Кровь Бога Смерти. Мастеровое имя (Перезалив идет, но ме-е-е-дленно. Выложены все главы, часть утеряна при гоголевском синдроме)

Если ты осознанно делаешь выбор, который сделает больно человеку, то это точно не любовь.

Элис приоткрыла глаза, совсем не понимая, где она находится. Было темно, пахло засохшей кровью, пылью и временем, проведенным в боли. Девочка на секунду испугалась, что она умерла и подскочила на ноги, тут же ударившись об железную крышу клетки. Взвыв от боли, виконтесса вернулась в прежнее полу-сидячее положение, сжимая в руках пострадавшую голову и ненавидя весь мир. Но с другой стороны, она осознала, что вполне себе живая, раз способная чувствовать боль, что, в какой-то мере, успокаивало. Немного придя в себя, Элис начала осматриваться, но глазами в такой тьме многого не увидишь, поэтому девочка на ощупь пробралась к прутьям решетки, давая немного времени своему зрению, чтобы оно привыкло к темноте. Неосторожно схватившись за шероховатые железные штыри, виконтесса поранила себе пальцы, отчего зашипела, словно змея. Откуда-то потянула холодом. Девочка поежилась — она все еще была в своей ночной летней сорочке, которая почти не согревала, — и продолжила всматриваться в темноту. Тени с каждой минутой виднелись все отчетливей, и спустя некоторое время Элис все же смогла различить стены странной залы, где она находилась, посередине которой стоял прямоугольный ящик или камень. В какой-то момент виконтесса даже подумала, что это может быть гроб, от чего по её спине снова пробежали мурашки, и она захотела выбраться из непонятного места как можно скорее. К этому ящику со всех сторон вели ступеньки, по краям которых, вместо перил, стояли высокие подсвечники, но сейчас они не горели. Сама зала была небольшая, средних размеров, пожалуй, даже меньше диванной комнаты Эклиптии. Потолок был совсем низкий, если человек ростом в два метра встанет на то возвышение с ящиком, то точно чиркнет головой об потолочные балки, а стены, если присмотреться, странно колыхались. Сначала Элис подумала, что около стен молча стоят люди в длинных одеяниях, от этого ей стало совсем нехорошо, но потом вдруг сообразила, что на стенах просто висят портьеры, которые трепетали от холодного сквозняка. Виконтесса, впрочем, решила долго не рассматривать окружающую обстановку и попытаться выбраться из клетки. Она сделала несколько попыток протиснуться сквозь прутья, но они были расположены так близко друг другу, что едва кошка бы пролезла, что уж тут говорить про человека, даже одиннадцатилетнего. Тогда Элис решила поискать дверцу или замок, но здесь снова её ожидало разочарование — ничего не было. Девочка отодвинулась в самый угол клетки, обняв свои колени, и тихо заплакала. Совсем не зная что делать, виконтесса отчаялась. Ей было больно и страшно, темнота наступала со всех сторон, поглощая все, что стояло на пути. Откуда-то сверху, глухо и тихо, послышались удары. Элис подняла голову, но ничего, кроме железной крышки собственной западни не увидела. А в это время… *** Себастьян сидел на крыше невысокого здания, совсем рядом с водосточным желобом, уставившись на то, как группа людей в ярко-желтых одеждах что-то делают на поляне рядом с тропинкой, ведущей к входной двери. Рафаэль сидел рядом, прислонившись к дымоходу, с закрытыми глазами. Они оба выглядели потерянными: ангел — потому что винил себя в том, что редко бывал у своей подопечной и сейчас ничем не смог ей помочь, а демон — потому что был в полном шоке от происходящего. Хотя что именно происходит в этой ситуации не понимал никто. — По третьему кругу? — глухо спросил Рафаэль, устало откидывая белые волосы назад. Он с демоном пытался пробить невесть откуда взявшуюся защиту, которая не давала двум хранителям пробраться в здание и освободить свою девочку. Или хотя бы помочь ей освободится — между прочим, большая разница. Себастьян отрицательно мотнул головой. Его магический опыт был больше, чем у ангела, так как он с древних времен участвовал в битвах, и эту защиту за те два подхода её преодоления, изучил почти досконально. Например, демон уже осознал, что ни с воздуха, ни с земли, и даже под землей в дом не пробраться — заслон был везде однородным, как сфера, без углов. Такую так просто не пробьешь, видно, что постарался мастер. И пока этот же человек (или не человек) её не снимет, хранители, да и все другие, кроме обычных людей, внутрь не пройдут. «Но кому нужно делать такой заслон здесь? Что охраняют?» — гадал Себастьян. Его мучила совесть — хотя часто говорят, что у демонов совести нет, это неправда, — и, наверное, она это делала, потому что Себастьян был сегодня за главного. А может и не из-за этого. Рассердившись на самого себя, демон вскочил, — Рафаэль от неожиданности на три метра подпрыгнул, — и, выставив руку, что есть силы ударил по крыше белой кривой линией, чем-то похожей на плеть, из которой по всей длине вылетали небольшие синие молнии. Крыше было на это как-то плевать: она осталась такой же, как и прежде, хотя такой удар Себастьяна способен разломать весь этот домишко до основания. Злясь на себя еще сильнее, демон уселся на самый край крыши, почти пылая гневом, и принялся сверлить взглядом ничего не замечавших людей в желтых одеждах, которые, похоже, уже собирались внутрь строения. — Все хуже, чем можно себе представить, — сказал ангел, наблюдая за своим коллегой. Снаружи он выглядел более чем спокойным, — хотя он всегда так выглядел, кажется, урони его в лаву вулкана, он будет падать с каменным лицом, — но внутри так же полыхал, как и Себастьян. И ангел тоже был зол: на себя, на демона, на защиту, на свою работу и вообще на весь мир в целом. И он бы тоже собрал бы сейчас все свои силы и как следует ударил бы по ненавистной крыше, или по стенам, или по окнам, в целом, по дому, но понимал, что смысла в этом нет. Себастьян был физически сильнее, и если уж он не разбил этот заслон, то беловолосый ангел и подавно не сможет. — Да что же это за?!.. — дальше пошли странные древние ругательства на разных языках, которым тысяча лет есть точно. Демон снова подскочил, и на этот раз принялся расхаживать по крыше туда-сюда, матеря всех и вся. По правде, говорил он с сильным акцентом, и часто даже не осознавал, как именно можно перевести это все. Поэтому Рафаэлю, как переводчику, немного — совсем чуть-чуть — подняла настроение сложно переводимая фраза «гигантская кукуруза, сосущая у енота при кузнице, имеет меньше лоших (плохих) проблем». — Не оскорбляй мой нежный слух грязной бранью, — проговорил ангел, наблюдая с высоты крыши, как люди заходят в дом. — Лучше придумай, что можно сделать. Себастьян, который благодаря своему матершинному поносу, немного успокоился, снова вспыхнул, как вязка сухого хвороста: — Да что тут придумаешь?! Ничего тут не придумаешь! Даже проникни я в тело какого-нибудь здешнего человека, меня эта заслонка все равно не впустит, потому что я имею магию! Кто её тут мог поставить?! Зачем?! — так и не исчерпав свой запас ругательств, демон принялся по новой материть весь мир. На этот раз самым смешным каламбуром был микс «одноногая лесбиянка дует в ржавый тромбон, а я дно болотистой реки». Ему нужно было успокоится, чтобы еще раз попробовать решить проблему с заслонкой. *** Сидя на дереве рядом с сим домиком, я то открывала, то закрывала крышку карманных часов, слушая щелчки. Мои мозги были полностью заняты сегодняшней датой, а так же дикими проблемами, которые происходят в мире. Все было мало того, что плохо — все было очень плохо, настолько, что, кажется, хуже просто некуда. Хотя это и наглая ложь — если прямо сейчас ситуация на уровне пола, то спустя пару десятилетий, она упадет под плинтус и там пробудет довольно долгое время. — Двадцать восьмое июля… — протянула я разочарованно, — интересно, очень интересно. Надеюсь, что шофер не наедет на Гаврило, ох как я надеюсь. Иначе Фердинанд умрет куда более страшной смертью, — я зевнула, — а вот Софью действительно жаль.* И желтый этим монахам не идет. Часы показывали пять утра. До начала мировых действий около шести часов. До начала семейных — если их можно таковыми назвать — не больше пятнадцати минут. И ни в какие мне влезать пока не стоит — опасно, да и не нужно. Единственно… *** Элис слушала тишину. Она совсем не знала, что можно делать, поэтому не делала ничего, только сидела, боясь каждого шороха. У неё и в мыслях не было, что кто-то хочет ей помочь, пусть даже и не может. Порой, чтобы не отчаиваться, нужно лишь знание того, что ты кому-то нужен и кто-то тобою дорожит. Но, увы, виконтесса не знала ни о своих хранителях, ни обо мне. Прямо перед собой она видела смерть родных — не близких, но родных, — людей, и, что самое главное, Михаила, который казался ей чуть ли не братом. Её мир рухнул, но осознать это девочка еще не успела, как и понять, что теперь жизнь должна либо полностью изменится, либо прекратится вовсе. Голова Элис была пуста. Едва ли она осознавала, что находится в очень опасной, страшной и вообще в целом отвратительной ситуации. Как минимум, о ней можно судить по тому, что виконтесса сидит в клетке, как загнанный на убой зверек. Но зверьки часто доверяют людям, так же, впрочем, как и сами люди доверяют окружающим. И Элис доверяла, хотя даже и не знала кому именно. Внезапно одна из штор дернулась, — виконтесса машинально подняла голову, что бы посмотреть, что случилось, — и из-за неё начали появляться люди в длинных золотых одеждах, держащие в руках свечи. Они передвигались медленно и странно, как будто плыли или летели над полом, и почему-то даже не смотрели, куда идут, держа глаза закрытыми. Спустя несколько минут у стен зала не осталась свободного места — все выстроились в одну сплошную линию. Все, кроме нескольких человек, которые поднялись к ящику, зажгли свечи на канделябрах и стали что-то бормотать себе под нос, делая странные движения руками. Элис подобралась чуть ближе к прутьям решетки, чтобы все увидеть. Она не знала, что происходит, и ей было интересно. Девочка еще ни разу в жизни не видела ничего подобного, и даже не читала о таком. Только Михаил ей рассказывал когда-то историю о том, как люди в желтом собирались в круг, чтобы призвать солнце, стать очищенными и попасть в Рай, но виконтесса уже забыла её. Да и солнце никто призывать не собирался. Сжимая оцарапанными пальцами решетку, Элис осматривалась, борясь с охватившим её смятением и страхом. Что она здесь делает? Почему эти люди здесь стоят? Как она вообще здесь оказалась?! На эти вопросы не было ответа, и виконтесса, испытывая панический страх от неизвестности, судорожно пыталась решить, что делать. Но это уже решили за неё. Люди, стоявшие на возвышении, наконец перестали что-то нашептывать и опустили руки. Минуту они стояли так в полном молчании, а затем одновременно повернулись лицом к девочке. Та в испуге отодвинулась к другому краю маленькой клетки, мгновенно покрывшись испариной. Двое, — те, что стояли ближе всего к виконтессе, — медленно начали спускаться по ступенькам к клетке под негромкий густой шепот людей, стоящих у стен. Элис спиной прижалась к решетке, поджав ноги, и стараясь быть как можно более незаметной. Пара в желтых одеяниях важно подошла к клетке, одновременно одной и той же рукой поправили капюшоны, надвинутые на лицо так, что его нельзя было увидеть, и чем-то щелкнули. Вся передняя стена решетки тут же вздрогнула и рухнула на пол с жутким треском. Виконтесса вскрикнула и еще сильнее прижалась к решетке, не в силах сделать больше нечего — ни сказать что-то осмысленное, ни подняться и убежать. Мужчины, — по фигуре можно было решить, что это все-таки мужчины, — одновременно нагнулись и шепча странные слова на странном языке схватили девочку за руки и с силой вытянули из клетки, грубо потащив к ящику. Крикнув, чтобы от неё отстали, Элис постаралась выкрутится, упершись ногами в первую ступеньку. Монахи выругались и жёстко дернули бедняжку, вывихнув ей левую ногу и ударив коленки об теплый каменный пол. Девочка не могла сопротивляться, ведь была слишком слаба, но все равно что есть силы старалась выкрутиться из цепких рук, моля о помощи. Однако помощь не пришла: виконтессу затащили на возвышение, закинули на камень — все же это оказался коричневый в полосках камень, а не ящик, и даже не гроб, — и принялись привязывать её веревками к палкам, торчавшим из-под земли, которые Элис раньше не заметила. Едва двое мужчин закончили свое дело, как третий, который все время стоял неподвижно невдалеке, достал из-под ярко-желтого плаща нож. Он был красивый, белоснежный, на его лезвии была гравировка, но виконтесса не успела её разглядеть. Испугавшись ножа, девочка еще громче закричала и случайно очень сильно даже для своих слабых сил дернулась. Правую руку Элис пронзила резкая боль, она с ужасом вскрикнула и тут же упала без сознания. — Эм, и что это с ней? — пораженно спросил один из мужчин, который привязывал маленькую виконтессу к палкам. — Верно, от страха, — другой развел руками, но его голос оставался совершенно безэмоциональным, — правилам это не противоречит, не так ли, Господин? Тот, кто держал в руках нож, молча кивнул головой и замахнулся над безжизненным телом девочки. *** — Черт! — взвыли оба хранителя, схватившись за грудь и закашлявшись. Демон свалился с ног и едва успел схватится за черепицу, чтобы не свалиться с крыши и не грохнуться на защищенную магией землю, что закончилось бы вполне себе летально даже для магического существа такого типа. Рафаэль же от боли весь вжался в кирпичную трубу, едва дыша. Но вдруг их обоих отпустило. С трудом переводя дыхание, коллеги по несчастью переглянулись. В их взгляде читался ужас и паника. С давних пор существует правило, что если человеку причиняют боль, то это в облегченной форме чувствуют его хранители. Если человек причиняет себе боль сам, то они ничего не чувствует. Правда, если уж даже облегченная боль сбила с ног двух представителей сильнейших магически способных рас Земли, то какую боль чувствует сейчас маленькая одиннадцатилетняя девочка Элис? *** — Здесь… Здесь есть кто-нибудь? Помогите! — громко спросила девочка, оглядывая темное место, где она оказалась. Единственно, как можно было описать здешний пейзаж: мрак. Ни пола, ни потолка, ни стен, только лишь тьма, но при этом какая-то светлая, настолько, что без проблем можно было разглядеть маленькие заусенцы на пальцах и чуть вздувшиеся вены на запястьях. Прошло не больше одной секунды, и прямо перед малюткой появился странный и пугающий монстр, с такими зубами, которых виконтесса в жизни даже в музее не видела, и с такими глазами, что их с легкостью можно было назвать «пустыми». Элис взвизгнула и покачнулась, монстр зарычал и кинулся на неё, злобно скалясь. Закрыв глаза, виконтесса рухнула на то место, где в теории должен быть пол, и завопила от ужаса, а тварь нависла над ней, свирепо рыча и скребя когтями. Но вдруг он зашипел, заскулил и, пригнувшись к полу, пополз куда-то назад, во тьму. Прижав руки к груди, девочка перевела дыхание и вытерла пот со лба — она так испугалась, что и словами не передать, — а потом приподнялась, сильно дрожа. — Так-так-так, в следующий раз он так себя не поведет. Надеюсь. Совет на будущее: если оказываешься в темном незнакомом месте после того, как оказалась жертвой в обряде, то не зови «кого-нибудь». Раз уж на то пошло, зови своих знакомых, лучше всего тех, кто недавно умер. Увы, на слова «помогите кто-нибудь» на помощь приходят те, кто совсем не помочь хочет, а даже наоборот Элис обернулась. Прямо за ней стоял густой сгусток красного, в белых блестках, дыма, который искрился, когда говорил. Если, конечно, можно сказать, что дым говорящий. Выглядело это на столько странно, что даже для какого-нибудь фантастического романа было через чур. — Кто ты? — спросила виконтесса, думая, что она либо очень очень сильно заболела, либо ей что-то подсыпали, чтобы ей снились такие вот странные сны. Я бы тоже так думала на её месте. — Кто я? Я являюсь красным дымом, ты что, не видишь? Что за дурацкие вопросы? — дым стал бордовым, словно злился, а потом вдруг порозовел, — ну да ладно. Ты же поняла, что больше никого звать не стоит? — его голос был довольно дружелюбным. Может, немного нахальным и задорным, но лучше такой, чем замогильный. Элис кивнула и еще раз огляделась, уже выпрямившись в полный рост и прекратив дрожать от страха: — Я умерла? — Рано тебе еще, — девочка от этих слов посветлела, — думаю, минут через тридцать будет самое время. — Дым хохотнул, его явно забавляла реакция его новой знакомой. У виконтессы вытянулось лицо от ужаса. Страх смерти очень часто пугает людей до кирпичей, но зато порой помогает их мозгам думать лучше: — Это место, где люди находятся при смерти? Да? Вроде комы? — девочка растерянно рассматривала свои руки, пытаясь понять, умерла она или нет. — Не «вроде комы», а «комы», и еще особо тяжелые обмороки, — ответил дым ехидно, переливаясь оранжевыми блестками, и летая вокруг черноволосой бедняжки, — легкие обмороки не по моей части, они в сером мире. — Он снова хохотнул, а потом голос газообразного существа стал серьезным и грубоватым. — Ты догадываешься, почему мир живых называют «белый»? — Да, — протянула Элис беспомощно. — Мне страшно, — она была готова заплакать от той непонятицы, что происходит вокруг неё, отчего говорила очень тонким и срывающимся голосом. — Я не хочу умирать, — виконтесса всхлипнула. — Я хочу жить. — Зачем? — красный дым щелкнул пальцами (точнее, раздался звук, словно щелчок пальцев, не думаю, что у сгустка газа есть пальцы), и невесть откуда появились удобные кожаные кресла с подушками и маленький кофейным столик, на котором стоял поднос с дымящимися чашками чего-то ароматного и вкусного. — Смысл жизни еще не найден, так к чему спешка? Не волнуйся, смерть еще никому не навредила. — Просто, — тихо ответила девочка, вытирая тыльной стороной ладони катившиеся слезы. Она была напугана, ошарашена и совсем ничего не понимала. И она боялась того, что она ничего не понимает. — «Просто» никогда не бывает, это я тебе гарантирую. Ты у меня не первая и, к счастью, даже не последняя. А в скором времени у меня будет куча народу, так что давай пока посидим, отдохнем. Хочу прилечь на ближайшие несколько лет, а то потом не присяду, — дым перелетел к креслу и навис где-то над подушками, искрясь от удовольствия. — Присаживайся! Спрашивай у меня что хочешь, я все знаю в этом, другом и еще одном другом мире. Иногда полезно чувствовать себя всезнающим, не поверишь! Ощущение, будто ты всесилен!.. Виконтесса осторожно присела на краешек кресла, растерянно оглядываясь. Её, мягко говоря, смущал говорящий красный дым, но даже с его существованием можно было смириться и сослаться на предсмертный психоз, но черное место, на удивление, пугало даже больше, чем этот дым. Элис казалось, что из глубины мрака на неё продолжает смотреть черное злобное чудовище, которое напало на неё несколько минут назад. — Не разглядывай. Ничего интересного ты там не увидишь, — дым поднял чашку и понюхал её содержимое, — разве что одних монстров. Но не волнуйся, даже из-за твоей оплошности на нас не нападут, мы под защитой. Ну же! — вдруг нетерпеливо воскликнул дым, ведя себя, как маленький и очень самоуверенный ребенок, — спроси меня о чем-нибудь! Мне скучно! «Какой-то слишком болтливый, даже для подземного мира, дым…» — подумала Элис, а потом задумалась. Когда прямо перед тобой есть всезнающее существо, трудно решить какой вопрос самый важный и нужный для того, чтобы задать его именно сейчас. — Да ладно тебе, я не говорила, что ты можешь задать лишь один вопрос. Спроси несколько, — дым издал звук, будто он отхлебнул из чашки, — возьми, — как будто щупальцем, дым указал на вторую чашку, — не кипятись, в этом мире ты не останешься, если съешь здешней еды. Это все сказки для глупых экзорцистов, чтобы они не ели все подряд! В здешнем мире слишком много всего вкусного! А еще иногда человеческий организм не может справится со «слишком загробной» пищей темного мира, ага, но это просто горячий шоколад, попробуй. Виконтесса выпила немного и тут же улыбнулась. Напиток оказался очень вкусным, сладким и тягучим, он улучшал настроение, не зависимо от того, насколько паршивым оно было, прибавлял сил и уверенности. Легкая горечь слегка щекотала язык, а изумительный запах ласкал обоняние. — А что с моей семьей? — девочка подняла голову и озадаченно посмотрела на дым, решив, что сейчас лучше всего спросить именно об этом. Тот немного побелел, видимо, расстроившись от такого элементарного вопроса: — Фи, как банально! Ничего с ней не случилось такого особенного, — дым зевнул (или сделал вид, что зевнул), — Михаил, его ведь Михаил звали, а не Майкл? — Элис кивнула, — Михаил умер от выстрела в голову из револьвера системы Веблей-Грин, не мучился. К счастью, в этом мире это его не последняя жизнь, так что, возможно, вы еще встретитесь, — газ говорил скучающе, без интереса, — Эклиптия Оллфорд, по фамилии мужа Найт, умерла под обломками, жаль, я её не забрала, другие позаботились, — ревниво кашлянув, дым развалился в кресле, — все остальные умерли в огне, или тебе каждую смерть детально описывать? — Нет, спасибо, — поникнув, виконтесса уставилась в содержимое своей чашки. Она с трудом верила, что все умерли, ведь еще только несколько часов назад был праздник, люди веселились и танцевали, был банкет, а сейчас там лишь пепелище, на котором валяются каменные обломки. Элис очень хотелось поверить, что это все дурацкий сон, как тот сон с зеркалом, и той девочкой, которая говорила ей про Мастера и ключи, но почему-то в это совсем не верилось, ведь настолько долгих и ужасных снов не бывает. Именно этим жизнь и отличается от сна: жизнь может быть долгой и ужасной, а сон — нет. Во сне что-то одно. Отпив из чашки еще немного, девочка села поудобнее, облокотившись на спинку кресла, и с тяжелым грузом грусти на сердце решила продолжить разговор: — Вы читали книгу «Темные территории»? Дым поперхнулся, а потом засмеялся, — или забулькал, понять можно было с трудом: — Хах, конечно! Это очень популярная книга… Была, пару тысяч лет назад. Заставляла людей шевелить мозгами, а что? Разве она не исчезла в шестнадцатом веке? — голос газа казался удивленным. — Я слышал, что автор забрал её из всех миров. — Почему вы так странно говорите? — заметила Элис, выпрямившись, — то как мальчик, то как девочка. — Ты видишь у меня половые органы, а? — раздраженно ответил вопросом на вопрос дым, багровея, — если нет, то я могу быть кем захочу, и говорить о себе как захочу, — потом он (или она, нет, лучше оно) вдруг забубнило что-то невнятное, но вскоре посветлело, видимо вспомнив, что девочка не знает здешних порядков. — Ай, ладно, ничего страшного. А при чем тут книга? Виконтесса, которая сначала даже немного пригнулась от страха, уж слишком гневно говорил этот странный сгусток газа, расслабленно расправила плечи и немного отхлебнула шоколада, а затем начала говорить: — Я читала её, незадолго до своей смерти и… — Хей! — перебил её дым, — ты еще не умерла! И, скорее всего, даже не умрешь, так что не надо так о себе говорить! Говори так, будто бы ты жива, но находишься у черта на куличках! Это всегда срабатывает! — А в таких местах разве можно поминать черта? — удивилась Элис, ведь во всех книжках было написано, что поминать в темных местах с монстрами не самая лучшая идея. И, кстати, большинство этих книжек правы, но нужно отличать хорошие темные места с монстрами от плохих темных мест с монстрами. — А почему нет? Они разные бывают, и большинство из них классные, мама не горюй! И такие симпатичные и милые! А еще любят сыпать комплиментами и вешать лапшу на уши, но все равно они ужас какие симпатичные, особенно, если они закончили школу Хранителей! Мозги очень красивы и сексуальны, — дым зарделся и стал ярко-красным, но тут же успокоился, — так что с книгой-то? — А, — девочка опомнилась от проникновенной речи по поводу великолепия демонов, — я её читала, но не дочитала до конца. Там был рассказ про Мастера Времени, который сражался с драконом, чтобы спасти свою страну, а потом исчез, и в конце книги не было написано куда именно. Я думаю, что он ушел сражаться с другим драконом в другую страну, а мой друг думает, что Мастер ушел в отшельники, потому что дракон поделился с ним тайной жизни перед смертью, — Элис склонила голову, — думал. — А, Мастер-то? Так он умер, — дым явно не заметил сильного изменения в настроении своей собеседницы. — И… — Умер? — воскликнула девочка пораженно. О таком развитии событий она совсем не думала! — Ну да. Это даже сам автор подтвердил, четное слово тебе говорю. Чтобы убить дракона, нужно много сил. У него очень прочная чешуя по всему телу, так просто не доберешься. Да и «сложно» тоже не добраться. Потому Мастер пошел на хитрость: он в пылу схватки пролетел прямо в горло монстру и разрезал его внутренности. Дракон умер, а Мастер задохнулся в его крови. Жуткая история, но это был самый странный исход из всех. Зато самый возможный, — газ поставил пустую, но еще дымящуюся чашку на поднос и замолк, размышляя о странности решений этого и других миров. Элис за раз выпила весь оставшийся горячий шоколад и принялась задумчиво, но с явной грустью, рассматривать то, что осталось на дне. Она выглядела очень несчастной, сложно представить, что одиннадцатилетний ребенок так может выглядеть. Лишь на мгновение оставшись со своими мыслями, девочка поняла, что не хочет возвращаться в «белый свет», как называл мир живых красный дым. Зачем? Её там никто не ждет, а дальше, судя по всему, что-то есть. «Если бы после смерти ничего не было, то навряд ли существовал настоящий говорящий дым, с которым я сейчас пью шоколад, » — так рассудила виконтесса. По сути, кстати, она права. — А что дальше? — спросила Элис, отставляя чашку. — Я не знаю. Там дальше есть что-нибудь? После смерти, я имею ввиду. Должно же быть. — Хах, дальше? — дым опять хохотнул и разлегся в кресле. — Зачем тебе дальше? Я думаю, ты и в этом мире пока неплохо сможешь пожить. Ну, так. Для большей четкости определения хочу сказать, что у некоторых нет выбора, идти ли дальше или остаться. А у вас возможность сделать выбор — это семейное, — сгусток красного газа стал игривого красновато-белого оттенка, а голос смешливым. — Я там никому не нужна, — просто ответила девочка, не отрываясь от лицезрения своих босых ног. На самом деле ей было очень больно говорить такое, но дети редко скрывают правду от самих себя, в отличие же от большинства взрослых. — Во-первых, — дым стал серьезным, — я не думаю, что ты и дальше там кому-нибудь нужна. Это я тебе гарантирую. А во-вторых, ты жутко ошибаешься. Тебя там очень даже много существ ждет, представляешь? — дым хмыкнул, щелкнул пальцами (если у него есть пальцы) и заставил тем самым кофейный столик исчезнуть. — У каждого человека там, в белом свете, есть те, кто его ждут. — У меня вся семья погибла. Абсолютно вся, — виконтесса поудобнее пристроилась меж подушек и запрокинула голову, на этот раз решив изучить черный потолок, если он там, конечно, был. — И у меня нет неизвестного близнеца, который появится из ниоткуда и поможет мне в трудную минуту. И тетушек отдаленного родства у меня нет, как и других родственников. Нет семьи, нет фамилии, нет дома, нет друзей, нет средств к существованию. И смысл не идти дальше? Дым замешкался, видимо, подбирая слова. Не легко говорить на такие сложные темы с ребенком: — Рассуждаешь слишком по-взрослому. Это скучно и глупо, тем более, что этот мир придумывала кучка не самых однотипных людей, а значит, мир точно не такой скучный, как ты его описываешь, — похоже, это существо и впрямь всезнающее, — посему повелеваю, чтоб ты перестала пялиться на монстров за защитным барьером и посмотрела на меня. Элис удивленно перевела взгляд на соседнее кресло, потому что не видела никаких монстров. На черном черное не видно, пожалуй, только это спасало её бедную психику, так как за барьером были чудища пострашнее, чем-то, которое явилось на зов девочки. — А я тебе говорю, что тебя ждут. И даже могу это тебе доказать, — из ниоткуда вдруг появился большой красный бумажный фонарь. Виконтесса никогда таких не видела, ведь не была в Китае, поэтому очень удивилась странной круглой светящейся штуке, — возьми его. Он будет оберегать тебя от монстров, станет твоим барьером от тех, кто не смог сделать выбор, куда идти. Когда я исчезну, — при этих словах в паре метров от кресел перед глазами предстали напольные часы, немного похожие на те, что стояли в диванной комнате графини Эклиптии, — ты услышишь голоса. Не сразу, но услышишь, а пока можешь тут посидеть, там побродить, где-то полежать и обдумать свою жизнь, ну, знаешь, как делают люди, которых только что освободили от смертной казни, — увидев недоумение в глазах Элис, дым, хмыкнув, внезапно понял, что девочка навряд ли знакома с убийцами или заключенными тюрьмы, — а потом, рано или поздно, ты начнешь слышать голоса. Это не ты сошла с ума, а тебя пытаются сбить с пути. Эти голоса будут тебе знакомы, и ты будешь знать их обладателей, или же они будут тебе не знакомы, и, соответственно, их хозяев ты знать не будешь. Не иди к ним, они хотят, чтобы ты бросила свой фонарь и осталась здесь. Поверь, тут мир, может, и загробный, но не до конца, там дальше поинтереснее, но тебе еще не время, — дым снова хмыкнул. — А потом ты должна будешь услышать такой голос, который ты помнишь, но его обладателя ты не помнишь. Смекаешь всю сложность? Это самое важное, и самое опасное. Когда ты окончательно удостоверишься, что этот голос тебе знаком, но не помнишь, где ты его слышала, ты должна будешь на него пойти. Хоть ноги себе сотри, но иди дальше, дойди до выхода, он похож на большую каменную арку, и выйди отсюда, тот, кто тебя зовет, ждет тебя. И верит, что ты вернешься. Ясно? — Ясно, — на автомате ответила девочка, хотя ей было практически ничего не ясно, и у неё была куча вопросов, которые ей очень сильно хотелось задать. — И еще кое-что, — часы вдруг лязгнули и зазвенели. Дым отвлекся на них, но снова повернулся (дым может повернуться?) к виконтессе, — белый мир почти ничем не отличается от серого. Лишь присутствием людей. Поэтому не пугайся, если вдруг познакомишься с демоном, ангелом, или даже драконом. Хотя, раз уж ты не так уж и сильно была удивлена тому, что с тобой говорит дым, я не думаю, что тебя это сильно потрясет. Элис вскочила с кресла, мгновенно краснея от волнения, нахлынувшего на неё из-за неожиданного осознания происходящего: — То есть, они все существуют?! И волшебники? И маги? И Мастер из книги тоже может существовать? И ангелы с демонами тоже живут среди нас, но прячутся, да? Да? И вампиры есть? А инопланетяне? А я могу стать магом? А?.. — А! — отрывисто выкрикнул дым, который явно уже умирал от передозировки вопросов, несмотря на свое бессмертие. — Не так громко и не так быстро! И не так много! Хочешь узнать — вперед, я сказала тебе куда идти. И даже как идти я тоже сказал. Так что до свидания, надеюсь, что мы с тобой больше не встретимся, — газ задумчиво мигнул. — Но все же на один вопрос я тебе отвечу. Девочка затаила дыхание. — Мастер не просто «может» существовать. Он существует. И, возможно, ты с ним даже познакомишься. А теперь уж точно до свидания, — дым исчез, вместе с креслами и часами, оставив лишь красный бумажный фонарь.