Буря Красных Песков

      В напряженном молчании мы провели минут пятнадцать. Меня понемногу начинало колотить в истерике. Во-первых, наконец, пришло осознание того факта, что, помимо нашего мира, все-таки существует, как минимум еще один, не самый дружелюбный и безопасный, подаривший мне своего типичного представителя, также не отличавшегося принципами пацифизма и гуманизма. Во-вторых, способность манипулировать сознанием других людей, судя по контексту, по меркам этого другого мира – все равно что пыль с тумбочки стереть. Значит, есть вещи и страшнее. Намного страшнее. И никаких гарантий, что раз Сасори не может их использовать в полной мере, кто-нибудь другой не окажется в этом плане куда более удачливым. Ну и, в-третьих, по городу разгуливает маньяк-убийца из иного мира, не знающий, скорее всего, ни языка, ни местных правил. И он в панике.       По крайней мере, не шизофрения.       Не выдержав, я захихикала. Сасори озабоченно нахмурился, но комментировать не стал.       — И что теперь делать? – Чуть успокоившись, выдохнула я.       — Тебе – ничего.       — Так, друг мой, давай-ка расставим все точки над положенными буквами. Я твою принципиальную позицию поняла и приняла: да, в нашем мире практически все люди – беззащитные и безмозглые овцы, и я от стада не отбиваюсь. Логика в этом даже есть, признаю. По сравнению с тобой – так вообще наградим каждого на планете ярлычком слабого, безвольного, непроходимо тупого забойного животного. Ты же, образец качеств противоположных, попал в этот колхоз не по своей воле, и так далее, и так далее. Но пока ты не придумал гениальный план возвращения, ты в колхозе. А конкретно, в моем загоне. Я не собираюсь на основании этого мнимого территориального превосходства диктовать тебе никакие правила, потому что, как минимум, не в том положении, чтобы вообще хоть что-то диктовать, но, видишь ли, у некоторых представителей ненавистного тобою скота есть чувства, не позволяющие равнодушно пожать плечами и абстрагироваться от происходящего. Называй это кретинизмом, мне все равно. Я не желаю тебе зла. И я хочу, чтобы ты перестал относиться ко мне, как к пустоголовой кукле.       — Как-то не очень сочетается с твоим «не собираюсь диктовать правила», – ехидно скривил губы Сасори.       — А, ну так, значит, в какой-то мере собираюсь. Проклятье, будь же ты хоть иногда немного человеком, я же помочь хочу! Да, в курсе, не нужна тебе моя помощь, но в конце-то концов!       — И чем же, интересно, ты планируешь мне помочь?       — Для начала, идеями. Одна голова, как говорится, хорошо, а две…       — Сомневаюсь.       — В хребте переломишься, если нормально расскажешь, что происходит? – Сорвалась на взбешенное шипение я. – Знаешь, уже порядком достала эта твоя снисходительно-презрительная физиономия! Совершенно незаслуженно, между прочим!       — О-о, у кого-то характер проснулся?       — Ты прямо вынуждаешь.       — Вот как? Физиономия не нравится? Так давай, попробуй заставить меня измениться в лице, прояви смекалку.       Игнорируя надменную усмешку, я поднялась с дивана и, совершенно не думая о последствиях своей самоубийственной затеи, подошла к Сасори и тихонько обняла его за плечи, уткнувшись макушкой в грудь и сомкнув пальцы за широкой спиной. Тот, видимо от неожиданности, не то что не пошевелился, даже не вздохнул. Я не смела поднять взгляд, внутренне сжавшись от страха. Ударит или нет? Ударит или нет?       Твердые руки расцепили замок из пальцев и жестко отстранили. Запрокинув голову, я обомлела: Сасори, с видимым усилием подавляя гнев, глубоко и медленно дышал, сжав зубы так, что мне показалось, я услышала их скрип.       — Никогда. Больше. Так не делай. Если хочешь жить, – зло процедил он. – Поняла?       Я испуганно кивнула, и парень вылетел на кухню. Тело буквально трясло, колени, не выдержав, подогнулись, роняя его на пол. Что на меня вообще нашло! Сумасшедшая. Казалось, впервые за все время Сасори действительно едва удержался, чтобы меня не убить. Прямо здесь и без разговоров. Минуту спустя я услышала шум воды. Определенно, не одну меня сейчас колотило. В прострации я посмотрела на свои руки, только что обнимавшие… о-о-о, моя голова, я совсем тебя потеряла.       Подумать не могла, что смелости хватит на такое. Однако же вот, пожалуйста. А теперь, нужно собрать ее остатки в кулак и зайти на кухню, чтобы восстановить более-менее прочный мир. Все-таки, под одной крышей живем. Под одной крышей…       Воображение сразу начало рисовать такие картины, от которых меня незамедлительно бросило в краску, и я уже сама поспешила к холодной воде в ванной, чтобы привести себя в чувство. Дура, дура, самая настоящая дура! Придумала себе невесть что, теперь расхлебывай по полной программе. А-а, как же в глаза-то ему теперь посмотреть. В глаза…       Ощутимо шлепнув себя по щекам, я нырнула под ледяную струю. Да приди же в себя, наконец!       Не знаю, сколько я простояла под краном. Довольно долго, наверное. Убедившись, что лицо вернуло себе прежний цвет, я убрала в хвост мокрые волосы, собралась с духом и прошла на кухню. Увидев, что с потемневших бурых прядей Сасори, прямо как с моих русых, капает вода, я с величайшим трудом спрятала улыбку. Могло ли мое внезапное посягательство на личное пространство непреступного совершенства смутить его более, чем разозлить? Ну конечно, мечтай дальше.       — Прости, если обидела. Я не хотела.       Парень даже в мою сторону не посмотрел, отвернувшись к окну.       — Я всего лишь…       — Всего лишь что? – Пепельно-карие глаза недобро сверкнули, и я подавилась собственными словами.       — Прости меня, пожалуйста, я не думала, что…       — Вот именно. Ты не думала. Ты вообще думать не умеешь, вот и не берись.       Да что же он так разозлился-то! Не с ножом же на него кинулась. Пожалуй, на последнее он и то отреагировал бы адекватнее… мой взгляд, наконец, упал на стол, и я шумно вздохнула.       — Это что такое?!       Впрочем, можно было и не спрашивать: полупрозрачные баночки, колбочки, пробирки, какие-то минералы, сухие травы, заполненные непонятной субстанцией емкости – прямо ведьмины посиделки. На моей кухне. В довершение всего на плите красовался какой-то причудливый агрегат, здорово смахивающий на самогонный аппарат, из маленького краника которого в мою кастрюлю на полу капала знакомая по запаху мерзкая жижа.       — Ты во что превратил мою кухню, нечисть?!       — Все, с извинениями покончено?       Я бросилась к столу, намереваясь сгрести набор юного химика в мусорное ведро, однако Сасори агрессивно перехватил мое запястье, заломив руку за спину.       — Не смей ничего здесь трогать, – от боли я едва сдержалась, чтобы не закричать. – Половина из всего этого убьет тебя сразу, половина будет мучительно долго пытать с тем же результатом.       — Ты что, оружие массового поражения создаешь? – Руку освободили, и я воспользовалась этим, чтобы ретироваться к безопасной стене.       — Не массового.       Правда что ли?       — Это… для него? Того, кто пришел с тобой?       — Для них, – поправил Сасори и осторожно выглянул в окно. – Минимум, четверо.       — Откуда ты знаешь?       — Троих уже видел. Меня заметили раньше, а значит, в полном составе показываться не стали бы.       — Где?       Вдруг во дворе кто-то громко вскрикнул, и я испуганно побледнела.       — Одним меньше, – плотоядно улыбнулся Сасори.       Я бросилась к окну, но парень не глядя вдавил меня обратно в стену.       — Твоих рук дело? Мало тебе безобразий, так ты ловушки начал устраивать?! В моем дворе?! В нее же кто угодно мог попасть! Хочешь убить ни в чем не повинных…       — Хватит пищать, на нервы действует.       — Ах, на нервы, значит?! Там по твоей вине кто-то ранен, возможно, серьезно! И если это мой сосед…       — Если у твоего соседа есть привычка залезать на дерево напротив твоего окна, значит, получил по заслугам.       — Кричали не так близко.       — Правильно. Они же не идиоты. Но увидели тебя совсем недавно, план действий не разработали. Проследив до дома, решили засунуть нос еще чуть дальше, явно не ожидая подготовки к их визиту. Молодые еще, без должного опыта, за что и поплатились.       — Погоди, – скривилась я, соображая, что к чему. — Погоди, погоди. Ты для этого вытащил меня в магазин? Чтобы приманкой сделать?       — Сама же недавно вполне разумно предположила, что достать еду для меня не проблема.       — Ты меня подставил?!       — Устранил одного из убийц. Не самого смышленого и одаренного, к сожалению – такой бы в ловушку не попался, либо сумел увернуться.       — Подставив меня.       — Рано или поздно все равно бы нашли.       Всплеснув руками, я сползла на пол, уткнувшись лицом в ладони.       — Теперь меня убьют, да?       — Будешь себя вести, как сейчас – непременно.       — Супер. И каков твой план?       — Выпей, – мне вновь подсунули гадкую настойку. Сопротивляться я не стала.       — И с чего ты взял, что он мертв? Может, всего лишь ранен?       Я подняла голову, но увидев красноречивое выражение лица Сасори, покосилась на стол и тяжело вздохнула. Ну да, конечно, следовало догадаться.       — То есть, теперь у меня во дворе труп?       — Лучше там, чем здесь.       И не поспоришь.       Между прочим, самодельное лекарство перестало казаться таким уж противным. В прояснившейся голове пока еще тяжело укладывалась обрушившаяся информация, однако кое-что, несомненно, радовало – зла на меня не держали. Даже больше – вечно колкий, язвительный тип проявил небывалое великодушие, просветив насчет разворачивающихся баталий, хотя полчаса назад даже не намеревался. Позволив себе наивно предположить, что понемногу начинаю понимать логику Сасори, я допустила единственное пришедшее на ум тому объяснение: парень догадался, что переборщил со своей, скорее всего, неожиданной для себя же вспышкой гнева, и решил в качестве латентного жеста примирения пойти на уступки. И все бы ничего, но неужели нельзя без этих завуалированных театральных драм? Детский сад.       — Сиди на месте и не высовывайся.       — Ты куда? – Встрепенулась я.       — Сказал же, сиди! – Сасори открыл окно и ловко спрыгнул вниз.       Начинаю понимать логику, да? Как же, как же.       Плюнув на приказ, я выглянула в окно. Среди голых веток знакомую темно-красную шевелюру заметить труда не составило. Чему я удивилась, так это незнакомому пареньку, стоящему перед Сасори на коленях. Не поверив глазам, я помотала головой и подалась чуть дальше, едва цепляясь за подоконник. Мальчишке было лет семнадцать. Покорно склонившись, он что-то неслышно шептал, пока Сасори сосредоточенно удерживал ладонь на его лбу. Минуту спустя я вползла обратно на кухню, нашла свой халат и, закутавшись в него с головой, спряталась под стол.       — Начинаешь испытывать мое терпение? Опять?       Я зажмурилась, слыша, как закрывается окно. Почему-то стало по-настоящему страшно сейчас. Может, лекарство положительно сказывалось на затуманенной голове, либо до образцового тормоза, вроде меня, начало доходить, что никто тут не шутит. Все предельно серьезно. Из мира убийц пришли убийцы, намереваясь завершить начатую разборку. И попавшиеся им под руку счастливчики хорошо не кончат. По определению. Единственная причина, по которой я все еще жива – Сасори планирует меня как-то использовать ввиду своей ограниченной силы и численного превосходства противника. Ему ничего не стоило превратить меня в безвольную марионетку, сам же на это прозрачно намекал несколько раз. А хожу я и действую ему на нервы только потому, что еще, видимо, не вытравил он из себя все человеческое, и в каком-то своем извращенном понимании благодарен за помощь. Наверное. Что совершенно не помешает все изменить, начни я лезть не в свое дело. Как сейчас.       Прошло минут пять, но судя по гробовой тишине, на кухне уже никого не было. Тогда я робко открыла глаза и чуть не подпрыгнула на месте: Сасори сидел прямо напротив, под столом же, наклонившись вперед, скрестив ноги по-турецки, и внимательно смотрел на меня из-под полуопущенных век. Его локти упирались в колени, правая ладонь скучающе поддерживала склоненную на бок голову, и всем своим видом парень напоминал уставшего родителя, слегка раздраженного шалостями непослушного ребенка, словно вопрошая: «Ну, и что ты учудила на этот раз?». И все бы ничего, но расстояние между нашими лицами составляло жалкие сантиметров пятнадцать. Меня ощутимо бросило в жар.       Надо было что-то сказать. Хоть что-нибудь. Развеять эту напряженную, по крайней мере, для меня атмосферу. Вырваться из трясины его огромных дымчатых глаз. Но я не смела, растворяясь в неподвижном гипнотическом взгляде, едва дыша. С ужасом осознавая, что, попытайся Сасори меня сейчас придушить, даже не стала бы сопротивляться.       Скверно.       Эти симптомы я хорошо знала, успела выучить за свои двадцать три с небольшим, но так жестко меня не ломало никогда. Влюбилась. С пол-оборота. Непонятно как. Непонятно за что. Непонятно в кого. Глупо. Мучительно. Безнадежно. Как по пусковой кнопке ударили: ни намеков, ни предупреждений, с места в карьер, и к черту условности. Даже не знала, что так бывает, а вот, оказывается. Получите, распишитесь, удавитесь.       К такому я готова не была. Да и не привыкла так быстро с катушек слетать: обычно уходили недели, прежде чем цветы и пирожные с кофе после вечерних сеансов склоняли чашу весов в пользу «Хм, а почему бы и нет?». Обычно. Сейчас же меня тащило, грубо волокло по рельсам, затягивало со страшной силой в эту дыру. Топило, нещадно тянуло на самое дно, словно неудачливого аквалангиста, придавленного собственным кислородным баллоном. Пустым, но тяжелым, как этот взгляд визави.       Хуже просто не придумаешь.       Не в силах выдавить из себя даже воздух, я скорее по наитию, чем осознанно потянулась за его покоящейся рукой и приложила ее к своему лбу. В немигающих глазах скользнуло изумление, быстро спрятанное за ленивым равнодушием.       Ты же читаешь людей, как книгу? Ну, читай же! Читай! Читай! Вот я вся перед тобой, как под микроскопом, ничего не скрываю. Не умею я складно говорить. Не в моих силах достучаться до тебя словами. Так смотри же! Я не желаю тебе зла. Не желаю превосходства. Не желаю контроля. Не желаю даже взаимности. Просто позволь подойти чуть ближе. Хотя бы ненадолго. Хотя бы на несколько секунд оказаться рядом с тобой настоящим. А после хоть живьем в землю закопай.       Сасори не двигался. Его задумчивый утомленный взгляд не выражал абсолютно ничего, будто и живым не был. Долгие минуты спустя он, наконец, глубокомысленно вздохнул и одним плавным движением выбрался из-под стола. Разорвав зрительный контакт, я, наконец, вспомнила о существовании легких.       — Долго будешь там сидеть? Или тебе понравилось замкнутое пространство? Могу смастерить ящик для релаксации.       — Гроб что ли? – Буркнула я, выползая на свет. Слова-то какие выучил. Релаксация, ха.       Парень хмыкнул и, стянув толстовку, склонился над столом, погружаясь в работу.       Взобравшись на стул, я отсутствующим взглядом проследила, как смешиваются в широкой колбе бесцветные компоненты из различных склянок. Ни единого лишнего движения. Где он вообще достал это все? Явно не из школьного кабинета химии: на одних пузырьках, не содержащих ни слова на русском, красовались недвусмысленные значки-предупреждения, на других – только латинский текст мелким шрифтом, но не нужно было обладать сверхразумом, чтобы догадаться о содержимом.       — Попросил, – как услышав, о чем я думала, ответил Сасори.       — Ну да, разумеется. Не знала, что у нас в городе вообще есть такая гадость.       — Нет, – кивнул юный химик. – Привезли из соседнего областного центра.       — В смысле? Ты… как? – У меня округлились глаза. – Я поняла, что «попросил» своим безотказным способом, но для этого, как минимум, нужно знать, у кого.       — Не самая сложная задача, учитывая, что почти вся информация в открытом доступе.       Так, пора отключать Интернет, иначе рано или поздно ко мне напросятся гости из органов с весьма интересными вопросами.       — Я… про тебя совершенно ничего не знаю, – робко бросила я пробный камень.       — Тем лучше.       — Кто ты?       — Беглый преступник, – Сасори не отвлекался от процесса. – Убийца. Один из самых опасных даже по меркам своего мира.       Исчерпывающе.       — Хвастаешься?       На секунду мне показалось, что на его лице промелькнула улыбка.       — Они придут опять?       — Разумеется. Но не сегодня. И, скорее всего, не завтра. Им нужно время для подготовки.       — И что будешь с ними делать?       — То же, что и всегда.       — Но ты один.       — Я всегда один.       — И твои способности в полной мере не работают.       — ПОКА не работают, – Сасори закончил смешивать жидкости, а затем неожиданно отхлебнул из колбы и несколько раз сложил кисти в причудливых фигурах, прямо как в день своего появления в лесу.       У меня волосы на голове зашевелились. Несколько секунд ничего не происходило, а затем парень закашлялся и рухнул на колени.       — Что с тобой?! – Бросилась я к нему.       Кашель сменился на клокочущий хрип, рельефное тело задрожало, скатываясь на бок, лоб покрылся испариной. В панике я заметалась, ища взглядом телефон. К черту конспирацию! Если не вызову скорую, экспериментатор отойдет в мир иной раньше, чем этому поспособствуют его соотечественники. Только не в моем присутствии.       — Все… – сквозь хрип расслышала я. – Нормально.       — Черта с два! Тебе нужна помощь!       — Я сказал нет.       — Да плевать, что ты сказал! Потом убьешь, если захочешь, а пока…       — Сядь.       Тонкие пальцы слабо сжали ладонь, и я вздрогнула. Истерика с позором отступила. В груди стало невыносимо тесно. Даже сейчас, когда Сасори был едва в сознании, его магнетическое притяжение подчиняло своей воле. Не желая бороться со сместившимся центром земной гравитации, я вплотную приблизилась к подрагивающему телу, слушая, как постепенно успокаивается его хриплое неровное дыхание. Мои руки обхватили вздымающуюся грудь, бережно притягивая к себе. Ребром ладони я смахнула намокшие пряди с нахмуренного лба, отстраненно наблюдая, как со второй попытки открываются большие миндалевидные глаза. Изучающие, сомневающиеся. Непривычно теплые.       «Не делай так больше. Пожалуйста».       Вязкий грудной голос душистым маслом растекался внутри.       — Почему? – Глупо улыбнулась я, теряя остатки разума.       Бархатные пальцы потянулись вверх, нежно касаясь моей щеки.       «Это обезоруживает».       Сердце пугающе запнулось, но Сасори уже провалился в глубокий нездоровый сон, оставив меня сомневаться, не пребывала ли я в нем сама все это время. И надеяться, что он продлится еще хоть немного дольше.