Восстань и Сияй

— Мина, ты и так прекрасна, пожалуйста, вернись на своё место, — бухтела Усаги, недовольно косясь в сторону огромного зеркала, возле которого упомянутая Мина вертелась некоторое время. Подруга то и дело поправляла неизменный алый бант, или пыталась на лице отыскать все спрятавшиеся недостатки, которые стоило бы немедленно устранить. — Если там действительно что и найдется, в чём я сомневаюсь, обязательно исправлю. — Мина, это семейные фотографии, а не фотосессия для модного журнала, — Кунсайт поспешил на помощь Усаги, придерживая на руках маленького сына, ради которого, собственно, и была затеяна вся канитель с фотографиями. — Гелиосу будет абсолютно всё равно, если через десять лет он обнаружит на лице своей мамы морщинку. — Ему, может, и будет всё равно, а вот мне… — протянула Мина, в последний раз оправив края банта, и подошла к Кунсайту, любовно забирая сына на руки. — Да и через двадцать лет приведёт он к нам невесту, а я на фото не получилась… Непорядок! — Мне кажется, такими темпами у нас и вовсе не будет фотографий, — вздохнул Кунсайт, кивком головы указывая на Усаги, которая одной рукой придерживала фотоаппарат, а второй ухватилась за поясницу. — Быстро ты, дорогая, забыла, каково ходить беременной.       Протекала уже двадцать третья неделя беременности — Усаги поправлялась, живот видимо округлялся, а тяжесть положения только больше проявлялась. На ногах слишком долго устоять не получалось, желание сходить в уборную увеличивалось, малышка брыкалась. И ждать, пока Мина окончательно прихорошится, Усаги чисто физически не могла. — Прости, Уса… — всё, что смогла вымолвить Мина, стыдливо опустив глаза в пол и прижав Гелиоса к себе. — Я так больше не буду.       Усаги не сдержалась и фыркнула — такая детская реакция её изрядно позабавила и на долю секунды даже позволила забыть о мучавших болях. Ей не терпелось родить как можно скорее не только для того, чтобы взять дочь на руки, но и чтобы избавиться от всех «прелестей» беременности. — Мы заплатим тебе больше, — предложила Мина, всё ещё «гуляя» взглядом по гостиной. — Насколько я помню, мы договорились, что всё будет за «спасибо», — скептически ответила Усаги, настраивая объектив. — Я учусь, поэтому мне ничего от вас не нужно, только терпения и улыбок! Поэтому, пожалуйста, примите какую-нибудь счастливую позу, и всё такое… — «Какую-нибудь позу, и всё-такое»? — переспросила Мина, насмешливо приподняв бровь, чем смутила Усаги. — Мне казалось, в таких случаях фотографы сами направляют, советуют. — Ну, я купила себе соответствующих журналов, но там в основном для одиночной женской фотосессии, и всё такое… — пробубнила Усаги. Теперь была её очередь отводить глаза.       Но, несмотря на свои слова, Мина всё-таки опустилась на диван, потянув мужа за собой. Они тихонько беседовали между собой, как лучше стоило поступить. Со стороны их семья выглядела просто потрясающе, Мина и Кунсайт всегда нравились Усаги по всем параметрам, а появление маленького чада придало их паре большее очарование. — Давай покажем тёте Усаги, как мы можем держать головушку, — мягко начала Мина, и Гелиос незамедлительно к ней повернулся, реагируя на её голос. Но долго продержаться малыш, конечно же, не смог, и Мина поспешила придержать его. — Как вам такое, тётя Усаги? — Гелиос прекрасен, а вот твоё «тётя Усаги» — нет, — притворно улыбнулась Усаги. — Мне даже двадцати ещё нет, так что, пожалуйста, обойдёмся без этого… Предлагаю лучше начать. Пока Гелиос не устал и не начал капризничать. Или пока всё это не начала я…       После этого процесс пошел куда интенсивнее и интереснее — каждый из присутствующих вошел во вкус, даже малыш Гелиос, видимо, заразившись настроем от своей мамочки. Кунсайт, ранее долго отнекивающийся от подобной затеи, так же улыбался в объектив, принимая любые условия и желания своей любимой жены. Усаги казалось, что если она и далеко не профессиональный фотограф, то с такой семьей любая фотография получится живой и интересной.       В моменты, когда Усаги непроизвольно кривилась и охала, Мина тут же начинала причитать, будто она была мамочкой не только месячному мальчику. Она заботливо предлагала сладости, напитки, а то и вовсе отпустить домой, потому что они явно успели наснимать довольно много снимков. — Возможно, я была бы и рада уйти пораньше, — улыбалась Усаги, всё-таки усаживаясь в предложенное кресло, — но Мамо-чан обещал заехать за мной, так что прошу потерпеть меня ещё немного. — А, вот оно что, — протянула Мина, хитро улыбнувшись. — Ну, тогда можно и перекусить. Сейчас, только уложу Гелиоса в кроватку. — Лучше займись перекусом, раз предложила, я сам справлюсь, — Кунсайт мягко забрал Гелиоса из рук Мины, тут же направляясь в детскую. Вид его спины говорил о том, что никакие возражения не принимаются.       Мина провожала его с крайне недовольным выражением лица, надувшись, словно ребёнок. Но ничего другого не оставалось, поэтому она потопала на кухню, вероятнее всего, мысленно осыпая мужа нелестными словами. Усаги подобные картины всегда забавили, но она всё же отправилась на кухню, переживая, как бы Мина в порыве злости не воткнула нож в собственные пальцы. — У вашей поварихи выходной? — поинтересовалась Усаги, не увидев знакомой улыбчивой женщины с ярким передничком. — У нее бессрочный отпуск, — буркнула Мина, рассматривая содержимое холодильника. — Сэндвичи с ветчиной и листьями салата хочешь? У нас еще есть холодный чай и апельсиновый сок… — Ого, а чего так? — удивилась Усаги, присаживаясь на ближайший стул. — Кунсайт сказал, что время готовить мне, — пробубнила Мина, с некой агрессией нарезая ветчину, из-за чего Усаги испугалась, что её слова станут явью, и поспешила схватить подругу за запястье. — И никого не волнует, что моя карьера певицы идёт коту под хвост ещё с четвёртого месяца беременности.       Усаги удивлённо приоткрыла рот, расслабив хватку — она ведь тоже совсем забыла о том, что помимо роли любящей жены, а теперь и матери, Мина всё это время также была и Сейлор Ви. На какую-то долю секунды Усаги даже стало стыдно, ведь она считалась фанаткой, но так привыкла к образу беременной Мины и, погрязнув в собственном ворохе событий и чувств, совсем позабыла о таких вещах.       Ненароком вспомнился разговор с Мамору, который ранее упоминал о желании Кунсайта, чтобы Мина собственноручно кормила их сына. Мамору тогда сказал, что Мина явно не лучшая хозяйка, но Усаги помнила, как та заботливо готовила ей завтрак в захолустной квартирке в тот самый день, который можно считать роковым. — А в чём проблема? — издалека начала Усаги, краем глаза продолжая поглядывать за траекторией ножа. — В его матери, — рыкнула Мина, с грохотом опустив нож, заставив Усаги вздрогнуть. Подруга уселась рядом, подперев голову рукой и, надувшись, продолжила: — Прежде чем войти в их семью, матушка Кунсайта устраивала мне проверки. Так как до свадьбы меня то и дело таскали по ресторанам, миссис Уайт всегда было интересно, насколько я хороша в готовке, уборке и так далее. — Несладко тебе пришлось, — протянула Усаги, передёрнув плечом, представив такой ужас наяву. — Мне тогда было почти восемнадцать, все мои навыки сводились в самое простое, что требовалось для содержания нас с Джедом, а мы никогда привередливыми не были, — продолжила Мина, таская нарезку ветчины. — В общем, моих навыков оказалось недостаточно, чтобы пустить на кухню и кормить её дражайшего сына. Поэтому по её милости все думают, что я не умею ничего. Вначале я злилась, а потом, подумав, решила, что осталась в выигрыше, ведь у меня началась жизнь самой настоящей принцессы. — Королевы, — поправила её Усаги, приглушенно хихикнув. — А? — удивилась Мина, но сразу вернулась к теме: — Ну а теперь Кунсайт говорит о том, что пора готовить самостоятельно. Благо хоть уборка этого замка меня не касается. Но пеленки и так далее я сразу сказала, что будут только на мне. Ну, и Кунсайте, конечно. — Я только главного не понимаю… А готовить-то ты всё-таки умеешь? — Обижаешь! — воскликнула Мина, тут же подскакивая. Достав из холодильника листья салата, она продолжила начатое. — Сразу после позорного вердикта миссис Уайт я втихую ходила на курсы. Ну, пока не закрутилась моя карьера. Да, всё ещё не умею что-то по типу тех изысканных блюд, что готовят на кулинарных шоу, но Кунсайту нравится. Иначе бы давно вернул нашу повариху на место. Но мне не нравится этим заниматься, как ты терпишь домашние дела? — Как видишь, мне тоже надоедает, — Усаги вздохнула и кивком головы указала на фотоаппарат возле себя. — Мне нравится заниматься домом, но если есть только стирка, уборка и готовка, то можно и умереть. Поэтому я искала работу. Посмотрим, что из меня выйдет в качестве фотографа. — Ну, я не привыкла считать чужие деньги, но Мамору вполне может позволить себе прислугу, или он такой же активист за домашнее рабство для женщин? — саркастично протянула Мина, отправляя в рот очередной кусок ветчины. — Я сама отказалась, — пожала плечами Усаги и тут же словила удивлённый взгляд подруги. — Что? Мне неудобно. Да и я так полностью на его попечении. Мне хотелось ему отплатить хотя бы этим. — Ты носишь его ребёнка, с тебя хватит! — рассмеялась Мина, но Усаги была уверена, что та частично была серьёзна. — К тому же, я не считаю домохозяек рабынями, — возразила Усаги, чуть нахмурившись. Но морщинки на её лице тут же разгладились, и она мягко улыбнулась. — Так получилось, что моя мама никогда не работала в какой-нибудь фирме, конторе, заводе или магазине. Но она всегда работала заботливой и любящей женой и матерью. Дома всегда было чисто и аккуратно, пахло вкусной едой, а по особым случаям — лимонным пирогом, который любила вся семья. Это было тем местом, куда всегда хотелось возвращаться, где тебя бы обняли и утешили. — Именно поэтому ты и сбежала? — хмыкнула Мина, заканчивая сэндвичи. — Знаешь, сейчас ты очень похожа на Рей — такая же прямолинейная и противная, — скривилась Усаги, будто отведала самый кислый лимон. — И без тебя тошно, за что ты так со мной? Я тебе о роли домохозяйки в семье, а ты лишний раз напоминаешь о том, что я была тупым импульсивным подростком. — Прости-прости, — хихикнула Мина, подталкивая к Усаги тарелку с едой. — Не удержалась, моя вина. Ударила так ударила тебя по больному, понимаю. Правда, ты меня всё равно не переубедила, от этого что-то делать не сильно захотелось. — Так вся суть в том, что понимание и радость от этой работы приходит, когда близкие, ради которых ты так старалась, искренне благодарят и улыбаются тебе, — Усаги сама вновь улыбнулась, вспоминая мамину улыбку, и принялась за так манящие сэндвичи. — О, мне нравится. Получилось неплохо. Как для хлеба с кусками мяса и овощей, что даже маленькие дети смогут сделать… Хоть бы горчички добавила там, не знаю даже… — Ах ты, засранка! — Мина готова была подавиться воздухом — таких финтов со стороны Усаги она явно не ожидала. Она замахнулась для оплеухи, но в итоге сама рассмеялась, смотря на хихикающую подругу. — Кажется, я немного начинаю понимать, о чём ты говоришь. — Правда? — протянула Усаги, увернувшись от очередного подзатыльника. — Тогда ещё чаю налей мне, пожалуйста, только не сильно горячего! — У нас только холодный, чем ты слушала? — Мина наигранно вздохнула, качая головой, но всё же щедро наполнила стакан напитком.             Мамору приехал за Усаги буквально через полчаса, но к этому времени к ним спустился Кунсайт, поэтому в гостях пришлось задержаться ещё на некоторое время. Они вчетвером довольно непринуждённо общались, хотя в некоторые моменты Усаги предпочитала отмалчиваться — она до сих пор чувствовала себя рядом с Кунсайтом довольно неуютно из-за их большой разницы в возрасте.       Мамору и Мина с Кунсайтом казались прекрасным трио, несмотря на общие подколки. Возможно, Мамору никогда не признает, как ему на самом деле дорога Мина, и наоборот, но Усаги всегда казалось, что в случае чего они одни из первых придут друг другу на помощь. Не говоря уже о Кунсайте. Усаги надеялась, что повзрослев как личность, она также сможет вписаться в их компанию как человек, на которого они смогут положиться во всех вопросах. — Замечательно, что у нас есть такие друзья, — сидя в машине, сказала Усаги. Она взглядом провожала отдаляющийся дом Уайтов, не переставая улыбаться. — У меня никогда не было друзей. Я всегда была общительной, но не думаю, что были действительно крепкие связи с окружающими. — Возможно, у меня те же чувства, но не могу сказать, что в Японии никогда не имел друзей, просто так получилось, что мы не можем часто общаться. Но по возможности я всегда их навещаю, — на последних словах Мамору несколько грустно улыбнулся, заставив Усаги слегка нахмуриться — он выглядел удручённым, но тормошить нечто болезненное тоже не хотелось. Но буквально спустя пару секунд Мамору вновь вернул себе привычное выражение лица и продолжил, как ни в чём не бывало: — Устала? Может, мы закажем что-то на дом? — Не стоит, я позаботилась об ужине заранее, всего лишь нужно разогреть, — Усаги зевнула, тут же прикрывая рот ладошкой. — Я устаю от простой ходьбы, было бы глупо не догадаться, что фотосессия выжмет из меня всё, что можно. Сейчас бы мне хотелось лишь лечь в нашу кровать и поспать часов двенадцать, не меньше.       Сладко потянувшись, она зажмурилась, представляя подобную картину: они втроём попросту валяются в своей смятой постели в обнимку, отдыхая от суеты. Простой день в их маленькой семье в компании друг друга был бы лучшим для Усаги на данный момент. Но увы, Мамору всё ещё работал, и, несмотря свои статусы, не мог так просто взять выходной, пусть и очень хотел. Ей оставалось лишь поддерживать его изо всех сил. — Слушай, — начал Мамору, и его голос тут же вывел Усаги из сладкой полудрёмы, — по возможности, ничего завтра не планируй на вечер. Я очень хочу свозить вас в одно местечко.       Он посмотрел на неё с лёгкой улыбкой, тут же отворачиваясь к дороге, но Усаги уже чувствовала множество эмоций, переполняющих её. Она могла расценивать это как приглашение на свидание? Мыслей было много, но самой реальной и желаемой казалась именно идея свидания, но подробностей разузнать совершенно не удалось — Мамору на все её вопросы лишь таинственно улыбался, заставляя сердце Усаги стучать быстрее.       Всё следующее утро, проводив Мамору на работу и пообещав, что Мина точно не утащит её куда-либо, Усаги занималась обработкой фотографий. Но, честно говоря, процесс не шел так продуктивно, как хотелось бы — все её мысли были заняты предстоящим свиданием. Куда Мамору мог бы её сводить? Ресторан, кино, вечерняя прогулка по городской аллее? Куда? И что ей надеть?       Усаги отодвинула от себя компьютерную мышь и опустила голову на стол, надеясь, что прохладная столешница сможет остудить её пыл. Мысли о месте встречи и одежде на самом деле были одним из последних, из-за чего она действительно переживала. Больше всего было вопросов о самих отношениях: какие они?       Грусть одолевала каждый раз, когда Усаги думала о своём признании — нужно ли оно Мамору? Хорошо ли им в нынешнем положении, или он тоже хочет большего, так же боится? Не было ничего, что могло бы сказать о том, что после правды он примет её чувства, равно как и обратное. — За что, — тихо рыкнула Усаги, поднимая голову и опираясь на неё кулаком.       Взгляд непроизвольно зацепился на открытые фотографии счастливого семейства Уайт. Усаги вновь взялась за мышку, но в этот раз решила пролистать всю папку фотографий. Ещё вчера они отобрали несколько кадров, которые пойдут в семейный фотоальбом, но ей захотелось пролистнуть все фотографии, даже те, от вида которых Мина кривилась и яростно просила удалить, пока никто другой не увидел.       Меланхолично прокручивая фотографии, Усаги всё больше улыбалась, на некоторых моментах заливисто посмеиваясь — это было по-настоящему красиво. Их семья выглядела столь органичной и счастливой, что радость за них переполняла изнутри. И в то же время где-то грыз червячок, напоминая о надоедливых размышлениях: «Почему у нас не так?»       Откинувшись на спинку кресла, Усаги развернулась к окну, поглаживая свой живот. Иногда ей казалось, что будь они женаты насильно, их отношения были бы куда яснее — влюбиться в вынужденного партнёра довольно реально. По крайней мере, так казалось, глядя на Мину и Кунсайта, попутно вспоминая подобные фильмы и сериалы. Основаны же они на чём-то реально, правда?       Но Усаги влюбилась и без брака, и влюбилась бы, не будь у них малышки. Ведь всё началось с ночи, которая и случилась, потому что чувства взяли вверх над разумом. Возможно, они зарождались и раньше, но юношеский максимализм никогда не давал реальный обзор происходящему.       Стремительно мотнув головой, Усаги поднялась с места, решив, что займётся обработкой фотографий позже — в этот день ей явно не удастся настроиться на работу. Вместо этого она решила заняться выбором подходящей одежды для вечера.       Мамору, как они договаривались, подъехал к дому ближе к пяти часам. Судя по тому, что он заранее отказался от ужина и не заходил вовремя, Усаги сделала правильный выбор в одежде. Вспоминая, что на работу она отпускала его в обыкновенных джинсах и кофте приятного оттенка кофе, Усаги сама переоделась в нечто простое — удобные бежевые штаны и желтый свитер. И, судя по дресскоду, вариант с приличным рестораном отпадал сразу же — Мамору всегда любил соблюдать этикет в подобных вопросах и невольно приучил к этому и её. — Так куда мы едем? — радостно поинтересовалась Усаги, пока Мамору пристёгивал её ремень безопасности, что делал скорее автоматически, нежели осознанно. — Это не совсем далеко от нашего нынешнего дома, и думаю, от Уайтов будет не настолько далеко, как кажется… — ответ Мамору не наводил ясности, скорее только путал, заставив Усаги непроизвольно нахмуриться от непонимания. — Но там очень красиво, я уверен, что тебе понравится.       Озадаченная Усаги молчала на протяжении всего пути, вглядываясь в мелькающую в окне местность. Район, в котором они проезжали, совсем не был знаком ей, к тому же они проехали все те места, которые идеально могли подойти для свидания. Даже японский район находился совершенно в другой стороне. Усаги совсем не понимала, куда они направлялись, и Мамору, как назло, молчал, сосредоточенно изучая дорогу перед собой.       Они свернули и оказались среди множества домов, будто попали в жилой район. Усаги могла предположить, что они так лишь срезали дорогу, ведь, несмотря на относительно длительное проживание, она не так хорошо знала город. Но Мамору замедлился и всматривался в дома по левой стороне — неужели они ехали в гости к его знакомым? Усаги тут же засуетилась на месте, накручивая себя тем, что они направлялись без гостинцев, что эти люди для неё незнакомцы и прочее. Ей хотелось попроситься выйти из машины, чтобы сходить в супермаркет, который они недавно проехали. — Всё в порядке? — с неким беспокойством спросил Мамору, заметив, как она дёргалась на месте. — Мы почти на месте, я ещё не привык, где сворачивать. — Мы едем к кому-то в гости? Тогда я бы могла что-нибудь приготовить, — промямлила Усаги, рассматривая новую местность. — Я разве тебе не сказал? — удивлённо поинтересовался Мамору, на секунду развернувшись к ней — он действительно выглядел озадаченно и одновременно виновато. — Мы едем смотреть на наш новый дом. А, вот и нужный поворот. — Новый дом?..       Мамору остановил машину у дорожки, ведущей к двухэтажному домику с красной крышей. Это был самый обычный дом, с уходящим под землю гаражом и уютным двориком впереди. Он не был столь огромен, как замок — иначе не назвать, — где они проживали на данный момент. Этот дом напоминал тот, что был брошен несколько лет назад, но, на удивление, слёз на лице Усаги не наблюдалось. Наоборот — она вылезла из машины, зачарованно рассматривая каждую деталь домика.       Невысокий забор из тёмного дерева, почтовый ящик, газон. Небольшой, но наверняка уютный дом, машина, работа, дочь. Усаги невольно улыбнулась, понимая, что Американская мечта Мамору явно сбылась, ведь он имел всё, о чём хотели многие, ради чего в Америку рвалось большое количество людей. Включая её, но ради своей Американской мечты Усаги не сделала практически ничего. — Тебе нравится? А то ты так застыла, — Мамору встал рядом с ней, обняв за плечи. В его взгляде при осматривании всего этого горела гордость за самого себя, Усаги невольно улыбнулась и согласно закивала головой. — Мне очень нравится, — честно ответила Усаги, радуясь вместе с Мамору, хоть она и была несколько растеряна от такого поворота событий. — Мы ведь можем зайти внутрь? — Конечно, мне очень многое у тебя надо спросить, поэтому мы и приехали, — он мягко взял её ладонь в свою, повёл к дому, попутно извиняясь, что он забыл ей сообщить о том, куда они направляются. — Я не собирался из этого делать сюрприз. — Но я всё равно очень впечатлена, правда, — хихикнула Усаги, открывая дверь внутрь.       Из-за того, что комнаты пустовали, ей казалось всё очень просторным, но фантазия довольно быстро заполнила помещения, из-за чего места стало явно меньше, но от этого менее уютным и комфортным оно не казалось. Несмотря на пустоту вокруг, сердце Усаги всё равно наполнялось неопределённым теплом, пусть они ещё не скоро въедут туда. — Знаю, что, по сути, здесь не на что смотреть, но я всё равно очень хотел показать это и тебе, — ответил Мамору, осматриваясь вместе с ней. — На первом этаже будет кухня, смежная с гостиной, санузел, наша с тобой спальня. — А твой кабинет? — поинтересовалась Усаги, заглядывая в комнату, которая должна была стать спальней для них с Мамору. Она выглядела куда меньше нынешней, но и не маленькой — с легкостью представлялось, как её можно обустроить. — Возможно, я обустрою его на втором этаже, а потом, когда у нас появятся ещё дети, как-нибудь поместим его у нас, — пожал плечами Мамору, заставив Усаги покрыться румянцем. — Ты… Ты правда хочешь, чтобы у нас были ещё дети? — смущённо прошептала она, обхватив живот руками, почему-то слегка занервничав. Такие откровения с его стороны вводили её в замешательство. — На самом деле очень многого хочу, и буду стремиться к этому, надеясь, что ты всегда будешь рядом, — Мамору прямо не ответил на её вопрос, но Усаги этого было достаточно для того, чтобы почувствовать себя самой счастливой — в этих словах было всё. И не суть важно, поженятся ли они или нет, ведь он только что сказал, что надеется всегда быть с ней вместе. — На самом деле были ещё идеи, чтобы мы тоже были на втором этаже, но если мы хотим как можно скорее переехать, первое время нам точно придётся пожить внизу. — Да, это ты хорошо придумал, — кивнула Усаги, переходя в ванную, соединенную с комнатой — такой вариант ей очень нравился. — Не думаю, что смогла бы разгуливать в положении между этажами, хотя лестница выглядит надёжной.       На втором этаже они оказались только после тщательного осмотра кухни — хотелось, чтобы всё было максимально комфортно и практично. Коридор был довольно просторным и вёл к двум комнатам, расположенным друг напротив друга, почти так же, как и в доме Цукино, что добавляло ностальгии. Спальни оказались просторными, с большими окнами и широкими подоконниками. Между комнатами находилась ванная, вход к которой был доступен только изнутри. — Здесь так много места… — протянула Усаги, переходя из ванной в комнату, которая планировалась как кабинет. — Мне кажется, из одной такой спальни вполне можно было сделать две. И общий выход к санузлу из коридора. Вот наша комната выглядит вполне комфортной и при своих габаритах. — Вообще, ещё была мысль после определённого срока нам перебраться на второй этаж, — Мамору почесал затылок, осматриваясь, задумавшись над её словами. — Насчёт ванной даже не знаю, мне казалось это интересным вариантом, когда мне показывали планировку. — Это действительно интересный вариант, — согласилась Усаги, оборачиваясь на деревянную дверь, из которой они только вышли. — Но не будет ли проблем между детьми, если мы в дальнейшем разделим их по комнатам? Лично я на их месте точно бы ругалась со своим бр… с Уной. Мол, вышел, но вторую дверь забыл открыть. А ведь маленькие дети и подростки, да даже взрослые могут забывать о таких вещах, особенно если опаздывают.       Усаги невольно вспомнила, как они ругались с братом за очередь в ванную, особенно если она опаздывала. Хоть в этом доме и находилось два санузла, ей всё равно уже представлялось, как им с Мамору придётся решать подобные проблемы. Сейчас это представлялось с улыбкой, но в дальнейшем… — Даже если мы сделаем общий вход, не думаю, что проблемы с очередью исчезнут, но я понял тебя, — Мамору улыбнулся ей. — И вообще, Усако, ты слишком далеко думаешь и рано переживаешь о таких вещах. Для начала нам бы спокойно перенести роды одной малышки и закончить здесь ремонт, чтобы так далеко заглядывать.       Он подошёл к Усаги и, обняв одной рукой, щёлкнул по носу, заметив её слегка надутое лицо. Обняв его в ответ, она спрятала своё лицо у него на груди, взвыв про себя — действительно, переживала о таких пустяках почём зря. Но Усаги лишь хотела верить, что их будущее действительно будет состоять из всего этого — дома, детей, некоторых неминуемых проблем по типу той же очереди в ванную. Хотела верить, что, несмотря на всё, они всегда смогут быть вместе. — Но на самом деле мне нравится эта твоя черта, — тихо начал Мамору, заставив Усаги удивлённо вскинуть к нему голову. — Нравится, как ты беззаботно мечтаешь о будущем, даже если для меня это кажется глупостями. Это вдохновляет. И укрепляет веру в то, что всё не зря, и ты действительно хочешь провести вот так со мной свою жизнь. Поэтому не обижайся, пожалуйста. Мечтай дальше, и обязательно делись мыслями со мной. — Ты слишком милый, — шепотом ответила Усаги, слегка шмыгнув носом, и почувствовала, как в уголках глаз начали собираться слёзы, поэтому она быстро вновь спрятала лицо на его свитере. Её сердце билось учащенно, а щёки наверняка покраснели. — Нельзя так неожиданно говорить о таких вещах с таким лицом. — Прости, — Мамору слегка рассмеялся и начал поглаживать её по волосам. — Я всего лишь сказал то, что очень давно хотел. — Бака, — пробубнила Усаги, развернув лицо к окну, за которым садилось солнце, ослепляя всё вокруг красно-оранжевыми лучами. Интересно, что её грело больше: эти самые лучи или любовь к мужчине в её объятиях?       Они простояли в обнимку буквально ещё несколько минут, и приятное мгновение прервал звонок телефона, исходящий из кармана Усаги. Звонила Мина, уже активно интересуясь готовностью фотографий, чем вызвала активное непонимание и лёгкие нравоучения. Хотелось ещё пожаловаться на прерывание столь чарующего момента, но это Усаги решила припомнить при встрече, желая скорее вернуться к объятиям Мамору.       Но вместо объятий он продолжил говорить о делах, связанных с домом. Они пришли к выводу всё-таки сделать один вход к ванной — через коридор, на случай тех же гостей и прочих ситуаций. Замерили необходимые данные для покупки мебели, обоев. Некоторые вопросы оставались на рабочих, но цветовые гаммы, изображения и прочее Мамору оставил для обсуждения с ней. — Здесь красиво, но как-то… Пусто, что ли, — протянула Усаги, когда они вышли на крыльцо и она осмотрелась кругом. — Это что-то вроде новых застроек? — Да, все эти дома новые, выкуплены, вроде как, все, но заселены максимум до пяти домов из того, что мы проехали, — Мамору, закрыв двери на ключ, встал рядом с ней. — Думаю, здесь будет уютно. Не совсем близко к центру, но и не глушь. Магазины ты сама видела, а в другой стороне есть школа, можем на обратном пути проехать, если хочешь. В ту же сторону и к Уайтам ехать. — Я тоже думаю, что здесь будет хорошо, — Усаги сжала его ладонь, опустив голову на плечо. — Ещё мы могли бы обустроить дворик. Сделать нечто вроде беседки, или обустроить крыльцо — оно довольно обширное. Еще поставить качели, как у мамы. Столько всего можно сделать, невероятно. Иметь свой дом - это очень здорово. — Но еще большая радость знать, что тебя ждут в этом доме, — он улыбнулся, взглянув на неё, чуть сильнее сжав её ладонь. — Думаю, теперь можно и домой, да? Что-то я немного проголодался, если честно. — Дома, конечно, есть еда… Но мне что-то захотелось пиццы. А тебе? — игриво поинтересовалась Усаги, уставившись на него щенячьими глазами. — Разве доктор Гилмор не рекомендовала тебе здоровое питание? — скептически произнес Мамору, приподняв брови. — Она сказала, что иногда можно и нужно себя баловать… От нескольких кусочков ничего не случится, правда-правда! — заканючила Усаги, и когда Мамору вздохнул характерно для подобных случаев, она ярко улыбнулась — пицце быть. — Кстати… А когда мы примерно сюда сможем въехать? Как долго будет длиться ремонт? — По-хорошему, мы должны будем поселиться уже в марте, — ответил Мамору, направляясь к машине. — Думаю, мы успеем. Кстати, у тебя есть планы на завтра? — Ну, кроме обработки фотографий, никаких, — задумчиво протянула Усаги, на автомате следуя к машине, не зная удивляться ли ей скорейшему переселению или радоваться. — А что? — У меня завтра выходной, мы могли бы куда-нибудь сходить, погода хорошая… — не успел Мамору договорить, как Усаги радостно вцепилась в его руку, улыбаясь до ушей. — Ты так рада, будто мой выходной — это настолько большая редкость, чтобы так радоваться… — Нет, не в этом смысле рада, — помотала головой Усаги, поднимая на него взгляд. — Просто любой день в твоём обществе дарит мне столько радости! Кстати, может, мы могли бы съездить к маме? Они не так давно занимались ремонтом в кафе, она могла бы нам очень помочь… Хотя я даже не знаю, какие у неё планы, мы созванивались последний раз где-то неделю назад… — Хорошая идея, — согласился Мамору, открывая перед ней дверь автомобиля. — Тем более вы давно не виделись, было бы хорошо показать бабушке, как активно растёт её внучка. — Тогда сейчас и позвоню, — улыбнулась Усаги, доставая мобильник. — Или же мы могли бы заехать к ней на работу… — задумчиво произнёс Мамору, пристёгивая свой ремень. — Как тебе такой вариант? Заодно и поедим там, наша вредина случайно не хочет роллов вместо пиццы? — Вместо пиццы? — почти что рыдая переспросила Усаги, с отчаянием уставившись на руку Мамору, которая поглаживала её живот. — Но ведь мы договорились о пицце… — Ты серьёзно думаешь, что твоя мать отпустит нас ненакормленными? — он усмехнулся, но увидев её удручённый взгляд, погладил по голове. — Ты же понимаешь, что сама вряд ли захочешь ещё и пиццу… — Тогда я обойдусь каким-нибудь мисо-супом, а завтра мы закажем пиццу! — тон Усаги не терпел возражений, и она, не обращая внимания на Мамору, набрала Макото. — Мама? Привет, как там у вас дела? Если мы заедем в «Розарий», не слишком помешаем?       Им понадобилось чуть больше получаса для того, чтобы добраться до кафе. К приезду их уже ожидал сервированный столик на двоих и, так как заказ они сделали заранее, стоило помыть руки и усесться, Макото тут же лично принесла их заказ, после чего заобнимала Усаги. — С каждым разом ты всё прекраснее, цветёшь, как лучший цветочек, — умилилась Макото, рассматривая её, чем явно смущала. — Я посмотрела, у меня осталось несколько свежих журналов. Вам сейчас принести или попозже? — Я думала, что ты могла бы нам что-нибудь посоветовать, — произнесла Усаги и тут же посмотрела на Мамору, тот одобрительно кивнул. — Мы бы могли нарисовать тебе расположение и прочее. — Мой вкус несколько старомоден, и каждый раз тянет к чему-то домашнему, японскому, — вздохнула Макото. — Тем более это ваш дом, лучше решать вопросы декора без посторонней помощи, дабы не вызывать конфликтов. — Тут вы правы — помощь в выборе цвета диванов я бы ни за что не доверил Мине, как и любые другие вещи, — усмехнулся Мамору, заставив Усаги закатить глаза, а Макото улыбнуться. — Японский стиль… С одной стороны звучит здорово — я, когда оказываюсь в вашем заведении, всегда попадаю в ностальгическую атмосферу. — Но всё-таки нет, — закончила за него Усаги, понимающе кивнув. — Да и почему старомоден? Дома же всё более чем замечательно! — Дома большую часть помогала с выбором Рей, — вздохнула Макото, осматривая зал — работа всё-таки кипела. — Вы прекрасно справитесь без меня, а пока кушайте. Журналы я по прощанию принесу, а так, если что — зовите. — Я недавно видела Рей, — выпалила Усаги, когда Макото уже поднялась со стула, удивлённо оборачиваясь на неё. — С ней всё в порядке, она передавала тебе привет и извинения. — Рада, что с ней всё в порядке, — с некой задержкой ответила Макото, но всё-таки с приподнятыми уголками губ. — Ладно, работа не ждёт. — Насколько тесен мир вокруг Рей, что она вас всех связала, — произнёс Мамору, разламывая палочки. — Никогда бы не подумал, что так бывает.       Усаги горько усмехнулась, чувствуя, как у неё слегка дёрнулся глаз — этот человек не представлял, насколько может быть тесен мир, и насколько в это втянут он сам. — Точно, я тебе ещё не рассказывала о наших связях, — совладав с собой, интригующим тоном протянула Усаги, также принимаясь за еду. — Это действительно интересный случай, готов ли ты узнать эту тайну?       Но, несмотря на заговорщицкие нотки в голосе и хитрый взгляд, история получилась довольно сжатой и не столь интересной, как могла бы показаться. Усаги лишь сказала, что Рей была домработницей в доме Макото, а о связях с Миной узнала только от последней. Ей бы хотелось рассказать много чего интересного, поведать обо всех конфузах и счастливых моментах, но большая часть из них выдала бы её с потрохами. Поэтому под конец Усаги несколько расстроилась, даже энтузиазм наслаждаться любимым супом практически испарился. — Собственно, это Рей и привела меня в «Белые Касабланки», — подытожила Усаги, ковыряясь в своей тарелке. — Так что своим знакомством с Миной я обязана ей. Вот так вот. — Точно, — Мамору выглядел так, что, будь он в мультфильме, над его головой непременно появилась бы загоревшаяся лампочка. — Вот почему ты показалась мне знакомой в тот день. — А? — Усаги уронила палочки в суп, поражённо уставившись на Мамору.       О чём именно он говорил? Он вспомнил её? Нынешний образ навеял на него воспоминания о ней из Токио? Что он имел в виду, чёрт возьми? — С тобой всё в порядке? — тревожно поинтересовался Мамору и прикоснулся к её лбу. — Вроде прохладный… Ты как-то резко побледнела, может, воды? Что-нибудь болит? — Нет-нет, со мной всё хорошо! — поспешно заверила Усаги, начиная вытягивать затонувшие палочки. — Я не совсем поняла тебя… Что ты имел в виду? — Ну, ту ночь в баре, — ответил Мамору, передавая ей салфетки, которые благополучно оказались в супе — от неожиданности и смущения у Усаги не было сил сжать такую простую вещь. — Ох, Усако… Мне кажется, что пора уже домой — ты явно устала. — Ты ко мне подошёл, потому что я тебе кого-то напомнила? — осторожно поинтересовалась Усаги, пытаясь спасти суп, который она всё равно вряд ли бы доела. — Я к тебе подошёл, потому что тебе нужна была помощь, — мягко возразил, пытаясь помочь. — Когда я тебя впервые увидел в баре, то ты мне показалась знакомой. И теперь я понял, где тебя мог видеть — в «Касабланках». — Вот оно что, — Усаги выдохнула не то от облегчения, не то от разочарования — а чего она ждала? — Но ведь я тебе уже говорила, что там работала. И что именно там я познакомилась с Миной… — Правда? — Мамору удивлённо на неё уставился, на что Усаги лишь поджала губы, отводя взгляд. — Прости, запамятовал. Возможно, мы это обсуждали вскользь… — Возможно, — она пожала плечами, выдохнув. Её вовсе не обижал тот факт, что Мамору мог забыть тот разговор или что-то подобное. Усаги вовсе ничего не обижало, она была расстроена ситуацией, что наступала ей на пятки при каждом удобном случае. Поэтому, собравшись с силами, она улыбнулась и обернулась к нему. — Всё в порядке! Но суп малышка не хочет… Возможно, она всё-таки хочет пиццу! — Неужели ты так расстроена из-за пиццы? — Мамору улыбнулся, глядя на неё. — Разве что чуть-чуть, — Усаги свела расстояние между указательным и большим пальцем до минимума, хихикнув. — Наверное, мы всё-таки устали. — Отлично, я как раз закончил, поедем домой, — он поднялся из-за стола, видимо, направляясь к бару. — Расплачусь и заодно разберусь с журналами. Пойдёшь прощаться с мамой? — Конечно, но сначала схожу в уборную, — Усаги поднялась следом, комкая использованную салфетку. — Правда, мама тебя явно пошлёт куда подальше с твоей оплатой… Ты же её знаешь, она обидится. — Она также прекрасно знает, насколько я настойчив, так что ей некуда деваться.       После уборной Усаги умыла лицо и взглянула на себя, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Эмили обещала, что ни она, ни её сестра не будут лезть в её личную жизнь с Мамору. И пусть он тоже сегодня едва не довёл её неоднозначными намёками, всё хорошо. До тех пор, пока ничего прямо не будет произнесено либо с её стороны, либо от Мамору — она в безопасности. Незачем подвергать себя и ребёнка лишнему стрессу. Поэтому, уверенно улыбнувшись самой себе во все зубы и похлопав мокрыми ладонями по щекам, Усаги уверенно вышла обратно в зал.       Мамору все еще спорил с Макото: он настойчиво протягивал купюры за их трапезу, а мама, в свою очередь, скрестив руки на груди, яростно мотала головой. Некоторые вещи определенно не меняются, поэтому Усаги поспешила на помощь двум принципиальным товарищам. Но, как оказалась, даже волшебная улыбка не помогла быстрее разрешить ситуацию, поэтому на сцену уже вышла Уна с цветастой коробкой. — Это вам, — наклонившись через бар, Уна вручила Мамору ту самую коробку. Усаги, приподнявшись на цыпочки, заглянула через плечо Мамору и лучезарно улыбнулась содержимому. — А это нам, - подытожила Уна, таки забирая сумму денег, протянутую Мамору. Быстро спрятав деньги в кассу, она победно посмотрела на свою не очень довольную мать, на что та лишь закатила глаза, возведя руки в небеса. Каждый понимал ее мысли — Макото в который раз поражалась, откуда у нее такая семейка. — Хоть покажите, что она вам дала, — со вздохом она также наклонилась и тут же улыбнулась, переводя взгляд на счастливую Усаги. — Спасибо! Выглядит очень вкусно, — в коробке оказались разнообразные цветастые моти, которые так любила Усаги, не менее двух десятков. — На здоровье, — Уна шутливо поклонилась. — Считаю, это справедливый обмен, тем более суп тебя не сильно порадовал, а неправильно отпускать тебя голодной и несчастливой. — Нет-нет, что вы, суп мне тоже очень понравился, — поспешно заверила Усаги, помахав ладонями в знак протеста, едва заметила изменившийся взгляд Макото. — Просто… я очень хотела пиццу, извините меня.       Усаги по-детски смутилась, спрятав взгляд, ее голос под конец утих, а указательные пальцы соединились между собой — ей явно было очень неловко за сложившуюся ситуацию. И, возможно, за то, что слегка приврала — ведь не доела она суп лишь из-за своих душевных метаний и воспоминаний жаркой ночи.       Но окружающие ее люди лишь по-доброму рассмеялись — они знали, какая Усаги любительница хорошо поесть. На что виновница веселья тут же приободрилась и одарила всех хмурым взглядом, ярко демонстрируя, что общий смех ей не по душе. Но тем самым вызвала со стороны семьи еще больше умиления и улыбок. И, в конце концов, Усаги сдалась, весело прыснув. — Только не объедайся ими. Или хотя бы поешь нормально по приезду домой, — нравоучительно подметила Макото, когда парочка направлялась к выходу из кафе. — И всё равно я хочу пиццу! — заявила Усаги с набитым ртом, радостно разжевывая моти, когда они уже сидели в машине. — Тогда у меня есть идея, — с явной интригой произнес Мамору, выруливая машину на проезжую часть. Усаги оторвалась от рассматривания сладостей и с нетерпением глянула на Мамору. — Мы можем завтра приготовить пиццу самостоятельно. А после устроить себе романтический ужин, хотя я еще хотел предложить заняться выбором дизайна, цветов, мебели… Так что это далековато от понятия романт… — Конечно, Мамо-чан! Это замечательная идея, и очень даже романтичная! — взвизгнула Усаги, свободной от коробки рукой обхватив его за шею, чтобы прижаться щекой к лицу, которое слегка покрылось щетиной. — Не могу дождаться завтрашнего дня. — Даже не знаю, чему ты больше рада, — смущенно начал Мамору, взглянув на дорогу — от Усаги не укрылись его слегка порозовевшие щеки. — Тому, что наконец-то получишь пиццу, или выбору всякой всячины для нового дома. — Бака Мамору, конечно же я рада возможности провести с тобой как можно больше времени! — Усаги заливисто рассмеялась и удобнее устроилась на своем сидении, не забыв про ремень безопасности. — Очень рада. Хочешь моти?       Счастье, витающее в воздухе этим прекрасным февральским месяцем, невероятно окрыляло. И даже не потому, что приближался день всех влюбленных. Попросту каждый день был пропитан чем-то, от чего Усаги блаженно прикрывала глаза и наслаждалась происходящим, поглаживая круглый животик.       Последнее время Мамору всё больше проводил времени с ней и малышкой — они вместе занимались домом, хотя сложно было назвать домом несколько комнат, где они обитали, закрыв ненужные помещения. Уборка, стирка, готовка и вся прочая бытовая обыденность давалась Усаги все тяжелее, возможно, она себя переоценила на ранних сроках, выдвигая условия о своей самостоятельности. Но Мамору не бросил её — он был рядом, во всём и всегда. Усаги не могла нарадоваться, что её офисное чудище действительно превратился в одомашненного котёнка. Так и норовило чесать ему за ушком или подбородок.       Пока Мамору ездил за продуктами, Усаги занималась обработкой фотографий, но и здесь не обошлось без спасителя. Он не старался делать всю работу за неё, хотя пытался, на что получал добрую порцию капризов беременной девушки, норовившей все делать самостоятельно. Поэтому Мамору стал терпеливым учителем — наблюдал по большей части со стороны, направлял, но не командовал, не критиковал.       Но, положа руку на сердце, Усаги была уверена, что он еле сдерживался, чтобы не назвать ее глупой Оданго-отама. И, на удивление, это не злило. Ни капельки. В такие моменты голубые глаза жмурились от широкой улыбки, а порой через ее губы выскакивали смешинки. Детские обиды превратились в забавные ситуации, а инфантильная непосредственность в виде топаний ногами и скрещенными руками под грудью превратилась в зрелые поцелуи, которыми Усаги задабривала своего сенсея. — Даже не знаю, что и думать, — мурлыкал Мамору, наслаждаясь ее поцелуями в области шеи. Вел себя именно так, как и окрестила в своих мыслях Усаги. — Ты хочешь работать тут или же совсем в другом месте. — Ах, мистер Чиба, вы меня раскусили, — притворно ахнула Усаги, кокетливо похлопав ресничками. — Боюсь, мне ужасно хочется закончить смену в этом кабинете, чтобы перебраться в любимую кровать и хорошенько вздремнуть. — Ты правда хочешь спать? — разочарованно изрёк Мамору, придерживая ее за поясницу. — Д-да… — смущённо и слегка заикаясь, ответила Усаги, отведя взгляд в сторону. — Хочу спать с тобой.       Интимная близость между ними уже давно не была чем-то новым, постыдным или же выходящим за рамки. Но Усаги всё ещё не могла не смущаться, обнажаясь перед любимым человеком, не могла всегда смотреть ему в глаза, когда накрывала волна возбуждения. Усаги знала, прекрасно знала, как Мамору тянет к ней, как он сам тянется к ее нежным прикосновениям и ласкам, никогда не отказывает в близости. Но побороть чёртово смущение было тяжело.       Чертовски тяжело, когда твоё тело, гормоны, да и в целом естество хочет этого замечательного мужчину. Хочется тонуть в глазах, руках, поцелуях, проникновениях… И как всё это было совмещать с хроническим смущением?       Поэтому после своих слов о совместном времяпровождении в кровати, Усаги вспыхнула как маков цвет, поспешно извернувшись в руках Мамору так, чтобы оказаться прижатой к его груди спиной. Спрятав пылающее лицо в ладонях, она надеялась, что этот замечательный мужчина вновь возьмёт всю инициацию на себя. И её молитвы были услышаны.       Несмотря на то, что живот уже начинал мешать заниматься бытом самостоятельно, в целом самочувствие Усаги было куда лучше, нежели в первом триместре. В ней было больше энергии, радости, любви, а на кого всё это выпускать, как не на любимого Мамору? Их отношения значительно улучшились, то ли из-за того, что его работы стало в разы меньше, то ли из-за участившихся сексуальных контактов. Усаги плохо в этом разбиралась, а обсуждать с той же Миной подробности личной жизни было ещё волнительно, в частности и из-за подколов после любых попыток завязать подобную тему.       Но, аккуратно откинувшись на подушки, Усаги старалась привести в норму сбившееся дыхание. Сердце бешено стучало, как и каждый раз, а внизу живота взорвались искорки, поражающее небольшим ударом тока каждую клеточку тела. А ещё больше — сердце. Особенно когда Мамору наклонялся над ней и благодарно целовал в губы. После чего с нежностью смотрел на неё, излюбленно поправлял золотистые локоны. В такие моменты Усаги перехватывала его ладонь и блаженно тёрлась своей щекой.       Она любила его. Безумной любовью. Какие только чувства не проносились в её голове. Для неё Мамору стал самым лучшим, желанным и прочие сотни эпитетов на двух языках, которые знала Усаги. В её голове не было и мыслей наподобие того, мол, как она могла полюбить того, кто обижал её, как может только смотреть на врага номер один. Напротив, в голове Усаги, а скорее в сердце, отчаянно билась мысль, что она любила его всегда. Его тёмно-синие глаза, черные, как смоль, волосы, безумно приятные наощупь. Его подколы в её сторону, даже это Оданго казалось частью волшебной сказки. Его непроизвольную заботу о ней, когда она уронила любимое мороженое, а он купил новое, пусть и обозвал пару раз неуклюжей.       От таких размышлений всё становилось на места. И парень с глазами чуть светлее его, но позволяющему себе называть её Оданго. И почему она доверила Мамору свой первый раз и в принципе чувствовала себя будто, нашла рыцаря. Рядом с ним она чувствовала себя собой. — Что-то болит? Почему ты плачешь? — обеспокоенно спросил Мамору, проводя рукой по её влажным щекам. — Ох, неужели я перестарался... — Всё в порядке, — ответила Усаги, тут же ухватившись за его ладонь. — Я просто счастлива, безумно счастлива. Быть с тобой. Быть собой.       Её последние слова Мамору вряд ли услышал из-за хлюпанья носа и лёгкого заикания. Но он свободно выдохнул и ответил на её радостную, неподдельно искреннюю улыбку. — Я тоже счастлив, моя Усако.       Нежно прижав к себе столь широкие плечи, Усаги зажмурилась, давая последним слезинкам скользнуть по щекам. Она любила его. И была уверена, что он любит её. Если это говорила сама богиня любви, не должно было быть сомнений. Но красноречивее Мины были только сами действия, взгляды Мамору. Усаги лишь оставалось ждать того дня, когда и он, и она наберутся смелости сказать друг другу столь заветные слова.       А ещё сердце грела бархатная коробочка, найденная в столе Мамору. Поддавшись любопытству, Усаги заглянула внутрь, ахнув от увиденного. Внутри покоилось небольшое золотое колечко, обрамленное россыпью голубых, как её глаза, камней. Небольшая самоуверенность кричала о том, что было бы неплохо примерить эту красоту на безымянный пальчик левой руки. И кто бы мог подумать, он был создан для неё. Неужели Мамору хотел сделать ей предложение? На день влюблённых, было бы очень символично!       Не было другого выхода, кроме как ждать четырнадцатого февраля. Усаги верила и ждала своего чуда. Что больше не придётся убиваться по прошлому, ведь её настоящее и будущее уже предопределено. Она станет свободной.       Но чем быстрее приближалось четырнадцатое число, тем больше гас запал Усаги на романтическое свидание. Если поначалу, пытаясь допытаться у Мины, что Мамору для неё готовил, подруга лишь удивлённо хлопала глазами, причитая, что если что-то и будет, то она здесь ни при чём. То ближе к судному дню Усаги понимала, что вряд ли её ждёт особенный сюрприз, который её любимый подготовил самостоятельно.       Почему-то именно к празднику Мамору вновь начал пропадать на работе, а также занимался вопросами ремонта. Казалось, никакого романтического ужина с последующим предложением руки и сердца никак не предвиделось. Всё вокруг так и кричало о том, насколько она же наивна и глупа, надеясь на подобный исход событий. — Усако, что-то случилось? — поинтересовался Мамору, когда они ужинали при свечах, ведь совсем недавно у них вырубило электричество. Он умудрился различить её состояние даже в таком скудном освещении. — Что-то болит? — Нет, всё в порядке, — вздохнула Усаги, продолжая без энтузиазма ковырять вилкой в салате. — Я… Тебе не кажется, что я пересолила?       Скованность, стыд и множество других не особо положительных эмоций накрыли Усаги, и она не смогла озвучить реальный вопрос в голове. Банальная ситуация оказалась как нельзя кстати — в связи с беременностью вкусы менялись и нередко появлялись переживания, а пришлись ли эти вкусы Мамору. — Ох, дело в этом, — как-то облегчённо выдал Мамору, быстро опустив глаза в свою тарелку. — Ужин прекрасен, как и всегда, спасибо большое.       Он обхватил её ладонь, нежно поглаживая большим пальцем. Трение этих прикосновений подействовали на Усаги словно ток — она взбодрилась, подняв на него глаза. Вместе с этим вспыхнула лампочка над их головами, а рядом запищал холодильник, оповещая, что он снова работает.       Усаги улыбалась, не зная, как оторвать взгляд от лица Мамору — в глазах всепоглощающая нежность, забота, переживание и волнение. Столько эмоций на том, кого когда-то она могла окрестить «гнусным болваном» или «ледышкой». Зачем ей это несчастное кольцо, когда есть всё это? Не удержавшись, Усаги порывисто приподнялась, придерживая живот, и оставила на губах Мамору поцелуй, а после ещё и ещё один.       Иногда Усаги совсем забывала свои корни — настолько привыкла к новой жизни. А все элементы этничности стали частью американской мечты. Возможно, поэтому в её блондинистой голове было много ожиданий и хотелок по поводу грядущего дня Святого Валентина. Она напрочь забыла, что в Японии это день, когда девушки радуют своих возлюблённых. И раз Мамору не устраивал ей сюрприз — она сделает это сама. В конце концов, они взрослые люди, и если она чего-то хочет, почему бы не сделать самой, а не ждать у моря погоды?       Поэтому утром четырнадцатого февраля, пока Мамору был в отъезде, Усаги варила шоколад из ранее купленных для этого продуктов. Выпечка и прочее не было коронным делом, но вспомогательные наставления от Макото очень удружили. С Икуко Усаги никогда не удавалось приготовить шоколад вместе, легче было купить самостоятельно, чем пережить кухонную катастрофу, помотанные нервы и испорченное настроение у членов семьи. Возможно, даже для нынешнего Мамору прежняя она не осмелилась бы делать домашний шоколад.       Планировался потрясающий романтический ужин, но сам ужин готовить совсем не хотелось. Не потому, что Усаги таила обиду и мстила таким образом — скорее чувствовала, что не выдержит такой работы самостоятельно. Потому что первая готовка своих шоколадных конфет явно будет непростым делом, а также украшение гостиной для необходимой атмосферы. Поэтому Усаги заранее договорилась с Макото, что закажет японский ужин прямиком из её ресторанчика. Это казалось потрясающим ходом не только для сохранения сил и энергии, но и для пущей атмосферы праздника в японском стиле, раз уж Усаги хочется всё сделать по большей части для Мамору, а не себя.       Когда Уна привезла её заказ, Усаги уже успела узнать, когда Мамору будет дома — всё складывалось идеально. Для сервировки и последних деталей оставалось достаточно времени, было бы даже радостно опоздать, потому что ожидание убивало — не терпелось удивить, порадовать любимого, сказать много важных слов. — Ты сегодня по-особенному красива, — заметила Уна, когда Усаги счастливо пялилась на пакет с логотипом ресторана. — Неужели этот день настолько радует? — Возможно, — уклончиво ответила Усаги, смущаясь собственного кричащего счастливого вида. — А тебя разве нет?       Синие глаза Уны чуть потухли, плечи понурились. Но она, быстро взяв себя в руки, обняла Усаги за шею, наклоняясь к ней, чтобы прижаться щеками. — Расстояние не очень хорошо отразилось на тех отношениях, которые я тебе так красочно описывала в письмах — мы расстались, увы, — из-за положения, Усаги никак не могла увидеть лица названной сестры, будто та специально всё так обыграла. — Зная тебя, сейчас на твоём лице отобразилась грустная гримаса, но я в порядке, честное слово. Не смей терять своей ауры только из-за меня. Да и знаешь, сейчас у меня столько ухажеров, не сосчитать.       Усаги взяла её за ладонь возле своего лица и крепко сжала — она знала, кого сейчас утешала Уна. Как и знала о том, насколько ей был дорог тот молодой человек — Уна мечтала связать с ним жизнь, да и все последующие тоже. Сильнее прижавшись к её щеке, Усаги постаралась обнять её за талию, намереваясь передать всё искреннее сожаление без слов — они были не нужны.       Но поддержка очень даже. До побега, до раскрытия всех масок они действительно были как сёстры. Но Уна не смогла более относиться к Усаги как раньше — неожиданный обрыв переписки, отношения с Макото. Наверное, в глазах сестры она была самой настоящей предательницей. Как и все в тот день, когда Мако раскрыла ей карты. А тут и разрыв с молодым человеком, а Уна всё еще оставалась сильной. Надо было ей позволить минуты грусти, ведь она осмелилась быть таковой рядом с тем, кто её предал. — Всё, тебе больше не грустно?       Уна отстранилась, поправляя рукава лёгкой кожаной куртки. Усаги подняла на неё глаза и улыбнулась, отрицательно мотнув головой — не грустно. — Ты права, этот дурацкий день не столь важен, — включив всё своё актёрское мастерство, запричитала Усаги, выставив кулаки в бока. — Мне просто безумно лень готовить. Знаешь, будни беременной девушки та-а-акие тяжёлые, ух! Ой, подожди, я забыла взять деньги!       Усаги, насколько позволял живот, быстро направилась внутрь дома. Деньги давно были в кармашке её кофты, но она действительно кое-что забыла взять. Аккуратно поставив пакет на ближайший стул, она со скоростью света принялась упаковывать шоколадные конфеты в красивую коробочку — несколько штук всегда находилось у нее на полочках. Закрепив всё это дело яркой лентой, Усаги как можно скорее направилась обратно — ничто не мешало Уне давным-давно отправиться обратно в кафе, тем более Макото не любила брать с них деньги. Да и сама хозяйка даже не удосужилась пригласить в дом, хотя бы посидеть в коридоре. Поэтому огромным желанием было увидеть высокий хвост каштановых волос. — Ох, ты не ушла, — облёгченно выдала Усаги, опираясь на дверной косяк. Она прошла не так много на самом деле, но волнение давало о себе знать в виде небольшой одышки. — Уна-чан, прошу, прими этот гири-шоколад* в знак моего бесконечного уважения к тебе и твоей маме.       Поклонившись, Усаги протягивала Уне ту самую коробочку шоколада, которую кропотливо наполняла всевозможными шоколадками. Она не могла видеть лица собеседницы, но была уверена, что та шокирована — как минимум, японской речью, ведь они уже давно не пользовались ей в совместном общении. И чем дольше Уна не принимала подарок, тем более начинала нервничать Усаги, уже чувствуя капельку пота, свисающую с кончика носа. — Боже, ты удивительна! — Уна не поддержала игры в японскую речь, но заливисто рассмеялась, заставив Усаги выпрямиться с недоумённым взглядом. — Надо же было до такого додуматься, вручить мне дружеский шоколад, чтобы я не грустила. — Ничего п-подобного, — заикаясь, ответила Усаги, надув щёчки и отвернувшись, словно цундере. — Это действительно дань уважения столь сильным и прекрасным женщинам! — Тогда следовало бы отдать его нам в марте, не так ли? — продолжала смеяться Уна, но её щёки всё равно предательски заалели. — Хорошо, тогда это Мако, — Усаги, грубо втиснув подарок в руки Уны, принялась вытаскивать необходимую сумму денег, — а это — тебе.       Когда деньги оказались в руках слегка ошарашенной Уны, Усаги смогла наконец-то свободно скрестить руки и своим видом демонстрировать ещё больше невозмутимости и лёгкого пренебрежения, до конца отыгрывая свою роль. — Они были там с самого начала? — Не понимаю, о чём ты! — Спасибо, моя милая младшая сестрёнка, — Уна вновь неожиданно её обняла, но в этот раз куда теплее, положив ладони на лопатки. Но не успела Усаги её обнять в ответ, как Уна отстранилась. — Думаю, мне надо спешить в кафе, чтобы этот шоколад не претерпел изменений. Хорошего дня, Уса, я передам от тебя привет маме, пока-пока. — Пока-пока, — Усаги махала ей рукой на прощание, слегка поджав от досады губы.       Их отношения никогда не станут прежними. Определённо. Их пути разошлись и обещались более тесно не переплетаться. Усаги не впервые теряла друзей — оставшаяся в Токио Нару, отдалившаяся Рей, отрешенная старшая сестра. Жизнь никогда не стояла на месте, постоянно переставляла, сбрасывала и добавляла фигуры на шахматную доску. Но это не означало, что Усаги не было грустно. Она привыкла что-то терять, но это никогда не терялось в закоулках её памяти, сердца, души. Поэтому, собравшись, Усаги широко улыбнулась, активнее замахав руками своей старшей сестрёнке.       Вернувшись в дом, Усаги продолжила свои оформления к ужину. Но перед этим она достала еду из пакета, пуская слюнки от одного только манящего запаха. Казалось, повара Макото превзошли самих себя — хотелось мигом всё съесть, не оставив и крошки. Достав все коробочки, на дне пакета обнаружилась небольшая валентинка, в которой Макото желала всего наилучшего. Ей и Мамору. Присутствовал даже, как казалось, настоящий отпечаток губ. Не сдержавшись, Усаги быстро чмокнула его, с теплом думая о Макото. Она тоже её лучший друг, самый настоящий.       Закончив сервировку стола, Усаги расставила и подожгла по гостиной множество ароматных свечей с их с Мамору любимыми запахами. Собрала почти со всего дома множество подушек, включила магнитофон, предварительно отыскав кассеты с самыми романтичными песнями. Задёрнула тяжелые шторы, комната погрузилась в приятный полумрак, а огоньки свечей приятно играли в глазах. Всё было готово, оставалось дождаться Мамору.       Усаги села в коридоре, ожидая возлюбленного, сминая в руках подарок — она ужасно нервничала. Переживала, что и без того уже остывающий ужин превратится в ледышку, свечи потухнут, Мамору не понравится эта затея. Ожидание отравляло сознание, и как назло, нечем было отвлечься. Усаги могла бы переодеться, потому что её домашний вид никак не соответствовал романтическому настрою, но ещё больше она боялась прозевать Мамору. Ведь он, по приходу домой, попросту включит свет и разрушит всю атмосферу, пока она примеряет множество нарядов. — Ух ты, у нас вырубило электричество? — прозвучал удивлённый возглас Мамору, ворвавшийся в дом так же неожиданно, как и внезапный порыв ветра. — Мне казалось, у наших соседей всё в порядке.       Усаги, до этого мирно задремав, встрепенулась, роняя коробку с конфетами на пол. Она собиралась тут же поднять её, но Мамору опередил и, едва выпрямился, потянулся к выключателю, ведь уже успел убедиться в том, что у соседей действительно всё в порядке с электричеством. — Нет! — испуганно крикнула Усаги, остатки дрёмы тут же сошли на нет. — Ты не будешь трогать этот выключатель! — Хорошо, — согласился Мамору, сам испугавшись столь пронзительного голоса. Его взгляд не мог не рассмешить Усаги. — Что-то случилось? — Да, у тебя в руках коробочка… Стоп, а что это? — Усаги, заметив, что в руках Мамору на самом деле две коробки, удивлённо уставилась на ту, что была гораздо больше её подарка. К сожалению, освещение никак не позволяло рассмотреть, что это могло быть. — Ох, это… — неловко начал Мамору. — Прости, Усако, я совсем забегался и забыл про Валентинов день… Поэтому решил задобрить тебя пиццей. Прости, не самая лучшая идея. — Пицца! — Усаги радостно пискнула, обнимая Мамору за торс, заставив того поднять руки с коробками. — Это лучшее, что ты мог придумать! Только… Я это, организовала нам немного романтический ужин… Ты не против? — Вот к чему все эти пахучие свечки, — ответил Мамору, когда Усаги от него отстранилась, поднимая голову вверх. — Это всё должен был устраивать я… По идее. — Нет-нет, всё в порядке, я знаю, как ты был занят. Да и сам же прекрасно знаешь, что сегодня мужской день! Я даже сама сделала шоколад! — гордо произнесла Усаги, дерзко улыбаясь. — Поэтому мой руки, проходи и наслаждайся! Пицца не сильно впишется в наш японский ужин… Но какая разница?       Аккуратно забрав коробку из рук Мамору, Усаги счастливо направилась к их импровизированному столику свиданий, вдыхая аромат пиццы. Их любимая — курица с грибами и немного сыра. Она точно никак не испортит их свидания. Ничто не должно испортить.       Первым делом, оказавшись за столом, Мамору попробовал конфеты: к сожалению, коробка претерпела за день немало приключений, поэтому некоторые кусочки помялись, разломались. Усаги было расстроилась, но Мамору быстро отправил в рот одну из конфет и тут же переменился в лице — его удивленное и радостное лицо говорило за себя. — Они великолепны, Усако, — промямлил Мамору с набитым ртом, так как съел ещё несколько сразу.       Даже не хотелось подкалывать в такие моменты, настолько он был рад. Мамору не отличался любовью к сладостям, это она знала ещё с давних времён, когда её упрекали за каждую третью пиалу мороженого. Но Усаги прекрасно знала, как он любит черный шоколад. И различные орешки. Поэтому для него приготовилось несколько десятков конфет самых различных форм. Все из черного шоколада, иногда с орехами и миндалём, украшенные карамельной глазурью или стружкой. — Пожалуйста, не наедайся так конфетами, — со смехом попросила Усаги, когда поняла, что десятка конфет уже точно нет. — Нас ещё ждёт ужин и пицца! Оставь хоть немного места. — Пицца всё равно для тебя, но твоим стараниям я точно не дам пропасть, — заверил Мамору, принимаясь за палочки. — Спасибо большое, Усако, мне ещё не делали таких подарков… — Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать… — смущённо пролепетала Усаги, крепче ухватившись за палочки, боясь снова уронить от нахлынувших эмоций. — Конфеты, ужин, невероятная романтическая атмосфера. А ведь ты в положении, я знаю, как тяжело тебе… Но ты сделала это. Ради меня. Нет. Ради нас. Но я всё равно безумно тронут, спасибо.       Усаги слегка надула щёки, но вовсе не от обиды — она была удивлена. Даже можно сказать, слегка шокирована услышанным. Мамору не впервые говорил ей приятные слова, хвалил её или подбадривал — слова поддержки в их семьи были одной из составляющих. Но в тот момент… На какое-то мгновение могло показаться, что её любимого подменили — всё-таки искренность ему давалась не так легко, как ей, а теперь они будто поменялись местами. Усаги ярко могла ощутить себя на его месте, когда заваливала множеством комплиментов, а он стоял, словно рыба на суше. — Я не заслуживаю такой похвалы, потому что ужин заказала из «Розария», поэтому это всё было не так сложно, как кажется, — не то чтобы Усаги пыталась умалить собственные усилия, да и она не собиралась скрывать факт того, что ужин из ресторана. — Вот оно что, — протянул Мамору явно с облегчением, чем вызвал лёгкое недоумение со стороны Усаги. — Просто… Мне так нравится твоя готовка. А сейчас показалось, что ужин не такой, как всегда… И мне не хотелось об этом говорить…       Усаги заливисто рассмеялась — поверить только, Мамору Чиба не хотел её обидеть. Её смех пусть и вызвал недоумение, но был совсем не злобным — напротив, она радовалась. Такой прямолинейный и серьёзный, а смущался таких простых вещей. И совсем не хотел обижать её, даже если это пересоленный суп, например. Хотелось преодолеть расстояние между ними и смачно чмокнуть в губы. — Смеётся она, а я, между прочим, очень серьёзен! — пытался оправдаться Мамору, но своими словами ещё больше заставлял растягиваться губы Усаги. — Знаешь что? Я больше и слова не скажу.       Усаги снова рассмеялась, но куда скромнее, чувствуя небольшую боль в лицевых мышцах. Они будто поменялись местами в каком-нибудь девяносто шестом году. Теперь она его задирала, а он лишь нелепо пытался отвечать на её выпады. Совместная жизнь определённо влияла на них — они давно мало-помалу приобретали привычки и черты характера друг друга. Она даже начала понимать всю прелесть поддразниваний, если действительно выглядела так же, как Мамору. — Мамо-чан, ты слишком милый, — выставив локти на стол, Усаги опустила голову в ладошки и блаженно улыбнулась. — Неужели ты всегда таким был? — Не знаю, что сказать. Но вот ты точно никогда не была такой задирой, Усако, неужели у меня научилась? — получив положительный кивок, Мамору продолжил: — Я плохо на тебя влияю. — Но мне это нравится — быть похожей на тебя, — протестовала Усаги, чувствуя, как улыбка чеширского кота медленно переходит в привычное смущение. — Нравится, когда у нас всё больше и больше общих тем, интересов. Мы с тобой одновременно разные и очень похожие. Я хочу сказать… Хочу сказать, что л…       Раздавшийся звонок мобильника где-то из коридора, казалось, был громче мелодии, играющий из магнитофона. Усаги сразу же замолчала, растеряв всю смелость и запал, важнее было справиться с раздражением. Мамору, который до этого внимательно слушал её речь, не сразу сообразил, что это именно до него настойчиво пытались достучаться. Поэтому Усаги пришлось прочистить горло и кивком головы указать в сторону коридора. — Я… Я быстро, извини, — Мамору, проходя мимо, ласково погладил её по голове, но Усаги это не сильно утешило.       Теперь вместо счастливого лица в ладонях Усаги оказалось лицо со всеми признаками разочарования происходящим и лёгким раздражением. И всё-таки во многом они были разные. Усаги отличалась большей эмпатией и романтизмом, поэтому она всегда выключала звук на телефоне во время любых времяпровождений или, как минимум, не бежала за трубкой, прерывая всю атмосферу. Мамору же прагматичный — каждый звонок был важен, потому что рабочий. Или, на крайний случай, не точно от блондинистой подружки, которая лишь норовит пообщаться о всяком.       Обвинять его в этом на самом деле было бы очень глупо — Усаги знала эту его черту, но принимала её. Да, обижалась, но всегда относилась с пониманием, ведь для него это важно. Мамору, будучи малосоциальным и не таким романтичным, как подросток, и так много старался для неё. Это даже очень привлекало Усаги — его серьёзность, собранность, ответственность. Всему этому она училась у него. И всё это восхищало и заставляло любить ещё больше. Просто… Просто не сегодня. — Усако, представляешь, они всё-таки смогут сделать для нас ту плитку на кухню, как мы хотели, — Мамору вернулся с хорошими новостями, вновь усаживаясь напротив. — Всё-таки хорошо, что мы решили подождать, а так бы уже сделали заказ, и ты расстроилась ещё больше.       Усаги хотелось поджать губы и грубо выдать, что она уже расстроена, что Мамору всё испортил и так далее. Но она быстро остыла — желаемый рисунок плитки на кухню было действительно замечательной новостью, ведь Усаги долго не могла отойти от факта, что после длительного поиска идеальный вариант оказался снятым с производства. Да и портить праздник, который она лично устроила для него в виде сюрприза… Могла ли она обвинять Мамору за то, что он был самим собой? Был тем, кого она любила. — Ах, Мамо-чан, это действительно прекрасно! — залепетала Усаги, сама не замечая неподдельной искренности в голосе. — Знаешь, я уже испугалась, что нам придётся долгие годы наблюдать на стенах нашей кухни всё то убожество, что строительные магазины предлагают на данный момент. Выпьем за это!       Усаги протянула свой стакан сока к бокалу шампанского Мамору, который тот поднял почти сразу же. Он улыбался ей, и она не могла не улыбнуться в ответ. Она не сбегала от конфликта своим молчанием — Усаги шла на приятный для всех компромисс. Они старались каждый по-своему.       Остаток вечера они провели за различными разговорами: от обсуждения ремонта до забавных историй от Усаги, которые она вычитала в книжках или увидела в сериалах. Возможно, небольшая помеха в виде звонка только спасла положение и их волшебный вечер. Судьба так и норовила сказать, что ещё не время.       Оставшиеся дни февраля Мамору и Усаги провели полностью в ремонтных делах, потому что их переезд планировался на начало марта. По сути, спешить было некуда, но они оба выразили желание скорее перебраться, каждый по своим причинам. Но между этой суматохой они не забывали посещать доктора Гилмор, чтобы удостовериться в делах их маленькой девочки. Ведь её мамочка порой испытывала немалый стресс. — Я ведь уже сказала, что мне совсем не нравится ламинат! — ругалась Усаги, скрестив руки. — Я хочу линолеум! — Уже не раз объяснял — у нас не тот случай, когда линолеум будет лучшим вариантом, — запустив в волосы пятерню, вздыхал Мамору. — Сейчас у нас одна перестановка, завтра другая, потом третья. Ты ведь должна понимать, что после рождения дочери нам придётся много приносить, уносить из дома. Переставлять, двигать и так далее. Линолеум может не выдержать и нам придётся менять весь рулон, понимаешь? Не думаю, что ремонт с едва родившимся ребёнком в доме - лучший вариант.       Надувшись, Усаги полностью отвернулась от Мамору — она прекрасно знала, что технически и объективно проигрывала этот «спор» по всем фронтам. Она никак не могла признаться, что просто хочет быстрого и не такого плохого способа покрытия полов, лишь бы работа не затягивалась еще на несколько недель. Потому что ремонт в ванных комнатах явно затянули, хотя обещалось, что справятся куда быстрее. Усаги не хотела переезжать вместо запланированного марта где-то в мае или июне, когда её живот станет ещё больше, а усталости и переживаний и подавно. — Дорогая, ты сама прекрасно видела, что ламинат будет куда лучше смотреться, особенной в той тематике, какой ты хочешь обустроить гостиную, — продолжал заваливать аргументами Мамору, обнимая со спины. — Почему ты так хочешь линолеум? Из-за разнообразия цветов и рисунков? — Потому что не хочу ждать, пока этот несчастный ламинат уложат! — призналась Усаги, изворачиваясь в руках Мамору. — Прогнозы по переезду и так сместились непонятно куда. Я с каждым днём все больше, как и дальше день спокойного новоселья. Меня ужасно всё раздражает! Почему никто не рассказывал, что ремонты это так тяжело?!       На самом деле, рассказывали. И не раз! Начиная от самого Мамору, который когда-то занимался ремонтом «замка», Мина, которая в своё время реставрировала не только дом, но и клуб, столкнувшись взглядами не только с домочадцами, но и коллегами. А также Мако не раз предупреждала, что это очень трудно и серьёзно. Не то чтобы Усаги им не верила, когда вызывалась взять на себя большинство работы, связанной в основном с выбором обоев и тому подобное. Но реальность всё-таки оказалась суровой.       В особо жаркие моменты спора, по идее Усаги, они нехотя отправлялись в дом Уайтов, чтобы те помогли им с выбором обоев для дочери, потому что самостоятельно они готовы были поубивать друг друга. — Я пытаюсь ей объяснить, что синий цвет обоев в детской не означает, что я хотел мальчика и не рад нашей малышке, — объяснялся друзьям Мамору, когда те сидели напротив них с поднятыми в удивлении бровями. — Мамо-чан не понимает, что розовый цвет — это не стереотипно. Это мягкость, нежность, какая-то воздушность! Этот цвет лучше всего описывает мои чувства к ней! — парировала Усаги, злобно поглядывая на Мамору. — А вот от синего цвета веет только холодностью и какой-то строгостью! — Усако, это просто цвета… — вздыхал Мамору, но своими словами лишь наступил на новую мину. — Почему бы вам тогда не остановиться на фиолетовом? Это смесь ваших споров, отлично будет характеризировать вашу малышку, — попытался предложить Кунсайт. — Нет! — разом воскликнули Мамору и Усаги, направив своё раздражение на «спасителей». — Ну, не прям фиолетовый, — предприняла попытку поддержать мужа Мина. — Какой-нибудь аметистовый или же цвет глицинии, будет суперски смотреться! — А? — и снова синхронность. Оба не понимали, о чём говорила блондинистая подруга.       Кунсайт хотел ретироваться, Мина готова была приложиться лицом о столешницу. — Ну, кстати о смеси, — несколько неловко начала Усаги. — Мы могли бы попробовать совместить синий и розовый, это очень красиво… — Да, закатное зарево в отражении Тихого океана выглядит волшебно, — Мамору смягчился, будто они не спорили вовсе. — Гармонично, я бы сказала! — поднявшись на ноги, Мина с видом специалиста взмахнула волосами. — Я бы вам советовала брать цвета фуксии и тёмно-синий!       Но слова Мины так и остались неуслышанными, потому что счастливая пара, определившаяся с расцветкой последней комнаты, наконец-то отправилась на выход из дома Уайтов, оставив их хозяев в полном недоумении. И направлялась прямиком в строительный магазин, ведь сроки поджимали, а Мамору делал всё возможное, чтобы ремонт таки успел закончиться если не в начале, то хотя бы в середине марта.       В магазине при выборе обоев и краски, как оказалось, слова Мины не были лишними. Когда консультант завалила их множеством терминов и различными вопросами «А что вы хотите?» и «Что вам надо?», Мамору и Усаги хором произнесли заклинание, услышанное от подруги. Консультант понимающе кивнула, и уже через полчаса они выходили из отдела обоев с несколькими рулонами. — Усако, нам нужны ещё бортики на ванны, — забирая у Усаги единственный рулон обоев, который ей было дозволено нести, Мамору вручил ей небольшой лист бумаги. — Нам всё расписали, надо просто спросить и забрать, если повезёт. Справишься? — Да, капитан! Ты всё-таки возьмешь тележку? — получив положительный кивок, она ехидно улыбнулась. — А ведь я говорила…       Буркнув что-то вроде «да-да», Мамору развернулся и, балансируя с рулонами, направился в сторону тележек. Эта картина не могла не забавить.       В целом, всё это казалось забавным. Даже их мелкие и чуть больше споры о том, что и как лучше. Иногда Усаги готова была разрыдаться и капризничала, иногда Мамору до того упрямился, что возвращался к своему образу японского парня, которому прилетела контрольная в голову. Но это были они — настоящие и неподдельные, показывая друг другу свои неприятные стороны характера. И вместе с этим они принимали друг друга и не могли злиться и обижаться больше получаса, кроме тех случаев, когда приходилось долго добираться до своих спасителей в лице кого угодно: Макото и Уны, семейства Уайтов и Нортонов. Мамору и Усаги потрепали нервы всем свои друзьям. Вспоминая это, нельзя было не улыбаться — Мамору действительно перенимал некоторые капризы от неё, легко поддаваясь настроению. — Банни… Банни! — Усаги остановилась, выныривая из собственных мыслей, чтобы отыскать человека, который настойчиво искал кролика. — Ох, это действительно ты, Банни.       Голубые глаза расширились — не то от шока, не то от страха. К Усаги приближалась высокая девушка в черной кожанке, приветливо улыбаясь. Усаги догадывалась, кто это могла быть, ощущая знакомое покалывание в области шеи.       Поравнявшись с Усаги, Эсмероуд приветливо улыбнулась, рассматривая с высоты своего роста. По большей части эту девушку с каре каштановых волос в обтягивающем зелёном костюме помогли узнать инстинкты — она всё ещё боялась. Что не скрылось от неожиданной знакомой, когда Усаги непроизвольно притронулась к своим волосам. Длину которых когда-то безжалостно обрезала Эсмероуд… — Ох, мне очень жаль, — принялась извиняться Эсмероуд, вызывая недоумение у Усаги. Удивлял сам факт извинения, безумно удивлял. — Я не хотела тебя напугать или что-то такое… Всё-таки мы не друзья, а я вот так подошла к тебе… Только не нервничай, хорошо? В твоём-то положении!       На удивление, Эсмероуд разговаривала как самый обычный человек. Вся надменность, брезгливость и страстность, которая ей была присуща ранее, испарились из образа Усаги — перед ней стояла другая девушка. — Ай, с чего я вообще взяла, что ты меня помнишь, — покачала головой Эсмероуд, когда Усаги так и продолжила стоять, с немым шоком таращась на неё. — Я, наверное, кажусь сумасшедшей? — Нет, я помню тебя, — поспешно заверила Усаги. Вместе с оцепенением ушел страх перед ней и прошлым. — Просто… Тебя совсем не узнать так просто… Я привыкла тебя видеть совсем другой. — Совсем не идёт такой цвет? — Ох, нет, что ты! — заверила Усаги, помахав руками для наглядности. — Ты очень красивая! Ты, конечно, всегда была очень красивой, да и фигуристой такой… А сейчас, когда больше не выглядишь, как змея, только похорошела.       Усаги провела в воздухе руками, имитируя женскую фигуру, но резко запнулась, осознав, что наговорила. На удивление, Эсмероуд лишь разразилась приятным слуху смехом, а не привычным приторным и наигранным хихиканьем, от которого хотелось прикрыть уши. Усаги улыбнулась, думая о том, как эта девушка в конечном итоге начала казаться в её голове столь обычной и милой. — Ты тоже очень похорошела, — подмигнула Эсмероуд, поглядывая на округлый живот, чем невероятно смущала. — Надеюсь, отец ребёнка не… — Нет, совсем нет, — заверила Усаги, но тут же поникла. — Мне очень жаль, что так получилось. Мне следовало сразу с тобой обо всём поговорить, быть контактной. Я понимала, что он тебе небезразличен, но в то время меня мало заботили чужие проблемы, да и мозгов бы не хватило. Думала, что ты должна сама разбираться во всём этом… — Что ты такое говоришь, — глаза Эсмероуд полезли наверх, заставив Усаги проглотить ком. — Ты правильно делала, что не лезла на рожон… Произошедшее никак нельзя оправдать ни с моей стороны, ни со стороны Уайта. Я искала во всём и во всех виноватых… Якобы это вы крутились вокруг него словно пигалицы, а не он обхаживал и норовил залезть под юбку каждой девице. Это ты меня прости… За эту травлю, волосы… Тогда мне было не жаль, ни капли. Но сейчас мне безумно стыдно, правда. — Мне и самой следовало быть смелее, возможно, стоило поговорить с ним, дать отпор. Но Даймонд никак не складывал впечатление человека, с которым можно договориться о таких вещах, — Усаги почесала затылок — до чего же неловкая ситуация и разговор. — Мне кажется, на него могла повлиять только Мина, но мне никак не хотелось заставлять её нервничать, сама понимаешь. — А она разве не повлияла? Ты разве ей не рассказала? — удивлённо поинтересовалась Эсмероуд. — Нет, конечно, она бы там всё разнесла… — Я думала, он психанул, потому что ты всё рассказала Уайт, и про меня заодно, поэтому он и бросил меня… — Ох, прости меня, но я правда не жаловалась, — поспешно заверила Усаги, взяв ладони Эсмероуд в свои, крепко сжав. Этот жест был удивительным для двоих, но она ничего не могла поделать с порывом. — Возможно, он неправильно интерпретировал слова Мины, они тогда повздорили в коридоре… Но я бы не стала жаловаться. Мне очень жаль, что так вышло, да и ещё волос лишили… — Ты всё-таки очень забавная, Ба… Усаги, — Эсмероуд покачала головой и несколько печально улыбнулась. — Просишь у меня прощения попросту ни за что, считай, за своё существование. Ты должна была злиться, рвать и метать… Сама обрезать мне эти патлы. Но вместо этого ты переживаешь за мои волосы и саму ситуацию. Но знаешь, всё сложилось как нельзя лучше — нет токсичных отношений, нет токсичного цвета волос, которые не приемлют на работе. Я смогла вернуть натуральность… Своей красоте, душе, отношениям. Так что спасибо тебе.       Усаги еле сдерживала слёзы — она состояла из сплошных противоречий, как и девушка напротив. Наверное, они обе утешали в большей степени себя за своё прошлое, извинялись не только друг перед другом, но и перед самими собой. — Спасибо, что подошла, твои слова прощения… Оказалось, они очень важны для меня, спасибо, — решившись на ответ, произнесла Усаги, посмотрев в зелёные глаза собеседницы, в краях которых, казалось, также блестели слёзы. — Прости, что покажусь грубой… Но там приближается мой спутник, а я так и не взяла, о чём меня просили.       Усаги слегка занервничала, увидев приближающегося Мамору, который толкал перед собой злосчастную тележку. Эсмероуд, проследив за её взглядом, прищурилась, вглядываясь в прохожих покупателей. После чего коварно улыбнулась, почти как раньше и подмигнула Усаги. — Думаю, это хороший выбор, — улыбнулась она, напоследок сжав ладони Усаги, прежде чем отпустить. Скорее всего, теперь точно навсегда. — Всего вам хорошего и удачного ремонта! — Спасибо большое, тебе того же! — улыбнулась Усаги, махнув рукой на прощание своему прошлому, которое больше не болело. — Твоя подруга? — поинтересовался Мамору, кивком головы указывая на отдаляющуюся Эсмероуд. — Что-то вроде бывшего врага, — улыбнулась Усаги, весело смотря на него. — И много ли у тебя врагов, моя дорогая? — Думаю, уже ни одного, — продолжала веселиться Усаги, наблюдая за Мамору, который точно её не понимал, но очень старался. — Я хорошо позаботилась о том, чтобы стать друзьями со своим врагом номер один.

Август, 1995 год.

— Усаги?       Она развернулась к Мамору, и её нос коснулся его подбородка. Чиба едва ли не впервые назвал её по имени. — Да, меня зовут Усаги, — ляпнула она, отпрыгнув от Мамору, словно от огня. — А тебя Мамору Чиба, да.       На самом деле Усаги чувствовала огнём себя — её щёки наверняка алели ярче любого жерла вулкана. Едва подняв взгляд, тут же опускала, рассматривая цветастую плитку на полу Короны. Да что же такое с ней происходит? Откуда такой внутренний жар и желание остудить голову? Её глаза опасливо бегали туда-сюда, потные ладошки схватились за края юбки. — Ты в порядке? — прохладная ладонь коснулась её лба, приподняв чёлку в виде сердечка. — Ты простудилась, Оданго? Всё-таки весь день сидишь под кондиционером да поедаешь мороженое… — Нет! То есть да, я в порядке! — поспешно заверила Усаги, двумя руками касаясь ладони Мамору, чтобы скорее от себя отодвинуть. Но вместо этого непроизвольно сжала сильнее, чувствуя, как сбилось дыхание. — Или нет…       Ошеломление, накатившее на Усаги, отражалось в её удивлённом лице, поджатых губах, ярких щеках. Она не видела, но чувствовала, как глупо выглядит. Или всё же видела? В отражении невероятных глаз цвета ночного неба, которые были невероятно близко, ведь Мамору наклонился к ней, непонятно зачем. — Тебе не кажется, что ты слишком близко? — прошептала Усаги, не зная куда смотреть. Куда-то за спину Мамору, на его губы, глаза, длинные ресницы, морщинку между бровями. Куда? — А что такое, тебе страшно? — он ответил ей таким же шепотом, который ещё больше обжигал. — Совсем немного, — призналась Усаги, всё-таки уставившись в его глаза. Изумление от нахлынувших эмоций от такого вида действительно пугало, но повезло, что она была хорошей лгуньей. — Ещё недавно мне казалось, что ты, словно волк, съешь меня из-за этого фотоаппарата… А теперь будто действительно собираешься есть. Любому будет страшно!       На её памяти Мамору едва ли не впервые искренне и по-доброму рассмеялся от её слов, и кажется, даже не хотел выдать что-то обидное на её наверняка сумасбродные слова. Он прикрыл глаза и всё-таки отодвинулся, заполняя её сердцем своим смехом. Губы Усаги приоткрылись от столь завораживающей картины. — Ты, конечно, зайка, но я совсем не собирался тебя съедать, — отсмеявшись, уверил её Мамору и вновь потянулся к её макушке.       Но Усаги увернулась, не то произвольно, не то от нежелания испытать на себе дружеский жест. Вместо этого она привычно надулась, отвернулась и направилась к барной стойке, приговаривая что-то вроде «каков же вздор!». Прикоснувшись к груди, она готова была поклясться, что слышит трепыхание собственного сердца, которому мешала выпорхнуть клетка в виде ребёр. — Мотоки-онии-сан, — обратилась к бармену Усаги, усевшись на высокий стул, — могу ли я заказать твой фирменный десерт? — О, неужели это случилось? — быстро подвинувшись ближе, заговорчески прошептал Мотоки. Он прекрасно помнил её слова о том, что она закажет фирменный десерт лишь тогда, когда пик счастья окажется выше самой высокой точки Земли. — Не знаю, но думаю, да, — пожимая плечами, зачарованно ответила Усаги, сама не до конца понимая, что с ней такое. — Оданго, ты до конца дня будешь шептаться? — Усаги вздрогнула, когда Мамору сел возле неё. Уж совсем близко. — Может, тебе больше не стоит есть мороженое и подлечить горло?       Почему. Он. Снова. Был. Так. Близко. Усаги громко вдохнула воздух через ноздри и задержала дыхание. Она нуждалась в спасении и объяснении, что с ней не так. — Слушай, Усаги-чан, секретный ингредиент находится в морозильной в кладовой, с красной крышечкой, не могла бы ты мне удружить с тем, что принесёшь его? — спасительным кругом оказался Мотоки, который, подмигнув ей, указал рукой на дверь позади себя.       Усаги, спрыгнув со стула, быстро ретировалась, стараясь не смотреть на Мамору, провожающий взгляд которого чувствовала затылком. Как же хорошо Мотоки придумал, отправляя её освежиться, просто гений эмпатии! По крайней мере, Усаги так думала до тех пор, пока не услышала его слова, которые начались ещё до того, она закрыла дверь. — Мамору, я всё понимаю, но Усаги исполнилось пятнадцать лет едва два месяца назад, не налегай на неё, — начал Мотоки, заставив её приложиться ухом к двери, через которую всё-таки было что-то слышно, пока местами разговор не опускался до шепота. — … она такая, из-за тебя! — Но я не ничего не могу поделать — она такая забавная, особенно когда злиться! Ничего милее не видел.       Слова, громко произнесённые Мамору, заставили сердце пропустить удар — он считал её милой. Усаги схватилась левой рукой за лицо, которое точно сжигало её. Это всё ужасно волнительно и смущает. Жар внутри потихоньку доплывал до мозга. А что, если… Встряхнув головой, она вновь прильнула к двери, желая услышать все подробности, и, как назло, их голоса стали недосягаемы её ушей — всё заполнило громко выстукивающее сердце. — Она такая глупенькая… — самодовольные нотки в бархатном голосе мигом отрезвили. — А так, ты что… В её адрес я никогда бы не стал делать это серьёзно…       Усаги мигом отлипла от двери, понурив голову вниз. Так он не чувствовал всего того же, что и она. Он специально её изводил и игрался. Она считала его умным парнем, а Мамору всего лишь несерьёзно был рядом, несерьёзно одаривал улыбкой и обдавал тёплым дыханием у шеи. Для него она всё ещё была школьницей, которая пишет контрольные на тридцать баллов и раскидывается ими во всех, кто носит зеленый пиджак.       Всего лишь несерьёзно одарил мыслью, что всё вышесказанное перестало быть правдой.       Предательские слёзы наверняка бы скатились на пол, но успевали испаряться на горячих щеках прежде, чем доходили до подбородка. Усаги, от досады сжав кулаки, всё-таки направилась к холодильникам. И, достав секретный ингредиент, которым оказалась замороженная клубника, направилась обратно в зал. — Оданго, боюсь, охлаждение тебе не помогло — ты всё ещё ужасно красная, — ухмылялся Мамору, глядя прямо ей в глаза. Только теперь это совсем не вызывало окрыление и трепета. — Ты всё ещё злишься? — Да, злюсь, Бака-Мамору! — рявкнула Усаги, с громким хлопком поставив судок с клубникой перед Мотоки. — Не стоит, иначе лопнешь, что же я буду без тебя делать? — продолжал издеваться Мамору. Мотоки тщетно пытался их развести по углам «ринга». — Не знаю, найдёшь другую жертву, с чувствами которой сможешь поиграть, — несколько обиженно пролепетала Усаги, на миг подавленно отвернувшись и уставившись на один из кабелей на полу. Но, тут же собравшись с мыслями, выдала своё заключение: — Если вообще найдётся девушка, способная тебя полюбить. А ко мне больше не подходи! Никогда! Я не хочу разговаривать с тобой. Теперь ты мой враг номер один, ясно?!

***

      Усаги стояла у калитки их нового дома, не зная, как верить в случившееся — сегодня была распакована последняя коробка, и переезд официально завершился. Ровно первого марта, как и обещал ей Мамору. Работа кипела кропотливо и быстро — происходила одновременно на двух этажах, в нескольких комнатах. Но это наконец-то закончилось.       И теперь, обдуваемая лёгким весенним ветерком, Усаги зажимала полы голубого сарафанчика и края длинной тёплой кофты, и не могла насмотреться на красоту перед ней. Небольшой двухэтажный домик, посаженные деревца и небольшая клумба, засеянная различными семенами самых ярких цветов. Широкое крыльцо, где сидел за столом Мамору, ожидая, пока она насмотрится на их труды, прежде чем начать празднование новоселья.       Пахло весной, ознаменовавшей начало новой жизни. Не только на Земле, но и в их жизнях, сердцах. — Усако, насмотришься ещё так, что тошнить будет, давай уже ужинать, — улыбался Мамору, глядя на неё.       Кивнув ему, она всё-таки направилась к крыльцу. Мамору тут же поднялся, предлагая ей свою руку для помощи, а после отодвинул для неё стул. В общем, делал всё, чтобы смутить. Усаги вдохнула исходящий из тарелки запах — великолепный запах сыра пасты пробуждал в ней и малышке голод. — Приятного аппетита! — воскликнула Усаги, берясь за вилку.       И они говорили. Говорили одновременно обо всём сразу и ни о чём. Обсуждали и смеялись над выражениями лиц их друзей, которым изрядно потрепали нервы, когда сообщили о конце ремонта. Их облегчение и радость говорили лишь о том, что это у них закончился ремонт вселенских масштабов.       Говорили о дочери, понравится ли ей комната, над которой они пыхтели более всего. О будущем имени самой лучшей девочки на свете, останавливая свой выбор на вариантах Наоко и Ханако. Хотя Мамору всё настойчиво продвигал имя Усаги, аргументируя всё тем же — ему безумно нравилось, как это имя звучало с его фамилией. И сердце Усаги пропускало удар.       Обсуждали нескладный ужин из всего, что было под рукой, рассуждая о том, как завтра было бы неплохо съездить за покупками, а после тщательнее исследовать территорию. Возможно, даже познакомиться с соседями, на что Мамору лишь томно вздохнул.       Смеялись над их небольшими и более серьёзными спорами по поводу ремонта. Определённо, ничего так не ссорит людей, как выбор обоев и ремонт в целом. Усаги взяла себе на заметку этот план по избавлению от нежеланных людей. Но в то же время это невероятно сближает, учит пониманию и терпению, слушать и прислушиваться не только к себе, но и другим. Идти на уступки, компромиссы. Если в самом начале Усаги иногда наивно полагала, что Мамору будет ей уступать, то после она поняла, как важно учитывать его желания тоже, а не строить щенячьи глазки.       Боже, она только больше уверилась, что у него к ней самые что ни на есть крепкие и сильные чувства — прожить с ней всё это и ни разу по-настоящему не разозлиться. Мину он готов был испепелить взглядом за каждую глупую идею, а предложи наподобие Усаги, сначала бы засомневался, а после согласился с учётом некоторых деталей. Как же это воодушевляло и усиливало собственные чувства ещё больше. — Усаги… Нет, Усако, — начал Мамору, нежно взял за ладонь, поглаживая большим пальцем её костяшки. — Я много думал об этом. Ты — потрясающая девушка. Удивительная, местами просто сказочная.       Вот оно! Усаги замерла, не смея двигаться, старалась практически не дышать. Она лишь ожидающе уставилась на Мамору, слегка приоткрыв губы и свободной рукой обхватив живот — сегодня пошел шестой месяц беременности. — Я очень плох во всём этом, если честно… — продолжал Мамору, смотря прямо на неё с розоватыми щеками. — Была даже мысль обратиться за помощью к Мине, но уверен — это совсем не правильное решение, и мне следует все сделать самостоятельно. В общем, я очень хочу сказать спасибо. За всё, да. Ты поистине удивительна. И наш ребёнок, дочь, будет не менее удивительна. Я очень жду её появления.       Внезапно в глазах защипало — это звучало до безумия трогательно, с её натурой противопоказано не заплакать. Усаги шумно вдохнула воздух и быстро заморгала, прогоняя слёзы. — Ты в порядке? Что-то в глаз попало? — Нет! То есть да, я в порядке! — поспешно заверила Усаги, второй рукой накрывая их сцепленные ладони. — На самом деле приятно знать, что не один в своём волнении, — улыбнулся Мамору, заставив её прыснуть.       Запустив руку в карман брюк, он явил на свет ту самую бархатную коробочку. Аккуратно открыв, он взял её за руку и крепко сжал. Усаги счастливо смотрела на уже знакомое кольцо и переводила взгляд между ним и Мамору, не скрывая радостной улыбки. Да-да-да! Хотелось кричать от счастья на всю улицу. — Знаю, что совсем не мастер красочных слов… — впервые за вечер Мамору стыдливо опустил глаза. Золотое колечко медленно оказалось на её пальце. — Ты будешь моей девушкой?       Усаги замерла. Не от красоты момента и происходящего, не от кольца, которое уже видела. Кольца, которое идеально сидело на её указательном пальце правой руки. — Мне с тобой безумно хорошо, не передать словами как… — тем временем Мамору, видимо, ошибочно принявший её немой ответ за согласие, продолжал свои сладкие речи. — Жизнь с тобой сделала всё ярче. — Ты попросил меня стать твоей девушкой?       Усаги произнесла это, понурив голову так, чтобы пряди волос закрывали её лицо, которое приняло выражение негодования. Рука с кольцом на пальце была вырвана и покоилась на животе. Какая же она дура! Он и не собирался на ней жениться! — Да… Усако?       Когда она резко вздёрнула голову, Мамору непроизвольно дёрнулся — видимо, всё-таки её гримаса пугала. Усаги была уверена, что её лицо определённо демонстрировало все эмоции, бушующие в душе. Гнев, обида, разочарование, досада, стыд. И это меньшее, что можно было сказать о её сведённых к переносице бровях, залитых слезами глазах и поджатых губах до той степени, что казалось, их вовсе нет. — А что было до? — горько усмехнулась Усаги, всё-таки опустив глаза вниз. Её взгляд подавленно бегал по столу, пытаясь найти спасательный круг. — Что? Ты обнимал меня, целовал. Поддерживал и осыпал подарками. Что было ДО? Если я сейчас стану твоей девушкой, то кем я была раньше? Любовницей, проституткой, кем? Ты спал со мной… И даже не считал своей… подружкой?       Усаги непроизвольно громко всхлипнула и тут же прикрыла рот, чтобы не впасть в истерику. Второй рукой она принялась поглаживать живот, напоминая себе, что сейчас она не одна и должна заботиться о самой важной девочке в своей жизни. Даже если казалось, что эта самая жизнь потеряла весь смысл. — Почему ты молчишь? — всё-таки прикрикнула Усаги, когда молчание затянулось. — Ты говорила, что хочешь нормальных отношений, — принялся изъясняться Мамору уверенным и твёрдым голосом, но было слышно, как он всё-таки нервничал. — Чтобы всё было постепенно. Как у всех. Что мы начали с конца, пропустив всё остальное… Я хотел наверстать, чтобы тебе было спокойно, и ты понимала, насколько серьёзны мои намерения… — Но мы уже всё наверстали, разве нет? — эмоционально воскликнула Усаги, заглядывая в его глаза. В её любимые глаза цвета ночного неба, которое расстилалось над их новым домом. — Ты же сам говорил, что наши отношения пусть и странные, но они наши! Мы живём своей жизнью, и я приняла это. Мне нравилось это, Мамору! На кой чёрт предлагать такую глупость, когда мы уже пара… Мы ждём ребёнка! Мы ведём себя как типичные молодожены, чёрт возьми, а ты предлагаешь мне стать твоей девушкой, серьёзно?       Она злилась. Она была чертовски зла. На него, на себя, на судьбу-злодейку, которая вновь решила над ней насмехаться, когда казалось, что всё уже хорошо. Видимо, рано радовалась. — Почему… — Усаги уже не могла сдерживать рыданий. — Почему ты разбиваешь моё сердце уже второй раз, Мамору? — Что? О чём ты говоришь? — он явно был озадачен подобным заявлением.       Мамору в целом выглядел ошарашенным — засел в оцепенении, не зная, как двигаться, как дышать. Замолчал, чтобы не ляпнуть ещё чего-нибудь лишнего. — Неужели ты правда меня не помнишь? — заикаясь и хлюпая носом, спросила Усаги, вновь осмелившись поднять к нему глаза. Он всё ещё выглядел озадаченным. — Неужели отсутствие булочек на голове делает меня столь неузнаваемой?       Было больно, чертовски больно осознавать, что отношения с любимым мужчиной, столь значимые для неё, видимо, ничего не значили для него. Что любовь к ней она придумала, равно как и идею предложения, едва увидела коробочку с кольцом. Больно, что разбивалась ещё одна надежда — надежда о том, что она что-то значила для него в прошлом, что он помнит её. Ту самую маленькую девочку, которой невольно разбил сердце своими издевательствами.       Мамору всё ещё сидел в оцепенении, спрятав все свои эмоции, будто смотрел сквозь неё. Досада, раздраженность и огорчение накрыло Усаги с головой окончательно. Она больше не могла это терпеть. Не могла молчать.       Осмотрев стол, она быстро взяла в руки две банки — с вареньем для тостов и маринованными грибами, — которые были накрыты лоскутком клетчатой ткани и закреплены канцелярской резинкой. Стащив необходимое с банки, Усаги сотворила на своей голове что-то вроде двух оданго, с остервенением вытаскивая из пучков пряди волос, пытаясь имитировать хвостики. К сожалению, чёлку уже никак нельзя было повторить, если только резать. — Ты помнишь меня? — с мольбой прошептала Усаги, чувствуя ещё один запал истерики. — Не может быть… — Может, Мамору Чиба, ещё как может… — усмехнулась Усаги с некоторой злобой. — Как иронично… Ты живешь с девушкой, над которой всегда смеялся. Говорил, что она никогда не выйдет замуж, а сам сделал ей ребенка! Видимо, в этот раз судьба поиздевалась над тобой за все те издевательства, что были от тебя ко мне в детстве! Хотя я действительно удивлена, что ты не помнишь… Потому что больно… Больно прям как тогда.       Усаги разошлась не на шутку. Её глаза опасливо бегали туда-сюда по крыльцу дома, а изо рта выливалось всё то, что она копила в себе несколько месяцев. Или может несколько лет? Ведь всё повернуло не туда, когда она сбежала из своей тёплой кровати седьмого июня… Она так долго копила это в себе. Так долго хотела выплакать это ему.       Всё-таки решившись глянуть на реакцию Мамору на её запальную речь, Усаги встретилась лишь с взглядом, полным ужаса, который заставил её вздрогнуть. Неужели тот факт, что она оказалась Усаги Цукино, был настолько ему противен? Хотелось ударить его. — Не может быть, — вновь, как заведённый, повторил он, когда она посмотрела на него. — Этого никак не может быть. Я был на могиле Усаги Цукино. Она умерла.