Шаг за шагом

Джеки заглянула в гостиную и не могла скрыть улыбки при виде этой картины. Доктор и Роза сидели на диване, смотря какой-то мультфильм, незнакомый Джеки. По крайней мере, смотрели какое-то время назад. Доктор сидел на диване, подняв на стул, стоящий впереди, свои все еще загипсованные ноги. Его рука, с которой только этим утром сняли гипс, была свободна, так как ей все еще требовалось набраться сил. Другая его рука обнимала Розу за плечи. Роза сидела рядом с ним, опустив голову ему на плечо. Казалось, она крепко спала. Доктор и Роза проводили время то в ТАРДИС, то дома у Джеки. Доктор явно предпочитал ТАРДИС, но казалось, что он не возражал и против квартиры, потому что сейчас он выглядел полностью довольным. Хотя это просто могло быть связано с тем, что рядом была её дочь. Джеки вошла в гостиную, и он улыбнулся при виде её. — Привет, — тихо сказал он, хотя в этом не было нужды. Роза могла спать и посреди урагана, если хотела, а она сейчас выглядела крепко спящей. — Ты её утомил, — заметила Джеки. — Скорее, замучил скукой, — улыбнулся Доктор, показывая на экран телевизора. — Это не очень интересно. Джеки внимательно посмотрела на него. Прошедшие три дня были водоворотом эмоций и головной боли, но они все же продвинулись вперед. Доктор медленно, но верно возвращался к нормальному состоянию. Физически он выглядел намного лучше. Он немного набрал в весе, и синяки сошли до той степени, что теперь он выглядел, как будто всего лишь участвовал в потасовке, а не так, словно он приложился лицом к кирпичной стене. Его рука была объявлена полностью излеченной этим утром, и они сняли гипс. Он мог ей владеть уже почти полностью и заверил их, что все остальное придет, как только рука наберется немного сил. Его ноги хорошо исцелялись, хотя снять гипс они смогут не раньше, чем через пару дней, и затем еще около дня уйдет на то, чтобы восстановить силы. Но Доктор был абсолютно уверен — и Джеки искренне верила этому, — что полностью исцелится. Что касалось его душевного состояния, то Доктор выглядел менее испуганным, чем прежде. В его взгляде все еще проскальзывали тени, и иногда Роза и Джеки ловили его смотрящим своими выразительными глазами в пустоту с выражением страха и боли, заново переживающим воспоминания. Когда это происходило, Роза всегда была рядом, чтобы взять его за руку, взглянуть в глаза и напомнить ему о реальности. Но он был менее нервозным, казался более собранным, и Джеки чувствовала, что его хорошее чувство юмора больше не было маской. А как насчет Розы? Она тоже приходила в норму. Временами она все еще вспоминала то, чему была свидетелем, все еще не хотела выпускать Доктора из вида, все еще злилась на то, что произошло, но, с учетом всего, она была в порядке. На взгляд Джеки, Роза выглядела счастливее, чем когда-либо с того момента, как они материализовались в её коридоре. Она немного ослабила свою постоянную бдительность, хотя все еще пристально наблюдала за Доктором, помогая ему по необходимости. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Джеки. — Рад, что моя рука вернулась, — ответил он, весело помахав пальцами. — Могу себе представить, — согласилась Джеки. Она увидела мельком синяки на его запястьях, наконец-то почти сошедшие. По какой-то причине Джеки было тяжелее всего смотреть именно на эти следы, потому что они настолько указывали на то, через что он прошел. Быть прикованным или связанным достаточно долго, чтобы добиться таких повреждений… Она все еще не знала обо всем, что происходило в течение этих десяти дней, и смирилась с тем, что никогда и не узнает. Она даже не была уверена, знала ли Роза обо всем — если Джеки хоть сколько-нибудь знала Доктора, то она подозревала, что нет. Некоторые вещи он предпочтет всегда держать в себе, чтобы избавить других от боли. И все же она знала достаточно, чтобы захотеть найти тех, кто это сделал, и того, кто их нанял, и придушить их голыми руками. Доктор, казалось, ощутил её эмоции той странной интуицией, которую он изредка демонстрировал, и грустно улыбнулся ей. — Всё в порядке, Джеки, — сказал он. — Это осталось в прошлом, а мы идем вперед. — Я знаю, — согласилась Джеки. — Я просто… Она покачала головой, толком не зная, что пыталась сказать. Между тем она пристально взглянула на него. — Вы все еще собираетесь путешествовать? Даже после… — Да, — кивнул Доктор. — Я должен. И Джеки это знала. Было в нём что-то неугомонное: жажда странствий, которая светилась в его глазах; энергия, говорящая ей, что он никогда не удовлетворится сидением на одном месте. — Мы просто… отметим эту планету как место, куда не нужно возвращаться. Джеки не могла не заметить, что он сказал «мы». Она знала, что Роза планировала продолжить путешествовать с Доктором, несмотря на то, что они еще это даже не обсуждали. Роза бы не оставила Доктора, и если уж говорить начистоту, Джеки бы удивилась, если бы было иначе. Доктор определенно нуждался в ней, и, хотя она предполагала, что он не признается в этом даже самому себе, он любил её. — Роза будет с тобой, — сказала она с осторожностью, стараясь, чтобы фраза звучала как утверждение, а не вопрос. Доктор взглянул на Розу, крепко спящую на его плече. Джеки увидела, как его рука чуть сильнее обхватила плечо Розы. — Это ей решать, — произнес он тихо. — Я не буду её винить, если… — Ты действительно думаешь, что она из-за этого оставит тебя? — спросила Джеки. — Я позвал её с собой, чтобы показать чудеса времени и пространства, — грустно сказал Доктор. — Не для того, чтобы быть сиделкой. — Это то, что, по твоему мнению, она делает? Серьезно? — Джеки пыталась не повышать голос. — Ты её лучший друг, Доктор. Она не сиделка. Она это делает, потому что хочет. Она сложила руки на груди, сверкнув на него глазами. — Ты серьезно считаешь, что ты нам настолько безразличен, что мы просто считаем заботу о тебе своей обязанностью? Как будто мы тебе долг отдаем? — Он отвел взгляд. — Доктор… ты — член семьи. Семья заботится друг о друге. Да, это обязанность, но также более того. Это любовь. Он все еще не был готов это принять. — Как бы ты ни старался это отрицать, Доктор, тебя любят. И не только мы, но и другие тоже. И если только ты не больший идиот, чем кажешься, то это тебе известно. — Он моргнул, но почти улыбнулся на это заявление. — Мы о тебе заботимся, потому что ты нам небезразличен, и мы хотим, чтобы тебе стало лучше. — И я признателен за это, — кивнул он после небольшой паузы. — Правда. Я не знаю, смогу ли я отблагодарить тебя… — Просто заботься о Розе. Доктор закрыл глаза, и его лицо омрачилось. — Я бы понял, если бы ты не захотела, чтобы она осталась со мной. — Должна признать, — сказала Джеки, — что время от времени я желала, чтобы она была здесь, где я могу быть уверена в её безопасности. — Но… — добавила она прежде, чем Доктор смог вставить слово, — у меня было достаточно времени, чтобы обдумать всё, ещё с того момента, когда ты привез её назад впервые после того года. — Джеки, я не думаю, что я даже извинился за это, — сказал он серьезно. — Мне очень, очень жаль. Что я сделал… через что ты, должно быть, прошла… я даже не знаю, с чего начать, чтобы это восполнить. У тебя есть полное право меня ненавидеть. — Я это и делала, — призналась она. Доктор был не из тех, кого бы задело подобное заявление. Его мнение насчет того, что думали о нём другие, было довольно пессимистичным. Как будто он не верил, что кто-то мог искренне о нем заботиться. Джеки замечала это, когда он глядел на Розу. — В течение какого-то времени. Но знаешь, когда я перестала? — Он покачал головой. — Когда ты отослал её домой. Когда ты отправил её обратно. Она была настолько рассержена, но я была рада. Рада тому, что она была в безопасности. И я поняла тогда, что она тебе дорога настолько, чтобы отпустить её. — Я просто хочу того, что лучше для нее, — признался Доктор тихо. — И я тоже, — кивнула Джеки. — И я думаю, что у неё это есть сейчас. Доктор выглядел ошеломлённым. — Правда? — Да. Ты ей небезразличен, и она определенно небезразлична тебе. Она стала настолько храбрее, сильнее и способнее с тех пор, как встретила тебя. Я видела её, когда ты… когда тебе было так плохо. Она была такой храброй, такой сильной, я никогда её такой не видела. И я очень гордилась ей. — Она великолепна, — сказал Доктор, с улыбкой взглянув на Розу. — Я знаю, — кивнула она. — И она счастлива с тобой. Это заметно… Я никогда не видела её такой счастливой, как когда она рядом с тобой. Она хочет быть с тобой. И я не собираюсь её этого лишать, как бы тяжело это ни было. Она моя дочь, и я люблю её, и хотела бы, чтобы она была со мной всегда. Но в жизни так не бывает, и она должна сделать свой выбор. И она выбрала тебя. В течение долгого времени он сидел молча, определенно погрузившись в раздумья. — Я бы хотел пообещать тебе, что она будет в безопасности, — наконец сказал он. — Я бы хотел дать тебе слово, что никакое зло даже не приблизится к ней, что она никогда не будет в опасности. Но это будет ложью, и я не хочу врать тебе, Джеки. Он выразительно посмотрел на свои ноги. — Моя жизнь не безопасна, Джеки. Я не делаю это специально, но иногда что-нибудь случается. У меня есть враги, опасные враги, и они не хотят ничего большего, чем убить меня, а также любого, кто будет со мной. Джеки сделала глубокий вдох. Глаза Доктора потемнели, и его взгляд был полностью серьезным, впиваясь в неё с той силой, которая появлялась в нём без предупреждения. С силой, говорящей, что он всем сердцем имел в виду то, что собирался сказать. — Если бы это зависело от меня, Роза осталась бы здесь. Не потому… не потому, что я не хочу, чтобы она была со мной. Я не буду отрицать, что она… очень много для меня значит. Но потому, что так было бы безопаснее. Пока она со мной, она будет под угрозой. Но это её выбор, и я думаю… я думаю, что мы оба знаем, каким он будет. Он грустно улыбнулся, смотря на Розу, и потом опять взглянул на Джеки. — Я не могу пообещать, что она всегда будет в безопасности и под защитой. Я не могу пообещать, что она никогда не будет ранена, что ей не будет причинен вред. Но, — добавил он, и глубина его взгляда усилилась, сделав его более чем непререкаемым, и этот взгляд действительно позволял поверить, что ему было девятьсот лет, — вот что я могу пообещать тебе: пока у меня будет что сказать, ей не будет причинен вред. Пока в моем теле есть дыхание, я буду сражаться, чтобы защитить её. Я буду защищать её всей моей жизнью, и я сделаю все возможное в моих силах, чтобы убедиться, что она вернется домой к тебе. И… Он закусил губу, но продолжил: — Если что-то произойдет… если я не смогу её защитить, если я подведу… тогда я клянусь тебе, Джеки, всем, чем я дорожу, что не успокоюсь, пока те, кто за это ответственны, не заплатят. Дорого. Джеки выдохнула, впитывая в себя эту речь. Исходя от любого другого, слова бы выглядели показными, банальными и кричащими, рассчитанными на эффект. Но он не был простым человеком. Он был Доктором. Это было сказано не напоказ, и она это знала. Это не были пустые слова. Он имел в виду каждое из них. Он уже доказал это всем, что он сделал для её дочери. Как он защищал её, даже в собственной агонии. Он любил её, даже если он и не говорил этого вслух. — Тогда как я могу просить чего-то большего? — тихо спросила Джеки.