Кровь Бога Смерти. Мастеровое имя (Перезалив идет, но ме-е-е-дленно. Выложены все главы, часть утеряна при гоголевском синдроме)

      Элис родилась тем самым чудесным ребенком, которого все любят, но учить отказываются. Отчасти из-за того, что по характеру она выросла страсть какой упрямой, а отчасти из-за того что маленькая милая девочка с большими черными глазами являлась скрытой дьяволицей, умело справляющейся с людьми. В основном, справлялась она тем, что ставила бровки домиком и умильно улыбалась — такая тактика выпрашивания работала на всех и без осечек. Почти на всех.       Сегодня, по любимым шаблонам старых книг, наступил её одиннадцатый день рождения. Как событие оно было не очень — куда страшнее и важнее оказалось происшествие, случившееся в библиотеке после трех часов пополудни.       Пропажу обнаружил Михаил. — И как же быть, миледи? — ходил он расстроенный, заламывая руки. Заодно юноша заглядывал на верхние полки шкафов: вдруг кто-то убрал? — И что же делать?       Элис сложила руки на груди и прищурилась, рассматривая мечущегося лакея. Стояла, как камень, а у самой губы дрожали — любимая книжка! — и пропала. Вот кто просил её пропадать? Никто не просил! — Кто мог её забрать? — Михаил повернулся к подруге. — Горничная? — Какая горничная заходит в библиотеку? — спросила Элис в ответ, поднимая глаза к потолку. И сама же ответила: — Никакая, они сюда не ходят. Так что я уверена, — она с упреком взглянула на Михаила, — что это ты. — Я?! — возмутился лакей. — Миледи! Ни за что! Зачем мне её прятать? — Может, ты её испортил! Как в тот раз! — Я случайно задел ту свечу! И я ничего не делал, — Михаил опустил руки. — Правда же, — он жалостливо посмотрел на Элис. Та только вздохнула. — Мы можем забыть о ней, — сказала она, в очередной раз оглядывая полки, — и тогда она появится. Вещи всегда так делают. Элис была развита в точности по своим годам и времени, и философии в ней было столько, сколько нужно. Михаил идею оценил, кивнул и предложил прогуляться в цветнике, пока идут приготовления к празднику. Цветник Элис не любила, потому что его любила мама. Каждый раз, когда графиня Найт прогуливалась там, рассматривая синие бутоны, её дочь кривилась и отказывалась выходить на улицу, памятуя об извечном мамином холодном настроении и мрачной ауре. Но сегодня Эклиптия Найт занималась в особняке хозяйственными делами, и о её неожиданном приходе никто не волновался. — И все же, — девочка шагала по плитке, — как ты думаешь, что стало с Мастером? — Она шла мимо прекрасных клумб и не замечала их. Взгляд виконтессы просто скользил по цветам, не останавливаясь, так же быстро, как и двигалась она сама. — Миледи, я понятия не имею, — Михаил скосил глаза чуть влево. — Ага! — вскрикнула Элис, чуть не подпрыгнув. — Обманщик! Ты дочитал, я знаю! Всегда, когда ты смотришь влево, ты обманываешь меня! — Миледи, — лакей покраснел. — Признавайся! Ты дочитал! Мастер победил дракона? Он должен его победить! — виконтесса развернулась и пошла дальше по аллее. — Он же Мастер, а Мастера всегда побеждают, — как-то по особенному она махнула рукой. Так всегда машут особы мягкие, но упрямые, ко всему прочему еще и недальновидные. — Вот здесь не могу согласиться, миледи. Всякий Мастер имеет свои слабости, — лакей укоризненно покачал головой. — А если Мастер — главный герой? — Элис прочла много книг с тех пор, как научилась понимать буквы, и выяснила, что главные герои чаще всего к концу книги оказываются живыми. — И главные герои имеют свои слабости, — настоял Михаил. В отличие от Элис он, в свои семнадцать лет, являлся вполне устойчивым психически юношей, повидал в жизни некоторое дерьмо и читал гораздо больше книг. По его мнению, персонажи историй всех мастей очень любят умирать, а если и не любят, то писатели очень любят их омертвлять по неизвестным причинам. Лакей верил, что это скрытые садистские наклонности. — И что? Я же знаю, ты читал. Рассказывай! — приказным тоном провозгласила Элис. Скрыть от неё что-то Михаилу не представлялось возможным: они слишком хорошо знали друг друга за долгие прожитые вместе годы. — Да, да, миледи… Как же там? — Михаил нахмурился, невидящим взглядом смотря в даль неба. — Мы остановились на том месте, где Мастер Времени побежал спасать свой город от дракона? — Именно, — Элис махнула рукой, — сражение — это мелочи, как Мастер победил его? — Кто сказал вам, что он его победил? — Он же Мастер! — снова возмутилась Элис. — И всегда выигрывает! Он ни разу не проигрывал, и не надо говорить мне, что он проиграл, я все равно не поверю! Пока своими глазами не увижу — не поверю! — Он и не проиграл, — лакей усмехнулся. — Дракона он, по крайней мере, победил. — И как? — Влетел ему в глотку, — признался Михаил. — У дракона снаружи твердая чешуя, и победить его можно только изнутри, вот Мастер и… — Постой-ка, как же он выбрался тогда из дракона? — Элис остановилась и с удивлением посмотрела на лакея. — Никак, он умер внутри него, защищая свою страну. Поэтому сложно сказать, выиграл он или проиграл. В девочке словно выключили лампочку. Она помрачнела, развернулась и бросилась к особняку. Трагедию смерти любимого героя одиннадцатилетнему ребенку очень трудно пережить, а такому эмоциональному и вовсе.

***

      Себастьян всегда делал ровно столько, сколько было нужно по работе и больше ничего. И сейчас он сидел на бордюре, наблюдая сцену драматического лишения Элис своего кумира, и пил «крепкий кофе». Демон отнюдь не страдал алкоголизмом, но с утра выпить чего-нибудь крепкого считал своим долгом перед начальством, для общей поддержки греха чревоугодия.       В особняке, кроме него, больше демонов не водилось. Не по тем причинам, что все здесь безгрешны, а по тем, что демонам было глубоко-глубоко наплевать на своих подопечных, и им казалось глупым являться на работу, особенно утром. Себастьяну тоже утренняя работа, — три часа для демонов вполне себе утро, — удовольствия не приносила, но оставлять маленькую девочку без наблюдения ему не позволяла совесть. Многие злословы говорили, что у Себастьяна такой нет, но на самом деле она была настолько кристально-прозрачной, что её просто никто не замечал.       Зато в особняке почти за каждым приглядывал ангел-хранитель, и единственный ангел, с которым у Себастьяна были не вражеские отношения, был ангел-хранитель Михаила Найта, сидевший рядом с ним на бордюрчике. — Как-то даже не знаю, — сказал он, наблюдая за Михаилом, последовавшим за виконтессой в особняк, — даже не знаю. — Ты о чем? — Себастьян отпил из стакана. — О книжке. Ты видел куда она делась? Я точно помню, Михаил клал её на стол, рядом с альбом с гербарием. А потом она исчезла. Я у всех спросил — никто не брал. — Магические предметы рано или поздно исчезают из рук беломирных, — констатировал демон. — Эта книга поколениями лежала в подвале, с чего ей вдруг исчезать? — А я откуда знаю? Взяла, да и исчезла. Захотелось ей. — И кто вообще притащил магическую книгу в подвал обычной семьи? — Я бы не сказал, что она обычная, — возразил Себастьян. Он приглядывал за Элис с самого её рождения, и о её предках знал лучше, чем кто-либо другой. Почти. — Эклиптия, к примеру. Разве она обычная? — Ну да, — Арнольд кивнул, — стерва просто, что поделать. Так бывает! Не все матери любят своих детей. — А отец её? Саймон Найт? Разве он прост? — Себастьян ухмылялся. — И он прост. Обычный. Путешественник, любит приключения, ничего удивительного, что он погиб во время бури. И путешествовал он только чтобы свою жену не видеть. А это все браки по расчету! Виноваты! — ангел поднял палец к небу, показывая, что только что сказал что-то умное. — Не спорю. Однако ты появился куда позже в этой семье и мало о чем знаешь, — демон допил свой «крепкий кофе» и стакан исчез из его пальцев. — Ну-ка! Скажешь, что все не так? — И вовсе ничего говорить не буду, — засмеялся демон, — сам узнаешь! Если захочешь. — Да как же так! Ты ведешь себя как черт, — упрекнул Арнольд. — Да ну? Ангел прыснул, а Себастьян, потянувшись, поднялся, оглянул веселящегося Арнольда, и пошел к особняку. Ангел последовал за ним. — Кстати, — проговорил демон, — не мог бы ты оказать мне одну услугу?..

***

      Книга с названием «Темные территории» лежала на столе, в окружении различного происхождения железяк и непонятных непосвященному штук. Синеволосый чародей Нефилий стоял рядом со столом и смотрел на обложку с такой ненавистью, что удивительно, как она еще не сгорела. В какой-то момент чародей глубоко вздохнул, приходя в себя, и отправился искать в пещере меня.       Я сидела на стуле, заворотив ноги на стол, и сосредоточенно курила, смотря на экран с движущимися цифрами. Окружение у меня было шикарное: куча висящих линий прямо в воздухе, соединяющих точки. — Класс, — объявил Нефилий, — долго ты тут собираешься сидеть? Ищешь свои X и Y? — К чему искать их, если это мои хромосомы? — спросила я туманным голосом, забыв, что в данный момент являюсь все-таки женщиной. -А, — я очнулась, — нет. Не ищу. Сами. — «Само» никогда ничего не находится, — сказал синеволосый, рассматривая меня исподлобья. — Находится, — отмахнулась я. — Всегда находилось. — Думаешь, успеешь? — Успею. Я даже догадываюсь, кто может быть X, — я потерла нос, продолжая рассматривать мелькающие циферки. — Точнее, прямо сейчас узнаю наверняка, — оторвавшись от экрана, я посмотрела на Нефилия. — Все в порядке? — Ты знаешь, что ничего не в порядке, — угрюмо ответил он. — Все в полном порядке, — возразила я. И тут же нахмурилась: — Почти. — Почти, — повторил Нефилий и вышел. «Зеркало, — с тупым выражением лица подумала я, разглядывая погаснувший экран. — Она не скажет, что она из параллельного мира, она скажет, что она — просто отражение». Я откинулась назад и посмотрела на треснувший потолок. — Время, — скомнадовала я, выпрямляясь спустя минуту. «Пятнадцать часов тридцать одна минута, двадцать седьмое июля тысяча девятьсот четырнадцатого года» — объявила комната. — Отлично. Отправьте Каларатри письмо, что в скором времени её уволят. — Насколько скоро? — Годика через четыре.

***

      Каларатри сидела, сложив руки в замок, и тоже следила за монитором, точнее, за проекцией. Письмо от безымянного адресата, прочитанное, на желтоватой бумаге, лежало рядом с ней на столе. Старуха выглядела хмурой, но довольной. Что-то среднее между «фу, мне принесли зеленый чай» и «ура, мне принесли не кофе» отражалось на её лице. В её выпученных глазах виднелись блики проекции. — Ужас просто, а не день, — доносился плаксивый голос из красно-фиолетового шара. — Ужас! Книжку потеряли, а платье порвалось. Мэри мне голову откусит! — Никто вам ничего не откусит, миледи. Сейчас я вам зашью это… недоразумение. А вы к кошкам больше не подходите. — Кошки! Котята милые! — Спорить не буду.       Каларатри оценивающе осматривала Элис со всех сторон, как позволяла проекция, и двигала толстыми губами. Она вовсе не была стервой или гадкой, — хотя по внешнему её виду можно судить и об обратном, — но ей нужно решить важный вопрос, и он быстро, щелкая, решался в её голове. Старуха прикрыла глаза, продолжая слушать отвлеченный разговор Элис и Михаила о котятах, предстоящем празднике и синих розах из цветника. — Каларатри-сан, — дверь в темную комнатушку скрипнула, — вы заняты? Старуха выпрямилась в кресле, приняв позу горделивой седой дамы: — Да, что-то срочное?       Вошло двое: еще совсем малышка, но с таким же серьезно-детским взглядом как и у Элис, и девушка, выше свой младшей напарницы на две головы. — У нас тут беда, — старшая достала из-под мышки томище такой величины, что и смотреть на него некоторые побаивались, а уж читать — тем более. — У нас страниц не хватает в «Синей» книге. — Ой, а кто это? — младшая хлопнула в ладоши, приподнимаясь на носочках. — Ой! — Я думаю, — прервала Каларатри едва начавшийся непрерывный поток «ойканья», — мне предложили её кандидатуру… Вроде как должна справиться. — А кто предложил? — старшая, в зеленом платье и с серыми, мышиного цвета волосами наклонилась к проекции поближе. — Разве важно? — старуха ухмыльнулась. — Опять с этой гадиной якшаетесь! — возмутилась девушка, но все же пригляделась. — Хотя… Ничего такая. А какая магия? — Ой! — младшая так и верещала от счастья, но не могла произнести ни слова. — Ой! — Я не знаю наверняка, но «гадина», — Каларатри сделала круговое движение кистью, указывая одновременно и на пол, и на стены, — сообщила, что оранжевая. Оттенка эдак… ffad33. — Значит, красный с желтым, — девушка кивнула. В компании именно она считалась той самой особой, которая решала все жизненно и нежизненно важные задачи и выносила вердикт. Чтобы там Каларатри себе не нашла, решать должна была никто иная, как девушка в зеленом платье с усталым и немного стервозным личиком, которое возникает у всех, кто работает слишком много, но считает, что делает слишком мало.       А младшую, наконец, разорвало на поток слов. Выслушав её, Каларатри и сероволосая переглянулись, а затем все втроем единодушно проголосовали «за».

***

      Последнее место, которое мы не можем оставить без внимания, это скамейка. Лично эта скамейка не сыграет какой-то и мало-мальской роли в истории, но все же около неё стоит оказаться именно сейчас, чтобы познакомиться еще кое с кем.       На скамейке сидел юноша. Он выглядел старше Михаила и младше Себастьяна, и вообще весь сам по себе казался словно бы слаженным из множества-множества кусочков других людей и нелюдей. Прямо сейчас Габриэльт сомневался, действительно ли он — это он, или он — это лишь мелкие части когда-то окружавших, окружающих или тех, кто будет его окружать. Философские вопросы донимали его, но лишь до того времени, пока к скамейке не подошла девушка. — Здравствуй, — проговорила она мечтательно, — хороший денек сегодня… Удивительнейшей особенностью девушки являлось то, что чтобы она сказала, всегда казалось, словно она не закончила. — Здравствуй, Раф. И вправду: хороший. Как брат? — Понятия не имею, — Раф улыбнулась, — одни вампиры на уме… — Габриэльт открыл было рот, но девушка продолжила, разглядывая голубое небо, такое близкое, что заворачивающиеся башенкообразные облака можно не рукой достать — носом втянуть. — Вампиры ему — как дом, понимаешь? — Раф посмотрела на ангела. — Все служба… — и снова начала смотреть на облака. — Служить — это честь. Я тоже буду служить, — Габриэльт горделиво приосанился. — Сдам экзамен на стража — и буду. — Так чего же ты тут сидишь?.. — удивилась девушка. Ангел указал на замечательно открывающийся со скамейки вид на огромный стадион: — Смотрю тренировку. Упражнения… Понимаешь? — Понимаю… Они замолчали. Молчали долго, так долго, что стражи, отработав тренировку, успели уйти, а сумерки, очень резко и неожиданно, появиться на горизонте и захватить власть над городом, обнесенным стенами, и только тогда Габриэльт заговорил: — Толку только нет. Раф промычала в ответ что-то несуразное. — Без Богини мы все равно никуда не выйдем. — Богини?.. — Раф настолько погрузилась в свои мысли, что теперь выбраться из них и снова заговорить с Габриэльтом ей оказалось тяжеловато. — О, да! Рафаэль рассказывал мне об этом… Но наказал не говорить никому… Но я же могу тебе доверять? — Пф, — бросил ангел, — конечно. — Говорят, через четыре года Богиня смениться на новую… — Пора бы уже! — воскликнул Габриэльт. Не выглядел он ни радостным, ни воодушевленным, — скорее возмущенным, мол, чего же так долго? — Вот только не так с ней что-то… Точнее, со всем этим смещением… Говорят, за этим и верхи следят, — Раф подняла глаза к темнеющему небу. — И верхи? — удивился ангел. Возродившийся разговор словно вдохнул в него жизнь, и Габриэльт даже сидеть начал как-то активнее. — И верхи, — подтвердила девушка. — Значит, точно не ладно…

***

      Нефилий сидел рядом со мной на столе, примостившись на краю. Ничего не изменилось, не считая того, что сверхинтересные непонятные линии исчезли, а монитор отображал старую фотографию. — Слишком много персонажей, — синеволосый водил глазами по строчкам. — Они все не запомнятся. — Плевать, — я махнула рукой. — И не надо. Главное, чтобы я казалась тайной, покрытой мраком. — Ты покрытая разве что только некой коричневой консистенцией… — Шоколадом. — Если угодно — то да. Я имел ввиду другое. Нашла свои хромосомы? — Одну нашла. Вторая покоя мне не дает. — Объявится. — Объявится.       С потолка прозвучало: «Двадцать два часа, ноль минут, четырнадцать секунд, двадцать седьмое июля тысяча девятьсот четырнадцатого года». — У нас еще есть время выпить чего-нибудь… По кофейку? — Я бы предпочла покрепче, но ты не позволишь.       Нефилий взъерошил мне короткие волосы и, совсем не элегантно потянувшись, направился к выходу. Я не отставала: время, чтобы переодеться в парадное еще было. Оно, вообще-то, у меня всегда есть.