Ночь в тоскливом ноябре

Шереметьев обернулся, вздрогнув. Перед ним стояла невысокая худая старушка. На ней было чёрное платье в стиле 50-х, а белый воротничок делал её похожей на ученицу советской школы. Губы Зои Леонардовны были накрашены светло-сиреневой помадой. Седые волосы убраны на затылок и зажаты заколкой-ракушкой. Широкие скулы «украшали» чуть вьющиеся пряди белых волос. В правой руке Зоя держала чёрный зонт. Игорь заметил, как ярко блеснул перстень с красным камнем на сухоньком тонком пальце. — Я ходила прогуляться, Игорёчек. Потерял бабушку? — понимающе улыбнулась старушка. После развернулась и пошла в дом. Шереметьев двинулся следом. Он не знал, стоит ли ему говорить ей о своём видении. Но, он мог поклясться, что действительно видел покойника, и даже смотрел на него несколько долгих секунд. Они вошли в просторный тёмный коридор. В доме бабушки пахло старыми книгами и газетами. Весь интерьер её жилища был выдержан в ретро-стиле. Зоя была барахольщицей, и хранила абсолютно всё, что напоминало ей о прошлом. В доме было мрачновато: тёмная мебель, много фотографий на стенах, коричневые обои… Шереметьев разулся. После чего под предлогом «желания осмотреться», обошёл все три комнаты, даже заглянул в ванную и туалет. Никакого трупа обнаружено не было. Да что там трупа, даже присутствия кого-либо постороннего. — Давай чаю попьём? — миролюбиво предложила Зоя, когда Шереметьев стоял на том месте, где стояло кресло (?) с покойником. Смотрел в окно. Сморгнув, повернулся к бабушке, и кивнул. Они сидели на кухне, которая являлась самым светлым местом в доме благодаря огромному окну, которое не скрывала листва деревьев. Да и обои здесь были нежно-кремового цвета. Искусственные тюльпаны и лилии в вазочке на подоконнике придавали помещению уютность. — Ты что-то нашла? — откусывая от пирожка с малиной, спросил негромко Игорь. — Да, затем и позвонила, — улыбнулась старушка, беря обеими ладонями жёлтую кружку, и поднося её к губам, — скоро я помру, всё должно достаться тебе. — Откуда такие мысли? — удивился Игорь, откусывая от пирожка ещё немного. — Я же старая уже, — пожала плечами Зоя, — хочу, чтобы память о нашем роде не оказалась на помойке. — Не окажется, — отозвался Шереметьев, хотя в данный момент его меньше всего интересовали семейные тайны и реликвии. Он видел здесь покойника, чёрт возьми… — Тогда забери то, что я тебе отдам. Да сохрани. Обещаешь? — сверкнув тёмными, как коньяк глазами, спросила Зоя. — Обещаю, да. — Тогда сейчас принесу, — воодушевлённо ответила пожилая женщина, и поспешно покинула кухню. Настала тишина. Шереметьев ел пирожки, запивая их чаем, как вдруг услышал странные звуки музыки. Такие обычно сопровождают фильмы ужасов. Но музыка эта была классической, тревожной, быть может, вальсовой. Шереметьев поднялся из-за стола, и прошёл на звук. Оказалось, был включён патефон, а баба Зоя, прикладывая то одно платье в стиле 30-х к себе, то другое, вертелась перед зеркалом. Она тихо смеялась, не замечая внука. Так продолжалось какое-то время. Музыка нагнетала атмосферу. Хотелось подойти, и выключить её к чёртовой матери. И когда Шереметьев уже было сдвинулся с места, Зоя Леонардовна отбросила белое платье с бисерной юбкой, и схватилась за спинку кресла. Подвинув его к окну, она уселась в него, уставившись в полупрозрачную занавеску. У Игоря спёрло дыхание: точно в такой же расслабленной позе, точно на этом же месте сидел покойник, которого он видел… Мужчина медленно подошёл к бабушке, и коснулся её запястья. Зоя вздрогнула, и перевела на него холодный взгляд. — Ты в порядке? — А? Да, — ещё несколько секунд её лицо было неприятным, злым, но через миг она улыбнулась, — призраки прошлого везде… — О чём это ты? Зоя прищурилась, рассматривая лицо Игоря, затем резко вскочила, схватила со стола деревянную большую шкатулку, и протянула внуку: — Здесь то, что я хотела тебе отдать. А теперь иди, ко мне должны прийти ученицы. Я занимаюсь репетиторством, ты знал? — Нет, не знал. Хорошо, — Игорю уже не терпелось покинуть этот дом. Забрав шкатулку, он направился на выход. — Игорёчек, ты бабушку-то не забывай, — тихо рассмеялась Зоя вслед. Мужчина на миг обернулся, и явственно рассмотрел на её лице необъяснимо-странное выражение. — Я позвоню. Выйдя с территории дома, Игорь замер у того окна, за которым видел покойника. Зоя находилась у зеркала, надев маленькую чёрную шляпку с такой же вуалью. Так она стояла какое-то время, после чего стянула её вместе с заколкой ленивым движением руки. Седые волнистые волосы упали на плечи. В следующее мгновение она обернулась столь резко, что Шереметьев растерялся. Лишь поднял ладонь вверх, натянуто улыбнулся, и поспешил прочь. Краем глаза он успел заметить, как Зоя подбегает к окну, и прикладывается к нему лицом вплотную, неотрывно наблюдая за уходящим Игорем. И ему было не по себе от этого взгляда.