Осенние воды

1984 год. Серёжу разбудил пронзительный крик. Распахнув глаза, мальчик настороженно прислушался. Мать и отец снова выясняли отношения. В последнее время это стало частым явлением, и мальчик не понимал, в чём причина этих ссор. Всё чаще отец выглядел раздражённым и больше не предлагал сыну пойти на аттракционы или покататься на велосипедах. Виталий выглядел так грозно, что Серёжа не рисковал лишний раз обращаться к нему, но ждал и верил, что папа снова станет добрым и заботливым. Безруков прислушался, силясь разобрать, о чём шла речь, но его детский мозг не мог уловить суть разговора. Ясно было одно — родители очень злы друг на друга. Серёжа зажмурился, подтянул одеяло к носу и стал считать барашков. Наутро он рассказал о случившемся Косте. Они сидели на уроке математики и скрывались за раскрытыми учебниками, создавая видимость занятий. — А твои родители никогда не ругаются? — шёпотом спросил Серёжа. — Нет, — отрицательно покачал головой Хабенский, бросив беглый взгляд на учительницу. — Везёт тебе. — У меня другая проблема, — в шёпоте Кости звучала озабоченность. — Какая? — насторожился Безруков. — Моя мать сходит с ума. — Да ладно?! — Тшш… — Погоди, ты серьёзно? — Да. — Расскажи подробнее… — Безруков, Хабенский! Вижу, вам там очень интересно. Мы вам не мешаем? — строгий голос Галины Максимовны заставил друзей замереть. Кто-то громко хохотнул. — Идите в коридор, проветритесь. Костя и Серёжа послушно встали и вышли. Они остановились у окна и упёрлись локтями в подоконник. На дворе стоял конец января, школьный дворик и дома через дорогу были запорошены снегом. — Так что там с твоей матерью? — заинтересованно спросил Безруков. — Она приводит в дом каких-то людей, когда отца нет. Они молятся, читают странные заклинания. Мне не по себе, — казалось, Косте тяжело говорить об этом. — Расскажи об этом отцу… — Мать сказала, что в меня… — Хабенский как-то странно посмотрел на Сергея и замолчал. — Ну? — Что в меня вселится демон, если я скажу отцу. — Но демонов ведь не существует, — потерев подбородок, задумчиво ответил Серёжа. — Может, она просто хочет напугать тебя? — Да, их не существует, но мне неприятно и дико слышать от неё такое. Она сходит с ума. — Обязательно расскажи об этом отцу, хорошо? — Безруков положил ладонь на плечо Кости и сжал его. И Хабенский сказал. Не сразу, а когда ситуация уже начала выходить из-под контроля, и странные женщины в чёрных одеяниях стали принимать от матери дорогие подарки. Юрий был в ярости. Он требовал у жены, чтобы она прекратила свои «религиозные штучки», кричал и даже отвесил ей пощёчину. После этого женщина перестала разговаривать с сыном, считая его предателем. Ситуация изменилась к лету, когда Хабенская вдруг предложила Косте поехать вместе в санаторий. Костя был рад, что матери лучше, и он согласился. Вот только женщина увезла его не в детский лагерь, а секту, в которой состояла. Это было уединённое поселение. Коммуна пропагандировала свободу от рамок, навязанных обществом. Для того, чтобы обрести счастье, было нужно отречься от мирской жизни и материальных благ. Произошедшее так потрясло мальчика, что многое его память услужливо стёрла, чтобы помочь ему жить дальше. Хабенский помнил, что там было насилие, включая групповое, а также адепты говорили о человеческих жертвоприношениях. Их кормили только овощами и водой, учили молитвам и различным ритуалам. Его нашли спустя чуть больше месяца. Отец и милиционеры вывезли его и ещё нескольких детей, и отправили по домам. Костя пытался забыть о том, что он там видел, но увидев взволнованного Серёжу, крепко обнял его и рассказал обо всём.

***

— Привет, ты обещал зайти завтра, вроде, — сбивчиво произнёс Безруков, пропуская Устюгова в дом. — А решил сегодня, — чуть улыбнулся майор и на миг остановился, увидев на кухне Хабенского. — Здравствуй. — Привет, — скрестив руки на груди, сухо ответил Костя. — Раз уж мы встретились, может, расскажешь, что там с Сафоновым? Будешь забирать заявление? — Нет, не буду.  — Разумно, я бы тоже не стал, — рассудительно заметил Устюгов и взглянул на Сергея: — Может, чаю? — Да, сейчас, — стараясь прийти в себя после поцелуев, мужчина подошёл к плите и взял чайник. Пока Безруков готовил чай и мыл кружки, Александр и Костя сидели за столом, молча взирая друг на друга. Хабенский помнил, что именно сделал Устюгов, какую немаловажную роль сыграл в событиях восемьдесят девятого, оттого и взгляд его был неприятным, тяжёлым. — А что за Сафонов? — спросил Сергей, стараясь нарушить напряжённую тишину. — Отморозок из восьмого класса. Ворвался в мой кабинет, вынес золотые часы, смартфон и перстень, нанёс удар секретарю. Та пролежала две недели в больнице с черепно-мозговой травмой. Его бабушка просит, чтобы я забрал заявление, пожалел «глупого мальчика». Ну, ты её видел, — Костя взял кружку и кивнул: — Спасибо. — Колония не слепит из него человека, ещё больше озвереет, — заметил Устюгов и сделал глоток чая. — Это уже не мои проблемы. — Я не понаслышке знаю о жизни в колонии для несовершеннолетних. Кого-то она лечит, кого-то калечит. Может, одумается, — садясь рядом с Хабенским, произнёс Безруков. — Ты работал в колонии? Это не сплетни? — изогнул бровь Устюгов. — Работал. — И как? — Работа как работа. Ничего сверх. — Сафонов — будущий убийца. Он уже сейчас не знает, что такое «раскаяние». Его волнует только то, что его поймали, — попробовав чай, произнёс Костя. — Значит, дело получит развитие, — кашлянув в кулак, Александр выразительно посмотрел в глаза Сергея: — Ладно, мне пора. До завтра. — Пока. Хабенский заговорил только тогда, когда на улице хлопнула калитка. — Серёж, ты же не забыл, что он сделал? — Нет, конечно. — Тогда почему ты так спокойно с ним говоришь? — Он раскаивается. По крайней мере, сказал мне об этом… — Ты так наивен, — улыбнулся Константин. — Я ему не доверяю, люди не меняются. Старайся держаться от него подальше, хорошо? Ради своего же блага. — Хорошо, — без раздумий ответил Безруков. Ему было плевать на Устюгова. Хабенский протянул руку, взял ладонь Сергея в свою и приложил её к губам. Целуя каждый палец, он блестел глазами, глядя в лицо любимого. — Серёжа… — Что? — затаив дыхание, шепнул Безруков. — Мы больше не должны потерять друг друга. Никогда, — хрипло произнёс мужчина. — Теперь не потеряем, — улыбнулся тот, ощущая себя невозможно счастливым. — Поехали ко мне. Безруков кивнул. Сейчас он согласился бы даже полететь на Марс, лишь бы рядом был Костя. Квартира директора школы была просторной, светлой и хорошо обставленной. Хабенский предложил мужчине выпить, после чего плеснул коньяк в два стакана. И когда Костя увлёк его в очередной поцелуй, Сергей ответил взаимностью, стараясь расслабиться. Вскоре влажные губы Хабенского касались его шеи и ключиц. — Хочу тебя, — шепнул Костя, начиная второпях стаскивать с Безрукова футболку. Тот ужасно смутился и напрягся, рвано выдыхая. Повалив Сергея на кровать, Хабенский целовал его грудь, облизывал соски и втягивал их по очереди в рот. Мужчины распалились так, что не сдерживали нетерпеливых стонов, полных желания. Костя выпустил твёрдый сосок изо рта и потёр его указательным пальцем, после чего стянул с Сергея трико вместе с трусами. Забыв как дышать, он восхищённо рассматривал тело, по которому безумно скучал. Конечно, теперь Безруков был не подростком, а зрелым мужчиной, но это не убавляло желание овладеть им. Обхватив рукой стоящий член Сергея, Костя начал подрачивать его, наблюдая за тем, как приоткрывается рот Серёжи, а его глаза покрывает поволока. Не выдержав, Хабенский встал, снял с себя всю одежду и повалился на Безрукова. От прикосновения тел друг к другу, оба громко застонали. Костя потянулся к тумбочке, нащупал на ней баночку и, попросив Серёжу согнуть ноги, начал подготавливать его. — Блять… Чёрт… — жарко шептал Безруков, ощущая в себе пальцы. Когда они виделись в последний раз, Серёжа не матерился. Слышать такие словечки в момент интимной близости было особенно приятно. Хабенский нетерпеливо сжал член у основания, приставил его к анусу, и начал входить. Безруков был таким узким, как в их самый первый раз, когда Костя лишал любимого девственности, причиняя боль и даря наслаждение. Сергей впился короткими ногтями в спину Хабенского, а тот, войдя целиком, гортанно застонал, и начал резко двигать бёдрами. Он ускорялся, трахая мужчину всё сильнее и глубже. Тот истекал потом, тыкался губами в его губы и рвано стонал. Оргазм настиг их одновременно. Ощущая в себе сгустки спермы, Сергей дыркой сжимал член и бурно кончал, не переставая стонать. — Я люблю тебя, — прошептал Костя, делая последний толчок, жмурясь и утыкаясь мокрым лицом в такую же шею Безрукова. — И я тебя люблю… Люблю, — прошептал тот, ведя ногтями по влажной спине. Его трясло от переизбытка чувств и щемящего ощущения единения.