Marginalia

Каждый отмечает наступление года совершеннолетия по-своему. Кто-то впервые всерьёз напивается, кто-то мечтает залезть на крышу и побить хёнов, кто-то просто спит и не замечает поворотного момента. Джемин в новогоднюю ночь, после всех официальных отмечаний, готов умереть в собственной постели. Умереть от дикого, совершенно безумного наслаждения. Когда несколько недель назад он с привычной насмешкой пообещал, наконец, дать - так уж и быть, совместное совершеннолетие всё-таки раз в жизни случается - Джено, он никак не ожидал, насколько хорош тот окажется. Если б Джемин мог, спросил бы, сколько порнушек тот изучил предварительно. Но он не может. Не задохнуться бы от тех чудес, которые Джено вытворяет пальцами и языком. Забыта неловкость от коленно-локтевой, от того, что приходится откровенно раскрываться перед другим парнем, подставляться местом, которое вообще-то не принято подставлять. Слишком хорошо, сил нет как возбуждает, когда тот неглубоко ввинчивает в него палец, ласкает изнутри, а мокрый язык скользит по коже снаружи, рядом. Джемин не стесняясь скулит в подушку, пробует насадиться поглубже и хочет, хочет - с ума сойти как хочет больше. - Если ты сейчас же не прекратишь, - собрав последние силы и обрывки мыслей, умудряется сформулировать он и чуть оглядывается, - я кончу прямо так. У Джено уверенные, потемневшие, абсолютно безжалостные глаза и не следа милашности. - В этом и смысл, - севшим голосом сообщает он. Прежде чем Джемин успевает хоть как-то отреагировать, тот проталкивает палец глубже, щекочет подушечкой набухший узелок. Колени разъезжаются по простыне, собственный стон оглушает вместе с грохотом крови в ушах от накрывшего оргазма. Под животом мокро, Джемин откатывается по постели в сторону, переворачивается на спину и почти минуту молча смотрит на убийственно сосредоточенного Джено. Кто он ему теперь, кстати? Не друг же. Друзья не целуются до боли в губах, не дрочат друг другу и не трахают пальцами. На ум приходит только "любовник". От нового слова опять дёргается в паху. - И что это было? - спрашивает он, отдышавшись. У Джено стоит восхитительно. Нет, серьёзно, Джемин искренне восхищён его членом. Да его телом в принципе. И всё это теперь его. Никак не получается сообразить, какого чёрта он так долго выделывался и ждал дурацкой даты. - Не понравилось? - хмурится Джено. - Идиот, - беззлобно бросает Джемин и тянется к нему руками и губами. Надо было потренироваться, наверное, заранее. Спереть у кого-нибудь из старших хёнов фалоимитатор что ли. Ему бы самому не особо понравился тот минет, который он пытается сделать. Неловко, страшно подавиться, зацепиться зубами, слюны как-то очень уж много. Но Джено, похоже, всё устраивает: зарывается ладонью в волосы на макушке, шумно выдыхает и даже пытается толкнуться навстречу. Остаётся довериться интуиции и постараться хоть немного выдать того, о чём грязно мечталось в одиночестве. Вопреки ожиданиям Джено не позволяет ему закончить дело ртом и языком. Настойчиво отталкивает, опрокидывает на спину. Не отрываясь смотрит глаза в глаза, пока раскатывает по себе резинку и вооружается смазкой. Пальцы на ногах поджимаются от сладко-испуганного предвкушения. Подушка подсунута под спину и отступать поздно. Джемин вообразить не может, сколько у того терпения - нереального просто. Неторопливо, осторожно, заботливо даже двигаться внутрь, добавляя и добавляя смазки, стараться растянуть аккуратно, не сорваться. По сбивчивому дыханию слышит, как Джено сложно. Только эта аккуратность и не даёт остановить его, потому что больно невыносимо. Вспоминает недавнее наслаждение, думает про то, как давно хотелось секса с этим чудесным, самым лучшим парнем, пытается расслабиться, но всё равно ощущение, словно разорвёт изнутри на мелкие ошмётки. Выдержка на исходе, когда Джено наконец замирает, обнимает. Не пару секунд делается легче. Джемин тоже обнимает, ощущает капельки пота на шее под пальцами. - Боже, какой же ты узкий, - хрипло выдыхает тот на ухо. - Можно, я?.. Он согласно угукает и с силой зажмуривается. Конечно, Джемин видел те же гейские порнушки и знает - происходящее не полноценный секс даже. Джено еле толкается, никакого траха туда-сюда на всю длину. Но мучительно настолько же, насколько было прекрасно полчаса назад. Крепко сжав челюсти, чтобы не заныть от боли, Джемин чувствует слёзы в уголках глаз, ждёт окончания пытки и не знает, как всё исправить. Решимости повторить подобное ему не хватит. Неужели им двоим никогда не достичь удовольствия вместе? Если не от боли, он бы точно заплакал от обиды. - Подрочь мне, - без особой надежды просит он, пытаясь не кривиться судорожно от каждого толчка. Джено выпрямляется, выпускает его из объятий, снова хмурится. Сообразил. Почти замирает в нём, накрывает опавший член ладонью, проходится вверх-вниз, задевая пальцами головку, уздечку. Карамельная кожа, широкие плечи, рельефные мышцы на груди и животе, проступившие вены на руках - даже в теперешнем состоянии Джемин не может не смотреть на его красоту. Тот собирается прекратить, двигается наружу, скользит головкой по нужному месту. У Джемина закатываются глаза. Дальше он уже не понимает тех пошлостей, которые выстанывает в голос. Быстро уловив нужный угол и скорость, Джено делает именно то, о чём его умоляют: не останавливается, глубоко, сильно и даёт Джемину кончить первому. Когда после долгих поцелуев и осторожных поглаживаний растянутой мышцы тот порывается уйти, Джемин оплетает его руками и ногами на манер коалы и сообщает, что Джено ему понадобится. Для исполнения утреннего эротического долга. От негромкого низкого смеха становится щекотно в животе. Первым утром наступившего года Джемин выходит на кухню немного неуверенно, очень надеется, что походка у него не пострадала от необычных ощущений ниже спины, и натыкается на осуждающий взгляд Куна. - Что-то случилось? - невинно осведомляется Джемин после вежливого приветствия. - Он завидует твоим вокальным способностям, - хихикает Читтапон от кухонного стола. - Ты так старательно распевался вчера. Строить ехидные гримасы друг другу они умеют одинаково отлично.