Мик вернулся на следующий день к обеду.
Вид у него был как у кота, объевшегося сметаной.
Только он ступил за порог, как на него налетела Саша. Обвила ногами-руками и повисла на нем.
— Сашенька, что случилось? — Мик озабоченно погладил сестренку по волосам.
Саша, ничего не отвечая, уткнулась ему в плечо и разрыдалась.
— Бен? — Мик сделал шаг к дивану, — ты Сашу обидел?
— Нет, — Бен выглядел удрученным, — я просто… проговорился…
— Тебя же предупреждали, — укоризненно заметил Мик и, дойдя до дивана, плюхнулся на него. Саша от художника так не отцепилась. — Саша, солнышко моё! Не надо плакать. Все живы и здоровы.
— А если… они снова найдут нас?!
— Успокойся, сестричка-лисичка. Вас никто больше не тронет. Арсен поймал трех негодяев, и теперь они поют как соловьи.
— Самое главное, чтоб не посмели тронуть и ТЕБЯ.
Спустя три часа.
— Ну как? можно поздравить? — спросил Бен, глядя на Мика.
— С чем?
— С Ирэн…
— Можно, — Мик расплылся в широченной улыбке, — я ей устроил небо в алмазах, ванну с шампанским, постель из роз…
— Счастливица… — тяжело вздохнул Бен.
— А… Да ты ревнуешь?! — изумленно проговорил Мик, — вот это да!!! — подсел к нему, а они на кухне были, сидели, о карбюраторах трепались, приобнял Бена за плечи, — ты чего, сероглазенький? Не надо меня ревновать. Я же ваш… с потрохами…
— Мик, ты не понимаешь, — Бен уставился на край стола, — ей можно тебя касаться, гладить и целовать, а мне нельзя… Ты этого не любишь.
— Джонни и Грэг так любят любоваться тобой, — заметил Мик, — я тобой любуюсь. Мне нравится твое тело, но я не желаю и не хочу иметь это тело в качестве сексуальных утех. Ты — потрясающ, великолепен, пластичен, грациозен, сексуален, харизматичен, обаятелен. Картины с тобой разлетаются как горячие пирожки. В каком бы виде я тебя бы не изобразил, ты остаешься желанным для Лондона. Желанен для всех женщин и части мужчин. Первые хотят тебя, вторые желают подражать тебе. Ты — мужественен, образчик благородства и аристократизма. А я… просто художник, который открыл тебя для публики. Мои желания совершенно незначительны. Мы и так находимся в непрерывных обнимашках…
— Да, конечно… — Бен посмотрел на Мика, высокие скулы залил нежный румянец, — но, это всё не то… Это что-то другое…
— Тебе надо просто найти женщину, чтобы сосредоточить на ней все свои плотские образы, — ухмыльнулся Мик, — я люблю тебя, но как брата, как модель, как дивное существо. Меня никогда не тянуло в объятья мужчин. Грегори давненько ко мне клинья подбивает… Но мне это не интересно, у меня есть ЖЕНЩИНЫ. Я люблю женщин, люблю рисовать их, люблю спать с ними, люблю делать им сюрпризы. Самое большое, что я могу тебе дать, так это использовать меня в качестве подушки-обнимашки…
— Объятья — это хорошо, — Бен улыбнулся, — особенно, когда я засыпаю около тебя, а потом просыпаюсь, а моя голова где-нибудь у тебя на груди.
— Ладно бы, если голова, — фыркнул Мик, убирая руку с плеч Бена и вставая, — в прошлый раз, твоя голова была у меня на животе, а ноги Саши лежали у меня на груди. А до этого — Саша меня вообще оккупировала, свернувшись калачиком на торсе, а ты оказался где-то в ногах…
— Извини…
— Ладно, давай приготовь чего-нибудь, а пойду посмотрю, как там Саша, — и Мик вышел из кухни.
Саша писала картину.
Пережитый ужас давал себе знать, и Саша скатывалась в готический сюрреализм — мрачные пейзажи, красные пятна.
— Готично, — Мик подошел сзади и посмотрел на картину.
— Не нравится, да? — тихо спросила химера.
— Всё просто великолепно, сейчас Люпен ещё тех негодяев поймает, что Бена угробить пытались, и всё… будем мы жить-поживать и добро наживать.
— Скажи — вот почему ты не выгнал меня с глаз долой, после того, что произошло?
— Я понимаю, но ты — моя любимая сестричка, я никак не мог бросить тебя, — Мик взъерошил Сашины волосы, — давай рисуй, а потом мы поедим, посмотрим кино, послушаем музыку, покемарим и пойдем спать…
— Эммм… Мик… можно я лягу с тобой?
— Можешь даже, — Мик улыбнулся Саше; он был в рубашке неопределенного цвета с коротким рукавом, — проверить, как там мои шрамы поживают… На пару с Беном.
***
Этот день кончился хорошо, и за ним — тоже…
И конец зимы был тихий, спокойный и стабильный.
Веселая троица рисовала, лепила, ваяла, выставлялась, зарабатывала деньги.
Ужас улетучился как дым от костра.
Сашу любили и баловали.
Бена любили и баловали.
Мика любили, а баловал он себя сам.
Иногда…
Мик написал всех своих друзей. Часть картин был торжественно-парадные. Глаженые строгие костюмы, красивые платья, серьезное выражение лиц, а вторая часть… Второй части пока еще не было, были лишь наброски. Мик делал их, наблюдая за друзьями, когда они не видели, что он делает.
***
Бен испытывал двоякие чувства. Его что-то удручало, он не мог объяснить, но каждую свободную минутку использовал для получения тактильной информации. Это были обнимашки, поглаживания, да и просто утыкание в спину или в затылок…
Мик посмеивался, но давал Бену свободу.
***
Саша чувствовала себя получше. В моральном плане. В картинах появились яркие и весёлые тона. Но всё же химера мысленно молила Бога, дабы не суждено было вновь ей испытать на себе ужасный препарат, отключающий разум и дающий волю звериным инстинктам. Никогда.
***
Зима ушла, но март, пришедший на смену, не радовал солнцем. Снег и дождь сыпались с неба. Холод стоял собачий.
Апрель, сменивший март, был таким же промозглым и ледяным.
И в один из таких дней в начале апреля, когда робкое весеннее солнышко, наконец-то, вылезло из-за туч, осветив гигантские сугробы, был похищен Бен.
