Вторая любовь Люциуса Малфоя.

– Мой отец тоже умер совершенно неожиданно, но от сердечного приступа. Сейди похлопала ее по руке. – Все тяжелое уже позади, – ласково произнесла она. – И мадам должна перестать грустить. Настало время, чтобы счастье вернулось в дом… с новым поколением. Вот эта дверь ведет в ванную, а следующая – в гардеробную. Может, взглянете сами? – Наслаждаешься экскурсией? – поинтересовался Люциус, когда она вернулась в спальню. Он развалился поперек кровати, опершись на локоть, и с улыбкой смотрел на Элион. – Это… интересно. – Она еще раз оглядела комнату, стараясь избежать воспоминаний, которые мог вызвать лежащий на кровати Люциус. – А где миссис Хаббард… Сейди? – сухо поинтересовалась девушка. – Не паникуй, она недалеко. Я предупреждал, что у нее романтическая душа. Она оставила нас наедине в спальне. Полагает, что мы тут же воспользуемся предоставленной возможностью. Я решил ее не разубеждать. Что ты думаешь по поводу конуры? – Что? – Отец называл гардеробную конурой, – объяснил Люциус. – Он считал, что ее можно использовать как место изгнания для согрешивших или слишком требовательных мужей. Поскольку я подхожу под оба определения, то должен готовиться к переезду в нее. Элион спросила напрямик: – Ты имеешь в виду… мы будем жить здесь? – Я – нет. А вот ты после свадьбы поселишься в поместье. – Значит, я останусь здесь одна? – Вряд ли это можно назвать ограничением свободы. О тебе будут заботиться, даже лелеять. – Я не инвалид, – яростно запротестовала Элион. – И у меня есть работа, которую я люблю. Я не хочу становиться… овощем. Люциус вежливо поинтересовался: – О каком овоще ты говоришь: о топинамбуре или, может быть, о цветной капусте? Ее глаза сверкнули. – Не смей издеваться! – Твоя жизнь меняется, милая. Ты почти моя жена, и я не желаю, чтобы ты, в твоем положении, несколько недель подряд пропадала бог знает где. Однако у меня сложилось впечатление, что чем меньше мы будем видеться, тем лучше. Или я ошибаюсь? – Не ошибаешься. А до свадьбы я буду жить в Челси? Он холодно улыбнулся: – Дорогая, у нас впереди много забот. Даже самая простая свадьба требует усилий, и удобнее находиться под одной крышей. Но, уверяю, наша близость будет сведена к минимуму. Этим и утешайся. – А как ты намерен утешить мать? Что она будет чувствовать, когда кто-то вроде меня поселится здесь и займет ее место? – Во-первых, ты будешь вить собственное гнездо, а не занимать чье-то место. Во-вторых, маме хватит других забот… Они с отцом очень любили друг друга. И она всегда надеялась, что я женюсь по той же причине. – Тогда почему ты не женился? На тебя вешалось достаточно женщин. – Обожание должно быть взаимным. Понимаешь, в чем проблема? – Понимаю. – Тогда подумай еще кое о чем. Мы с тобой некоторое время были близки, так, может, ты перестанешь шарахаться в сторону каждый раз, когда я к тебе приближаюсь. Если, конечно, не считаешь, что я тебя изнасиловал. – Нет, не считаю, но… – Учти, – перебил ее Люциус, – скоро нам придется прикасаться друг к другу, даже если и без охоты. Хотя бы начиная с такой формальности. – Он полез в карман и достал нечто сверкающее. – Дай мне твою руку. Левую, Элион. Она безмолвно наблюдала, как он надевает ей на палец кольцо. Очень красивое кольцо с изящным кроваво-красным рубином среди россыпи бриллиантов. Потом неуверенно сказала: – Я, наверное, не имею права принимать его. – Это кольцо моей бабушки. Она оставила его мне как раз для такого случая. – Но не для такой девушки. Это же сплошное притворство. – Никакого притворства. Теперь ты – моя официальная невеста. И очень скоро станешь моей женой. Глядя на сверкающие драгоценные камни, Элион осознала, что Люциус все еще держит ее за руку. Камни словно гипнотизировали его. Ей даже показалось, что сейчас он поднесет ее руку к губам. Этого не может быть! Это нельзя допустить… Но тут открылась дверь, и появилась неугомонная Сейди: – Мадам хочет попрощаться. У нее сегодня вечером собрание деревенского комитета. Люциус выпустил руку Элион: – Мы тоже должны ехать. Надо кое-что сделать в Лондоне. Не так ли, дорогая? И он взглянул на нее невозможно серыми глазами. Она услышала собственный шепот: – Да.