Она верила в сказку.

Такой головной боли я никогда еще не чувствовала. Такое впечатление, что об тумбочку я ударилась ни один раз, а сто пятьдесят. Может, меня еще после сто сорок девять раз ударили об ту тумбу. Открыть глаза не удавалось — как только я их открывала, свет начинал бить в них, и боль еще больше прорезала мою голову. Когда я всё-таки открыла глаза, меня ослепил белый свет. Я что, уже в раю? Я приподнялась на локтях, чтобы осмотреть комнату. Закончив, я поняла, что я в какой-то палате, а рядом со мной на стуле посапывал Вадим. Нет, это точно ад. Я аккуратно легла обратно, в ту же минуту зашел доктор и мило мне улыбнулся. — Здравствуй, дорогая. Мы давно не виделись, — это был мой постоянный доктор. Поскольку я часто попадала в больницу из-за различных проблем, отец приставил мне личного доктора, и только он знал про мои болезни или еще какие-то проблемы. — Да, давненько меня не избивали просто, — я посмотрела на своего брата, который просыпался от посторонних голосов. Он поднял голову и посмотрел на меня. — Мила! — воскликнул он и, поднявшись со стула, подбежал ко мне. В его глазах я заметила… Переживание? Он это умеет? Но потом он увидел мой вопросительный взгляд, и они изменились на те холодные глаза, которые я вижу всегда. Походу, мне показалось. — Раз проснулась, могу уезжать и говорить отцу, что все хорошо. Доктор, когда ее выпишут? — спросил он доктора Вильсона. — Через пару дней, мы должны убедиться, что она в полном порядке, — ответил ему доктор Вильсон. Брат махнул головой и без слов вышел из палаты. — Идиот, даже не извинился, — я зло смотрела на уходящего парня по коридору. — Опять из-за него попала в больницу? — сел возле моей койки врач. — Да, причем этот больной испортил мне день рождение, — я вспоминала, как все произошло, и с силой сжала одеяло. — Сложный твой брат, очень сложный, — врач проверял мой пульс. — К вам поступал Максим? — вспоминая то, что произошло, мой пульс резко увеличился. — Не нервничай, с ним всё в порядке, но твой брат опять навалял ему хорошенько. Когда эти двое уже смирятся и прекратят свою войну, — он покачал головой. Спустя три дня Мне осталось отлежаться дома еще один день. Ну, круто у меня начались мои тринадцать лет — с больницы, хотя с моим братиком это вполне нормально. Как же я ненавижу этого урода, такую крутую вечеринку сорвал. Да как можно было так! — Ей, ты, больная, спускайся есть, — из моих мыслей вывел меня брат. Да пошел ты на три буквы. Через минут пять опять послышался крик: — Подними свою жопу и иди кушать! — он уже кричал, а я мысленно снова послала его. Прошло еще пять минут. — Достала! — и тут я поняла, что мне не поздоровится. Резко поднявшись с кровати, я подошла к двери и открыла ее, он стоял уже у порога. — Что ты орешь, резаный петух, я одевалась! Или в этой квартире нельзя одеваться? — крикнула я на него. — Да ты офонарела, малая, — его рука резко схватила меня за горло и представила к стене. — Тебе сейчас еще и дышать запрещу, если будешь со мной в таком тоне разговаривать, — пока он это говорил, я задыхалась и теряла силы, все тело не слушалось, а ноги подкашивались. Я пыталась отодрать его руку от своего горла своими, но и они прекращали слушаться. Вот я стою перед своим братом, злым, сильным, строгим, ужасным братом, который может убить меня в считанные минуты и даже прямо сейчас. Ну и пусть, меньше буду мучиться. Тогда как я уже смирилась со своей смертью, брат отпустил меня. Я упала на колени, жадно хватая ртом воздух и прокашливаясь. — Поднялась и пошла есть, либо тебе хуже будет, — зло прорычал брат. Его совсем не волновало, что я была в больнице как раз-таки по его вине, что я больна и мне плохо. Но даже в эти моменты он мог меня избивать, душить, унижать. Ему было все равно, чертов бесчувственный подонок. Я подняла на него глаза и посмотрела убийственным взглядом. Когда я начала нормально дышать и понимать, что не умираю, в моем теле вновь скопилась смелость. Но ненадолго. В миг Вадим берет меня за волосы и поднимает вверх, мой визг слышно по всей квартире. — Я сказал тебе, пошла есть! — он кинул меня в коридор с комнаты. Я, всхлипывая, встаю с колен на ноги и шагаю на кухню. Почему он сильнее меня? Почему я не могу бороться с ним? Почему? Почему он так относится ко мне? Я села за стол, передо мной стоял рис с подливой и мясом. В рот совсем ничего не лезло, не хотелось. Но брат сидел и испепелял меня своим взглядом. Такое впечатление, что он хотел со мной поговорить о чем-то, но всё молчал и молчал. — Ты во мне дырку сейчас сделаешь! — я посмотрела на него. — Рот свой закрой и ешь или я тебе это через силу впихну. Хватит ковырять вилкой, ешь уже, — раздраженно говорил он. И повисла тишина. Я начала есть, так как понимала, что если не съем, я окажусь лицом в этой тарелке. — Ты должна прекратить дружить с Максом, — резко сказал Вадим, и я подавилась и начала кашлять. — Ты дурак, что ли? — я смотрела на него с испугом и долей непонимания. — Это не обсуждается. Если я еще раз вас вместе увижу, что ты, что он будете избиты, — он проговаривал это с такой злостью, что было видно всю его ненависть к Максу. — Почему? Почему?! Ты же знаешь, что это мой самый лучший друг и никого лучше нет, он самый близкий! — уже переходила на крик я. — Я не стану бросать своего лучшего друга, потому что тебе так захотелось, — я скинула тарелку на пол и посмотрела злыми глазами на своего идиота брата. Тарелка упала и разбилась на мелкие кусочки, а вся еда стала украшать наш чистый пол. Но мне было все равно. Как ему вообще в голову могло такое придти? Брат резко встал и через секунду он прижимал меня к плитке нашего пола, прямо там, где моя тарелка разбилась. Своей рукой мне уже удалось порезаться об осколки, и я шипела от боли. — Ты, мелкая дрянь, будешь поступать, как я сказал. Меня не волнует твое мнение и есть ли у тебя еще друзья, помимо этого болвана. Я сказал тебе, что если еще раз увижу, вам обоим не поздоровится… — тут я его перебила. — Ты не имеешь права отбирать у меня друзей… — я получаю жесткую пощечину и чувствую привкус крови на губах, слезы выступают, и я вскрикиваю. Он рукой еще больше прижал меня к холодной поверхности, и осколки впиваются мне в руку. — Я не договорил, дрянь… Слушай сюда, если я увижу вас вместе, твой любезный дружок окажется за границей, а знаешь, почему? Потому что только там ему смогут найти подходящие органы и собрать его по косточкам. Ты прекрасно знаешь меня, — он говорил это и прижимал мою руку к осколкам, слезы не останавливались, и я понимала, что брат говорит на полном серьезе. — Я смогу, и тогда, думаю, в этом будешь виновата ты. Ты поняла меня?! — крикнул он. В ответ я лишь мотнула головой, за что получила ещё одну пощечину. — Я не слышу, мелкая! — еще больше привкуса крови на губах, щеки горят, руку печет от боли. Как мне вынуть все эти осколки потом? За что мне это все? Я сильно расплакалась, слезы лились ручьем, но через силу я проговариваю громкое и точное «Да». — Вот и славно, — он мило улыбается, как будто ничего не произошло. Как же я ненавижу тебя, мерзкая бессовестная мразь. Он отпустил меня, поднялся с колен и посмотрел на меня, ухмыльнувшись. — Какая же ты всё-таки жалкая, — он продолжал. — Уберись тут и посуду помой. Уроки не забудь сделать, уже завтра в школу. Завтра в школу? Как же я это все Максу объясню? Но я не могу, Вадим сказал совсем не видеться вместе, иначе же Максу будет плохо. Что же делать? Я села на колени и еще больше расплакалась, за что мне это?