***
Шереметьев проснулся, ощущая чьё-то присутствие. Огонёк беспокойно метался у оконного стекла, по потрескавшемуся потолку плясали страшные тени. Игорь порывисто сел и увидел своего двойника, который отзеркаливал каждое его движение. Мужчина коснулся своей щеки, глядя в нездорово блестящие серые глаза своего отражения. «Здесь кто-то был… Я отчётливо это чувствовал», — подумал Шереметьев, медленно вставая. В доме стояла гнетущая тишина, но он чувствовал чьё-то незримое присутствие. Взяв свечу, Игорь осторожно, боясь нарушить сонное таинство дома, поднялся на второй этаж. Он слышал бешеный стук своего сердца, облизывая пересохшие губы. На втором этаже находились две комнаты, украшенные тонким кружевом пыли. Тяжело дыша, Шереметьев прошёл в ту комнату, где стояло кресло, которое словно приглашало… Игорь сел, кладя локти на подлокотники и продолжая нервно сжимать в руке свечу. В комнате появилась чёрная мошкара, но Шереметьев чувствовал, что так и должно быть. Он пытался не поддаваться странным чарам, внезапно овладевшим его разумом, но тщетно. Игорь увидел комнату со стороны. В синем пальто, тупо глядя перед собой, сидела женщина. Шереметьев сразу же узнал её — это была актриса, которая мелькала на плёнках, доставшихся ему от бабы Зои. «Всё кончено, теперь тайны нет», — отстранённо подумала женщина, и подняв руку со свечой, подожгла себе волосы. Сперва она сидела беззвучно, словно не чувствуя боли, но когда языки пламени охватили все каштановые пряди, разброшенные по плечам, истошно завопила. Шереметьев зажмурился, не желая становиться свидетелем такого зверства. Несколько долгих мгновений крик разливался по всему дому, а затем резко стих. Игорь открыл глаза и увидел сожжённое тело, облачённое в синее пальто, почему-то нетронутое огнём. Медленно поднявшись, обугленный мертвец, который некогда был актрисой немого кино, протянул ему руку. Шереметьев не сдвинулся с места. — Ты ведь хочешь узнать правду? Хочешь разгадать эту тайну? — прошипел сожжённый мертвец, оголяя желтоватые зубы. — Хочу… — голос Игоря дрогнул. — Тогда идём, я покажу тебе… Судорожно выдохнув, Шереметьев сделал шаг вперёд и обхватил ещё тёплую обугленную ладонь. В нос ударил запах жареного человеческого мяса… …Авдотья Крылатова ждала ребёнка, и только ей одной было известно, что его отцом был ушедший в мир иной Александр Сараев. Каждый день Авдотья ходила на кладбище, собирала могильную землю, а дома добавляла её в крупу и молоко. Каша получалась странной, невкусной, но Крылова понимала, что так нужно, чтобы ребёнок родился одарённым и сильным. Однажды поздним вечером к ней заглянули две подруги, Зоя Быстрова и Лариса Крипик. Первую колдовка знала, видела несколько раз в родной деревне, та приезжала навестить мать Агриппину. Обычно Зоя не общалась с соседями, но в тот вечер настроение у женщины было хорошим, она впустила расфуфыренных девиц в дом. — Наколдуй мне славу, ведьма, — попросила Крипик, закидывая ногу на ногу и демонстрируя новые кожаные ботинки на высоком каблуке. Ей нравилось чувствовать своё превосходство над простой деревенской бабой. — Дорого стоит слава-то, — насмешливо ответила Авдотья, украдкой поглаживая свой уже округлившийся живот. — Сколько? Этого хватит? — спесиво спросила Крипик, показывая пальцы, на которых блестели золотые кольца. — Пожалуй. И вот это ещё, — Крылатова указала на ожерелье, виднеющееся из-под шикарного кашемирового пальто. — Хм… Зоя говорит, что ты действительно даром обладаешь, поверю тебе, — взглянув на подругу, Лариса ловким движением сняла с себя ожерелье, затем и кольца. Оставив всё это на столе, скрестила на груди руки, исподлобья глядя на ведьму. Та даже не взглянула на украшения. Велела Зое выйти и не заходить, пока не позовут. От рождения любопытная и цепкая до слухов и сплетен девица нехотя вышла из дома колдовки. Время шло, в деревне не было слышно ни звука. Когда сил стоять на месте уже не осталось, отворилась дверь, и на крыльце появилась Лариса. Раскрасневшаяся, помолодевшая, улыбающаяся… Зоя ахнула. Она впервые видела подругу такой. Ничего не говоря, Крипик взяла спутницу за локоть и поволокла прочь. Сколько бы Зоя ни пытала приятельницу, та так и не рассказала, какой именно обряд провела ведьма. Шли годы. Лариса получила несколько крупных ролей в кино. Её начали узнавать на улице, поклонники обивали порог её квартиры и мечтали о её каштановых кудрях, игриво спадающих на плечи. Зоя, втайне страшно завидуя подруге, не уставала её хвалить и кичиться тем, что свела её с истинной колдуньей, а не какой-нибудь шарлатанкой. Но однажды удача отвернулась от Ларисы. Её кандидатуру не одобрили на одну роль, другую, третью… У женщины возникли долги. Быстро развивающаяся эпоха кино шла вперёд, оставив позади растерянную Лару Крипик. Решив ничего не говорить подруге, актриса вернулась в Солнечную. Тогда у них с ведьмой состоялся нехороший разговор. — Я тебе золото своё отдала, а ты обманула меня! Так выходит? — злобно шипела Киприк, поджимая губы. — Не обманывала. Ты хотела славы — ты её получила. А коли отвернулась от тебя удача — твоя вина, не моя, — безразлично отвечала Авдотья. — Ты пожалеешь, ведьма! Пожалеешь, проклятая! — прошипела взбешённая Лариса. Выходя из дома Крылатовой, она столкнулась с её сыном, бледным и тихим, словно покойник. Лариса теряла слишком много: поклонников, деньги, известность. Ею заинтересовалось ОГПУ. Киприк пылала ненавистью, посему план пришёл сам. Убить пацана. Пусть убогая ведьма страдает! Зоя сперва испугалась, но после согласилась помочь подруге. Она знала, что ночами Олежка, сын Авдотьи, не спит, а гуляет по кладбищу или сидит около озера. Под покровом ночи Киприк и Быстрова поймали мальчишку и жестоко расправились с ним. Если раньше за женщинами не водилась страсть к крови, то в тот вечер они дали волю всем своим чёрным эмоциям. Изуродовав пацана, они выбросили его в колодец и поспешили покинуть место преступления. Авдотья распахнула глаза. Она почувствовала, что её сын мёртв. Он не был таким, каким она хотела его видеть, ему не передался её дар. Более того, он почти не разговаривал. Но она любила его. И теперь ведьма, поседевшая от горя, начала мстить. Сперва она наложила на Крипик заклинания огня. Актриса живьём сгорела в доме Агриппины, сидя в кресле, на втором этаже. А после расплата пришла и за Зоей. Та умерла от кровоизлияния в мозг через сутки. Умерла, но… встала, оделась, посмотрела на себя в зеркало и вышла из комнаты. Она вернулась к жизни живым мертвецом. Никогда больше не появляясь в Солнечной, она так и не встретилась с колдовкой, которая столкнулась с силой, о которой ничего не знала. Силой, связанной с неправильно наложенным заклинанием. Тогда Авдотья прокляла мальчишку, который как-то попался ей на глаза. Мальчишку, выходящего из ворот дома Агриппины. Тот должен был сжечь свою бабку Зою Леонардовну, а затем покончить с собой, осенью девяносто первого года.***
Шереметьев распахнул глаза и резко сел. Его била дрожь. Думая о том, что он только что увидел, мужчина потёр лицо и огляделся. Потухшая свеча валялась в нескольких метрах от него. Он лежал на земле неподалёку от колодца, где было найдено тело убитого Олега. Вдалеке прокричал петух. Блеклый осенний рассвет затеплился на востоке. Чёрные тучи рассеялись, очищая небо. Игорь встал с влажной земли и отряхнулся. Пошатываясь, он направился в сторону дома. «Значит, Зоя уже давно мертва… Поэтому я видел в окне труп. Но проклятие будет действенно, пока я не убью её, а затем себя. Неужели из этого порочного круга нет выхода?» — с этими мыслями уставший Шереметьев вернулся в дом Агриппины. Стянув с себя пальто, он облачился в высохшие свитер и кожанку. Тук-тук-тук… Стук доносился из глубины дома, заставляя Игоря вздрогнуть. Делая осторожные, бесшумные шаги, он прошёл в соседнюю комнату и замер: звук исходил прямо из зеркала. Шереметьеву хотелось выбежать из дома и навсегда покинуть эту проклятую деревушку, но отступать было поздно. Нужно было распутать этот узел. Игорь подошёл к зеркалу, провёл ладонью по его глади. Из зазеркалья вылезла кисть, пальцы крепко сжали его запястье. Рвано выдохнув, Шереметьев сделал шаг назад, помогая незнакомцу выйти из зеркала… — Максим? — упавшим голосом произнёс Игорь, глядя в знакомые глаза. — Я уж думал, ты никогда не дотронешься, и я навсегда останусь с той стороны, — прошептал Хельсер, жмурясь от света, который казался ему до боли ярким. Пошатываясь, он подошёл к кровати и рухнул на неё. 1 ноября, 1988 год. Сегодня я впервые увидел Его. Я был рождён ради этого момента. Вот он, мой смысл… Я шёл за ним, как бездомная собака, прибившаяся к прохожему. Я узнал, в каком доме он живёт и для начала этого достаточно. Я буду следить за ним каждый день. Я буду приходить до тех пор, пока он не станет моим. И ничто нас не разлучит. Никогда.