Episodes

В комнате приглушён свет, фоном негромко играет музыка — они, наконец, отстрелялись с выступлением, завершили трансляцию, и их оставили одних — расслабляться и приходить в себя. И им правда хорошо, напряжение всего этого волнительного дня начинает рассеиваться, чему отчасти способствует алкоголь, отчасти — просто обмен эмоциями и впечатлениями в спокойной атмосфере, без камер, журналистов и моря другого народа вокруг. Они просто сидят все вместе, пьют шампанское, едят приготовленные для них вкусности и разговаривают: Чонгук с Джином, кажется, смотрят видео с вручения или, возможно, обновления с афтер-пати, на которую никто из них решил не идти, Юнги о чем-то говорит с Хосоком и Тэхёном, который, в свою очередь, кажется, привычно впал в транс и просто гладит волосы Хосока, не особо слушая, о чём идёт речь. Сам Намджун и Чимин уже несколько минут молчат, просто подпитываясь друг от друга. Чимин сидит к нему полубоком, привалившись к его плечу, и уже, наверное, почти засыпает, потому что алкоголь на него всегда действует мгновенно, тем более на голодный желудок — ему не нужно много, чтобы расслабиться до состояния безвольного и счастливого желе. Он приподнимает голову, прижимаясь губами к уху Намджуна, и весело, хоть и немного смазано, спрашивает: — Джун-хён, ты знаешь, где сейчас твоя рука? Намджун смотрит сначала на правую руку, в которой держит всё ещё недопитый первый бокал, только потом понимая, что Чимин имеет в виду другую, которая как-то сама собой легла на его ягодицу, когда они остались в номере всемером, да так там и осталась. — Ты против? — спрашивает он, чуть сжимая пальцы, от чего Чимин выдыхает тёплый смешок ему в ухо. — Я нет, — невнятно произносит он, — но мне интересно: ты заметил, что в течение дня она уже не в первый раз оказывается там? Намджун задумывается. Конечно, он уже давно знает, что ему просто необходимо касаться Чимина, для него это стало чем-то совершенно естественным, без чего он уже не может обойтись и что происходит часто неосознанно. Но неужели, когда он слишком погружён в свои мысли, его руки начинают жить собственной жизнью и лапают Чимина за задницу, а он этого даже не замечает? Возможно, сегодняшние эмоции были слишком сильными и настолько перекрыли рациональные части его мозга, что он даже не отдавал себе отчёта о том, что делал? Он надеется только, что это не попало на запись, потому фансервис фансервисом, но некоторые моменты не стоит выставлять напоказ. — Когда..? — начинает он, но понимает, что Чимин уже спит, устроив подбородок у него на плече и так и касаясь губами его уха. Ему приходится нести Чимина в номер на руках, потому что тот отказывается окончательно просыпаться, под смешки остальных мемберов и комментарии о том, что он держит Чимина, как невесту. Намджун не очень понимает, каким образом ему ещё его нести — не на плечо же закинуть? — поэтому не обращает на них внимания, просто благодарит Тэхёна, благородно помогающего ему с открыванием дверей, и укладывает Чимина спать, радуясь, что тот уже успел смыть макияж и снять линзы. Он переодевается в пижаму и долго лежит рядом с Чимином, просто глядя на него в тусклом свете ночника и перебирая его волосы. Чимин улыбается во сне и бессознательно шарит рукой по кровати, пока не находит его, — и кладёт руку ему на грудь, прямо поверх сердца. Намджун просыпается в полной темноте от стука в дверь и сначала не понимает, что происходит. Стук повторяется, и он не хочет вставать, потому что, кто бы это ни был, у него нет никакой совести. Но потом из-за двери раздаётся жалобное: «Намджун-хё-ён, Чимин-хё-ё-ён» и звук, как будто кто-то буквально скребётся к ним дверь, и Намджун, аккуратно выпутавшись из объятий Чимина, встаёт и идёт открывать. За дверью обнаруживается несчастный Чонгук — слишком милый и трогательный, чтобы быть трезвым, несмотря на то, что в Америке ему пить ещё нельзя. — Чонгуки, что за дела? — устало спрашивает Намджун, щурясь от яркого света в коридоре и надеясь поскорее разобраться с происходящим. — Все разошлись, а мне тоже иногда хочется любви и внимания, понимаешь, хён? — распахнув глаза, искренне произносит он. — Я пришёл к Джин-хёну, но он не открыл. Пришёл к Юнги-хёну — он только выслушал меня, даже глаз не открывая, обнял и закрыл передо мной дверь. К Хосоки-хёну и Тэтэ я даже заходить боюсь. Я подумал, что вы меня не выгоните. Намджун тяжело вздыхает. Ему совсем не хочется пускать Чонгука в их с Чимином постель — по разным причинам, — но тот выглядит сейчас таким потерянным и обиженным, что он действительно не может его прогнать, тем более зная, что Чимин бы точно никогда так не поступил. Поэтому Намджун молча отходит в сторону, пропуская Чонгука внутрь, и закрывает дверь, проходя вслед за ним. — Чего? — слышится сонный голос Чимина. — Макнэ нужны обнимашки, — серьёзно поясняет он, и Чимин фыркает, без дальнейших возражений отодвигаясь чуть в сторону, чтобы освободить младшему место в центре кровати. Чонгук радостно забирается под одеяло, тут же обнимая Чимина и прижимаясь к нему всем телом, и Чимин автоматически обнимает в ответ, в то время как Намджун пытается убедить себя, что не ревнует. Чимин — его. Он просто слишком добрый и заботливый, чтобы установить какие-либо границы и отказать Чонгуку во внимании, когда тому оно необходимо. Чимин не вкладывает в эти прикосновения никакого романтического или сексуального смысла. Возможно, Чонгук тоже не вкладывает, но в такие моменты Намджун всё равно ему не доверяет. Он ложится рядом, стараясь не сильно к нему прижиматься, насколько позволяет кровать, но вскоре чувствует, как рука Чимина хватает его за футболку, притягивая ближе, и теперь он практически прижимается грудью к спине Чонгука, уже довольно посапывающего между ними. Чимин гладит Намджуна по щеке — раз, другой, пока его пальцы не ослабевают и рука не соскальзывает ему на шею, так там и оставаясь. Намджун думает, что, возможно, не так всё и плохо. Тем более, что утром Чонгуку, без сомнения, будет ужасно стыдно за своё поведение, а они смогут ещё долго припоминать ему этот момент слабости.