***
Не зря Ричи терпеть не может этих долбанутых докторов. Он выкуривает одну сигарету за другой, сидя возле больницы на лавке. Его не пустили. Эти твари его не пустили к Эдди. Он не является семьёй или близким родственником. То, что он его парень, мало кого волновало и, честно говоря, только ухудшило ситуацию. Они быстренько нашли причину, чтобы выгнать его. Тозиер возмущался и кричал, но Соня грубо схватила его за руку и велела ждать снаружи, если он вообще хочет когда-нибудь снова увидеть Эдди. Ричи ещё раз проверяет в сотый раз время, понимая, что стрелка просто тупо издевается над ним и не двигается вообще. Его разрывает от мыслей в голове. Ему кажется, что он уже никогда не сможет свободно дышать. Он не понимает. Он просто, блять, не понимает почему. То, что Ричи давно стал городской грушей для битья, он привык. Но Эдди. Он же, сука, никогда никого в жизни не обижал, не издевался и не желал зла. Он ничего не сделал такого, чтобы заслужить всю эту поебень, весь этот ужас. Помимо того, что его угораздило влюбиться в Ричи. Видимо, для этих выродков этого хватило сполна. Тозиер чувствует, как внутри у него натягивается струна, которая в любой момент может разорваться к хуям собачьим. Он ощущает себя настолько смертельно усталым. Ему малодушно кажется, что он уже никогда не оправится. Он спалит к ебеням этот город. Если Эдди умрёт, он сожжёт всю их шарашку, даже не будет разбираться, кто конкретно это был. Ненависть настолько сильно заполняет его голову сейчас, что руки сжимаются в кулаки. Он смаргивает слёзы и смотрит на небо. Блять, как страшно. Возможность потерять Каспбрака парализует. Он хочет ещё раз закурить, но пачка пустая. Почему так долго, ебаный же ты по голове. Всё, что ему нужно, - это одно словечко, хоть какая-то определённость и ясность того, как Эдди. Он ждёт ещё пять минут, а потом снова вломится внутрь. И плевать, что снова вышвырнут. Хоть что-то сделать, а не сидеть на месте. Через две недели должен быть выпускной. Они заканчивают школу и после уезжают в другой город для поступления. Ричи даже думать себе запрещает, что такого может никогда не случиться. Не вздумай, Эдди. Пожалуйста, только будь живым. Не смей меня бросать. — Я думаю, сейчас ты счастлив, наконец? — Соня в конце концов вышла на улицу. Она, казалось, постарела сразу на несколько лет. Однако сил язвить хватало. — По-другому просто и не могло быть, пока ты ошивался рядом с ним. Но даже сейчас, когда это случилось, самое смешное, что тебя как раз таки не было рядом. — Как он, он жив? — Ричи пропускает мимо ушей то, что она говорит. Лишь бы был жив. — Сейчас ты переживаешь за него? Даже если он выживет, это повторится. Это не прекратится, пока он не перестанет быть таким. — Как же вы не понимаете, что не в нём проблема, — устало выдыхает Ричи. — В каком он состоянии? Что вообще случилось? — Он без сознания. Его нашли через улицу от нашего дома. Кто-то в этой суматохе наткнулся на него и даже не узнали поначалу. И хорошо, что не узнали, — будто сама с собой говорит женщина, — иначе не вызвали бы скорую. Ричи хочется убежать. Ему хочется оказаться где угодно, но не рядом с больницей, где за жизнь борется его Эдди. Он не может этого больше слушать. Он не может этого больше переживать. — Они использовали биту, Тозиер. У Ричи темнеет перед глазами. — Насколько сильно нужно ненавидеть моего мальчика, чтобы бить его с такой жестокостью битой? Парень медленно опускает голову вниз. Выдох. В ушах шумит, и он уже не слышит, что говорит Соня.***
Он приходил каждый день. Ему говорили, что Эдди без сознания, поэтому вряд ли понимает, что Ричи здесь, но ему было плевать. Он знал, что Каспбрак его чувствует, что его присутствие здесь важно для него. Он казался ужасно маленьким на больничной койке и каким-то серым, почти прозрачным. У него было сломано два ребра, пробита голова и гематомы по всему телу. Он казался весь сломленным. Эдди неподвижно лежал на одном месте, и тикание кардиомонитора раздавалось в тишине палаты. Ричи оставался бы здесь и ночью, но медсёстры и так, скрипя зубами, пускали его к нему. Поэтому он уходил каждый вечер домой, чтобы провести ещё одну бессонную ночь в кровати, а на утро возвращался, ни капельки не чувствуя себя отдохнувшим. Ричи толком ничего не ел, спать не мог, говорить хотелось меньше всего. Хотелось вколоть себе какую-нибудь дрянь, чтобы вырубить сознание и расслабиться на минутку. Нет. Он не хотел пропустить момент пробуждения Эдди. Ему хотелось оказаться рядом с ним, когда он очнётся и быть при этом в здравом сознании. А то, что он скоро очнётся, Ричи не сомневался ни на секунду. Он это чувствовал, точно как в тот день, когда его избили.***
— Тозиер, мне, конечно, глубоко плевать на тебя, но ты вообще спишь? Ты домой ходил? Соня заходит в палату и видит уже знакомую картину. Ричи сидит в кресле рядом с койкой Эдди и устало трёт глаза. — Сколько времени? — приподнимается и заглядывает в монитор, где высвечивается состояние Эдди. Без изменений. Врачи сказали, что самое страшное позади, угрозы жизни нет, но их беспокоило, что Каспбрак не пришёл в себя. — Слишком рано, — Соня ставит на стол сумку с вещами Эдди, продуктами, которые просто некому есть. — Давай так. Ты, чтобы меня не бесить, пойдёшь домой, вздремнёшь, перекусишь, а если что-то изменится, я позвоню тебе. — Миссис Каспбрак, я не хочу спа… — Разве я спрашивала тебя, что ты хочешь? Ты мне просто уже смертельно надоел мозолить глаза, иди домой и отдохни. И помойся, кстати. Не хочу, чтобы ты разносил микробы, и так проблем хватает. — Вы точно сообщите, вдруг что? — выгибает в недоверии бровь Ричи. — Та иди уже, сообщу. Покоя от тебя нет. Как только Эдди тебя выдерживает?***
Он успел прийти домой, принять душ, поставить чайник, как зазвонил телефон. Сердце учащённо запрыгало в груди, и Ричи прирос там, где стоял. Его на минуту парализовало от страха, что это звонят с больницы, чтобы сообщить то, что боится услышать больше всего. Он медленно поднял трубку, молясь, чтобы это была Соня Каспбрак, а не главный врач. — Тозиер, он только о тебе и спрашивает, думаю, что ты должен вернуться. Ричи прислонился спиной к стене и прижал телефонную трубку к груди. Боже. От испуга у него потемнело в глазах, и он облегчённо выдохнул. Очнулся.