Осенние воды

Когда с едой было покончено, они вышли из кафе. За ужином Сергей узнал, что Костя с родителями переехали во Владивосток, а после армии парень поехал в Москву, где поступил в педагогический университет. Спустя несколько лет он женился, но брак прожил чуть больше двух лет. Безрукову захотелось спросить, живы ли родители Хабенского, но тут же передумал. Одно воспоминание об этих людях заставляло его испытывать смутную неприязнь. Сергей чувствовал, что ему нужно всё обдумать и переварить услышанное. — Как тебя занесло в колонию? — спросил Хабенский, когда они ехали в сторону дома Безрукова. — Я поступал на социологический, потому что было много бюджетных мест. По окончании университета кафедра предлагала работу. Больше всего платили в сфере надзора над заключёнными, поэтому я согласился устроиться в колонию, — потирая перстень на пальце, задумчиво ответил Сергей. — А почему уволился? — Надоело, захотелось перемен. Я проработал там десять лет. — Ты был женат? — помолчав, спросил Костя. — Да. Мы познакомились там, в Норильске. У неё был сын от предыдущего брака. Но не срослось… — Почему? «Потому что я все эти годы любил тебя», — подумал Безруков. — Чувства оказались недостаточно сильными, она всё поняла и предложила разойтись. Очень благодарен ей за понимание и спокойствие. Вскоре она встретила человека, в которого безумно влюбилась. И это было взаимно. Всё к лучшему, — на последних словах Сергей вымученно улыбнулся. «Форд» остановился возле дома Безрукова. Костя как-то странно посмотрел на него, наверное, ощущая прилив ностальгии. Пауза стала неловкой и Сергей кашлянул в кулак, подбирая слова, но Хабенский опередил его. — Начало учебного года, в школе куча дел, но было бы здорово увидеться завтра. Если ты не против, конечно. — Можно, — осторожно ответил Безруков и покосился на Костю, который рассматривал его профиль. — Тогда я заеду вечером, после пяти. Ты будешь дома? — чуть улыбнувшись, поинтересовался Хабенский. — Да, буду дома. — Ну тогда до завтра? — рука Кости дёрнулась, будто он хотел что-то сделать, но тут же передумал. — До завтра, — посмотрев Хабенскому в глаза, Безруков слегка кивнул и вылез из машины. Пройдя в дом, он стащил с себя обувь и одежду. Стоило голове мужчины коснуться подушки, как он погрузился в глубокий сон. Сергей открыл глаза и увидел светло-коричневую стену, залитую светом солнца. Пытаясь понять, где он находится, мужчина потёр глаза. Ему потребовалось несколько минут, чтобы сориентироваться. Прокручивая в голове вчерашние события, Безруков испытал прилив приятного волнения. И причиной тому была встреча с Костей. «Чёрт, столько лет прошло. Мы столько могли бы обсудить, но это напряжение сводит с ума», — с горечью подумал Сергей. У них было множество общих воспоминаний, они были тенью друг друга, никогда не разлучаясь. Все знали, что если есть Серёжа, то Костя где-то рядом, и наоборот. Но спустя двадцать четыре года сходу вспоминать обо всём этом, хлопая друг друга по плечу, оказалось невозможно. В дверь кто-то громко постучал, вырывая Сергея из омута воспоминаний. Сев, он сонно зевнул и натянул спортивное трико. — Иду, иду. Пришедшим оказался Устюгов. Безруков вспомнил, что вчера не удосужился запереть калитку. — Ну ты как? — улыбнулся Саша, проходя в дом и осматриваясь. Сергей заметил, что взгляд у мужчины цепкий, не даром тот работал в полиции. — Только что проснулся. А ты чего так рано? — скрестив руки на груди, не до конца пришедший в себя Безруков сонно наблюдал за гостем. — Шёл на службу, решил заглянуть к тебе, — Устюгов развернулся к Сергею и заскользил взглядом по его лицу. — У тебя на щеке луч… — Луч? — Отлежал, — умилённо ответил Александр и протянул руку к щеке Безрукова, но та так и повисла в воздухе, а затем опустилась. — Давай вечером посидим, поедим, выпьем? — Вечером… — Безруков почесал макушку. — Не, сегодня никак. — Понятно, — Устюгов ухмыльнулся и как-то странно посмотрел на мужчину: — Ты уже встретился со своим… Костей? — Да, — нехотя ответил Сергей. — А что? — Просто. Я ведь помню, как вы были близки. Где один, там второй, — в голосе Александра ощущалась горечь. Безруков на нашёлся, что ответить. Тогда, словно опомнившись, Устюгов хлопнул в ладоши: — Тогда позавтракаем вместе? — У меня только макароны есть, с вечера остались, — медлительно ответил Безруков и открыл холодильник. — Надо идти в магазин… — Тогда договоримся так. Я приду завтра и мы отлично проведём время за чашкой чая. Идёт? — Вполне. Безруков вышел на крыльцо, чтобы проводить Устюгова до ворот. — Я очень рад, что ты вернулся, — прошептал Саша, когда они уже стояли у калитки. Майор вышел на дорогу и, обернувшись, помахал Сергею. Тот заржал и махнул в ответ. — Чудак какой, — пробормотал он, провожая его взглядом. Вернувшись в дом, Безруков натянул чёрную футболку и, умывшись, начал освобождать шкафы от личных вещей матери и отца. Что-то годное он убирал в ящик, которому было суждено оказаться в подвале, всё остальное готовилось к отчаливанию на помойку. Когда с этим было покончено, Сергей отнёс несколько мешков к мусорным контейнерам. Желудок напомнил о себе тихим поскуливанием, и Безруков отправился на поиски супермаркета, где можно было бы от души затариться. Купив всё необходимое и даже больше, Сергей вернулся домой. Мысль о том, что сегодня они вновь встретятся с Костей, бередила разум. И пусть Безруков считал, что кажется ему замороженной рыбой, внутри бушевали яркие чувства. Приготовив обед, мужчина сел перед старым телевизором, думая, что не помешало бы купить новый. То и дело ему приходилось подаваться вперёд и стучать ладонью по боку корпуса. Мысли упорно возвращались к Косте, путались и сменяли друг друга. Как странно… он столько лет ждал этой встречи, а теперь был словно парализован. И отделаться от замкнутости в присутствии Хабенского никак не получалось. Безруков начинал злиться на себя за это. Костя пришёл раньше пяти. В это время Сергей с помощью грабель убирал жёлтые листья, завалившие дорожку от калитки до крыльца. — Как спалось? — спросил Хабенский, сжимая ладонью деревянный штырь ворот. Сердце Безрукова ёкнуло. Он резко обернулся, чуть не выронив грабли. Как же он скучал по этому голосу, как от него отвык! — Х-хорошо. Проснулся и не мог въехать, где я, — заметив улыбку на лице Константина, Серёжа тоже улыбнулся. — Я не с пустыми руками, — сказал Хабенский и приподнял пакет, в котором явно была бутылка и что-то ещё. — Впустишь? — А, да, конечно. Проходи, — бросив грабли, Безруков поспешил отворить калитку. Спустя несколько минут они сидели на веранде, в стаканах алело красное полусухое, на тарелках лежали бутерброды с икрой и различная мясная и сырная нарезки, которые принёс Костя. — Это особенное место, — негромко произнёс Хабенский, всматриваясь в глаза мужчины. — Да, — Безруков сразу понял, что тот имеет в виду — каждый день рождения Серёжи они отмечали здесь, на веранде. — Помнишь, как на моё тринадцатилетие бабушка сделала торт «Верба»? Ты тогда весь им перепачкался… — О да! Это был шикарный торт, — Костя взял стакан и слегка приподнял его. — Давай выпьем за твою бабушку. Анна Андреевна была прекрасным человеком. — Она меня любила. И тебя, — грустно улыбнувшись, Безруков поднял свой стакан и, помедлив, сделал пару глотков. — Кость… — Что? — Когда ты говорил с моим отцом, как он себя вёл? Не накинулся на тебя с кулаками? — Нет, не накинулся, сказал что-то вроде: «Нет тут твоего Серёжки, пошёл вон!». Зря ты никого не предупредил, что живёшь в Норильске. — И ты, — покачал головой Сергей. — Владивосток, потом Москва. Чёрт. Кажется, в маленьком городе все друг друга знают, когда живёшь здесь, а когда пропадает человек, то… все сразу становятся чужими. Так странно. — Я тоже думал об этом. — Ладно… Как… насчёт кофе? — стараясь поддержать разговор, предложил Сергей. — Было бы здорово, — продолжая пристально смотреть в глаза мужчины, ответил Костя. Безруков кивнул и направился в дом. Остановившись в сенях, он сел на корточки и стал искать турку в коробках, забитых старой посудой. Тихо скрипнули ступени крыльца, приоткрылась дверь, пропуская в дом прохладный воздух сентября. Сергей сглотнул, ощущая во рту железный привкус. Костя просто стоял и молчал, Безруков не видел его, но чувствовал его чуть сбитое дыхание. Серёжа медленно выпрямился, сжимая в дрожащей руке турку. — Серёж… — хриплый голос, полный… желания. — Что? — тихо отозвался Безруков, оборачиваясь и ощущая, как сжимается сердце. Дальше всё произошло слишком быстро. Хабенский в один шаг оказался рядом с мужчиной. Крепко обняв его в охапку, он прижался губами к губам Сергея и настырно затолкнул язык в его рот. Безруков задрожал от яркости ощущений. Положив ладони на спину Кости, он зажмурился, чувствуя, как чужой горячий язык орудует в его полости рта. Когда воздуха стало катастрофически мало, Хабенский разорвал поцелуй, но продолжил обнимать разгорячённого и подрагивающего Сергея. Тот ощутил слёзы на своих глазах и судорожно выдохнул, выронив турку. Закрыв глаза ладонью, Безруков сполз по стене на пол и уткнулся лицом в колено. — Ты плачешь? — прошептал Хабенский, понимая, что так и есть, но зачем-то спрашивая. — Серёжа, почему… — Я просто слишком долго… ждал встречи с тобой, — сдавленно произнёс Безруков, ощущая, что сердечная боль стала физической, но вместе с тем ему было хорошо. Так хорошо, что трясло. — И я ждал, — Хабенский встал на колени перед Сергеем, плевав, что пол в сенях грязный, а на нём новые джинсы. Взяв в ладони щёки Безрукова, он хрипло сказал: — Кажется, вся моя жизнь была одним сплошным ожиданием. Тебе не было противно, что я тебя поцеловал? — Противно? Ты сошёл с ума? — сквозь слёзы улыбнулся Сергей. — Тогда не плачь, пожалуйста… — Слишком сильные эмоции. Накрыло. Хабенский потянулся к лицу Сергея и стал покрывать нежными поцелуями его глаза, скулы, щёки, собирать губами слёзы. В этих поцелуях было столько нежности, что Безруков взмок, ощущая, как футболка липнет к спине. Он несмело обнял Костю в ответ, балдея от его близости. Чудесное мгновение прервал стук в дверь и голос Александра:  — Серёжа, ты дома?