Повествование от лица Гая.
Нападения Ракшей никто не ожидал. И поэтому в деревне тут же началась паника — матораны бежали, сметая всех, кто не бежит по течению, уши Гая разрывались от криков. Единственное. что бедняга успел услышать прежде, чем толпа унесла его — это как Турага Вакама сказал: «Ракши здесь. Тени, таящиеся во Тьме. Точно как предсказано». Как же было жаль, что Тоа Похату отправился на север, к своему собрату Онуа. Сейчас бы его помощь пригодилась как никогда. Но сожалеть было некогда — Гали и Таху бросились защищать проход в город. — А что делать мне?! — крикнул Гай. — Помогай эвакуироваться! — было ему ответом. Матораны бежали, вылетали из своих домов, словно на крыльях. Как ни ужасно, почти ни у кого не было достойного оружия. Гай с его кинжалом, пусть даже слишком коротким для Ракши, мог считаться вооруженным до зубов. У остальных же были чугунные предметы быта, да тарелки (ставшие весьма неплохими метательными снарядами, отвлекавшими внимание тварей). Ворота пали, защитники деревни исчезли в тучах пыли. Гай замыкал колонну выбегающих через тайный ход с острова маторанов. Одно из чудовищ прыгнуло к нему, но не смогло нанести удар как раз из-за своих жутких размеров — Монтег отпрыгнул в сторону и со всей силы рубанул кинжалом по гребню ядовито-зеленого Ракши. Шипы были очень твердыми, но отлично заточенный кинжал все же разрубил парочку. Тварь оглушительно завизжала и, поскуливая, бросилась прочь. Сильное, но тоже по своей природе животное. Лава в Огненном Озере беспокойно бурлила и шипела, словно почувствовав напряжение на островке. Пробегая по скользкому мосту, Гай старался не смотреть вниз и не думать о том, что в любую минуту он может сорваться и сгореть заживо, не успев даже вскрикнуть. Да даже если бы можно было идти спокойно, Монтег бы трижды подумал перед тем, как проходить по этому мосту! Битва закончилась быстро. Тураг удалось тоже увести с острова, последними прибыли Тоа, но остров оказался разрушен. Каменные здания осыпались, камни падали в лаву и предавались небытию. Тоа Таху с отчаянием и болью смотрел на деревню, что находилась когда-то под его защитой и которую он не смог защитить. — Мой дом… они могли и нас уничтожить, — говорил Таху. Он стоял прямо, но аура страха и ненависти — двух вечных союзников — окутала его настолько, что даже подходить было страшно. — Что их остановило? — Это разведчики, — тихо ответил Турага Вакама. — Они не нашли здесь то, что искали. И Гай, пусть ему и не хотелось вмешиваться в разговор хранителей, задал вполне логичный вопрос: — А что они искали? — Макута, брат Мата-Нуи, боится потерять власть над тенями. — Маска Света! — воскликнула Гали. — Они ищут Седьмого Тоа, — сказал Таху. В прорезях его маски, казалось, оранжевые огоньки разгорелись еще ярче. Только сейчас Гай заметил ядовито-зеленую, как напавший на Гая Ракши, царапину на маске. — Джала и Такуа! — Созовем совет духов и найдем их, — предложила Гали. — Не тревожь остальных, сестра. Я смогу их защитить. В голосе Тоа Огня слышались тонкие нотки злости. Он злился на самого себя, что не смог спасти деревню, так дал себе обещание во что бы то ни стало сберечь оставшихся жителей. — Нет, Таху, нет! Нужно сохранять единство! — воскликнула Гали. Таху, пошедший было вперед, обернулся и тихо прорычал: — Ну ладно… если настаиваешь.Конец повествования от лица Гая.
Повествование от лица Звездоцапа.
Этот вечер тот, кого обычно называли тираном и завоевателем, провел на балконе. Пусть холода и оставались такими же дикими для конца весны, этим вечером Звездоцап заметил небольшое потепление. А потому закутался в несколько теплых колючих одеял и вышел к окну, выходящему на запад. Это был один из тех редких — можно даже сказать уникальных — дней, когда он не думал о будущем. И о прошлом тоже. Кажется, ненадолго судьба решила перестать издеваться над своими любимыми игрушками и вовсе выкинула их из привычных понятий реальности, времени и пространства. Практически все знакомые Звездоцапу попаданцы жаловались на грязь, на отвратительную испорченность этого Мира. Заявляли, что лучше уж застрять в Пространстве Между Мирами, или Хумгате, или Коридоре, кому какое название нравится, чем оказаться здесь — среди шума и суеты. Да даже многие коренные жители этого мира придерживались этого мнения. «Этот шарик грязи окончательно прогнил!» «Верните нас обратно!» «Я сейчас задохнусь!» И поначалу Звездоцап тоже так считал. Ему было отвратительно присутствие в этом Мире, сам факт его существования вызывал нестерпимое желание очистить желудок от всего содержимого. И он считал, что сразу же после того, как отомстит светловолосой малявке, что сорвала план его жизни и смерти, он совершит харакири и с радостью покинет этот мир, даже если его по Ту Сторону ждало нечто более ужасное, чем Сумрачный Лес. Пыль, шум, невероятно сложная и, честно говоря, идиотская система отношений между людьми — вот настоящее для него проклятие. Но с того самого момента, как он поселился среди примумов, он медленно начал меняться. Эти изменения были незаметны ему самому. Он менял примумов, а они перекраивали его, нитка за ниткой, кусочек за кусочком. И до сих пор он ни о чем не подозревал. Но теперь, когда эта вертихвостка по прозвищу Судьба привела его к Хельге, дала почти настоящий дом с теплой постелью, холодильником и другим живым существом, что оставалось рядом не из-за страха и трепета перед ним, а просто потому что ему нравилось находиться рядом. Звездоцап знал лишь одно такое же существо, но тогда, когда оно было рядом, ему было недоступно прекрасное и в то же время болезненное осознание того. Теперь он смотрел на алеющий закат. Ярко-желтая полоса яркого света, последний след, прощание Солнца, ушедшего, чтобы подарить рассвет в западные земли. А выше — стены из облаков, огромных, гордых, словно стены зачарованного города их волшебных сказок. Все оттенки пурпурного, персикового и розового сливались воедино, придавая Стенам Мира невероятный объем. Такое невозможно было описать, сфотографировать или нарисовать. Это просто нужно видеть. И не было ничего, кроме заката, слоев колючих одеял, запаха хвои — то был подоконник. на который облокотился Звездоцап — и кружки горячего чая, разбавленного молоком. Этот мир не настолько прогнил, как казалось раньше. Даже у него была надежда. Ведь не просто так он был создан, ведь не просто так Создатель (как бы Звездоцапу ни была неприятна мысль о ком-то более мудром и могущественном, чем можно было представить) продолжал верить в созданный своими руками мир. Сейчас никакие посторонние мысли не мешали ему. Редко выпадают такие вечера, когда ни шум машин, ни отборные ругательства горе-хозяйки в соседней комнате, ни очередной громкий заголовок в газете не отвлекают. И вот тогда Звездоцапу стало печально. Он вспоминал все, что успело приключиться с ним за те долгие и в то же время чрезвычайно короткие полгода, что он провел в этом мире. Все, каждую детальку, каждый день и каждый разговор. Память услужливо подкидывала нужные картины в хронологическом порядке, словно в кинотеатре. «Я сволочь». Такая простая мысль. И такая правдивая. Звездоцап вспомнил Агэсию — смелую, но стеснительную девушку, племянницу вождя племени примумов, что он невольно обрек на гибель. Было бы прекрасно, если бы тогда Звездоцап не видел ее теплых чувств к нему. Но нет — ведь еще тогда он прекрасно понимал, что юная красавица влюблена в него по уши. И он пользовался этим, насмешливо ухмыляясь за ее спиной. Милая голубоглазая девушка была для него не больше чем одним из путей к получению полного и безоговорочного доверия племени. И от этих мыслей было мерзко. Он прекрасно помнил ту февральскую ночь на черной скале, когда они разговаривали о звездах. И сейчас мужчина не мог с уверенностью сказать, что с ним было — понимал ли он все и отвечал взаимностью на чувства девушки просто смеха ради, или тогда его голова была пьяна от мыслей о предках и воспоминаний? Хотя… так ли пьяна она была? Быть может, все наоборот? И даже когда отчаянная девушка отдала жизнь, встав под дуло пистолета предательницы, он не слишком долго горевал о ее смерти. И даже слова соболезнования, что он говорил Абрахэмусу возле ее могилы, были искренними лишь отчасти. Теперь его грехи ползли, подобно муравьям, по спине, стремясь согнуть и сломать мужчину. — Хей, ты как? Хельга подошла совсем незаметно, и ее осторожное прикосновение заставило Звзедоцапа вздрогнуть. Девушка была во все том же бирюзовом халате, который обычно носила дома. Вот только теперь к нему присоединились теплые колготки и плед, накинутый на плечи. От девушки пахло щекочущими нос благовониями. — Я в норме, — чуть грубовато ответил он. То, что Хельга нарушила его одиночество, немного рассердило его. — А если честно? Обычно люди не сидят на холоде и не пялятся по полчаса на закат, — с этими словами Хельга улыбнулась. Эта проницательность девушки заслуживала уважения и в то же время ненависти. И сейчас почему-то Звездоцапу не хотелось лгать ей, отворачиваться и увиливать от разговора. Словно балкон был священным местом, и все сказанное на нем останется в этих стенах, как самый большой секрет. — Я не в порядке, — честно ответил он, вновь поворачиваясь к окну. — Просто… мысли. Ты не поймешь. — Воспоминания? — сочувственно покачала головой Хельга. Звездоцап не видел этого, но был готов поспорить, что именно это она и сделала. — Да. Но это не твое дело. Почти минуту ответа не было. Мужчина бы даже мог подумать, что Хельга ушла обратно на кухню, но он все еще слышал и чувствовал ее теплое дыхание. — Расскажи. Звездоцап промолчал. Он просто не мог. — Ну ладно тебе. Не делай вид, будто я не знаю. Эти слова словно разрушили тонкую стенку, что была между ними все это время. Да Звездоцап и так прекрасно понимал где-то в глубинах своего разума, что гадалка прекрасно знает о том, кем же на самом деле является ее сожитель. Просто упорно отрицал это, не желая признавать, что хоть кто-то знает его теперь как Звездоцапа, а не какого-то наспех выдуманного «Игоря из Череповца». — Ну и кто я? — хрипло спросил с усмешкой Звзедоцап, все так же вглядываясь в горизонт, стремительно темнеющий, угасающий без своего светила. — Человек, окончательно запутавшийся в своей судьбе. Эта заковыристая формулировка была… очень подходящей. Именно «запутавшийся». Уже давно не понимающий, что делать — пробираться с боем к цели, что теперь уже не кажется такой заманчивой, или плыть по течению, встать с колен и забыть о слепой мести четырнадцатилетней девчонке? — И почему же ты не прогнала этого «запутавшегося человека»? Я ведь Вселенское Зло. Я ведь убийца. Я ведь пожираю невинных младенцев на ужин. — А что бы это изменило? Ты бы только сильнее запутался. И я нашла на улице у себя под окном не кровожадного убийцу, а голодного и измученного ребенка, потерявшего последнюю хрупкую опору в этом Мире. Она говорила так просто, словно объясняла простейшие истины. — Посмотри на меня. Звездоцап не отреагировал. — Посмотри на меня. Мужчина повернулся. Серые глаза гадалки вглядывались в его лицо, пронзая насквозь и ощупывая каждую клеточку. — Я не вижу перед собой ужасное чудовище, о котором кричали все последние месяцы газеты. — Много ли ты видишь? Ты всего лишь человек. — А ты нет? Этот аргумент заставил его замолчать. — Если тебя что-то терзает, расскажи мне. Станет легче, поверь. А я подую на ранку, смажу зеленкой — и все заживет! Она улыбнулась, видимо, сама не ожидая, что произнесет такую глупость. А Звездоцап… просто кивнул. — Я расскажу. И… спасибо тебе. Кто сказал, что реальность не может еще немного пожить без своих игрушек хотя бы этим весенним вечером?