось какое-то странное выражение. Сергей стоял, боясь пошевелиться. Ему было тепло и хорошо. Хотелось летать и кричать. Весь остальной мир перестал существовать и всё то, что недавно казалось чем-то важным, потеряло свой вес. И это ощущение не покинуло Сергея, когда Алексей убрал руки и они продолжили путь. Безруков сжал локоть своего спутника, когда впереди показался дом. — Нам лучше расстаться здесь, — тихо сказал он. — Сергей… — завораживающе глубокий голос проникал в самую душу. — Что? — шёпот затерялся в шорохе ветра. — Давайте увидимся завтра? — Давайте. Во сколько? — Безруков продолжал шептать, а сердце было готово разорвать грудную клетку. — В пять. Сможете? — Да, смогу. А где? — Прямо здесь. Сергей обвёл взглядом улицу и сделал шаг назад. Он шёл спиной вперёд, не сводя блестящего взгляда с мужчины, пока не добрёл до дома. Затем парень остановился и наблюдал за тем, как Алексей теряется в темноте переулка. Было невероятно тихо. Снегопад прекратился ещё днём и уже успел превратиться в звонкие лужи. Безруков посмотрел на небо и втянул запах осени, а затем вошёл в подъезд. Он вошёл в квартиру и, находясь под впечатлением от общения с Алексеем, рассеянно снял обувь и пальто. Дойдя до гостиной, он припал плечом к дверному косяку и увидел Меньшикова. Тот сидел за столом над какими-то документами, рядом стоял стакан с алкоголем. Повернув голову, брюнет смерил поэта странным взглядом. Чуть ли мечтательно улыбаясь, Сергей прошёл в комнату и присел на подлокотник кресла. Замёрзший, немного растрёпанный, но довольный. — Где шлялся? — с раздражением спросил Олег. — Был в театре, а потом в гостях. — Пора прекратить эти вечерние шатания. Безруков откинулся назад, оказываясь спиной на продолжении подлокотника, а затылком задевая стену. — А где Светлов? — рассеянно спросил он, рассматривая капельки люстры. — Я его убил. — Убил… — задумчиво повторил Сергей. — Зачем ещё? — Заслужил. Безруков блаженно улыбнулся и тут до него дошёл смысл услышанного. Сев ровно, он уставился на мужа. — Как это, а? — А надо было тебя, ведь это ты плетёшь интриги. Но глупо и неумело, — делая записи на листе, сухо сказал Меньшиков. — Погоди, ты… что? Он тебе рассказал? — Да. Безруков тупо сморгнул, пытаясь понять, что же на самом деле произошло с Дмитрием. Ну не мог же муженёк его действительно убить? — Мне не нравится твоё поведение, — отбросив перо, резко произнёс Меньшиков и встал. Надвигаясь на супруга, он недобро блестел глазами: — Я не спрашиваю, зачем ты это сделал, всё и так понятно, но не думал, что ты настолько кретин! — Да, я такой! Ну так разведись со мной! — прикрикнул Сергей. — Что насилуешь-то себя? — У меня несколько иные планы, — Олег грубо схватил волосы на затылке поэта и дёрнул его голову в сторону. Тот застонал, от боли из глаз брызнули слёзы. — И ты будешь слушать то, что я тебе говорю. — Прекрати! — Это ты прекрати трепать мне нервы, если не хочешь узнать, на что я способен! Безруков схватил его за руку и попытался отодрать её от своих волос, но Олег мгновенно сжал его запястье и начал выворачивать. Теперь болела и конечность, и голова. — Ай, больно! Меньшиков отпустил супруга и тут же схватил его за плечи, заставляя встать, а потом буквально зашвырнул Сергея в спальню и запер его там. Безруков принялся отчаянно колотить по двери и орать: — Выпусти меня! Выпусти сейчас же! — Утихни! — рявкнул Олег и вернулся за работу. Какое-то время Сергей орал, а потом всё стихло.