Episodes

— Чимин-а? Чимин спотыкается в темноте о чьи-то ботинки и идёт на голос, только что позвавший его из гостиной. Он даже не удивляется, откуда Юнги, даже не видя, знает, что это он, — они уже давно научились определять друг друга по звону ключей, шагам или стуку ботинок. Не удивляет также и то, что уже почти двенадцать, а Юнги, кажется, ещё даже не собирается спать. Все они вечно сонные трудоголики. — Хён? — спрашивает Чимин, войдя в гостиную, надеясь, что, что бы там ни было, это не займёт много времени. Хочется поскорее принять душ и лечь спать, а не решать какие-нибудь вопросы, которые наверняка могут подождать и до завтра. — Просто хотел сказать, что тебя там ждёт подарочек, — не отрываясь от ноутбука, произносит Юнги. — Пьяненький. И, прежде чем ты начнёшь искать виноватых, я ни в чём не виноват. С одной стороны, это забавно, что его хён считает нужным в какой-то мере оправдываться перед ним, с другой — это значит, что точно виноват. Иначе и не знал бы о пьяненьком подарочке, и не пытался бы перевести стрелки. — А кто виноват? — устало спрашивает Чимин. — Он сам. Откуда же мне было знать, что он так напьётся? Я даже заметить не успел. Чимин просто вздыхает, не видя смысла препираться. Юнги, видимо, до сих пор невдомёк, что не все практически не пьянеют, как он сам, поэтому другим в какой-то момент нужно уметь остановиться. Хотя, по большому счёту, Чимин скорее раздражается не из-за того, что Юнги не берёт на себя ответственность за других в таком важном деле, как совместное пьянствование, а из-за того, что в этот раз попался Намджун, а разбираться с этим, конечно же, придётся Чимину. Он идёт в комнату, аккуратно закрывает за собой дверь и бросает рюкзак куда-то в сторону, где позже кто-нибудь из них обязательно на него наткнётся, но думать об этом сейчас слишком лень. — Чимини? — спрашивает Намджун с таким удивлением, как будто Чимин — последний, кого он ожидал увидеть в их общей спальне. Намджун сидит на кровати в джинсах и уличной куртке, но хотя бы без обуви, а когда Чимин подходит ближе, то замечает, что у того дико красные глаза и мокрое от слёз лицо. Вся усталость испаряется мигом, на смену ей приходит беспокойство. Намджун на нетрезвую голову становится ещё большим мыслителем, чем обычно, и, по всей видимости, в этот раз мысли завели его в какое-то ужасно грустное русло. Чимин залезает к нему на колени, обхватывая его лицо ладонями. — Хён, что случилось? Намджун смотрит на него, часто-часто моргая, но это не помогает сдержать новые слёзы, которые всё равно катятся по щекам, и Чимин даже не знает, стоит ли пытаться вытирать их, слишком уж их много. Внутри всё переворачивается от вида такого несчастного Намджуна, но Чимин совершенно не знает, что делать. — Хён? Пожалуйста, поговори со мной. Намджун хлюпает носом, который, кажется, от слёз уже почти не дышит, и сам промакивает глаза рукавом, хотя на щеках всё равно остаются мокрые дорожки, а с подбородка свисают круглые солёные капельки. — Ты такой красивый, Чимини, — наконец, произносит Намджун, под конец всхлипывая. — И сейчас, и когда просто просыпаешься, и даже когда болеешь. Это что-то невероятное! Чимин совсем ничего не понимает. — И ты такой добрый. Ты всегда всех поддерживаешь и всем помогаешь, — продолжает Намджун, не обращая внимания на новые слёзы, продолжающие градом катиться по его щекам. — Обо всех беспокоишься и заботишься. Ты такой хороший. Лучший на свете пирожочек. Конечно, Чимину нравится слышать комплименты, тем более от Намджуна, но вся эта ситуация сбивает с толку. — Хён, ну ты чего? Ты что, расстроился из-за того, что я… хороший? — спрашивает он, не зная, что и думать. — Я не расстроился, — мотает головой Намджун. Он зажмуривается, и Чимин зачарованно смотрит на его влажно-блестящие ресницы, торчащие во все стороны, чувствуя, как у него и самого начинает щипать глаза. — Просто я ничего не могу с собой поделать. Намджун снова искренне смотрит на него. — Ты такой красивый, и добрый, и милый. Ты так приятно пахнешь. Тебя так хорошо обнимать. И целовать. Ты всегда делаешь мой день лучше. Как вообще можно не любить тебя? — спрашивает он так требовательно, будто в самом деле ждёт от Чимина ответа, но уже через секунду отвечает сам: — Никак! Чимин чувствует, как щёки опаляет жаром, но в то же время думать о собственном смущении никак не получается — Намджун безутешно плачет и, какая бы тому ни была причина, даже такая странная, видеть это больно, и Чимину хочется во что бы то ни стало успокоить его, только вот он не знает как. — Хё-о-он, — жалобно тянет он, — ну ты что! Перестань, я же сейчас тоже начну с тобой плакать. — Ни в коем случае! — испуганно откликается Намджун. — Чимини не должен плакать и грустить. Чимини всегда должен быть счастливым и радостным! Чимин очень надеется, что сумеет не разрыдаться, — не потому, что не хочет терять лицо (ему нечего стесняться слёз перед Намджуном), а потому, что боится, что Намджуна прорвёт ещё больше, и они оба уже не смогут остановиться и так и умрут вдвоём, в обнимочку на кровати, от обезвоживания. — Я буду рад и счастлив, если мой хён перестанет плакать и поцелует меня. На лице Намджуна отражается сильнейшая озадаченность: он понимает, что для осуществления второго необходимо сначала справиться с первым, но не может так просто взять и успокоиться, потому что не контролирует сейчас своё состояние. — Иди ко мне, — зовёт Чимин, хотя они и так сидят совсем близко, но Намджун послушно подаётся вперёд, обнимая его за талию, а Чимин обхватывает его за шею, притягивая к себе. — Чимини так приятно пахнет, — бубнит Намджун куда-то ему в плечо и обдавая дыханием кусочек шеи, от чего становится щекотно. — Я только с тренировки, я не могу приятно пахнуть, — возражает Чимин, но Намджуна его возражения совершенно не интересуют. Он утыкается носом ему в шею и вдыхает, снова хлюпая носом, — Чимина это только слегка забавляет, хотя, будь здесь Юнги, сказал бы, что это мерзко. — Нет пахнешь, — убеждённо повторяет Намджун. Чимин только гладит его по спине, ничего не отвечая. Может, у Намджуна просто совсем не дышит нос или алкоголь настолько притупил его обоняние, что он не замечает ничего неприятного. А может, тот в самом деле просто любит, как пахнет Чимин, пусть даже только из спортзала, — Чимин знает, что и сам не против поприжиматься к своему хёну в перерывах между тренировками, когда они оба мокрые, и его это совсем не смущает. Они сидят так несколько минут — Чимин как в трансе продолжает гладить Намджуна по спине, а тот по инерции всхлипывает, но, кажется, наконец, начинает успокаиваться. — Хён, — снова зовёт Чимин, — пойдём, тебе нужно умыться и попить. — Нет, — мотает головой тот, щекоча ресницами кожу на его шее, — давай просто ляжем спать. Я так устал. — Тогда давай я принесу тебе воды, — снова пытается Чимин, но бесполезно. — Никуда тебя не пущу. Буду обнимать и целовать тебя, чтобы ты не грустил. Чимин не находит в себе сил сопротивляться. Намджун начинает целовать его, уже когда Чимин пытается хоть как-то уложить их на кровать, одновременно и мешая этим, и заставляя всё в груди сжиматься от нежности. — Люблю тебя, Чимини, — шепчет Намджун ему на ухо, и Чимин закрывает глаза, снова стараясь не заплакать. Может быть, ситуация и нелепая, но это не отменяет искренности произнесённых слов и выраженных ими чувств. Чимин не смог бы описать словами, как он благодарен, что у него есть Намджун. — Я тоже люблю тебя, Джун-хён, — шепчет он в ответ, но, скорее всего, тот уже не слышит его, убаюканный теплотой объятий и успокаивающим присутствием Чимина рядом. Чимин обнимает его покрепче, чтобы, если Намджуну вздумается встать посреди ночи, проснуться и не дать ему ни во что врезаться. Так странно, думает он, засыпая: когда он сам пьян, то становится ужасно игривым и начинает приставать к Намджуну, иногда так активно, что ему самому потом за себя стыдно. Намджун же, выпив, может вот так запросто прогрузиться в свои мысли и начать рыдать над тем, какой Чимин хороший и замечательный. Это мило и, безусловно, приятно, но в то же время странно — и так непонятно, что в этот момент происходит у него в голове. Чимин засыпает, не успевая додумать свою мысль, но это и не важно. Его хён любит его — и это единственное, что ему нужно знать сейчас, чтобы спать спокойно и чувствовать себя счастливым.