Episodes

Заходя домой после долгого рабочего дня, Намджун ожидает обнимашек и тёплых поцелуев, предвкушает, как обнимет Чимина и снова вдохнёт его запах, по которому успевает соскучиться за день, и как погладит его круглый живот. Он ожидает совместный ужин и смех Чимина над его вечной неуклюжестью, и жалобы омеги на то, какой он неповоротливый, и утверждения, что это всё вина Намджуна, и поцелуи, которыми он будет эту вину искупать. Но он совершенно не ожидает, войдя в спальню, увидеть на кровати Чимина — который лежит и просто тихо плачет. Всё внутри стремительно ухает куда-то вниз, и его с головой накрывает паника, но справляться сейчас с ней нет времени, — Намджун подлетает к кровати и садится на край рядом со своим омегой, аккуратно кладя ладонь ему на щёку. — Чимин-а, что случилось? — еле выдавливает из себя. Тот всхлипывает, морщит губы и нос, прежде чем ответить: — У меня раскалывается поясница. С одной стороны, Намджун чувствует некоторое облегчение: поясница — это ещё не так плохо, это не худшее, что может случиться. С другой — Чимин очень сильный и редко всерьёз жалуется на физические трудности, связанные с беременностью, поэтому если сейчас он в самом деле плачет от боли в пояснице, то эта боль должна быть какой-то совсем невыносимой. Намджуну даже представить себе трудно, насколько ему сейчас должно быть плохо. Он слегка задирает Чимину футболку сзади и пробирается пальцами под резинку штанов, с силой проводя кончиками по пояснице снизу вверх и обратно, задерживаясь на ямочках и разминая мышцы вокруг них. — Здесь? — спрашивает он, надеясь определить правильное место, чтобы сосредоточиться на нём. Он вовсе не такой хороший массажист, как сам Чимин, но надеется, что всё же сможет хоть немного помочь. — Везде. Чимин втягивает носом воздух, кажется, снова всхлипывая, и у Намджуна буквально раскалывается сердце от одного его вида. Он тщательно проходится пальцами по всей пояснице, нажимая и затем поглаживая, повторяя свои движения снова и снова, наклоняется, целуя Чимина в висок и второй рукой гладя по голове. Чимин любит и поцелуи, и поглаживания, и, может быть, они немного отвлекут его от боли. — Я так устал, — печально произносит тот. — Мне хочется хотя бы просто наклониться, растягивая спину, или прижать колени к груди. Джун, почему так больно?.. Намджуну хочется плакать вместе с ним, но он знает, что это только ещё больше расстроит Чимина, поэтому нужно держаться. Он снова целует его в висок, затем в лоб и в щёку, одновременно перебирая растрёпанные волосы на затылке. — Ты, наверное, опять весь день на ногах? Чимини, тебе нужно отдыхать. Ты должен заботиться о себе, пока меня нет рядом. — Я хочу, чтобы ты всегда был рядом. Чимин утыкается лбом ему в колени, но Намджун видит его несчастное выражение лица. Они уже говорили на эту тему: Намджун предлагал после рождения ребёнка на первое время взять отпуск по уходу, чтобы Чимину не пришлось круглые сутки заниматься малышом самостоятельно, но тот только отмахивался, говоря, что справится сам. Наверное, сейчас подходящий момент, чтобы вернуться к этому вопросу. Намджун моментально прикидывает в голове свои варианты и уверенно произносит: — Хорошо, тогда я буду. Я могу взять отпуск и до родов всё время быть с тобой, а после — возьму отпуск по уходу за ребёнком. По крайней мере, на первые несколько месяцев. Мы можем себе это позволить. Чимин поднимает на него удивлённый взгляд — наверное, даже не ожидал, что Намджун тут же согласится, да ещё и предложит ему готовое решение. И, скорее всего, в любой другой день Чимин отказался бы, находя разные причины, потому что не хочет доставлять другим неудобств, да и вообще считает, что может справиться со всем самостоятельно. Но Намджун знает, что сейчас он как никогда нуждается в своём альфе, и это прекрасно можно понять. — Но как же твоя работа? — всё же пытается по привычке возразить он. — Не беспокойся об этом. Мне положен отпуск. И отпуск по уходу за ребёнком. Я обо всём договорюсь, и смогу быть с тобой постоянно, и делать за тебя все эти дела, из-за которых ты забываешь отдыхать, и заботиться о тебе так сильно, что я тебе ещё успею надоесть. У Чимина всё ещё мокрые от слёз ресницы и покрасневшие глаза, но он, наконец, улыбается, и буря у Намджуна внутри начинает понемногу утихать. — Ты никогда мне не надоешь, — уверенно произносит он. — Но вот от массажа ты зря отвлёкся, продолжай. Намджун смеётся, возобновляя свои неумелые действия, которые, кажется, всё же доставляют Чимину какое-то облегчение. Он снова закрывает глаза, но продолжает улыбаться, и Намджун готов на что угодно, только бы ему было хорошо.