***
Рик сидел за монитором ноута в своем офисе. Он уже полчаса пялился на экран и не мог сосредоточиться на макете нового номера. Мысли то и дело улетали в воспоминания недельной давности. То, что Джона не было в городе он знал, но почему осталась Саманта, осталось загадкой. Он ужасно злился. Злился на Саманту, что та не предупредила его заранее о приезде Клэптона, на то, что позволил ситуации выйти из-под контроля, на то, что даже чувствуя себя униженным и использованным, получал удовольствие. Неужели он настолько жалок? Ведь он прекрасно помнил следы своего удовольствия стекающие по кафельной плитке. Попахивало мазохизмом... Неужели любовь к Джону настолько затмила мир вокруг, что даже боль и насилие причиняемые им становились желанными? Часы в коридоре пробили полдень. «Уже время ланча, а работа совсем не клеится», — Рик вздохнул и отодвинул от себя ноутбук. Макет нового номера по-прежнему находился в состоянии эскиза. Шеф Эверетт выглянул из кабинета: — Только что мне сообщили проверенную информацию. Миллиардер Джон Клэптон приобрел самое крупное офисное здание Анкориджа, Conoco Phillips, — сердце предательски забилось в груди, кровь застучала в висках. — Рик, поручаю тебе лично взять у него интервью. — Эдвард, в данный момент его нет в городе, — Рик осекся, понял, что сболтнул лишнее. Эдвард подозрительно прищурился: — Откуда сведения? Уоррингтон вздохнул, придется выкручиваться: — Сестра у него работает. — Тогда тебе сам Бог велел, — Шеф повернулся и скрылся за дверью своего офиса. Аппетит пропал напрочь. «Получается, Джон переводит бизнес в Анкоридж», — помимо воли и логики Рик улыбался. Улыбался во все свои тридцать два зуба. — «Черт бы тебя побрал, босс!» Подойдя к столу, налил себе горячего кофе, повернулся к окну. Офис Conoco Phillips сверкал в солнечном свете, как золотой слиток, своими стеклами покрытыми амальгамой. «И что теперь? Снова бежать, скрываться? От Джона скрыться можно. Но как скрыться от самого себя? Свои чувства невозможно выключить рубильником, не отменить приказом, не избавиться по щелчку пальцев», — отхлебнул горячий ароматный напиток и чуть поморщился. — «Несладкий...». На улице слегка вьюжило. На лбу собрались мелкие морщинки. Погода портилась. Если вьюга не прекратится в ближайшие дни, то вылеты закроют во всех направлениях, аэропорт встанет. К зданию Conoco Phillips подъехала очередная партия автомобилей, занимающихся грузоперевозками. Люди в форменных костюмах сновали в здание и обратно к машинам, словно муравьи, выгружая то мебель, то оргтехнику. Все выглядело так, словно бывший шеф решил осесть в Анкоридже навсегда. «А Саманта, та еще предательница и сводница. И ведь ничего не сказала», — Рик вновь тепло улыбнулся собственным мыслям.***
Стивен Флаэрти расстегнул верхнюю пуговицу на горловине сорочки, вытер салфеткой пот, выступивший на лице. В очередной раз защемило сердце. Нет, видно не судьба закончить этот год и набрать необходимые два месяца, для выплаты социальной пенсии. Приступ повторился уже в третий раз за последнюю неделю. Врачам при проверке не сказал ничего, хотя Изабелла настоятельно просила поставить врачей в известность. Да и не мог он сказать, ведь сразу спишут на землю. А ему, шестидесяти четырехлетнему старику, после нигде не устроиться. И столь необходимые льготы будут потеряны. Он включил связь с диспетчером аэропорта и назвав код приемоответчика, получил разрешение на взлет. Самолет медленно вырулил на взлетно-посадочную полосу. Стивен еще раз окинул опытным взглядом показания приборов: спидометра, указателя курса, откалибровал его, указателя скорости набора высоты и совместил положение искусственного горизонта с датчиком скольжения и поворота. Выжал до упора кнопку газа. Лайнер стало заносить чуть влево. Ненужное смещение Стивен выровнял педалями поворота. Опустил закрылки на десять градусов. Скорость увеличилась. Железная птица стала быстро поглощать метры взлетной полосы и, достигнув нужных 80 узлов, Стивен потянул штурвал на себя, наконец, оторвалась от земли. Старик вздохнул, стараясь дышать ровнее. Машина быстро набирала высоту. Вернув закрылки в нейтральное положение, убрал шасси, вернул штурвал в нейтральное положение. Боль в груди стала менее заметной. До Анкориджа чуть меньше трех часов лёту, а там чистый горный воздух и морозец приведут его в норму. Стивен поднял взгляд, наблюдая сквозь лобовое стекло за скоплением облаков и формирующимся грозовым фронтом у линии горизонта. Опыт подсказывал, что снежной бури не избежать и полет будет напряженным. Включив внутреннюю связь вызвал в кабину Аманду. Девушка заглянула с улыбкой на лице: — Стивен, вы звали меня? — Да, деточка, принеси-ка старику стакан воды, — Аманда скрылась за дверью, с беспокойством на лице. О больном сердце командира экипажа знали все, но придерживались негласного правила: «Сделай вид, что ничего не знаешь». Стив едва успел закинуть в рот таблетку нитроглицерина и спрятать блистер в карман, как вошла Аманда. Он сделал пару глотков. — Стивен, ты хорошо себя чувствуешь? — вопрос заставил старика вымученно улыбнуться. Экипаж был для него второй семьей, и он относился к Аманде, как к внучке. — Все хорошо, не беспокойся, деточка, — Аманда, прихватив стакан покинула кабину пилота, занялась приготовлением сока для шефа. Спустя некоторое время, Стивен вновь кинул взгляд на приборы, выровнял самолет по линии горизонта, откалибровал датчик курса, настроил триммером необходимую скорость крейсерского полета. Бросил взгляд на часы, подаренные его любимой Изабеллой на прошлое Рождество, совпавшее с тридцатилетием брака. Углубился в воспоминания. Боль в груди вырвала из столь желанного забытья, сковав грудь железными тисками. Воздуха не хватало даже для легкого, неглубокого, поверхностного дыхания. Он рванул на себе сорочку и прохрипел в микрофон, зовя Аманду. Тело дугой выгнулось в кресле. Девушка кинулась в кабину, опрокинув тарелку с салатом, увидев побледневшее лицо пилота, вернулась за водой. — Где твои лекарства Стив? — пилот поднял руку, указав на карман кителя. Боль растекалась по телу, словно ядовитый эликсир, отключая функцию органов одного за другим. Сначала грудина онемела, затем рука перестала слушаться команд мозга. После боль перетекла вниз и он ощутил онемение в нижних конечностях. Аманда разжала зубы Стива ложкой, закинув таблетку под язык. Дала запить минералкой. Помогла встать и, нажав кнопку громкой внутренней связи, позвала Джона. Из противной липкой дремоты, засасывающей, словно трясина, Клэптона выдернул голос Аманды. Расстегнув ремень безопасности, он быстрым стремительным шагом бросился в кабину пилота. И уже в дверях столкнулся с побледневшей от страха стюардессой и, буквально, висящим на ее хрупких плечах, Стивеном. — Боже, что случилось? — Джон перехватил тело Стивена под руку, закинув ее на свое плечо. Подтащил его к свободному креслу в салоне и аккуратно усадил. — Сэр, у Стива больное сердце. Мы знаем это уже давно, а он не говорит врачам об участившихся болях. Ему до пенсии осталось доработать около двух месяцев. — Стив, ты идиот, пытающийся променять жизнь на соцпакет! — Джон возмущенно смотрел на своего подчиненного. — Сэр, самолетом некому управлять. Что будем делать? — Аманда в панике смотрела на Джона. Её глаза казались огромными на побледневшем лице. — Не паникуй раньше времени, — он похлопал девушку по плечу. — Займись лучше Стивеном… Мы справимся! Прошел в кабину пилота и сел в кресло, пристегнулся. На минуту закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, сосредоточиться. Посмотрел на быстро приближающиеся снежные облака, грозовой фронт был все ближе. Посмотрел на панель управления, вспоминая инструктаж в школе авиаторов, проверил показания альтиметра. Датчик фиксировал показания колеблющиеся около отметки 0(ноль). На датчике скольжения и угла поворота индикатор стоял точно посередине. Джон выровнял самолет по линии горизонта и откалибровал курс. Грозовой фронт отчаянно приближался. Клэптон надавил на педаль вправо, пытаясь, слегка изменив курс, обойти снежный фронт. Видимость за стеклом кабины резко ухудшилась. Небо заволокло снежной пеленой, отсекая боинг от остального мира. Самолет сменил курс, смещаясь вправо, и, казалось, что снежная буря смещается вместе с самолетом. Включив систему автопилотирования, вернулся в салон. Склонился над Стивеном, произнес: — Как ты себя чувствуешь? — Все так же, болит, — Стивен поморщился, явно испытывая дискомфорт. — Почему ты молчал? Подарил бы я тебе эти два месяца, я ж не чудовище, — Джон похлопал Стивена по руке. — Не пытайся встать, лежи. — Что самолет? — В голосе пилота сквозило явное беспокойство. — Поставил на автопилотирование. — Следи за датчиками, автопилот иногда дает сбой, — голос старика был тих и едва слышен. — Окей, — Джон развернулся и ушел в кабину. Снова пригляделся за окно кабины, надеясь различить хоть очертания кучевых облаков. Все застилала плотная белая пелена. При такой погоде посадить самолет будет крайне проблематично. Взглянул на часы и прикинул время прилета в Анкоридж. Включил приемопередатчик и вышел на волну диспетчеров в Анкоридже. — Борт 137 запрашивает диспетчерскую в Анкоридже. — Борт 137, назовите ваш код приемопередатчика, — голос в микрофоне то исчезал, то появлялся. Радиопомехи тоже не давали возможности слышать четко. Джон поискал глазами журнал и назвал записанный код. — Говорит борт 137, у нас аварийная ситуация. У микрофона Джон Клэптон. Прошу предоставить на взлетно-посадочную полосу машины службы спасения и пожарные. — Борт 137, что у вас происходит? — Сердечный приступ у пилота. Самолет веду я, Джон Клэптон. Понадобится инструктор при посадке. — Борт 137, вы появились на наших радарах. Снижайте скорость для захода на посадку, — Джон отпустил газ и вытер лоб, от проступившей испарины. — Стабилизируйте скорость и угол наклона с помощью штурвала. И как давно производилась калибровка заданного курса? Его надо вновь откалибровать. Джон кинул взгляд на датчик, выровнял по компасу. Кинул быстрый оценивающий взгляд на альтиметр — слишком быстро снижался. Вывернув штурвал вправо, сделал вираж и снова зашел на посадку. — Я выр… датч..... Скор..... стабилизир… — голос Клэптона пытался прорваться сквозь шум помех. Диспетчер нахмурился. «Если связь пропадет, ему придется сажать самолет одному» — Джон! Ты пропадаешь! Опусти закрылки, слышишь? Опусти закрылки на десять градусов, — кричали в микрофон с земли. Он с трудом разобрал последние слова инструктора. Буря становилась все сильнее, крупные мокрые хлопья липли к лобовому стеклу. Судя по времени он должен был увидеть огни взлетно-посадочной полосы. А перед его глазами был лишь снег и темнота. Вновь посмотрел на альтиметр, снижение проходило стабильно на одной скорости. — Диспетчерская… вызывает Борт 137, прием! — Джон слушал тишину и легкий треск в эфире. — Вызывает Борт 137,…слышите? — от мертвой тишины в наушниках на затылке зашевелились волосы. Понял: помощи ждать не от кого. Аэроснимок земной поверхности показывал нахождение вблизи нечто, напоминающее дорогу. Джон выпустил шасси, готовясь посадить на нее самолет. Присмотрелся, из темноты выплывали очертания чего-то монументально огромного. Клэптон замер, зрачки расширились. Сердце глухо, и через раз пропуская удар, отбивало ритм в груди. Резко выворачивая штурвал и давя на педаль, повернул вправо. Резкий скрежет крыла о скальную поверхность известил об аварийном приземлении. Шасси ударились о поверхность, самолет подпрыгнул, вывернулись назад и выломались. От удара на хвостовой части обшивки образовалась огромная, быстрорастущая, трещина. Из салона послышался истеричный крик Аманды. Очередной бросок корпуса лайнера стал решающим. Хвостовая часть фюзеляжа оторвалась, вращаясь осталась на неровной поверхности. Самолет проскрежетал днищем и, медленно вращаясь, замер, проехав по неровной поверхности ледникового шельфа. Джон убрал дрожащие руки со штурвала, пытаясь успокоиться, закрыл глаза. Прижавшись к креслу влажной от пота спиной, протяжно выдохнул. Медленно выходил из состояния шока и прострации. Включил рацию и вновь попытался связаться с диспетчерской службой. В эфире стояла мертвая тишина, не было слышно даже треска. Расстегнул непослушными пальцами фиксатор ремня безопасности и на ватных ногах поплелся в салон.