Не держи на нас зла

Уильям не мог поверить, что это происходит именно с ним, что все это в одно мгновение упало на его плечи и руки, и каким бы сильным он не воображал себя — он проиграл, дав смерти одержать над собой победу; но он не умер — как же так получилось? Уильям не шатался по городу и барам, не сидел дома в окружении вещей погибших детей, не плакался в жилетку Генри, не звонил родственникам — он сам толком не мог понять, где он сейчас находился и что он делал. Время вокруг него просто остановилось, а мысли, как бы он не пытался увести их в другое русло, все время стекались в одну точку — почему же умер не он, как так вышло? Генри звонил, Афтон точно знал это — телефон трещал после того, как он вернулся домой поздно ночью, ему казалось, что кто-то даже стучал в дверь. Только он не собирался отвечать ему или говорить с ним. Может, Генри и был сейчас единственным другом Уильяма, который мог бы выслушать его и дать понять, что еще можно жить дальше, даже с такой потерей, но Уильям вспоминал, что Генри говорил ему, что эти куклы — опасны, что нельзя оставлять из включенными, что ущерб уже не важен, а более важно задачей является исправить те ошибки, что он допустил. Уильям понимал, что это не Генри допустил ошибку, когда создавал аниматроников, а он, Уильям, совершил промах, когда послушал свой внутренний, жадный до денег, голос, который так и твердил ему, что все что угодно может случиться с кем угодно, но только не с его семьей, что Генри все придумал, что нельзя бросать дело на его вершине. Афтон послушался, а сейчас он стоял с топором около дверей одной из пиццерий, которая была закрыта несколько недель назад из-за нападения на нее ночью. Желтая полицейская лента с черными буквами окружала здание, но и она уже перестала каким-либо образом напрягать Уильяма — он прошел к двери черного хода, ударил острием топора по навесному замку и снес его. В кладовой, куда вел крошечный коридорчик, было темно и пахло гнилью — здесь никого не было, может, изредка появлялся охранник. Если аниматроники сделали так, что теперь у него нет никого, то Уильям тоже уничтожит их всех, начиная с этого места. Куклы могли свободно ходить ночью по пиццерии — Уильям знал эту мелочь, а также знал, как сделать так, чтобы аниматроники приняли его за совершенно обычного человека, их хозяина или работника — он нацепил на карман рубашки светоотражающий значок, который носили все администраторы. В обратном случае какая-нибудь кукла бы вызвала полицию и посадила его в костюм зайца, который стоял в комнате обслуживания и запчастей. Все четыре аниматроника стояли на главной сцене в слабом свете софитов. Увидев Уильяма и сразу приметив яркий значок на его рубашке, они даже не пошевелились, но Афтон, увидевший аниматроников, с криком кинулся на Фредди — их символ, с топором, ударяя крепким острием по голове — ярость переполняла его, ему хотелось превратить каждого робота, в которых он раньше видел будущее и новые открытия, в фарш из их мягкой обивки и кусков эндоскелета. Поврежденный, Фредди не смог сдвинуться с места, упал, завалившись на бок, но озверевший Афтон не переставал ударять острием по груди, попадая лезвием в сплетение самых важных микросхем и проводов. Он не обращал внимания на искры, которые сыпались с поврежденных конечностей аниматроника, он просто бил, бил, ударял, вымещая всю злость и обиду. Когда он очнулся, понимая, что уже кончились крупные детали в теле аниматроника, он поднял голову — других на месте не было. Афтона это никак не останавливало — он пришел сюда расправиться со всеми, и он непременно сделает это, а потом пойдет куда-нибудь еще и разнесет топором все, что будет потом, а потом размажет бензопилой металлических тварей, которые убили его Эми. Чика пряталась на кухне, но ее огромную фигуру было видно за тонкими шкафами, Афтон разделался с нею гораздо быстрее, чем с Фредди — теперь им руководила не ярость и отчаяние, а просто желание избавиться от них; Фокси стремглав несся куда-то по коридору, и Уильяму даже пришлось немного побегать за лисом, чтобы оставить его без всех конечностей и разворошить грудь. Бонни, фиолетовый кролик, сам по себе был довольно хлипким роботом, и поэтому Афтон практически сразу лишил его половины лица и возможности координировать свои движения. Уильям ходил по коридору, вспоминая, есть ли еще какие-то куклы в этом здании, царапая острием топора стены, чтобы не упасть на колени и не разрыдаться от переизбытка острых чувств, которые кипели в нем и опустошали его; но за спиной, кажется, слышался какой-то шорох, словно за ним кто-то шел и вел наждачной бумагой по кафелю, которым были облицованы стены. Афтон испуганно вздрогнул и обернулся, занося топор для самообороны, но он ничего не увидел. С потолка капала вода, гул удара капель о пол разносился откуда-то из-за угла. На него двигался размеренно силуэт ребенка — он вел рукой по стене и оставлял за своими пальцами густой кровавый след, который исчезал спустя которое время. Уильям не мог поверить своим глазам — за одним силуэтом двигался второй ребенок, они шли медленно, никуда не торопясь. Афтон испуганно вскрикнул и кинулся в противоположную сторону, но там его застали два таких же силуэта-призрака, которые были поразительно похожи на детей. Уильям не мог сообразить в тот момент, куда же ему убежать от привидений, и он повернул обратно — но со всех сторон его прижимали синевато-белые силуэты с черными глазами и слезами, которые стекали с их щек. Афтон забежал в комнату обслуживания аниматроников, где помимо массы голов и рук аниматроников был костюм Весеннего Бонни, который был адаптирован и для эндоскелета, и для человека. Уильям кричал, закрывая лицо руками — он знал, кому принадлежат эти силуэты, тем самым детям, которые погибли от рук его безразличия и халатности, когда он сэкономил на охране и позволил несчастным детям попасть в руки этих зверей. Он так боялся, что они смогут коснуться его, что доберутся до него и смогут убить тоже, что нашел для себя одно верное решение — скрыться в костюме зайца, пока не прекратится это ужас, пока страх и чувства не перестанут держать его в напряжении. Уильям залез в костюм, натянул голову Бонни на свою и встал, ожидая, что же случится. За воротник рубашки попадала вода, она стекала по стенам и капала с потолка, и стоило Афтону сделать шаг, чтобы вода перестала капать в его костюм, как многочисленные пружины, держащие наполнитель для эндоскелета, сорвало. Сначала яркая вспышка света, а потом темнота.